Сновида

Глава 30

Лёжа лицом к лицу с Лукой, я жмурилась от счастья и удовольствия, а он нежно прикасался то к животу, то проводил пальцами по лицу, то по моему плечу, то по изгибу талии.

— А можно кое-что узнать? — спросила я.

— Всё, что угодно, — тихо ответил он.

— Меня волнует, что я забеременела, когда ты был в облике Михаила, — робко произнесла я. — И не совсем понимаю, чей фактически будет ребёнок — твой или его… Ты ведь генетически был им в тот момент.

— Мой это ребёнок, — ласково сказал Лука и, прижавшись ко мне, поцеловал. — Кем я был в тот момент, не имеет значения. Я метаморф и мои гены важнее, чем того, в кого я перевоплощался.

— А правда, что вы не испытываете чувств к своим матерям и не способны их любить?

— Это очередное откровение от Салазара? — недовольно поинтересовался Лука и хмыкнул: — Тоже мне знаток метаморфов…

— Но ведь это логично. Ребёнок будет пользоваться способностями, а значит, не будет чувствовать любви ни к кому, — я тяжело вздохнула.

— Ириска, если боишься, что ребёнок не сможет оценить твои материнские чувства, то зря. С матерями у нас крепкая связь. Они ведь нас вынашивают. Пожалуй, мать, это единственная женщина, которую любой метаморф любит всю жизнь, — ответил он. — А вот с отцами тяжело. Такой связи нет, и всё держится на долге и уважении. Так что не переживай, наши дети будут любить тебя искренне и по-настоящему.

— А тебя?

— А меня нет, — с сожалением ответил Лука. — Но ведь я их буду любить не меньше, чем тебя, и это достаточно.

— Мне жаль, — пробормотала я, а потом всё же с надеждой сказала: — А может, и тебя будут любить? Ведь они лишь наполовину метаморфы.

— Не имеет значения насколько они метаморфы. Наши гены в любом случае доминанты. И лучшее доказательство этому твоё излечение от шрамов и рубцов и рост новых волос. Ребёнок растёт и перестраивает твой организм.

— Ну да, перестраивает, — согласилась я, а потом вспомнила про врача и замерла от пришедшей в голову мысли.

— Что? — Лука мгновенно насторожился, увидев выражение моего лица.

— Подожди, а я что теперь, буду, как и Надежда Фёдоровна? Срок моей жизни увеличится?

— Да, — с удовлетворением подтвердил он. — И даже скажу больше, на одном ребёнке мы не остановимся. Я подсчитал, что если ты хотя бы раз в двадцать-тридцать лет будешь рожать мне малыша, то мы протянем ещё минимум лет четыреста-пятьсот, а может и дольше. По крайней мере, я на это надеюсь. Все человеческие женщины, которых я знал, имели по одному ребёнку, а это существенно удлиняло срок их жизни, а у нас с тобой будем много детей, а значит, каждая беременность окажет на тебя влияние.

— Много детей? — переспросила я, а потом прикинула количество и открыла рот от удивления, представив себе ораву. — Хм, это очень много… Если рожать буду каждые двадцать лет в течение пяти столетий, то это двадцать пять малышей… Боже, а как мы их всех воспитаем и обеспечим?

— Нашла о чём волноваться, — снисходительно бросил Лука. — Об этом я буду заботиться, и поверь, ни в чём не будете знать отказа.

— Ой, не это ведь главное! Дети ведь наполовину будут метаморфы, а наполовину сновиды! — испуганно сказала я. — За ним ведь будут охотиться! С такими способностями они слишком многим понадобятся…

— Не будет никакой охоты. Максимум на что решится Совет, это просьбы, уж я позабочусь об этом… — отчеканил Лука и, запнувшись, настороженно спросил: — Подожди, а как дети будут наполовину сновидами, если ты теряешь способности?

— Ммм… прости, я соврала насчёт этого, — скорчив гримасу раскаяния, ответила я. — Хотела убедиться, что нужна тебе, как женщина, а не как сновида.

