Смерть под Рождество

Глава одиннадцатая

Ждать у Бобби Гриссома настроения никакого не было. Есть в Винчестере улица, называется она Кастл-авеню, а на ней расположен Кастл-Ярд. Вот сюда и пришел сейчас Бобби Гриссом. Он стоит у лестницы и нервничает. Дело в том, что через час назначено дознание у коронера по факту гибели Лизы Стилвелл. Оно состоится в зале Большого жюри. К несчастью для Гриссома, он находится пока снаружи. Двери заперты, и никакого движения за затемненными окнами увидеть невозможно.

Он спустился по ступенькам на выложенную кирпичом мостовую. В будни на центральных улицах Винчестера было довольно оживленно, хотя сам город в иерархии населенных пунктов Англии занимал далеко не первое место. А ведь когда-то Винчестер был жемчужиной в короне Вильгельма Завоевателя. Сейчас же это был город, живущий в основном прошлым.

Комплекс Кастл-Хилл, где размещалось Хэмпширское отделение Высокого суда, входящего в состав Верховного суда, тоже был частью прошлого. Представлял этот комплекс сочетание разного рода сооружений — впрочем, довольно приятное для глаза. От помпезного здания дворцового типа с башенками, принадлежащего администрации графства, до сравнительно современных строений. Самым примечательным в этом комплексе, несомненно, был Грейт-Холл — сооружение, похожее на церковь, с шероховатыми стенами. Единственное, что осталось от замка XIII века.

Естественно, больше всего приезжих привлекал именно Грейт-Холл. Вот и сейчас у его высоких готических дверей толпилась группа говорливых, щелкающих фотокамерами немецких туристов. Гриссом угрюмо проследовал мимо них в здание. Внутренний интерьер был не столь впечатляющим. Просто зал, большой, гулкий, практически пустой, за исключением туристического киоска с буклетами и открытками и кошмарной по исполнению статуи королевы Виктории.

Здесь Гриссом всегда интересовался только одним. Глядя вверх, он стал медленно прохаживаться вдоль западной стены. Стену покрывал массивный деревянный круг диаметром около четырех метров и весом не менее тонны — над Гриссомом висел круглый стол короля Артура. Издали он напоминал огромную мишень для метания дротиков. Гриссом задрал повыше голову и начал читать имена двадцати четырех рыцарей на внешней стороне стола. Кай, Ланселот — имена остальных разглядеть ему не удалось. Да и не важно. Кто поверит, что это тот самый круглый стол короля Артура? Так, обычная подделка под старину. Однако считалась городской достопримечательностью.

«Все это миф, — подумал Гриссом, — весь этот город — сплошной миф, которым пропитана и земля, и воздух и открытки в киоске. Неплохое начало для рассказа, а?» Гриссом заметил мешковатую фигуру какого-то старика, входящего в зал. Приглядевшись внимательнее, Гриссом, к своему большому удивлению, обнаружил, что не старик это вовсе, а Брайан Стилвелл.

На нем был коричневый пиджак, размера на два больше. Пуговицы расстегнуты, полы свисают чуть не до земли, а галстук медленно покачивается в такт его движениям. Держался Брайан поближе к стенке. И двигался, понурив голову, одной рукой шаря по каменной кладке. Он прошел вдоль всей стены, не забыв обогнуть статую, и повернул к следующей стене. То есть двигался по периметру. Рукой он по-прежнему водил по стене.

«Как слепой. Слепой старик в одежде с чужого плеча, — подумал Гриссом и, подождав, когда Брайан поравняется с дверями в сад, протянул ему руку.

— Привет, Брайан. Я Бобби Гриссом. Иногда я захожу в булочную твоего отца.

Брайан опустил руки и нервно сжал кулаки. Глаза его были обращены на дверь.

— Я помню, — невнятно ответил юноша. — Из газеты.

Гриссом думал, что бы еще такое сказать. Вид у парня был ужасный. Видимо, он не умывался уже дня четыре, волосы спутанные и жирные. О пиджаке уже было сказано, но вдобавок ко всему он был еще и очень старый. Об этом красноречиво свидетельствовали многочисленные лоснящиеся пятна. Несмотря на зиму, Брайан был без пальто.

