Софи Лорен

Глава 8 ЛЮБОВНИЦА

В мае 1957 года Софи Лорен удостоилась появиться на обложке журнала "Лайф" во второй раз, теперь в гофрированной юбке, на камнях возле сиреневого цвета бассейна в арендованном для нее доме в Бел-Эйр. "Лайф" назвал ее "куклой итальянского кино, которая стоит три миллиона долларов". Вероятно, эта цифра учитывала все гонорары актрисы за съемки в Голливуде, в том числе и будущие. Правда, не было сказано ни одного слова, что первый фильм с ее участием, "Мальчик на дельфине", с точки зрения финансов оказался почти провалом.

Прокатчики из "XX век Фокс" старались "раскрутить" "Мальчика", однако массированная рекламная кампания основное внимание сосредоточила на показе Софи в наряде ныряльщицы за жемчугом, в результате чего актриса стала секс-символом, по крайней мере на время. Анализируя кинофильм, Уильям Зинссер в "Нью-Йорк геральд трибьюн" заявил, что Софи выполнила главное условие, предусмотренное в контракте. Она сверкает глазами, губы ее полуоткрыты в манере Мэрилин Монро, она покачивает бедрами и показывает ноги. Может ли она играть? Над этим надо подумать".

Воспользовавшись шумом вокруг "Мальчика", независимые прокатчики выпустили на экраны два итальянских фильма Софи 1955 года, которые до этого никогда не были в американском прокате. Так случилось, но премьера обеих картин в Нью-Йорк-Сити состоялась в один и тот же день по соседству. "Прекрасная мельничиха" была показана на итальянском с английскими субтитрами в небольшом кинотеатре в западной части города, а "Скандал в Сорренто", дублированный на английский, — в огромном кинотеатре на 1500 мест на Бродвее. Благодаря скандальным оценкам "Мельничихи" Католическим легионом благопристойности она собирала полный зал, а затем пользовалась успехом и в национальном масштабе. Что касается другого фильма, то после того как критики выразили неудовольствие голосами актеров, дублирующих Софи Лорен и Де Сика, "Сорренто" немедленно провалился.

К этому времени Софи закончила работать в "Любви под вязами", а "Гордость и страсть" наконец-то была готова к выпуску на экраны. Благодаря интенсивной рекламе "Гордости", ее звездному составу и признанной репутации Стэнли Крамера в первые дни показа кинофильма были побиты все кассовые рекорды, однако вскоре поток публики в кинотеатры заметно поубавился, после чего в прессе стали появляться критические отклики, а среди зрителей ходили отрицательные суждения. "Гордости" не удалось окупить в США затраченных на него 5 миллионов долларов, и только после выхода фильма на международный экран его создатели вышли на безубыточный уровень.

За неудачу Стэнли Крамер в первую очередь винил самого себя, говоря, что "Гэри Грант никогда и раньше не был хорош в костюмированных драмах. Он скорее герой современных гостиных. Я предложил Гэри не его роль, одна из самых больших моих ошибок за все время работы в кино. Это не для него — играть в обтянутых армейских брюках и разукрашенном мундире британского офицера".

Крамер также считал, что усугубил ошибку с Грантом и выбором Фрэнка Синатры, дав ему роль предводителя испанских повстанцев. "На протяжении всего фильма создавалось впечатление, что Фрэнк вот-вот начнет петь. Но затем Крамер добавил: "Конечно, фильм — полный провал, однако, я думаю, здесь нет вины Софи Лорен. Возможно, она единственная, кто не заслуживает никаких упреков. После этой роли, я надеюсь, у нее начнется международная карьера".

Все, а особенно "Парамаунт пикчерс" надеялись, что следующая работа Софи с Гэри Грантом исправит предыдущую неудачу. К счастью, "Интрижка для воспоминания", кинофильм, в котором актер снялся с Деборой Керр сразу же после "Гордости и страсти", оказался большим кассовым успехом, поэтому, возможно, зрители все еще хотели видеть его в лакированных романтических комедиях, которые были его коньком.