— Хм, и после этого ты меня обвиняешь во лжи? — ехидно отозвался он. — Вот же хитрюга!

— Есть немного. Как говорится, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Я вот набираюсь у тебя, — беззаботно сказала я и подмигнула Луке.

— Нет уж, давай лучше я у тебя буду набираться хорошему! — смеясь, вымолвил он и, обняв меня, поцеловал в макушку, а потом пробормотал: — Как же хорошо вот так с тобой беседовать, зная, что не нужно бояться сболтнуть лишнее и скрывать от тебя многое.

— Угу, хорошо, — откликнулась я, чувствуя укол совести.

«А я ведь сейчас скрываю, что, например, присутствовала при разговоре с братом и матерью. Сказать или нет?» — я на секунду задумалась и решила сказать, но Лука опередил меня, произнеся:

— А знаешь, никто не мешает нам сказать Совету то, что ты соврала мне насчёт утраты способностей. Это вполне впишется в твоё выздоровление. Если малыш избавляет тебя от шрамов, то может лишить и способностей. Таким образом мы дополнительно обезопасим себя и наших детей. Для всех они будут лишь полукровками, а способности сновиды будут держать в тайне… Хотя здесь всё же стоит подумать… Полуметаморф-полусновида, это очень могущественное существо, с которым никто не решится связываться. И наши дети будут очень могущественны.

— Это при условии, что я действительно смогу передать им способности, и они не исчезнут. Я ведь тоже думала, что малыш может излечить меня и от этого.

— Вряд ли исчезнут. Думаю, наш малыш воспринимает это как часть тебя, и понимает, что твои таланты не причиняют вреда, или даже понимает, что не огорчают тебя. Вот шрамы тебя беспокоят, и он убирает их… Или есть предпосылки думать, что слабеешь? Салазар на самом деле тебя тестировал?

— Тестировал. Но ничего особо нового не рассказал. Просто более подробно объяснил про способности, и мы выяснили, в чём мои минусы и плюсы.

— И в чём же?

— Плюс в том, что фаза длинная, и я без труда могу создавать такие фантазии, о которых Салазар и не слышал. Но как только дело касается полезного применения моих талантов, похвастать особо нечем. Я не умею искать людей, не могу по желанию прыгать к ним в сновидения… То есть, могу, но только со стимулятором, а просто так сказать, что хочу быть там-то и перенестись не получается, — с досадой сказала я.

— У тебя и раньше это не получалось, так что ничего страшного, — заверил Лука. — В мире миллионы запахов, которые помогут тебе очутиться в нужном месте.

— Хотя должна кое в чём признаться, — добавила я. — Недавно у меня получилось прыгнуть без запаха, а по наводке фотографии… Правда, я и сама не понимаю, как это получилось… — стало стыдно, потому что я собиралась признаться в подслушивании, но решила уже не молчать. — А прыгнула я к тебе, в тот момент, когда ты разговаривал с Миляем и матерью.

Услышав это, Лука нахмурился, а я затараторила:

— Честно, я не думала, что так получится! И не собиралась подслушивать! Да и поняла в тот момент не так много…

— Не нужно оправдываться, — прервал меня он. — Всё нормально. Мне жаль лишь, что ты стала свидетелем той сцены и, наверное, сейчас негативно относишься к моей родне.

— Твою маму я понимаю. Кто же захочет, чтобы сын умер, — грустно сказала я. — Ведь ей жить с этим, когда тебя не станет…

— Ну, думаю, моя мать найдёт утешение в наших детях. Пусть она и не будет чувствовать себя полноценной бабушкой в человеческом понимании, но родственные связи у нас чтятся, и детей или внуков никогда не бросают, — он улыбнулся. — Когда я озвучил ей приблизительное количество моих отпрысков, она задумалась. Да и понимание, что я не завтра, и не через сто лет умру, немного успокоило её. Так что, Гаяна уже намного легче воспринимает мой уход за тобой, когда придёт время.