— Господи, вы же простудитесь! — сокрушенно сказал Гриссом, радуясь, что нашел наконец нужные слова, выражающие заботу. — У вас что, нет пальто?

Брайан пробормотал что-то нечленораздельное и продолжил свой путь вдоль стены. Гриссом, встревоженный поведением парня, попытался остановить его.

— Что ты делаешь? Не смей к нему прикасаться!

Из противоположного конца зала донесся усиленный акустикой голос Эдгара Стилвелла. Немецкие туристы у киоска как по команде оглянулись. Эдгар Стилвелл быстро пересек зал и толкнул Гриссома к стене. Увидев эту картину, киоскерша перестала отсчитывать сдачу и застыла с открытым ртом.

— Оставь моего сына в покое, — повторил Стилвелл.

Бобби несильно ударился о стену, слегка оттолкнул Стилвелла и пощупал голову.

— Какого черта вы это сделали? — Бобби был не столько разозлен, сколько удивлен. — Я только пытался поговорить с парнем.

— Я знаю, как вы, журналисты, разговариваете. Сплетни собираете, вот что вы делаете. Суете нос в каждую дырку. — Лицо Стилвелла исказила гримаса злобы. — Так вот слушай: дочку свою я тебе не дам, чтобы ты ее гибелью щекотал нервы бездельников. Ведь вам, мерзавцам, лишь бы что-нибудь продать в свою паршивую газетенку.

Через плечо Стилвелла Гриссом видел, как засуетилась киоскерша. Он не злился на убитого горем отца, хотя затылок немного побаливал.

— Послушайте, мистер Стилвелл, у меня вовсе не было намерения брать у вашего сына интервью. Я просто подумал, что ему нужна помощь. Прежде всего ему необходимо пальто.

Стилвелл быстро поднял руку, но на этот раз только легко похлопал репортера по груди.

— Нужна ли ему помощь? Конечно, нужна. — Остальное он прошептал: — Его мать умерла. Его сестра умерла. Конечно, мальчику нужна помощь. Я не хочу его потерять, как потерял их. — Глаза Стилвелла наполнились слезами. — И не позволю никому из дерьмовых болтунов испоганить то, что осталось от моей семьи.

Взяв Брайана за руку, Стилвелл пошел с ним на выход.

Хэлфорд выглядел беззаботным. На самом деле ему было горько. Он вспомнил мисс Форрестер.

Ушла дама чрезвычайно довольная, даже умиротворенная и, конечно, уверенная в том, что совершила гражданский поступок — помогла полиции. «Она, наверное, чувствует себя очищенной, — подумал Хэлфорд, — как прихожанка после исповеди, если заодно ей удалось сообщить священнику и о непорядке в туалете соседей! Итак, да здравствуют все мисс Форрестер на свете! Что бы без них делали коммивояжеры и полиция?»

Маура передала ему аккуратно отпечатанные листки и села напротив.

— Отличная работа, Маура! — Он закрыл папку и слегка оттолкнул ее от себя. — Есть несколько вещей, которые мне хотелось, чтобы ты провернула: найти подтверждение встреч Тимбрука с Лизой и более настойчиво опросить подруг о ее связях с мужчинами. Кроме Джилл Айвори, о ее личной жизни должен знать кто-нибудь еще. Поручи это кому-нибудь из детективов Роуна, лучше всего, конечно, женщине. Я думаю, с ней девушки будут более откровенны.

Хэлфорд замолк и уставился на оставленную мисс Форрестер пустую чашку. На ее краях были видны следы помады апельсинового цвета.

— А мисс Форрестер хороша, а? Напоминает мне мою тетку. Наверное, в городке не было ни одного пирога, куда бы она не сунула свой палец. И при этом твердила, что является мученицей своего одиночества. Говорят, после ее смерти число подписчиков на местную газету увеличилось на тридцать процентов. До тех пор никому никакие газеты не были нужны.

— Да, такая есть почти в каждом городишке, — согласилась Маура. — Что-то вроде ходячего радио. Однако для общины она делает полезное дело.

— Еще бы! Вон в Лондоне наш сосед по лестничной клетке умер от инфаркта, так мы не знали до тех пор, пока не пошел запах. — Хэлфорд взял со стола Бейлора вторую папку и передал Мауре. — Вот. Наконец-то пришло окончательное медицинское заключение. В основном, как мы и ожидали. За исключением одной детали: Лиза была девственница.

