Сновида

Глава 20

Складывалось впечатление, что меня варят живьём. Жар поглощал полностью, и сил для сопротивления оставалось всё меньше, а вернее, я уже не могла противостоять своим мучителям. Сильные руки давили на грудь, и я не могла подняться из воды, в которую меня окунули.

— Пожалуйста, не надо, — в очередной раз умоляюще прошептала я. — Мне плохо…

Но Надежда Фёдоровна, казалось, не слышит меня. Продолжая давить на грудную клетку, она пустыми глазами смотрела на меня и не реагировала на мольбы.

Казалось, эта пытка длится бесконечно долго. Придя в себя в горячей ванне, я сначала пыталась сопротивляться, но силы быстро покидали, и то снова теряла сознание, то приходила в себя и, преодолевая боль, я уже лишь просила, чтобы меня отпустили, потому что теперь не могла даже сбросить руки, держащие меня.

«Ещё чуть-чуть, и я даже не смогу говорить», — вяло подумала я, чувствуя, как меня всё больше охватывает апатия, а боль в висках уже настолько сильная, что я не могу сосредоточиться, и всё вокруг теряет чёткость.

— Сдохни, и будет хорошо, — сбоку раздался мужской голос и я узнала Тимура.

— Мразь, — собрав последние силы в кулак, пробормотала я и застонала, потому что новая вспышка боли отдалась в затылке.

«Смерти моей хотят», — поняла я. «Так взяли бы и утопили, или шею свернули. Зачем вот так мучить?» — подумала я и, повернув голову на голос, хотела задать этот вопрос, но от удивления не смогла вымолвить и слова.

«Салазар?!» — за спиной Тимура явно проступил призрак мужчины и, приложив палец ко рту, усмехнулся, а затем протянул руку к его голове, и я пожалела, что сейчас нахожусь в сознании.

Как только рука Салазара проникла в голову Тимура, тот побледнел, из ушей брызнула кровь и, захрипев, он начал заваливаться вперёд, при этом уже и глаза налились кровью, и зрелище это было настолько ужасное, что меня, наверное бы, вырвало, если было чем.

Врач моментально среагировала на хрип и обернулась, а увидев весь этот ужас, отскочила от меня и бросилась к двери, но не тут то было. Не успел Тимур упасть на пол, как Салазар метнутся к женщине, и провёл рукой сквозь её туловище, после чего я увидела, как в его окровавленной руке оказалось сердце.

«Кошмар!» — успела подумать я, а потом перед глазами всё потемнело, и я отключилась…

— Риша, держись. Я уже рядом, — прошептал кто-то ласково на ухо, и я ощутила, как меня куда-то несут, а тело и голова больше не охватывает тот изматывающий и лишающий сил жар, что я чувствовала до этого.

А затем на меня пахнуло прохладой и уличной сыростью, и я с благодарностью прошептала:

— Спасибо, — после чего меня снова поглотил мрак, но это мрак уже не пугал, а приносил облегчение…

Кто-то водил прохладными пальцами по лицу, и я открыла глаза.

— Наконец-то, — с облегчением выдохнул Салазар, и в первые секунды я испугалась, но потом, вспомнив последние события, расслабилась, а мужчина улыбнулся и спросил: — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — хрипло ответила я, с удивлением поняв, что это так. — Только слабость…

— Ты сильная не только во снах, а и в реальности. После такого обычно не выживают, а ты сумела продержаться и справилась, — добродушно ответил он. — Я очень рад, что вовремя нашёл тебя… Вот мы и познакомились в обычной жизни, как когда-то мечтали в детстве.

— Пить хочу…, — пробормотала я и робко улыбнулась мужчине, не совсем понимая, зачем он меня спас.

— А ещё ты хочешь и есть, — он подмигнул мне. — У тебя такая революция в животе была, что мне аж страшно становилась, пока ты находилась без сознания.

— Меня не кормили последние… хм, даже не знаю, сколько я уже не ела, — ответила я и попыталась сесть, но Салазар мягко уложил меня назад.

— Лучше пока не напрягайся и лежи, — произнёс он и нахмурился: — Эти ублюдки чуть тебя не убили. Хорошо что я после нашей встречи ещё в одной РЕМ-фазе зашёл к тебе и увидев состояние, не стал тянуть со сбором… Правда жаль, не до всех метаморфов успел добраться. Многие ушли, когда мы ворвались в дом… Но об этом потом, а сейчас подожди, прикажу принести тебе сытный завтрак.