— А ты… на самом деле не боишься этого? — запнувшись, недоверчиво спросила я. — Смерть это ведь страшно…

— Ириша, смерть это нормально, — философски изрёк Лука. — Пойми, она заставляет двигаться вперёд, добиваться чего-нибудь важного, ценить жизнь. А когда знаешь, что впереди бесконечная жизнь, то это расслабляет. Если бы ты знала, сколько метаморфов живут, не ценя то, что имеют. У них даже смысла в жизни нет. Они как будто всё откладывают на потом, а это «потом» не наступает. Это жалкое зрелище. Они ведь даже не живут, а бесцельно существуют. Меня это всегда раздражало и, пообещав себе, что никогда так не поведу себя, я постоянно двигался вперёд. И поэтому сейчас спокойно выбираю смерть. Я долго прожил, многое видел, многого добился, а сейчас получу самое важное — любимую женщину и семью. То, что многим метаморфам не хватает духу выбрать, чтобы хоть как-то оправдать наше существование.

— Жестоко это и неправильно, ставить вас перед таким выбором — или жизнь, или семья и чувства, — пробормотала я.

— Неправильно бесконечно и бессмысленно жить, — ответил он и улыбнулся. — И перестань, как и Гаяна убиваться, что я умру. Мы с тобой ещё проживём долго и рано думать о смерти.

— Лука, а сколько тебе лет? — несмело спросила я.

— Много, — уклончиво ответил он.

— А если точнее? — не унималась я.

— Если точнее, то не одно столетие…

— Ты нормально сказать можешь? Точную цифру? — не выдержав, воскликнула я.

— Ириска, ну зачем тебе это? Не хочу, чтобы ты смущалась, зная точную цифру. Давай сразу решим, что мне столько, насколько я выгляжу.

Я хотела было и дальше настаивать на своём, но подумав, что у меня ещё не одно столетие впереди, чтобы всё разузнать, поинтересовалась другим:

— А Миляй? Как я поняла, он твой брат, но не сын Гаяны?

— Да, — подтвердил он. — Он сводный брат по отцу. У нас это норма. Как я уже говорил, мы не испытываем долгосрочных привязанности, а значит не создаём семьи… Вернее, создаём их на короткий период, если принимаем решение обзавестись потомством. И здесь возникает много нюансов. Если помнишь, женщинам нельзя во время беременности менять облики, а мужчины это могут, поэтому любовь с их стороны проходит быстро. Однако пока не родится ребёнок, мать не бросают. Да и потом ребёнка воспитывают оба родителя, но это не мешает жить с другими женщинами…

— Подожди, а женщины? Если она девять месяцев не меняется, то должна влюбляться в мужчину…

— Девять месяцев не тот срок, чтобы навсегда попасть в зависимость от любимого. Для этого требуется не менее двух-трёх лет, поэтому наши женщины не рискуют. Сразу после рождения ребёнка они снова меняют образы и живут своей жизнью. А эта смена партнёров приводит к тому, что любой из нас обзаводится братьями и сестрами или от разных отцов, или матерей. Миляй — мой брат по отцовской линии. Был и ещё один, но как я уже говорил, его убили, когда они с отцом карабкались по иерархической лестнице. Поэтому отец неохотно обзаводился детьми, понимая, что их может постигнуть такая участь. А мама пока не хочет рожать второго ребёнка. Хотя возможно, боясь, что потеряет меня, решится и второй раз на девять месяцев вернуться в своё тело, чтобы потом не так страдать, когда меня не станет.

— Понятно, — пролепетала я, испугавшись тому, что услышала, но потом всё же решила озвучить свой страх. — Ты сказал, что необходимо два-три года, чтобы окончательно влюбиться раз и навсегда… Так значит, ты ещё не попал в зависимость от меня?

— Не попал, — признался он. — Но понимаю, что люблю тебя, а это достаточно, чтобы захотеть прожить с тобой жизнь и добровольно решиться на зависимость.

— Ох, надеюсь, что я не разочарую тебя за эти два-три года, — тревожно произнесла я.

