Снеговик

Глава 22

Но не тут-то было, любовные романы так не завершаются, хэппи-энд — наше всё! Поэтому:

Удача, всё-таки, сжалилась над героем: за миг до того, как рухнет здание, он находит Марианну и выносит из огня. Её тут же перехватывают из его слабеющих рук и укладывают на травку.

И в это самое время, героя, не успевшего сойти с крыльца, накрывает обломками упавшей крыши! Во как! Жалко конечно, парня, но против основной линии партии не попрёшь, всё по канону!

Тут, как раз, угоревшая Марианна приходит в себя. Вокруг новое горе: теперь вся публика неистовствует по поводу несвоевременной героической гибели Артура! Марианна кидается разбирать завалы, толку от неё, конечно, маловато, но главное, личный пример! К ней подключаются все участники действа!

В конце концов, откапывают героя, и он даже жив! Но опять не слава Богу! Он, естественно, сильно пострадал, и совершенно неясно, выживет ли в схватке со смертью?

Теперь уже Марианна клянёт себя за упрямство и гордыню, почему сразу не простила хорошего мужика, когда он так умолял!

В общем, коза эта Марианна, довела почти святого Артура до могилы!

Стоп! По-моему, она мне кого-то сильно напоминает! Айс тоже извинялся! Определённо искренне сожалел, что обознался слегка, но я, как упрямая холодная Марианна, не простила! Боже! А вдруг, он тоже, где-нибудь сейчас умирает? Из-за меня…

В огне, конечно, не горит, но страдает морально, так сказать, душой сгорает непрощённый!

Я должна его найти! Просто обязана! И спасти!

Но сначала роман! А, как только допишу, сразу возьмусь за поиски! Я быстренько!

Так, что там у нас? Артур значит… приболел, вернее, пострадал. Так-так…

Ну теперь пусть гордячка Марианна просиживает у его, почти смертного одра, круглые сутки. Погрустит там, что ли, повиниться, главное, искренне со слезой и громко, чтобы он услышал и очнулся…

Сработало, урра!

Вот и финальная сцена:

Марианна по пояс утопает в слезах радости, её возлюбленный герой пришёл в себя,

— Милый, прости!

— За что? — это Артур, чуть слышно, едва шевеля языком.

— Я была к тебе слишком строга! Не поверила, не простила, оттолкнула! Глупая, жестокая эгоистка… — берёт его слабую руку и удерживает в своих ладонях, прижимая к сердцу, глядит с надеждой, вымаливая прощение, — мне так жаль!

Он весь в бинтах, но счастлив,

— Зачем слёзы, любимая? В чём винишься? Это же я…

— Твоё предложение ещё в силе? — перебивает Марианна.

— А твоё согласие? — спрашивает он с надеждой.

— Оно и не отменялось… Я всего лишь хотела немного пообижаться, а ты ушёл!

— Не понял, думал, навсегда…

— Ошибся… Слово «навсегда» отлично сочетается со словом «вместе».

— Я так счастлив! — Артур притягивает Марианну к себе.

Она осторожно, прижимается к раненому мужчине,

— Милый, ты ещё не поправился.

— Вместе навсегда! — повторяет он, — ты — моё лучшее лекарство!

Боже! Тяжёлый бред! Прости мне его!..

Нет, уверена, не простит! Даже перечитывать тошно!

А, вот если бы мне с Айсом объясняться пришлось? Неужели бы мы опустились до такого бреда?

И я задвигаю себя и Айсмена на главные роли в романе. Теперь там не Артур и Марианна, там мы!

— Спасибо, Айс, Артур, за то, что спас меня, — говорю сдержанно, но в душе разливается не просто тёплое чувство благодарности, а щемящая боль от ужаса возможной потери. Он мне небезразличен, и я это прекрасно понимаю. Безумно хочу коснуться его губ, но они потрескались от жара, к тому же он ещё слишком слаб.

— Не благодари, других вариантов не было, — говорит так просто, будто от ерунды отмахивается, и мне понятно, что не цену набивает.

— Почему? — удивляюсь, — варианты были! Например, побегать вокруг горящего дома, поквохтать, похлопать крыльями, мол бедняжечка Марианна! Но в огонь не лезть. А потом поплакать на пепелище, со всеми хором, и дело с концом.

Или ещё лучше, проехал бы мимо, всем не до тебя, не заметили бы. У меня и третья версия есть, героическая: скакнуть в огонь, побродить немного в дыму, а как жареным запахло, сразу назад. Ну, не нашёл, не судьба, значит, но честно пытался! Герой!

— Ты — дура, Марина? — глядит недоумённо.

— Марианна, вообще-то! Не выбивайся из сценария! — напоминаю.

— Какого ещё сценария? Я тебя люблю, ослицу упрямую! А до тебя не доходит! На хрена мне бродить в дыму? Для ордена что ли? Мне ты нужна! — вскидывается на подушках, кипит уже весь на нервах.

— Не волнуйся, Айс, то есть Артур, тебе нельзя нервничать, ты ещё очень слаб! И повязка на лбу сбивается от злой мимики и гримас!

— Я убью тебя, дождёшься! — ложится обратно, потом добавляет миролюбиво, — может, простишь в конце концов?

— Какая разница, прощу или нет? — не прощу, пусть и не мечтает, — что от этого изменится? У каждого из нас своя отдельная жизнь, в которой не имеет значения это прощение.

— Я не хочу отдельную, у нас общая жизнь, общее будущее! — опять пытается вскочить, а я мотаю в сомнениях головой, — что сделать, чтобы ты передумала? Сдохнуть надо было под этими руинами?

У меня аж сердце похолодело, как представила, и так хватило кошмара, пока его среди обломков отыскали,

— Ты что? Я бы себе никогда не простила!

— Мариш, тьфу ты, Марианна! По ходу твоей дурацкой пьесы, мы в тупике: если я не умираю, то ты меня не прощаешь, если умираю — не прощаешь себя! Надо с этим, что-то делать!

— Что делать с мужчиной, если он во время близости с одной женщиной, называет её именем другой? Вот ответь мне на этот вопрос? Давай, я тебя в любовном угаре Викентием буду называть или Леопольдом, годится?

— Не годится никуда, — мрачнеет, молчит, но потом в льдистых глазах начинает искриться инеем лукавство, — говоришь о нас в будущем времени, заметь! Значит, простишь…

— И не мечтай! — пресекаю все надежды. А он — неутомимый, делает новую попытку,

— Ну, дай хоть объясниться! Даже у осуждённого на казнь есть последнее слово!

— Это ничего не изменит, говори, что хочешь, — какие доводы он сможет привести, если в самый момент единения, мысленно объединялся не со мной!..