Прежде чем снова начать работать с Грантом, Софи необходимо было разобраться в своих личных отношениях и с ним, и с Карло Понти. В последней статье в "Лайфе" почти открытым текстом упоминалось о ее связи с продюсером, однако сейчас, когда внешне все выглядело благопристойно, голливудские газетчики начали вовсю разнюхивать и задавать вопросы, на которые у нее не было ответов. Так, Дороти Мэннерс, делавшая основную репортерскую работу по исследованию скандалов для Лоуэллы Парсонс, звонила актрисе каждый день. Она хотела знать, когда Софи собирается выходить замуж за Понти, намекая, что, оставаясь в положении его любовницы, Софи сильно рискует, так как подобные связи в Голливуде осуждаются, а это может очень повредить карьере.

То, что происходило между Софи и Гэри Грантом, казалось, оставалось только их секретом. Их имена в связи с романтическими отношениями никогда не появлялись ни в информационных сообщениях, ни в колонках светских сплетен. Спустя много лет Софи будет утверждать, что в те дни они виделись очень часто и что Грант неоднократно просил ее выйти за него замуж. Она говорила, что он чуть не каждый день звонил ей по телефону, даже когда знал, что свидетелем их разговора будет Понти. Неизвестно, на что рассчитывал Грант, возможно, он хотел обескуражить Понти, заставить его подумать, что женщина в здравом уме в конце концов предпочтет женатому и внешне малопривлекательному Карло Понти его, Гэри Гранта.

Близкие друзья Гранта, Розалинд Рассел и ее муж, продюсер Фредерик Бриссон, были очень удивлены внезапной вспышкой чувства, которое их приятель испытывал к Софи. "Это совсем не походило на Гэри: он никогда не бегал за женщинами, — вспоминал Бриссон. — Мы думали, его страсть — результат возрастного семилетнего цикла, может быть, даже последняя. Брак с Бетси находился на грани разрыва, и поэтому он был легко раним, когда впервые встретил Софи. Я подозреваю, Софи быстро разобралась в его состоянии и, откровенно говоря, мне кажется, что ее единственный интерес к нему объясняется стремлением вызвать ревность у Понти. Возможно, в своей игре с Гэри она зашла слишком далеко и свела его с ума. Он перестал думать логично, да и она, вероятно, тоже. Однако предположим, что Понти сдался бы и уступил. Что из этого могло выйти? У Софи и Гэри совершенно разное прошлое, брак между ними привел бы к неминуемому и быстрому краху".

Тем не менее, независимо от того, настаивал ли Грант на браке или нет, Карло Понти пообещал ей жениться на ней и сделать это настолько быстро, насколько вообще возможно. В случае с Понти реакция общественности могла быть даже более резкой, чем с Гэри Грантом. Средства массовой информации и дома, в Италии, и здесь, в Америке, немедленно стали бы безжалостными обвинителями.

В июле 1957 года, ожидая, когда "Парамаунт" объявит о запуске в производство "Плавучего дома", Софи и Понти полетели в Швейцарию, в Бюргеншток, курортный комплекс класса супер-люкс, расположенный на вершине Альп, рядом с Дюцернским озером. Сюда между съемками всегда приезжали Одри Хепберн и ее муж, актер Мэл Феррер. Софи и Понти подумали, что и им удастся здесь отдохнуть, однако основной причиной их прилета в Европу было желание Понти проконсультироваться со своими швейцарскими адвокатами. Они уже работали по его заданию, отыскивая возможности развода по законам Мексики, но Понти хотел обсудить с ними многие вопросы, связанные с его следующим браком, и некоторые другие. Так, он рассматривал возможность принятия гражданства Швейцарии, что позволило бы ему платить гораздо более низкие подоходные налоги, чем в Италии. Понти уже перевел большинство своих финансовых операций под юрисдикцию законов этой страны, которые в то время были более либеральными, чем где-либо еще в мире.

Спустя десять дней пара вернулась в Лос-Анджелес, и Софи начала готовиться к съемкам в фильме "Плавучий дом". По предположению Гэри Гранта главная героиня, которую должна была исполнять его жена Бэтси Дрейк, существенно изменилась, теперь это была взбалмошная Цинция Дзаккарди, дочь известного дирижера итальянского оркестра, который совершает концертное турне по США. Путешествуя по Америке со своим деспотичным отцом, Цинция взбунтовалась и убежала от него. Во время своего побега девушка случайно встречается с Томом Уинстоном, вашингтонским дипломатом, вдовцом с тремя малолетними детьми. Он ничего не знает о Цинции, однако ему нравится то, как к девушке относятся его дети, и Уинстон предлагает ей работу гувернантки и домоправительницы. Цинции необходимо спрятаться от своего отца, поэтому она принимает его предложение, не ожидая, что домом окажется большая старая лодка с жилой надстройкой, которую Том арендовал для проживания, чтобы отдохнуть от суеты городской жизни.