Наклонившись, мужчина поцеловал меня в лоб, а затем встал и быстро вышел, а я проводила его растерянным взглядом, не зная, что и думать. «У Салазара на меня какие-то планы, или всё это благодаря нашим встречам в детстве?» — спросила я себя, и очень захотелось поверить, что именно те наши совместные путешествия по снам сейчас так помогли мне. «Только вот доверие для меня сейчас роскошь, и пока не стоит полностью доверять ему. Хотя… раньше я была привязана к нему и сестре, считая их своими лучшими друзьями», — воспоминания унесли меня в детство, и я улыбнулась.

«И как я могла забыть про них? Ведь на самом деле мы так весело и интересно проводили время. Во снах мы могли воссоздавать любые фантазии и чего только не делали, а потом всё это резко как-то прекратилось. Интересно, почему? И почему я не помнила всего этого, до встречи с Салазаром?».

Дверь в комнату открылась, и вошёл мой спаситель, держа в руках большой поднос.

— Сейчас хорошо позавтракаешь, а потом тебя осмотрит мой врач, — произнёс мужчина.

— Врач не нужен, я на самом деле хорошо себя чувствуют. А вот завтрак это то, что нужно, — заверила я и робко добавила: — Сейчас слюной удавлюсь, аж голова кружится.

— Начнём с куриного бульона, а потом уже и остальное поешь, — Салазар поставил на прикроватную тумбочку поднос и взял глубокую тарелку. — Давай покормлю тебя…

— Не надо, — стеснительно ответила я и села. — Я и сама могу.

— Ну, хорошо, — Салазар внимательно посмотрел на меня и протянул тарелку, а когда я её взяла и принялась энергично работать ложкой, удивлённо спросил: — Ты на самом деле настолько хорошо себя чувствуешь? Способна держать тарелку, нет дрожи в руках, голова от боли не раскалывается?

— Только слабость, — быстро ответила я. — Наверное, от голода… Но она уже проходит. Бульон это нечто восхитительное! — чем больше я ела, тем больше хотелось, и я с наслаждением даже ложку облизывала после каждой порции.

— Хм, странно, — пробормотал мужчина, а когда я на него вопросительно посмотрела, продолжил: — Видишь ли, насколько бы сильным сновида не являлся, такие нагрузки, что ты пережила во сне, и особенно после него, выдержать никто не может. Миа и та не перенесла их, а ведь считалась самой сильной… А тебя ещё и специально подогревали…

— Что делали? Подогревали? — переспросила я и нахмурилась, вспомнив, как меня держали в воде. — Ооо, я помню ванну и как чуть не сошла с ума от жара…

— Тебя точно хотели убить, — с ненавистью отчеканил он. — И когда не получилось сделать это моими руками, решили использовать слабые стороны сновид. А самое уязвимое место у нас, это голова. Вернее, мозг. Понимаешь, у обыкновенных людей во время РЕМ-сна снижается температура тела и мозга, а мы во время прыжков или создания реальностей начинаем греться. Кто-то больше, кто-то меньше, но всё же греемся. А уж прыжки с кем-то, или материализация, для нас вообще самое тяжёлое… Меня, например, после материализаций сутки лихорадит и помогает только ледяная ванна или иглотерапия. Миа была сильнее, но и она тяжёлые переносила материализацию. А потом её сгубил один большой предмет… Но ты… это вообще что-то непонятное. Ты меня не раз забрасывала в свои фантазии, и должна была нагреться до полного отключения уже разе на третьем, но ты пять раз забросила меня и готова была действовать дальше. А затем тебя и горячая ванна не сгубила, хотя любой другой сновида умер бы от таких перегревов головы и мозга. А ты мало того, что перенесла это нормально, так ещё и сейчас чувствуешь себя хорошо. Как ты это делаешь? — он с любопытством посмотрел на меня. — И как вообще стала активной сновидой? — протянув руку к моей голове, он провёл пальцем по одному из шрамов, и я съёжилась от касания и стыда, что сижу без косынки. — Это они с тобой сделали, чтобы активировать способности?