— Не разочаруешь, — мягко ответил он. — Наоборот, с каждым днём моя любовь будет становиться сильнее. Если уж ты покорила меня, пока я был в теле твоего мужа, и это чувство стало только сильнее, когда я стал собой, то и дальше бояться нечего.

— Надеюсь, — я вздохнула и решила поменять тему. — Гаяна, как ты сказал, смирилась с твоим решением. А Миляй? У него, насколько я поняла, какие-то планы на тебя и я мешаю…

— Мой братец чистокровный метаморф, жаждущий только одного — власти. И эту власть он мог получить с моей помощью, — Лука ухмыльнулся. — Он из всего любит извлекать выгоду. Даже из смерти отца. Видишь ли, он старше меня и рос среди метаморфов, впитывая все их принципы. А пока отец был жив, то и учился у него. Несмотря на то, что отец скрывал, что Миляй его сын, он, будучи уже сам не последним метаморфом в общине, потихоньку его двигал, прививая вкус к власти. И перед братом открывались большие перспективы. Но когда Роман убрал отца, то постарался удалить от власти и всех остальных конкурентов. Миляй был в их числе. Хотя в будущем это только сыграло нам на руку. Дело в том, что его успел приметить один из членов Совета и взял к себе в помощники. Вообще-то, быть помощником одно из Старцев — это уже огромная власть. Но Миляю этого мало, он хочет лично решать судьбы, а не только советовать, как поступить. Однако его должность закрывает для него эти возможности. Чтобы войти в Совет, необходимо пройти путь от рядового метаморфа до главы общины. Помощников же Старцев никто и никогда не выставляет на выборы, потому что они мало значимы и известны рядовым членам нашего общества. А вернуться в какую-нибудь общину и продолжить своё продвижение он не может. Точнее, ему просто уже не дадут это сделать. Любой мало-мальский морф, обладающий власть, не захочет иметь у себя под боком такого сильного конкурента, который оброс связами в Совете. Миляю не дадут показать свои ум и способности рядовым морфам, чтобы получить их поддержку на выборах. Да и уйдя на понижение, он может многого лишиться.

— И вот тут пригодился ты, — вставила я, понемногу начиная понимать, что происходит в жизни Луки. — Предлагая отомстить за отца, он тебе помогал подниматься всё выше, да?

— Да. Только делал это очень аккуратно, чтобы никто не знал, и тем более Роман. Хотя и помогать то особо не требовалось. Я успел набраться немалого опыта в людском обществе, и борьба за власть давалась мне легко…

— Но подожди, даже если бы однажды ты занял место Романа, а потом вошёл в Совет, Миляй бы не получил фактической власти, а стал бы твоим помощником…

— Ириска, быть помощников брата или стороннего метаморфа — это разные вещи. Не забывай, что у нас родственные связи очень важны и Миляй прекрасно понимает, что я так легко не отмахнусь от его совета или желаний, как это сделает тот же Старец, которому он сейчас служит.

— Согласна, — подумав, кивнула я.

— А как ты уже слышала во время нашего разговора, я собираюсь удалиться от всех дел, чтобы насладиться жизнью с тобой, а не карабкаться вверх. Вот Миляй и бесится, что не получит всего, что планировал.

— А он не будет ммм… строить нам козни? — осторожно спросила я.

— Нет. На такое он точно не пойдёт, — уверенно ответил Лука. — Это будет означать предательство семьи. При всех амбициях, это не в духе Миляя, как впрочем, и любого метаморфа. Да и потом, уверен, что Миляй найдёт другой выход, чтобы добиться своего. Не в его духе сдаваться. Это наша семейная черта… Хотя Миляй думает, что я сдался и пока отказывается понимать, что я поменял приоритеты, выбрав для себя не менее важную вещь.

— А знаешь, чем может успокоиться Миляй? Надеждой, что наши дети, благодаря нашим способностям, будут намного могущественнее и соответственно с их помощью он добьётся желаемого, — прищурившись, сказала я, а потом заявила: — Но пусть на такое и не надеется! Я не отдам своих детей в эти грязные игры за власть!