Продюсер Джек Роуз не предупредил костюмершу Эдит Хэд об изменениях в сценарии, и та предполагала, что Софи будет играть роль обыкновенной девушки из рабочего класса, поэтому подготовила ей соответствующую одежду. Однако когда Хэд показала актрисе наброски моделей, Софи отвергла большинство из них. "Я представляла героиню в голубых джинсах, шортах, коротких рубашках, словом, в одежде, которую обычно носит человек, живя в плавучем доме и приглядывая за детьми, — говорила Хэд позже. — Софи, со своим очаровательным и одновременно ужасным акцентом, заявила мне: "Я не ношу джинсы".

Эдит Хэд достаточно было взглянуть на фигуру Софи, чтобы понять почему. "Я спросила ее, что она предпочитает, и она пригласила меня к себе в дом. Мне хватило одного взгляда на ее гардероб, и все стало ясно. Ее одежда была очень дорогой и очень элегантной; платья, туфли, ювелирные украшения от лучших итальянских дизайнеров. В жизни Софи оказалась полной противоположностью моего представления о ней. Я думала, что она очень эмоциональная и несколько приземленная итальянка. Наоборот, она была самая организованная, с чувством собственного достоинства и не стремившаяся перейти на неформальные отношения. Она не решилась называть меня Эдит, по крайней мере во время нашей первой встречи. И мне это очень понравилось".

Софи сказала Хэд, что предпочитает мягкие тона: бежевые, светло-муаровые и оливково-зеленоватые. "Эти цвета хорошо гармонировали с ее светло-зелеными глазами тигрицы, — вспоминала Хэд. — Софи также не нравились никакие складки, она предпочитала фасоны без них. И это было совершенно правильно. Чем больше она походила на величественную статую, тем лучше выглядела и тем лучше смотрелась на ней одежда".

После четырех фильмов подряд, в которых она играла роль крестьянских девушек, "Семейная лодка" предоставила Софи возможность впервые показать себя в Голливуде в полном блеске. Хэд придумала для нее несколько прекрасных нарядов, которые актрисе понравились, однако Софи очень удивилась, когда узнала, что Гэри Грант потребовал показать сначала платья ему. "В современных фильмах Гэри Грант всегда сам занимался своим гардеробом, — вспоминала Хэд. — Так как он был актером, который одевался лучше всех в мире кино, я полностью доверяла его выбору. Однако ему необходимо было знать содержание каждого эпизода фильма, только в этом случае он мог подобрать одежду, наиболее подходящую актрисе. Он разработал цветовую гамму и для своих костюмов и выдерживал ее на протяжении всего фильма. У него был очень зоркий глаз, который подмечал все детали".

Гранту не нравилось одно из платьев Софи, с золотыми блестками, общим весом в 14 карат. Он настаивал, чтобы Софи провела в нем репетицию сцены на танцевальном вечере. Когда во время танца он прижал актрису к себе, его опасения насчет наряда подтвердились — блестки стирались о его костюм.

"Софи долго не могла перестать смеяться над этим эпизодом, — вспоминала Хэд. — Я тут же послала в мастерскую студии за каким-нибудь лаком и пульверизатором. Лак быстро сох, поэтому Софи не пришлось даже раздеваться. Мы закрепили с его помощью блестки. Софи саркастически заметила: "Я чувствую себя как Оскар, которого обрызгали из пульверизатора".

До начала съемок в Голливуде на студии "Парамаунт" Софи и Грант вместе с другими актерами и остальными членами группы вылетели в Вашингтон, чтобы снять несколько сцен на открытом воздухе, включая вечерний концерт с фейерверком на стадионе Уотергейт. Предоставленные сами себе, без обычных сопровождающих, Софи и Грант остановились в отеле "Стейтлер", и можно только догадываться, как они проводили свободное время.

В столице США посольство Италии устроило в честь Софи Лорен прием с коктейлем. Среди приглашенных, в том числе и из правительственных кругов, был и известный женатый сенатор из Массачусетса. Спустя четыре десятилетия появилась биография, озаглавленная "Джек и Джекки", в которой утверждалось, что "Джек", чья жена была в это время в Нью-Йорке, почувствовал симпатию к Софи и пригласил ее к себе в дом на ужин с шампанским.