— Ммм, нет, — оставив ложку в тарелке, я провела рукой по голове, стараясь пригладить остатки волос. — Авария. Вылетела через лобовое стекло и три недели провалялась в коме, а когда выписали из больницы, начала бродить во снах. Метаморфы нашли меня спустя полгода после автокатастрофы… А как сейчас делаю, не знаю, если честно… Но точно могу сказать, что было очень плохо и я думала, что умру. Слабость была нереальной и я даже бороться не могла, когда меня в ванну засунули.

— То, что бороться не могла, это нормально. На тот момент, когда я пришёл, у тебя, несмотря на горячую ванну, температура тела составляла тридцать пять и шесть градусов. А при таком человек как раз испытывает слабость и упадок сил… Может ты ещё и процессами в своём организме можешь управлять? Снижение температуры тела было оптимальным в твоей ситуации.

— Вряд ли могу такое. Я и мыслить связно в тот момент не могла, — подумав, ответила я и снова принялась за завтрак. — Наверное, это чудо.

— Ладно, потом разберёмся что к чему, — ответил Салазар и улыбнулся. — Самое главное сейчас, что больше опасность не грозит и я очень рад, что нашёл тебя и в реальности. Мы с Мией не забывали о тебе.

— Когда ты ушёл, я всё вспомнила, — ответила я и, доев бульон, поставила тарелку на поднос, а затем, взяв чай и бутерброды с бужениной, продолжила: — Странно, что я вообще забыла о вас. Наверное, потому что маленькой была… Я вообще свои сны до десяти лет плохо помню. Всё размыто.

— Дело не в том, что маленькой была, а в твоих способностях. Ты была пассивной сновидой, поэтому не помнила свои сны, или максимум, что могла, вспомнить обрывки, — пояснил мужчина. — А потом ещё и травму получила. Она хоть и не сильной была, но после удара, скорее всего, произошло микроизлияние, повлёкшее за собой нарушение нейронных связей, поэтому ты утратила способность воссоздавать свои фантазии. Мы когда поняли это, очень жалели, что так вышло, и решили больше тебя не трогать, потому что наши прыжки с тобой могли усугубить ситуацию. Но я всё равно хотел надеяться, что хоть что-то осталось из воспоминаний о нас…

— Хм, о какой травме ты говоришь? — удивлённо перебила я, жуя бутерброд.

— Как мы поняли, ты с качели упала, а когда попробовала подняться, тебя же ей и ударило по лбу…

— Точно! Было у меня в детстве такое! — воскликнула я и ошеломлённо посмотрела на Салазара. — А откуда ты знаешь?

— Ты нам рассказала, когда мы виделись последний раз. Ты ещё тогда сильно плакала, что больше не получается управлять в снах фантазиями, а мы, как могли, успокаивали тебя и даже попробовали пару раз прыгнуть, но у тебя ничего не выходило. И даже плохо стало. Поэтому мы и ушли, боясь причинить вред и думая, что ты навсегда утратила свои способности. Но вышло всё иначе. Ты стала ещё сильнее. Расскажи мне всё. А для начала скажи — после аварии всё началось со снами, или ты как-то по-другому восстановила свои способности, а после и развила их?

— Подожди, ответь мне сначала на один вопрос, — попросила я. — Не совсем понимаю, чем пассивные сновиды отличается от активных.