Маура вскинула брови.

— Так, так. Значит, Кристиан Тимбрук сказал правду. По крайней мере в отношении их дружбы.

— Очевидно. — Хэлфорд посмотрел на свои записи. — Я хочу, чтобы ты выяснила, почему Джереми Карт получил это место. Для пожилого священника жизнь в Фезербридже рай, но с трудом верится, что такой молодой проповедник и, несомненно, с амбициями мечтал зарыть свои таланты именно здесь. В общем, проверь. Ты договорилась о беседе с Хелен Пейн?

— Она будет сегодня в Винчестере у одной из клиенток, и я назначила встречу на час тридцать. Мы встретимся в кафе напротив собора.

— Хорошо. Возможно, она прольет свет на отношения Лизы с миссис Грейсон. — Он ожидал реакции Мауры, но та только кивнула. — Ты как-то заметила, что эти отношения тебе кажутся весьма непростыми.

— Мне вообще кажется, что миссис Грейсон здесь не очень любят. Но судить пока рано, Даниел. Обсудим, когда соберем больше фактов.

Хэлфорд улыбнулся.

— Вчера у нас как-то нескладно закончился вечер.

— Да нет, все в порядке. Просто тебе было не по себе, когда мы с Нэтом разговаривали о миссис Грейсон.

— При чем тут «не по себе», Маура? Мне просто кажется, что мы должны узнать гораздо больше, чем просто местные слухи. Я не говорю, что нужно полностью выпустить ее из вида. Просто давай не будем ничем ограничивать наше воображение. Хорошо? Теперь позвони в Центр отдыха и узнай, как там у них. Нам скоро ехать на слушание к коронеру.

Маура сняла трубку, и тут же звякнул колокольчик. Открылась дверь, впуская Нэта Бейлора. За ним следовал Оррин Айвори.

— Хорошо, что я вас застал, сэр, — сказал Бейлор. — Вы захватите меня на слушание у коронера?

— Я не только захвачу вас, Нэт, но вам придется еще и вести машину. — Хэлфорд повернулся к Айвори. — Извините, издатель, но прессе придется воспользоваться своим транспортом.

— Мне никакой транспорт не нужен, Хэлфорд. Мне нужно срочно с вами поговорить. Это займет не больше минуты.

Лицо Айвори было, как бумага — сероватое, под глазами мешки, над верхней губой блестели капельки пота.

— Вероятно, все это может обождать, я просто не знаю, насколько это важно, — произнес он и тут же добавил: — Сегодня ночью взломали дверь редакции газеты.

— Вот как? И что украли?

— Пока не видно, чтобы что-нибудь украли. Насколько я могу судить, оборудование все на месте — компьютеры, фотокамеры, пишущие машинки.

— Пропали какие-нибудь деньги?

— Нет. Мы там никогда крупных денег не держали Только небольшой текущий фонд, в ящике стола. Его не тронули.

— Когда вы это все обнаружили?

Айвори с силой надавил пальцами на доску письменного стола так, что пальцы побелели.

— Стекло входной двери разбито. Вообще-то я никогда не думал, что нас кто-нибудь соберется грабить. Наверное, глупо с моей стороны, учитывая, что там печатные машины, компьютеры. Но мне это и в голову не приходило. И тем не менее моя секретарша пришла сегодня утром на работу и обнаружила, что стекло разбито и дверь открыта. Она позвонила мне, я тут же пришел и все проверил. Дверь в архиве наверху была открыта. Настежь. А ведь я всегда проверяю, чтобы она была на ночь заперта. Там полно старых газет, и я очень боюсь пожара. Прошлой весной я даже поставил там металлическую дверь.

— Вы входили в архив?

— Конечно. Но сказать, что там кто-то рылся, пока не могу. — Он вздохнул. — У меня там все в ужасном беспорядке — просто куча газетных подшивок вперемешку с фотографиями.

— Да, мистер Айвори, это непорядок. — Хэлфорд встал и надел пиджак.