— Поверь, и я против этого, — заверил он. — Но думаю, они и сами не захотят такой жизни. Лучшее доказательство этому я и моё воспитание. Меня ведь, по сути, не метаморфы воспитывали, а люди, и прививали свои ценности, которые сейчас помогли мне выбрать семью, а не власть. Хотя первое время я тяжело привыкал к их методам воспитания, ценностям и послушанию, — Лука поморщился. — До сих пор ненавижу некоторых представителей церкви, помня их уроки.

— Это ты имеешь в виду приют? А при чём здесь представители церкви? — с недоумением спросила я.

— В то время, когда отец отдавал меня в приют, чтобы спрятать, не было ещё детских домов в том понимании, что сейчас. Раньше приюты открывались при монастырях, и воспитание там давалось соответствующее, и дисциплина требовалась строжайшая. Однако я смог приспособиться и не выдать себя. Хотя порой давалось это очень тяжело. Но всё равно сейчас я благодарен за тот опыт. Меня ведь сначала воспитывали мать и отец, прививая ценности метаморфов, а когда я попал в приют, то первое время был ошеломлён тем, что люди живут совсем по-другому, — Лука задумался на минуту, а потом продолжил: — Мать с отцом учили меня добиваться своего, просчитывать свои действия наперёд, не сдаваться в любых ситуациях, а в приюте всё было по-другому. Там говорили, что всё промысел божий, что получив удар по одной щеке, подставь другую, что нужно жить по правилам… В общем, совсем другие принципы. Схожесть была только в одном — уважении к старшим. У нас она прививалась именно к родителям, а у людей, ко всем старшим. Но на меня не это оказало сильное влияние, а сами человеческие дети. Они так желали обрести семью. Те, у кого были родители, но погибли, с таким теплом их вспоминали, что я невольно стал задумываться о ценности самой семьи. У нас ведь и понятия такого не было. Метаморфы лишь на время сходятся, чтобы обзавестись потомством, а затем живут своей жизнью. А у людей тогда всё было по-другому. Разводы не приветствовались, и дети росли в других условиях. В семьях, где мать с отцом всегда находились рядом и поддерживали их… И чем больше я жил в приюте, тем отчётливее понимал, что жизнь людей мне кажется более правильной. А это в дальнейшем оказало влияние и на мою жизнь. Поэтому я не хотел детей от других метаморфов, потому что не желал жизни, где я иду своей дорогой, а мать моего ребёнка своей. Где главное борьба за власть, а не за личное счастье. Где нет понимания и тепла, а лишь расчёт и временная привязанность… Так что, всё зависит от воспитания и того, какие жизненные взгляды мы вложим в головы наших детей. Да и наш пример многому их научит, и вряд ли они захотят жить, как метаморфы.

— Подожди, так ты изначально собирался создать семью с человеческой женщиной? — изумлённо спросила я.

— Да. Только вот ни одна женщина до тебя меня не привлекала. Не возникало желания прожить всю жизнь с теми, кого я знал, а ты покорила меня практически сразу, — с нежностью произнёс он. — Хотя даже не могу сказать чем. Просто когда ты рядом, внутри возникало чувство тепла, спокойствия, и уюта что ли… Это невозможно описать… Я просто однажды понял, что ты именно та, кто может дать мне то, чего так не хватало в жизни. Одним словом, ты моя женщина, от которой я хочу иметь детей, постоянно жить и однажды уйти следом за тобой.

— Спасибо, — с умилением прошептала я. — Жаль, что ты раньше об этом не говорил… Если бы я всё это знала раньше, то легче бы перенесла всё случившееся, а так — пришлось мучиться от незнания и сомнений…

— Прости, но было не время всё тебе рассказывать. Пока Роман был рядом, я боялся, что он использует мои чувства против нас и вынужден был молчать…

— Ладно, это всё в прошлом. Главное, что сейчас мы, наконец, можем не скрывать это, — начала я, и в этот момент воздух у кровати сгустился, и в нём проступило какое-то зыбкое очертание человека.