— Здесь всё просто, — с готовностью произнёс Салазар. — Если брать в общем, то пассивные сновиды не помнят своих снов досконально, не способны находить нужных людей, также не могут выбирать сон по заказу, то есть выйти в точку, задуманную изначально и не могут материализовывать предметы. То есть, вы не совсем контролируете свои сны. Но среди пассивных сновид попадаются и сильные, например, как ты была в детстве. Сильная пассивная сновида способна запоминать большую часть снов, и даже может управлять некоторыми из них. Ты могла создать, что угодно и разукрасить любое место, в которое попадала. Это нас однажды и привлекло с Мией. Мы, путешествуя по снам людей, случайно заглянули к тебе маленькой и провели с тобой три незабываемых года, — мужчина улыбнулся. — Ты была необыкновенной девочкой, а самое главное, свободной и без рамок. На такое способны не многие. Ты могла нарисовать сиреневое небо и синюю траву, или заставить котов летать, а собак показывать фокусы… Понимаешь, ты не ограничивала себя и отпуская фантазию на волю, такие вещи придумывала, что мы с Мией порой долго приходили в себя, после посещений. Для тебя в сновидениях всё было возможно, и реальность не довлела правилами или уже виденным. Помню, ты всегда говорила: «А я хочу так!», и комично надувала губки, глядя на нас своими зелёными глазёнками, когда мы первое время пытались говорить тебе, что трава не синяя, а коты летать не могут, — мужчина тихо рассмеялся. — Благодаря тебе и мы многому научились. Видишь ли, нас с детства учили пользоваться нашими способностями, но при этом направляли в полезное русло, строго ограничивая наши фантазии. Например, синее небо в реальности над головой, значит и во сне оно должно быть синим. Не может собака разговаривать, значит и во сне не должно быть такого. Потому что любая фантазия, это затрата энергии, которая может срочно понадобиться. К тому же нас учили, что десять минут РЕМ-сна слишком драгоценны, чтобы их трать на фантазии. Для нас сон, это было второй реальностью, а для тебя мир, в котором ты делаешь что пожелаешь. Тебя никто не ограничивал и, пуская нас к себе, ты помогла нам лучше понять вообще наши способности.

— Теперь я помню все те свои сны, — с улыбкой сказала я. — Столько всего интересного там происходило, и помню, как всегда ждала вас с нетерпением и грустила, когда вы уходили.

— Скорее всего РЕМ-сон у тебя чуть длиннее, чем у нас.

— Не знаю как тогда, а сейчас говорят, я до сорока минут способна в нём находиться. Возможно, и в детстве он был дольше, чем у вас и поэтому я могла столько фантазировать…

— Сколько? Сорок минут? — Салазар изумлённо посмотрел на меня. — О таком я первый раз слышу… Ну тогда это многое объясняет. Вполне вероятно, что и раньше ты могла долго находиться во снах, потому что когда мы тебя находили, ты уже была во сне, и всегда уходили раньше, чем ты… А расскажи-ка как ты жила до аварии и какие сны видела.

— Сны разные бывали, но если в общем, то имелось несколько типов — одни сны я называла своими, а вторые — чужими. Чужие сны всегда были неприятны, потому что там я всегда находилась в чужом теле, без права действий и голоса, а свои — разными. То я видела что-то хорошее, а то и не раз попадала в экстремальные ситуации, где часто умирала…

— Сны катастрофы — это нормально, — вставил Салазар. — Работа подсознания. А то, что ты называешь чужими снами, на самом деле принадлежат другим людям. Ты пробовала по заказу прыгнуть в чужой сон?

— Хм, нет. У меня даже сейчас не получается прыгать куда-то, кроме своих фантазий. Метаморфы применяли запахи, чтобы я попала в нужное место.

— Этим и отличались пассивные сновиды от активных. Вы не можете самостоятельно выбирать к кому придёте во сне, и не выбираете определённую точку, — задумчиво произнёс мужчина. — Получается, в чужих снах ты не сторонний наблюдатель?

— Ммм… это по-разному, — ответила я, вспоминая свои ощущения. — Иногда я в чужом теле, а иногда как бы вижу себя со стороны… то есть не себя, а другого человека, но я как бы привязана к нему… Даже не знаю, как точно объяснить… Я, как часть того человека и это неприятно…

— Ладно, не мучайся с этим. Я понимаю, о чём ты говоришь. У тебя и в детстве были с этим проблемы. Ты не умела самостоятельно прыгать в чужие сны, хотя мы с Мией пытались научить тебя этому. В свои фантазии ты переносилась без проблем, или в наши, а вот с чужими сновидениями у тебя были проблемы. Ты всё время терялась, попадая не туда, куда нужно и менялась, вбирая в себя черты характера другого человека. Единственный вариант, который хоть как-то помогал — это перетаскивание тебя. Мы с Мией брали тебя за руки и переносили в задуманную точку…, — мягко сказал он, а потом на секунду задумался и, улыбнувшись, добавил: — Хотя думаю, наше обучение зря не прошло, раз ты продолжала попадать в чужие сны. Ты на уровне подсознания помнила, чему тебя учили, и просто наугад прыгала… Ладно, это уже не столь важно. Расскажи лучше, как всё складывалось после аварии?