— То же самое повторяла и Гейл. Несколько раз она пыталась организовать там что-то вроде каталога, но так и не доводила до конца. Беспорядок в архиве ее очень расстраивал. Ведь у нас есть газеты 1894 года и старше. Она говорила, что все ее существо историка протестует против такого варварского хранения столь ценной информации. Во всяком случае, взяли там что-нибудь или нет, сказать вам я этого не могу. Потому что редко туда в последнее время заходил. В архиве работали репортеры, и то иногда. Фотограф — тоже нечасто. Вот они, может быть, что-нибудь расскажут. И, конечно, Гейл. Она, пожалуй, знает там все лучше, чем кто-нибудь другой.

— А что, ваши репортеры сегодня в редакцию заходили?

— Нет. Поскольку сегодня четверг, а следующий номер должен выйти в следующую пятницу, никого из них сегодня быть там не должно. Поэтому я оставил только секретаршу и наказал ей никого не пускать.

Хэлфорд улыбнулся.

— Очень разумно, мистер Айвори. — Он положил ему руку на плечо и повел к двери. — Возвращайтесь назад, а я скоро кого-нибудь подошлю. До прихода полиции никого не пускайте.

Когда дверь за Айвори закрылась, Хэлфорд повернулся к Мауре.

— Пойдешь ты. Нэт должен выступать у коронера, а это будет уже меньше чем через час. Побеседовать с мисс Пейн придется мне и ему. А ты осмотри здание, опроси репортеров. Самое главное — выяснить, что пропало. Возможно, к нашему делу это отношения никакого не имеет. Хотелось бы надеяться, что это так. А ведь не ранее чем вчера Нэт заявил, что в старом добром Фезербридже не воруют. — Хэлфорд молча надел пальто и добавил: — Когда миссис Грейсон вернется с дознания, пригласи ее посмотреть архив. Может быть, она сумеет помочь. И внимательно следи за ней, Маура. Потом все подробно мне расскажешь.

Входная дверь редакции — деревянная, тяжелая, кое-где тронутая древесным червем — напомнила Мауре вход в нору гигантского хоббита. Вверху дверь изгибалась аркой. Она была обита материалом небесно-голубого цвета, а в центре застеклена. Причем стекло было дымчатое и не целиковое, а состояло из узких планок, плотно подогнанных одна к другой. Маура насчитала их шестьдесят четыре. Самая нижняя была выбита. Из рамы торчал небольшой осколок. На вид он был чистый — никаких ниток или остатков одежды. Маура изловчилась и просунула в отверстие руку. Дверь изнутри открыть было можно.

Сзади с грустным лицом стоял Айвори.

— Меня очень огорчает то, что они сделали с этим стеклом. Эта дверь очень старая. Не знаю, удастся ли починить.

Маура ничего не ответила. Открыв дверь, она опустилась на колени, чтобы разглядеть порог. Ковровая дорожка вся была покрыта кусочками стекла. Похоже, ковер недавно пылесосили. Грязи почти не видно — только небольшое пятно примерно в семидесяти сантиметрах от двери и пара сухих травинок у стола секретарши свидетельствовали о том, что кто-то ходил здесь в грязной обуви. Маура пригласила Айвори войти.

— Когда здесь в последний раз убирали?

— Вчера. Уборщица приходит каждую среду и пятницу, примерно в семь.

— И как долго обычно длится уборка?

— Вот этого я сказать не могу.

— А что у вас там? — Маура показала на небольшую комнату за столом секретарши.

— Бухгалтерия.

Айвори проводил ее в обычный кабинет с бежевыми голыми стенами и черным металлическим столом. Он наклонился и открыл правый нижний ящик. Там лежал зеленый мешочек, в котором оказалось несколько фунтов и какая-то мелочь.

— Это наш текущий фонд. Не знаю точно, сколько там есть, но все равно это немного.

Рядом с бухгалтерией располагался отдел сбыта. Он был оборудован поярче. Свободная стена заклеена старыми газетными полосами и большими фотографиями. На одной несколько девочек, голых по пояс, резвились на песке, на другой — три девушки (наряд тот же), надув губки, смотрели в объектив.

— Не подумайте, что мы публикуем такое в нашей газете, — поспешил заметить Айвори. — Просто это вкусы моих сотрудников. Спорить с ними мне не хочется, но клиентов приводить сюда я им не разрешил. Пусть веселятся, если хотят, но я не позволю укреплять в людях предубеждение против нашей работы. И так думают о нас черт знает что.