Впервые видя материализацию, я не сразу узнала Салазара, а когда до меня дошло что это он и сейчас тянет руки к Луке, я истерично закричала:

— Не смей! Не трогай его! — а потом, чтобы прикрыть Луку собой, толкнула его на спину и легла сверху. И только после этого вспомнила, что мы обнажены, поэтому натянула одеяло, не переставая говорить: — Салазар, я сейчас всё объясню! Зла мне не желают! И охране угрозы нет! И вообще, тебе здесь не место! Выйти немедленно из РЕМ-фазы, и я тебе перезвоню!

Однако Салазар и не подумал уходить. Проявившись полностью, он с яростью обвёл нас взглядом, а затем начал эмоционально махать руками и, судя по движению губ, выражать свою злость и на словах.

— Я всё равно тебя не слышу! — заявила я. — Потом выскажешься! Уйди отсюда!

— Ира, немедленно слезь с меня. Мы сами разберёмся, — с недовольством произнёс Лука и попытался сдвинуть меня, но я вцепилась в него как клещ и прошипела:

— Только двинься, и я год с тобой разговаривать не буду! Да и не время сейчас с Салазаром разговаривать. Ты видишь, что он зол, а в таком состоянии может у тебя и в голове покопаться, и в других внутренних органах! Он Тимуру мозг раздавил в две секунды. И в тот момент не сильно злился, а сейчас, поди, знает про охрану. Так что не дергайся! — затараторила я, а потом снова повернула голову к Салазару и добавила: — Даже не думай причинять вред Луке! Это наше с ним личное дело, чем мы здесь занимаемся! Я тебе говорила, что охрана мне не нужна! Ты настоял на этом, вот они голубчики и сидят сейчас под присмотром! Или ты хотел, чтобы я при них занималась любовью с Лукой?

Салазар, судя по мимике, что-то с негодованием закричал, уже не сдерживаясь, и меня это разозлило:

— Не смей кричать! Знаю я твои доводы, что метаморфам верить нельзя! Надоело слушать одно и то же! Я сама буду решать, что делать со своей жизнью! Всё, достал! Я сейчас же звоню Мари, чтобы она тебя будила! — воскликнув это, я оглянулась в поисках своей одежды, а потом поморщилась от недовольства, вспомнив, что телефон остался в куртке, а она в соседней комнате. — Свинство! Где твой телефон? — спросила я у Луки, и он кивнул в сторону брюк, валяющихся у кровати.

— Давай я встану и дам тебе телефон, — с улыбкой предложил он.

— Тебе смешно? — недовольно спросила я. — А зря! Салазар вон в РЕМ-фазе орёт, как оглашенный, и если я хоть на секунду от тебя отлеплюсь, может какую-нибудь гадость сделать. Убить он, конечно, не решится, но найдёт какой-нибудь болезненный способ отомстить за то, что его провели.

— Ну, пусть выпустит пар, — весело сказал Лука, а потом всё же стянул меня с себя и, поднявшись, встал перед Салазаром. — Хочешь и дальше беззвучно для нас выражать недовольство, или, наконец, нормально поговорим? Прости, не моя вина, что ты не продумал некоторые моменты. Ты сам подставил свою охрану, и безответственно относя к тем, кто попал в твой дом. На будущее — будешь умнее.

Сновиду аж перекосило от ярости, и я испуганно взвизгнула, когда он потянул руку к Луке, и собралось было вскочить, но Салазар неожиданно исчез.

«Ушёл, чтобы проснуться, или сейчас нападёт?» — с замиранием сердца подумала я, оглядываясь по сторонам, а Лука повернулся ко мне и спросил:

— Если не секрет, Салазар приехал с тобой или остался в Лионе? Не подумай, что спрашиваю, чтобы захватить его. Хочу лишь узнать — готовиться к личной встрече с ним, или к разговору по телефону?

— А что, ты не успел установить слежку за домом в Лионе и не знаешь, где сейчас Салазар? — буркнула я, слегка нервничая из-за будущего разговора со сновидой.