В книге говорилось, что Софи отклонила это предложение, однако "Джек" продолжал бомбардировать ее телефонными звонками, и в конце концов актриса согласилась встретиться с сенатором. Джордж Сматерс, друг будущего президента, вспоминал: "Я никогда не видел, чтобы Джек сдавался, если действительно чего-то хотел добиться. Он не успокаивался до тех пор, пока ему не удавалось сломить сопротивление. Мисс Лорен не была исключением. Как я понимаю, они чудесно провели время". После появления этой книги в 1996 году Софи не сделала никаких публичных комментариев, однако друзья говорили, что она была разгневана и все отрицала.

К августу, когда "Плавучий дом" стала активно сниматься в Голливуде, казалось, что Софи и Гэри Грант охладели друг к другу. Однако актриса Марта Хайер, игравшая в фильме романтическую соперницу Софи, вспоминала: "Грант был совершенно покорен Софи и постоянно ее преследовал, доводя до негодования. Однажды я подняла телефонную трубку в моей гримерной и почему-то услышала разговор между ними. Он просил актрису выйти за него замуж, обещал совершить с ней кругосветное путешествие на арендованном пароходе, говорил, что у них будут дети, о которых она мечтала, словом, все, что пожелает. Мне хотелось вмешаться и крикнуть: "Предложи все это мне!" Софи слушала его очень спокойно и почти ничего не отвечала".

По словам Фредерика Бриссона, Грант долго сердился на Софи, когда та отправилась в Швейцарию с Карло Понти, однако снова размяк от любви, едва они начали играть романтические сцены в фильме. "Гэри решил, что потерял ее. Он считал, что работать с ней будет для него очень трудно, поэтому попытался отказаться от роли в "Семейной лодке", но было уже поздно. В фильме есть эпизод, любовная сцена в гребной шлюпке. Софи отвечала ему с неподдельной страстью, и Грант подумал, что она не играет и что у него есть шанс восстановить прежние отношения".

Казалось, настроение Гранта зависит от того, что он утром прочитал в газете в колонке для сплетен. Любые упоминания о Софи в связи с Карло Понти вызывали у него гнев, который он обычно направлял на режиссера Мелвилла Шейвелсона. "Гэри надо было выплескивать свою злость на кого-нибудь, и чаще всего он срывал ее на мне, хотя после завершения картины подошел и извинился за свое поведение, — вспоминал Шейвелсон. — Его злость проявлялась и в том, что ему не нравились многие фотографии, эпизоды сценария и вообще вещи, о которых в нормальных условиях он бы и не вспоминал. Проблема была в Софи. Все это тяжело сказывалось на общей атмосфере съемок".

Шейвелсон жалел Софи и пытался ее утешить. "Она часто приходила ко мне, плача и жалуясь на отношения Гэри к ней. Она не раз давала ему понять, что Карло Понти, — это ее мужчина, но до Гэри не доходило. Он не мог понять, что многие итальянские женщины испытывают к мужу и дочерние чувства, в которых выражается их потребность в заботе, комфорте, жизненных советах. Именно это и получала Софи от Карло Понти".

Позже Софи вспоминала: "Гэри думал, что мне может помочь психоаналитик. Однако я чувствовала, что знаю о себе больше, чем любой специалист. Мои комплексы, даже если они у меня и были, мне не мешали. Наоборот, они помогали общаться с людьми. Когда я избавлялась от них, то словно теряла частицу самой себя".

Порой плохое настроение Гранта передавалось и Софи, и однажды она набросилась на мальчика Пола Петерсена, который играл старшего сына дипломата. В снимаемой сцене Петерсен должен плакать, однако после двенадцати дублей он уже не мог выдавить из себя ни одной слезинки, и в конце концов Софи взорвалась и ударила его по щеке. "Ты хочешь получать деньги даром? Тебе платят за то, чтобы ты плакал. Так плачь же".

И она снова ударила его по лицу. На глазах у мальчика тут же появились слезы. После съемок этой сцены мучимая раскаянием Софи подошла к ребенку, взяла его на руки, осыпала поцелуями и извинилась.