— После аварии сны стали ярче и я начала страдать сомнамбулизмом, — поморщившись, я тяжело вздохнула. — Врачи говорили, что сыграли роль многочисленные травмы головы. Мне пытались помочь, но не вышло…

— А потом тебя нашли метаморфы, — холодно продолжил Салазар, когда я замялась. — И, наверное, наплели с три короба обо мне, а себя представили борцами за справедливость и самыми лучшими существами на земле.

— Что-то наподобие этого, — я кивнула. — Они рассказали о тебе, а также о браслетах, и сказали, что как только я их принесу, мне дадут лекарство от сомнамбулизма и отпустят…

— Да конечно, отпустят они! Сновиды для них люди на побегушках, — в голосе Салазара появлялось всё больше стальных ноток. — Мы расходный материал, который ради своих целей они готовы бросить в любое пекло, а если в процессе переноса сновида спеклась, могут закопать где-нибудь в лесу, — последние слова он процедил сквозь зубы и отвернувшись, замолчал.

— Так было с Мией? — робко спросила я и, протянув руку, взяла его за ладонь, чтобы хоть как-то поддержать.

— Да, — сдержанно ответил он, но я поняла, что эта сдержанность даётся ему с трудом.

— Расскажи мне о ней, — попросила я. — Какой она стала, когда выросла? Была всё такая же весёлая и озорная? Помню, как легко и просто с ней было общаться, и как она умела поднять настроение… А уж как заразительно смеялась.

Перед глазами ясно встала красивая темноволосая девочка, похожая с маленьким Салазаром и я улыбнулась, вспоминая, какая Миа была общительная и добродушная. «Именно она очаровала меня при первой встрече и с ней первой я подружилась».

— Миа была чистой душой и уж если кто-то нравился ей, защищала до последнего, не желая верить в плохое, — тихо сказал Салазар. — И это её сгубило. Мы иногда работали с метаморфами, и к несчастью, в одного из них она влюбилась. Я чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет, а Миа не верила мне… Она буквально жила им и повторяла, что Климент не такой, как все остальные и что он любит её… А этот ублюдок взял и отдал Мию другому. Наигрался, удовлетворил свою похоть и без жалости и мук совести бросил её, а второй метаморф, прикрывающийся личиной Климента убил её, попросив в музее заменить один экспонат. Ему видите-ли хотелось иметь в своей коллекции оригинал и только Миа могла добраться до него, положив на место подделку. А она… не знаю, чем думала… наверное, надеялась, что выдержит двойной перенос тяжёлой вещи. Ведь сначала требовалось захватить с собой в сон подделку, а потом прыгнуть с ней музей, где произвести замену, после чего прыгнуть назад… Однако, не выдержала…точнее перенос оригинала и убил её…

Мужчине всё тяжелее давался рассказ, а потом он вообще замолчал и судорожно вздохнул, а я почувствовала, как у меня наворачиваются слёзы. «Бедная Миа, она всегда была такой живой, задорной, поддерживала меня во всех шалостях и откликалась на любое предложение. Для неё не было невозможного, и фантазировала она не меньше меня. Порой мы создавали такие фантастические реальности, которые даже трудно было описать словами».

Пожав Салазару ладонь, я прошептала:

— Мне так жаль… Миа была невероятной…

— И мне жаль, — вдруг холодно произнёс Салазар. — И вдвойне стало её жаль, когда я узнал всю правду. Метаморфы обошлись с ней бесчеловечно… Хотя слово «человечно» к ним вообще не применимо… Знаешь, что с ней сделал тот, второй метаморф? Закопал в лесу, как бродячую собаку! А мне лгали, издали показывая копию Мии! А когда я пытался с ней поговорить, слышал лишь одно — что она не хочет со мной общаться, потому что я не верю метаморфам и пытаюсь настроить её против любимого… И ведь я, как полный идиот, верил в это! Но знал, что она соскучится по мне и однажды не выдержав, попытался найти её в сновидениях, а когда не смог, заглянул в дом метаморфа и тогда узнал правду… Представляешь, им было плевать на её смерть, на случившееся, абсолютно на всё и вот тогда я начал следить за ними и многое узнал! — Салазар вскочил со стула и начал ходить по комнате, а я сидела, боясь даже вздохнуть, потому что только сейчас до меня дошло, что со мной чуть не поступили также.