— Не было времени и не хватило людей, чтобы и здесь всё устроить, и тебя вести от самого дома. Тебя перехватили уже в тот момент, когда ты пересекала границу. Вполне возможно, что Салазар выехал другим путём, — спокойно ответил Лука и, подняв мою одежду, положил на кровать, а после начал одеваться и сам. — Так к чему готовиться?

— К разговору по телефону. Он не поехал со мной, — ответила я, одеваясь и всё ещё настороженно оглядываясь, а потом услышала, как в соседней комнате звонит мой телефон. — А вот наверное и он… Сейчас будет орать, что я поступаю глупо и безрассудно, поверив в твои чувства…

— Никто на тебя орать не будет, — мягко заверил Лука. — Не позволю трепать нервы моей любимой, беременной женщине. Одевайся спокойно, а я поговорю.

— Ох, нет, лучше мне начать, — произнесла я, но Лука отрицательно качнул головой и стремительно вышел из спальни, а через пару мгновений я услышала, как он холодно произнёс:

— Слушаю… Спокойно говори! Я тебе не Ира, которая покорно будет сносить твоё недовольство… Да, посмел. В следующий раз будешь продумывать операции лучше… А что ты думал? Что эта охрана встанет у меня на пути? Не смеши, они просто люди… Захотел бы их перебить, они бы уже начали остывать… Не надо мне говорить про добрую волю. Я тоже её проявил, не убив твоих клевретов и не напав на твой второй особняк. Мог бы прийти и силой забрать Иру, сравняв твой дом с землёй… Да, это показатель моей лояльности и готовности сотрудничать. Если бы я не желал этого, поверь, для тебя сложилось бы всё намного хуже… Не нужно иронизировать, а то ведь и я могу проявить свой сарказм и недовольство, а это выразится не в криках и жёстких высказываниях, — голос Луки стал уже вкрадчивым и я поняла, что пора вмешаться, поэтому выбежала из спальни и вырвала телефон у Луки.

— Салазар, давай жить дружно! — успела в трубку произнести я и тут же услышала в ответ:

— Риша, он посмел нарушить договорённость! Он фактически напал, — Салазар цедил каждое слово с яростью. — Так не ведут себя те, кто желает заслужить доверие…

— Я тебе не собачка, чтобы что-то заслуживать, — слыша всё, громко вставил Лука. — И это тебе наука на будущее! Не все метаморфы так будут вести себя! Некоторые твои проколы могут использовать и во зло. А у нас впереди серьёзное дело, и если будешь так тупить, и себя сгубишь, и Иру подставишь! Так что скажи спасибо, что хоть чему-то тебя научил!

— В учителя мне набиваешься? Не стоит! А то и я быстро научу тебя некоторым тонкостям! — Салазар не унимался. — Думаешь, я не предусмотрел такого развития событий? Отель тоже в кольце охраны и там парни уже вооружены до зубов! Без боя ты не выйдешь!

— Салазар, если бы я хотел боя, то меня не остановила бы кучка людей, — угрожающе сказал Лука и хотел что-то ещё добавить, но я снова вмешалась и уже зло рявкнула, обращаясь к обоим:

— Заткнулись немедленно! Поиграть мускулами захотелось? Так это проще всего! Лучше бы попробовали договориться, учтя свои ошибки!

— По-моему, моё согласие выдать имена виноватых в смерти сестры и так хороший показатель того, что я хочу договориться, — раздражённо бросил Лука. — А то, что случилось здесь, наше личное дело. А Салазар воспринимает всё так, как будто я плюнул ему в морду. Если он и дальше так будет вести себя, не получит имён, а на Совете я обойдусь и без него.

— Личное дело? — вскипел Салазар. — Риша под моей защитой и всё, что происходит с ней, напрямую касается меня! А без имён я могу и обойтись! Ты же повезёшь Ришу на Совет? Повезёшь, а я её безошибочно найду! Перебью половину, а то и весь ваш Совет и посмотрим, что ты потом скажешь! Морфы сами ко мне приползут, чтобы я пощадил их.