18 сентября 1957 года утром публицист Лоуэлл Парсонс, статьи которой расходились по всей стране, объявила, что Софи Лорен и Карло Понти сочетались браком по доверенности в Мексике. Эта новость удивила даже жениха и невесту, чьи адвокаты еще не успели предупредить молодоженов и не предполагали, что у Лоуэллы Парсонс по всему миру есть шпионы.

В течение всего нескольких недель мексиканский суд аннулировал одиннадцатилетний брак Карла Понти и Джулианы Фиастри, и продюсер мог теперь жениться на Софи Шиколоне — таким оставалось по документам официальное имя актрисы. На церемонии подписания брачных документов вместо Софи и Карло Понти присутствовали два адвоката, причем оба мужчины. Тот, который выступал вместо невесты, был с бородой и усами.

Новая миссис Понти прочитала об этом во время завтрака, когда открыла "Геральд-экспресс". "Поскольку мы уже были в тесных отношениях друг с другом задолго до бракосочетания, совершенного по доверенности, то информация в колонке "Геральд" воспринималась так, словно речь шла не о нас, — вспоминала позже Софи. — Мы давно уже считали себя мужем и женой, много лет были связаны взаимной страстью. Абзац в колонке для сплетен вряд ли сделал наши отношения законными".

Вечером того же дня чета Понти обедала в полном одиночестве при свечах, отмечая торжественное событие. Вместо свадебного подарка Карло Понти обещал Софи, что построит для них самый прекрасный в мире дом, в котором они будут жить вместе.

Нечего и говорить, что Гэри Грант был взбешен этим браком, однако старался скрыть свои чувства. Он тоже узнал о нем из газеты. Когда в тот день Софи пришла на съемки, он подошел и весело сказал: "Надеюсь, ты будешь очень счастлива", — и холодно поцеловал ее в щеку.

По иронии судьбы, в сценарии "Плавучего дома" есть похожая сцена, в которой диалог, казалось, резонировал с настоящими чувствами, испытываемыми обоими актерами. На грани расставания после крупной ссоры героиня Софи говорит своему любовнику: "Это была прекрасная интерлюдия. Я наслаждалась каждой ее минутой, пока мы не выпили слишком много шампанского и все не испортили".

"Только интерлюдия, и все?" — спрашивает Грант. "Да", — отвечала она. Он поворачивается к ней и говорит: "Для девушки, привыкшей постоянно обманывать, в данный момент ты выглядишь не очень убедительно".

Конец "Плавучего дома" еще только предстояло отснять. Это был классический случай, когда фантазия мешается с реальной жизнью, и Софи и Грант в фильме заключают брак в торжественной церемонии под музыку Мендельсона. Кино позволило почувствовать, как это могло быть на самом деле, когда в финальных сценах она появляется в качестве невесты в чудесном белом платье, украшенном кружевами, которые сшила для нее Эдит Хэд.

Для незаконнорожденной Софии Шиколоне, в юности вырезающей из журналов фотографии кинозвезд и сцены их бракосочетаний для своего альбома, детская мечта стала почти реальностью. Но принесла и большие разочарования. "Я очень беспокоилась о Гэри, так как понимала, насколько ему трудно играть со мной сцену, когда священник объявляет нас мужем и женой и он обнимает меня и целует, — вспоминала Софи. — Для меня это было также мучительно, ведь я вполне могла стать его невестой в реальной жизни. Я не могла не думать о прекрасных временах, проведенных вместе в Италии, — воспоминания о них хранились в моей памяти. Я существо очень романтическое и легко ранимое и всегда буду помнить, что Гэри Грант принес в мою жизнь".

Грант, который никогда не выигрывал "Оскара" и за всю свою долгую карьеру только однажды выдвигался соискателем на премию, возможно, должен был бы получить эту награду хотя бы за то счастливое выражение на лице в сцене бракосочетания в "Плавучем доме". Можно лишь догадываться, что он чувствовал в действительности, когда давал клятву верности Софи — все было так похоже на его мечту и так от нее на самом деле далеко. Сразу же после окончания съемок "Плавучего дома" он уехал в Англию сниматься с Ингрид Бергман в "Нескромном человеке", что в конце концов позволило Софи избавиться от дальнейших мучений.