— Ты сказал, что один метаморф заменил её любимого, — всё же переспросила я, и мужчина тут зло бросил:

— У них это стандартная практика! Если человек им нужен, они его не бросают, когда теряют интерес, а передают другому метаморфу, чтобы тот разыгрывал чувства…

— О Боже, — я приложила руку к груди, чувствуя, что мне не хватает воздуха, а мужчина остановился и внимательно посмотрел на меня, а затем с горечью спросил:

— Они с тобой сделали так же?

— Да, только я сразу распознала подмену, — пробормотала я, чувствуя, как дыра в сердце разрастается ещё больше. «Если раньше кусочек души отказывался верить в то, что Лука мог так со мной поступить, то сейчас сомнений уже нет… Значит, стандартная практика», — по щеке потекла одна слеза, потом вторая и не выдержав, я расплакалась.

— Риша, не плачь, — попросил Салазар, подойдя к кровати и сев на неё, после чего обнял меня за плечи. — Ты хоть распознала подмену, а ведь многие сновиды до последнего верили, что их любят искренне и всем сердцем.

— И я верила. Даже представить не могла, что Лука способен так предать меня, — сквозь слёзы выдавила я, уткнувшись ему в плечо. — Он с такой нежностью ко мне относился, заботился, защищал…

— Риша… Риша… Эти уроды вообще не умеют любить, — мрачно вымолвил он. — Для них любой человек, это как для тебя любимая сумочка, кофточка или машина. Ты пользуешься этими вещами, возможно даже любишь их и следишь, чтобы они не ломались и не изнашивались, но потом, когда мода проходит, ты выбрасываешь сумку или кофту, и покупаешь себе новую… Мы для них ничто. Я привёл в пример машину, и могу провести аналогию дальше. За тобой будут следить, менять масло, заливать бензин, но при этом на трассе нещадно выжимать педаль газа до упора, а если вдруг ты разобьёшься, просто пойдут и купят новую, периодически вспоминая, что когда была и другая машина. Понимаешь? Поэтому постарайся побыстрее забыть того метаморфа, что так с тобой поступил.

— Но ты ведь не забыл и мстишь им, — оторвавшись от плеча, произнесла я. — Ты убиваешь метаморфов и даже сновид… Мне рассказали… Это правда?

— Правда, — глухо ответил он. — Но я не желаю, чтобы и ты мстила. Это чёрное чувство и облегчения оно не приносит. Метаморфов я убиваю лишь тех, кто виноват в смерти Мии. Климент, тот кто разыгрывал его после, те, кто знали о подмене и молчали, хотя Миа считала их друзьями — все они понесли наказание за её смерть. Не достал я пока лишь двоих, но обязательно это сделаю, как только вычислю хотя бы их приблизительное местонахождение, или личину, которую они носят, или родовое имя. Без одного из этих факторов я не могу их найти, а они прекрасно это знают и прячутся…

— Да? А мне говорили, что сновиды могут найти кого угодно, — всхлипывая, пробормотала я.

— Просто так, без имени или, не зная внешности, невозможно отыскать спящего среди миллионов таких же, — с сожалением сказал Салазар.

— А сновиды? Тоже правда, что ты их убивал? — робко спросила я и поёжилась.

— Сновиды сами виноваты. Я предупредил каждого из них, что метаморфы вытворяют и говорил, чтобы они были осторожнее, и если уж хотят дальше с ними работать, не пытались забрать браслеты, но они не пожелали слушать меня, — мужчина напрягся. — Знаю, что ты сейчас думаешь обо мне, как о безжалостном убийце, но у меня не было особого выбора. Сначала я убивал лишь тех, кто пытался забрать браслеты, но когда метаморфы сменили тактику и принялись посылать ко мне сновид, чтобы сначала убить, перестал церемониться и действовал на опережение. Знаешь ли, неприятно, когда тебе два раза ножом в спину ударяют, или пытаются задушить… В общем, я предупредил, меня не послушали, и сами стали нарываться, вот и я действовал соответственно.