— Салазар, не делай этого! Ты подставишь не только себя, но и её, — с тревогой вымолвил Лука, а затем угрожающе добавил: — На тебя объявят такую охоту, что никто и ничего не спасёт. А Иру казнят там же, и я не уберегу её! И знаешь, что потом будет? Если я найду тебя первым, то умирать ты будешь очень мучительно, не один месяц. Понял?

— Всё, хватит! Поговорили! — закричала я, уже не на шутку пугаясь тона разговора. — Остыньте оба! Позже поговорите!

Сбросив вызов, я с недовольством посмотрела на Луку и сухо сказала:

— И зачем угрожать ему? Он и так зол, что ты провёл его, а ты ещё и указываешь на его ошибки!

— Нечего мне угрожать, — властно произнёс он. — Я ему не мальчик, чтобы меня пугать. А если он не умеет признавать свои ошибки, не моя вина. Лучше нужно продумывать ходы и возможные ответы противника. Особенно сейчас. То, во что мы собираемся влезть, не игра в прятки или поддавки. Роман и Бреслав могут не только особняк Салазара сравнять с землёй, а и весь Лион, и такие вот проколы с твоей охраной или маячками будут стоит жизни, а не уязвлённого самолюбия. Так что пусть поумерит свой пыл и высказывания в мой адрес. Мне плевать насколько я пошатнул его доверие. А если быть до конца откровенным — мне плевать и на самого Салазара. Мне важна только твоя безопасность. Так что если он хочет сотрудничества и имён, пусть не кричит на меня, а внимательно слушает и делает, как я скажу. Всё же я поумнее, и прожил намного дольше!

— Да умнее ты, умнее, — согласилась я, видя, что Лука закипает, а потом улыбнулась и, подойдя к нему, поцеловала. — Но вот упрямства в вас двоих одинаково много. Два барана.

— Не нужно мне так улыбаться и целовать, — сухо ответил он, а потом не выдержал и сам улыбнувшись, добавил: — На барана согласен, есть у меня такая черта. Главное, чтобы у меня рога не отрасли…

— Фу-фу-фу! Даже думать не смей о таком! — с обидой вымолвила я и, поджав губы, неодобрительно посмотрела на него.

— Приходится и о таком думать, — серьёзно произнёс он, прижав меня к себе. — Ты же человек, а значит, в любой момент можешь разлюбить меня. И такие прецеденты были в истории метаморфов. Мужчины или женщины отдавали любимым своим сердца, а те к ним остывали и бросали…

— Я не брошу тебя, — клятвенно заверила я. — Лучше умру!

— Спасибо, — мягко поблагодарил он. — Ну а я в свою очередь обещаю, что буду делать всё возможное, чтобы ты не разлюбила меня.

Вновь зазвонивший телефон не дал мне снова поцеловать Луку, и тяжело вздохнув, я ответила на вызов, прекрасно понимая, что это может быть только Салазар.

— Да? Только без криков, сразу предупреждаю! — резко бросила я.

— Я еду к вам, — Салазар ответил не менее резко. — Буду через три часа, и тогда поговорим с метаморфом. Но сразу предупреждаю, если мне что-нибудь не понравится, сотрудничеству не бывать.

— Вот именно, не бывать, — вставил Лука, услышав слова из трубки. — И для начала начни говорить нормально, а иначе и не приезжай сюда.

Салазар ничего не ответил и, попыхтев немного, нажал сброс, а я нахмурилась, глядя на любимого, а потом сказала:

— И ты уж будь добр, веди себя прилично и не задирай его. Он хороший, и я собираюсь с ним дружить и в дальнейшем.

— Ириска, всё в руках Салазара. Он не станет возмущаться, и я буду нормально разговаривать, — с невинным видом заявил он, а потом хитро улыбнулся и сказал: — А вообще, всё в твоих руках. Три часа можно провести с пользой. Смотришь, и я ещё добрее стану, а вернее у меня не будет сил злиться…

— Всё поняла! — рассмеявшись, проворковала я и, прижавшись к Луке, прильнула к его губам и начала водить по спине, чувствуя, как меня снова охватывает возбуждение…