Семья Понти вернулась в Лос-Анджелес подготовиться к следующему проекту. "Парамаунт" согласилась, чтобы Карло Понти выступил продюсером в следующем фильме Софи, однако сценарий предстояло еще выбрать. Понти предложил актрису на роль в "Трех сестрах" Чехова вместе с Ингрид Бергман и Одри Хепберн, однако "Парамаунт" решила подождать результатов проката "Любви под вязами", прежде чем предпринимать съемки еще одной театральной классики.

Руководство студии хотело чего-нибудь современного, однако отвергло предложение Понти снять "Путешествие с Анитой", которое режиссер Федерико Феллини и Туллио Пинелли, написавший вместе с ним сценарий, планировали снять в Италии. Феллини надеялся объединить Софи с Грегори Пеком в истории об известном писателе, который серьезно влюбляется в случайно встреченную девушку, когда они вместе совершают длительную поездку в деревню, чтобы навестить его больного отца. Сценарий был более эротическим, чем любая из предыдущих картин Феллини. В одном эпизоде Софи, совершенно обнаженная, должна была кататься по росистой траве. "Парамаунт" решила, что такие сцены могут не получить одобрения цензуры. Феллини так и не снял фильм, однако много лет спустя он продал идею студии "Юниверсал", которая сделала фильм "Любовники и лжецы" с Голди Хон и Джанкарло Джанини.

Пока сценарный отдел "Парамаунт" занимался поиском других проектов, Софи пришлось выполнять свои обязательства перед студией "Коламбия пикчерс": режиссер Кэрол Рид снимал фильм под названием "Ключ". Съемки должны были происходить в Англии на студии "Борехэм-Вуд" возле Лондона. Надеясь повысить гонорар Софи, Понти вначале тянул с контрактом, однако затем быстро согласился на предложенные 225 тысяч долларов, когда "Коламбия" начала переговоры с Ингрид Бергман. Хотя Софи и Ингрид Бергман, которая была значительно старше ее, не похожие друг на друга актрисы, Бергман по возрасту подходила Уильяму Холдену и Тревору Хоуаду, исполнителям главных мужских ролей в фильме, поэтому для создателей фильма не имело значения, кто из двух актрис сыграет женскую роль.

Съемки в "Ключе" дали миссис Понти и ее мужу удобный предлог не возвращаться в Италию, в которой новость об их мексиканских правовых маневрах вызвала шок. В официальной ватиканской газете "L’Osservatore della Domenica" ("Воскресный наблюдатель") юридический советник Ватикана по вопросам брака писал: "Гражданский развод и последующий гражданский брак являются незаконными действиями и не имеют никаких юридических обоснований ни перед богом, ни перед церковью. Те, кто идут на это, являются грешниками и отлучаются от причастия.

Кодекс канонического права считает двоеженцами людей, которые заключили новый брак, даже если он имеет только гражданскую форму, хотя они связаны обязательствами церковного брака. Виновными становятся оба, и оба должны подвергнуться наказанию — всеобщему позору или лишению гражданских прав. Если люди продолжают жить вместе, это называется сожительством, за которое может последовать отлучение от церкви, в лучшем случае от некоторых видов причастия, вплоть до предания анафеме".

Хотя в статье не упоминались имени, ссылка на "недавний брак по доверенности в Мексике "прекрасной итальянской кинозвезды" делал для всех понятным намек на то, кто был грешниками. В других католических публикациях этот брак также был подвергнут суровому осуждению. В католическом еженедельнике, посвященном проблемам кинематографии, говорилось, что в средние века чету Понти сожгли бы на костре или до смерти забили камнями на площади.

Родственники и друзья присылали им вырезки из газет и копии осуждений. Позднее Софи говорила, что читала их "с ужасным чувством отчаяния и возмущением". Мне угрожали отчуждением от общества и адским огнем, и за что? За то, что я влюбилась в человека, чей брак фактически давно уже закончился. Я хотела быть его женой и иметь от него детей. Мы сделали все самым лучшим образом, насколько позволил закон, однако эти люди называли нас грешниками. Вместо того чтобы радоваться в свой медовый месяц, я плакала часами".

Понти обещал не сдаваться. "Мы поженились и намерены оставаться в браке. Если кто-то не признает его, мы найдем что-нибудь другое. Вообще все это — пыльная буря, которая скоро уляжется. А мы нравственные люди. Ты моя жена, — говорил он Софи, — и никто никогда этого не изменит, как бы ни хотел".