— Если бы я знала, что так поступили с твоей сестрой, ни за что бы ни стала помогать, — сказала я. — Думаю, и многие сновиды не знали на что идут… О тебе такие гадости рассказывали…

— Представляю, — мрачно ответил он. — Да и вину с себя не снимаю. Я ведь действительно убил всех сновид. Но пока не найду всех виновных в смерти Мии, не успокоюсь.

«Наверное, и Салазара можно понять», — подумала я. «Его гложет жажда мести. Тем более, что Лука говорил о потере всех родных. А тут получилось, что метаморфы забрали единственную родную душу, что у него оставалась. Возможно, и я бы мстила за смерть близкого человека… хотя, может не так радикально… Ох, как же тяжело всё это… С одной стороны я его понимаю, а с другой — нет… Наверное, лучше вообще не затрагивать эту тему. Для меня он навсегда останется добрым мальчиком из детских снов, который и сейчас меня спас. Уже за одно это я ему всегда буду благодарна», — решила я, и поинтересовалась другим:

— А браслеты, зачем они тебе? Мне говорили, что они помогают метаморфам наказывать провинившихся, легко уходить из жизни тем, кто устал и помогают держать облики, если метаморф слабый.

— Хм, легко уходить из жизни тем, кто устал? — мужчина презрительно хмыкнул. — Что за бред? Метаморфы не так и живучи, как рассказывают. Без сердца или головы никто не выживает. Если кто-то из них устал, им просто отрубают головы. У браслетов две цели, одна созидательная, вторая разрушительная. Насчёт созидательной они тебе не наврали. Браслеты реально помогают держать нужный облик. А вот разрушительное применение относится к разряду пыток. Надев метаморфу браслет, его можно бесконечно долго мучить, причиняя сильную боль и при этом, не давая заживить раны, а если тот начинает сдаваться, можно снять браслет и дать ранам зажить, после начав всё по новой. Эти уроды своих провинившихся соплеменников предпочитают убивать долго. Особенно если что-то нужно выпытать.

В горле тут же образовался ком, и я громко сглотнула, с ужасом представляя, как можно мучить, имея такие способности организма и браслеты под рукой. «А ещё эти сведения дополнительное свидетельство лжи Луки. Он-то мне говорил, что без браслетов их не убить, а получается можно. Зачем спрашивается врал? Боялся, что я на него нападу? Выходит, сам врал и мне не доверял», — стало ещё омерзительнее от такого открытия. Но через секунду я позабыла об этом, потому что перед глазами мелькнула размытая картина того момента, когда появился Салазар и я ошеломлённо замерла, но потом взяла себя в руки и выдавила:

— Ты убил Тимура, когда приходил за мной? И Надежду Фёдоровну? Это правда, или мне привиделось?

— Это те двое в ванной комнате? Женщина тебе не давала подняться, а мужчина наблюдал. Их ты имеешь в виду?

— Да, — прошептала я и вздрогнула, вспомнив боль от происходящего и ужас от увиденного.

— Я пришёл на разведку перед нападением и обошёл весь дом, чтобы знать сколько противников и где они приблизительно, а увидев, что с тобой делают, решил убить их сразу, чтобы тебе не успели причинить ещё больший вред, — Салазар сильнее прижал меня к себе. — Хотя потом это и сыграло против меня. Пока я выходил из РЕМ-фазы и просыпался, метаморфы в доме успели поднять тревогу и двое всё же ушли. Устраивать погоню я не мог, потому что твоё спасение было приоритетом, а не смерть большего количества метаморфов.

— Понятно, — ответила я, не зная, радоваться смерти Тимура и врача, или нет.

«Смерти Тимура я, наверное, всё же рада, а вот Надежду Фёдоровну жаль. Она исполняла приказ… Но что уж сделаешь», — я тяжело вздохнула и спросила о том, что послужило началом всей истории со мной.

— А зачем ты тогда забрал браслеты, если можешь убивать и без них? Ведь метаморфам только они и нужны. И ради них они на многое пойдут. Вон, даже меня нашли и начали обучать.