— Понятно. — Маура посмотрела дальше, через холл и чрезвычайно чистую кухню, в помещение, где стояли печатные машины.

— Я это видела только в кино. — Маура кивнула в сторону машин. — Такие большие.

Айвори засмеялся.

— Да что вы! Это же старье. Вам бы посмотреть новые, последние модели. — Он показал на зажим у большого цилиндра. — Вот эту деталь мы с Джилл ездили покупать в день, когда погибла Лиза.

Дальше лестница вела в подвал. Там были аккуратно сложены старые детали машин, запасные части и рулоны бумаги.

Они поднялись наверх. Здесь помещение было разделено на две части. В одной вдоль стены стояли несколько рабочих столов, на которых были разбросаны линейки, тесьма, скотч, ножницы. В другой половине столы стояли вплотную друг к другу. На них располагались компьютеры и пишущие машинки. У некоторых шнур с трудом доставал до розетки, и поэтому они были опасно наклонены. На ближнем столе лежал фотоаппарат «Никон» 35 мм. Маура проверила счетчик — из тридцати шести кадров на пленке оставалось двенадцать. Она заглянула в блокнот, лежащий тут же, на столе. Каракули оказались нечитаемыми. Мать Мауры хотела, чтобы она стала журналисткой. Слава Богу, этого не случилось.

— Сколько человек здесь работает? — спросила она.

— Наверху? Не очень много. У нас ведь небольшая газета. На полную ставку четыре печатника и четыре репортера. Еще трое работают на полставки.

Маура направилась в сторону приоткрытой металлической двери.

— Архив? — спросила она.

Айвори кивнул. Маура осторожно открыла ее, концом своей ручки включила свет и изумленно застыла на пороге.

— И так здесь было всегда? — спросила она, посмотрев на Айвори.

Тот вздохнул.

— Ни у кого из нас нет времени на наведение порядка в архиве. Репортерам я наказал иметь свой архив, чтобы каждый в любое время мог найти любую свою статью. А так… такая газета, как наша, в пространных исторических изысканиях не нуждается. Нам вообще архив не нужен. Я тут вчера вечером говорил старшему инспектору, что у нас ведь больше разные местные конкурсы освещаются и выставки цветов. Хотя, конечно, это не оправдание для такого хаоса.

Маура молча смотрела на кучи газет, бумаг, фотографий, папок, ящиков с карточками. Они были свалены как попало. Тут же валялась вилка с погнутой ручкой и остатками засохшей пищи на зубцах. На полу, прямо под ногами, Маура увидела металлическую тарелку, похоже, очень давно не мытую.

— А это что? — Она показала на покосившийся шкаф с выдвинутыми ящиками.

— Здесь раньше хранились фотографии. Сейчас я даже не знаю, что там. Гейл пыталась навести порядок. — Он показал на ножницы и ручку, лежащие на стопке газет справа у двери. — Ее работа. Но она так Пока и не довела дело до конца.

— Однако, если вы не можете сказать, что здесь взято, я этого и подавно сделать не могу. У кого были ключи от входной двери?

Айвори прошелся ладонью по волосам и тяжело вздохнул.

— Да полно ключей. У меня есть ключ, у Джо Кларка, печатника, у Бобби Гриссома, у Деб, секретарши. Она-то чаще всего и открывает дверь. Есть один у Нэта в полицейском участке, на всякий случай. Стало быть, пять. Пожалуй, это все.

Маура выключила свет и покинула комнату.

— Вы уверены, что было столько?

— Пять. Я в этом абсолютно уверен.

Маура убрала блокнот.

— Хорошо, спасибо. Я пришлю сюда людей. А пока прошу вас держать помещение закрытым. Позднее обсудим ситуацию.

Она спустилась вниз и уже у выхода произнесла:

— Я удивлена, что вы не освещаете дознание у коронера.

Айвори шел следом, стараясь не наступить на стекла.

— Туда поехал Гриссом. Это мой лучший репортер. Он раньше работал в одной из лондонских газет. Имеет очень хороший глаз на детали.

— Значит, мы сможем прочитать, что там было, на этом дознании, во всех подробностях. Когда выходит следующий номер?

Айвори сложил руки на груди.

— В пятницу. Но ведь еще шесть дней, детектив. Я рассчитываю к этому сроку описать во всех деталях, как был пойман преступник.