— С браслетами отдельная история. Вначале я и не думал их использовать. Первое время я пытался действовать правильно и обратился к Совету метаморфов, требуя наказания для виновников в смерти Мии… Тогда я ещё верил в справедливость и надеялся, что смогу добиться кары без развязывания войны, — с горечью произнёс он. — Однако, оказалось, что и Совет мне не желает помогать. А чуть позже я выяснил почему. Те двое, которых я не могу достать, приближенны к членом Совета и наказывать их, за смерть какой-то ничтожной для них сновиды, никто не собирается. Вот тогда-то я и выкрал браслеты, чтобы вынудить Совет либо отдать мне тех метаморфов, либо узнать их имена. Но и это не помогло. Метаморфы предпочли силой решать проблему, а не переговорами, хотя моё предложение до сих пор в силе…

— Что?! — я возмущённо дёрнулась. — Они в любой момент могут прекратить убийства сновид и метаморфов, если пойдут на твои условия? Какие же они сволочи! Сами развязали войну и не желают наказывать виноватых, предпочитая, таких как я, посылать на смерть?

— Да, — Салазар кивнул, а потом внимательно посмотрел на меня и спросил: — Ты на самом деле так считаешь? Не хочешь меня обвинить в жестокости или бездушии?

— Нет. Не ты причина всех бед сновид и моих в том числе, а метаморфы. Их действия повлекли за собой такие последствия. Пойди они тебе на встречу и выдай виновников, всё давно бы прекратилось, — твёрдо ответила я, но потом стушевалась и уже не так уверенно произнесла: — Хотя сновид всё же жалко… Ну, я имею в виду тех, кто шёл на задание не зная причин твоей мести. А возможно у них и выбора не было. Например, их могли шантажировать… О Боже! — я замерла от пришедшей в голову мысли, а потом схватила Салазара за руку и сбивчиво произнесла: — Мне нужно позвонить матери! Немедленно! Вдруг метаморфы и до неё доберутся, чтобы шантажировать меня!

— Чёрт, точно! — Салазар вскочил на ноги и, метнувшись к двери, выбежал в коридор, а когда вернулся с телефоном, вручил его мне и добавил: — Звони ей, но сначала скажи адрес, чтобы я послал своих людей туда прямо сейчас, не теряя времени.

Набирая номер трясущимися руками, я быстро продиктовала ему адрес в Мюнхене, а потом, оцепенев от плохих предчувствий, стала ждать ответа на звонок. Но трубку не брали, и чем дольше я слушала гудки, тем страшнее мне становилось.

«Господи, только не это… Умоляю! Если с мамой что-нибудь случится, я не переживу!» — пронеслось в голове, а вслед за этим пришла другая мстительная мысль. «Если к ней хоть пальцем притронулись, метаморфы сильно пожалеют! Я им такое устрою, что Салазар покажется белым и пушистым!».

— Попробуй набрать домашний номер, — посоветовал он, снова вернувшись в комнату. — И пожалуйста, не волнуйся так. Может, твоя мать просто не может сейчас ответить на звонок. То, что она в Мюнхене очень хорошо. Мои ребята будут там через полтора часа.

— А вдруг её уже захватили? — на глаза навернулись слёзы и, набирая домашний, я несколько раз нажимала не на ту кнопку, поэтому приходилось сбрасывать номер, а это ещё больше нервировало. — Мама единственный близкий мне человек в мире. Если с ней что-нибудь сделают…

— Шшш, не думай о плохом, — Салазар снова присел на кровать и обнял меня за плечи. — Я не позволю, чтобы ты страдала. Я уверен, что с ней всё хорошо, просто она сейчас занята.

— Надеюсь, — пробормотала я, раз за разом набирая то домашний, то мобильный матери, но мне не отвечали, а когда набрала отчима и так же услышала гудки без ответа, то поняла, что произошло самое страшное. — Метаморфы добрались и до них, — надтреснутым голосом выдавила я.

— Не обязательно, — мужчина продолжал гнуть свою линию, успокаивающе гладя меня по спине. — Может всё не так страшно. Давай дождёмся, пока проверят дом.

— Хорошо, — ответила я и вновь уткнулась в плечо Салазара, чувствуя, как мир опять рушится, только в этот раз я теряю не мужа или привычную жизнь, а самого дорогого для меня человека.

«Убью любого за маму!» — повторяла я, цепляясь за своего спасителя, а потом мимо воли подумала: «Вот так то, всего час назад не знала, как точно относиться к мести Салазара, а сейчас готова на всё, чтобы вернуть мать, или отомстить за неё… Как же порой жизнь иронична и зла!».