Из Лос-Анджелеса в Англию они выбрали не прямую дорогу, а через Париж, чтобы Понти мог сесть на ближайший самолет до Рима и провести там в тайне от прессы несколько дней, консультируясь со своими адвокатами. Софи прилетела в лондонский Хитроу одна. Здесь ее встречали толпы репортеров и фотокорреспондентов, сгрудившихся возле зала для очень важных персон. Когда актрису попросили прокомментировать проклятие Ватикана, у нее вырвалось: "Разве я похожа на грешницу? Ну, скажите мне! И разве мой муж преступник? Неужели мы совершили что-то ужасное, вступив в брак? Многие итальянцы живут в Италии, и церковь их не беспокоит. Но потому, что Карло и я знаменитости, они решили использовать нас как козлов отпущения".

В Риме Понти попросил своих адвокатов снова попытаться получить у Ватикана аннулирование его предыдущего брака, на этот раз обратившись непосредственно в Сакра Рота, суд Романо, высший суд римско-католической церкви. Когда Понти присоединился к Софи в Лондоне, он посетил итальянское посольство и обратился к послу графу Витторио Дзоппи за правительственной поддержкой. Понти сказал, что враждебное отношение к нему и его жене делает Италию объектом насмешек во всем мире из-за применения к ним устаревшего закона о разводах.

Последним временным жилищем семьи Понти был номер-люкс в клубе "Эдгваребери каунтри" в Хертфордшире, недалеко от студии, в которой снимался "Ключ". К моменту приезда Софи режиссер Кэрол Рид уже закончил работу над большинством эпизодов, в которых актриса не была занята, включая все сцены морских сражений во Второй мировой войне, занимавших в фильме больше половины всего времени.

Софи, выражаясь фигурально, была ключом к "Ключу", в основе которого лежала новелла "Стелла" голландского писателя Хартога. Это имя главной героини фильма, еще одной потрепанной жизнью женщины, шведской беженки, которая живет в портовом городе Плимуте. У нее был единственный ключ от квартиры, и она вручает его одному, а затем другому, — (капитанам буксирных судов, занимающимся опасными спасательными операциями в Ла-Манше). Жених Стеллы, шкипер, был убит накануне их бракосочетания. Она пытается забыть его с другими, и в конце концов все ее любовники также становятся жертвами войны.

Фильм "Ключ" отметил официальное возвращение в кино американского сценариста Карла Формена, который был в "черном списке", а после того как в 1956 году согласился выступить с признанием перед Комитетом конгресса по расследованию антиамериканской деятельности и получил сертификат "излечения от коммунистической болезни", заключил соглашение на три картины с киностудией "Коламбия пикчерс". С 1951 года, когда Формен воспользовался Пятой поправкой к Конституции и отказался от свидетельствования против себя, он мог работать только под псевдонимом или вообще без упоминания имени, как в фильме "Мост на реке Квай", который вышел на экраны страны, когда начались съемки "Ключа".

Во время работы над "Мостом" Формен подружился с Уильямом Холденом и уговорил его подписать контракт с независимой компанией "Оупен роуд продакшн". Помимо работы над сценарием "Ключа", Формен выступал и как продюсер. Он хотел, чтобы Дэвид Лин был режиссером, но тот уже подписал контракт на участие в проекте о Лоуренсе Аравийском, поэтому Формен решил попробовать пригласить Кэрола Рида. К концу сороковых годов три фильма подряд, поставленные Ридом, "Странный человек", "Падший идол" и "Третий человек", прошли по экранам с таким успехом, что после Альфреда Хичкока он считался самым выдающимся кинорежиссером Великобритании. В 1952 году ему пожаловали звание рыцаря, он стал сэром Кэролом Ридом, но все его картины, вышедшие после "Третьего человека", подвергались резкой критике и с коммерческой точки зрения были неудачными, кроме самой последней, "Трапеции", где играли Берт Ланкастер, Тони Кертис и Джина Лоллобриджида. Риду удалось добиться прекрасной игры Лолло в сложных драматических сценах, что доказало, что она может соперничать с другими итальянскими актрисами за получение сложных драматических ролей.

Софи никогда не встречалась с сэром Кэролом или с Уильямом Холденом, поэтому Карл Формен организовал небольшой обед в доме Рида в Лондоне, чтобы познакомить их всех друг с другом. По воспоминаниям Формена, Софи произвела такое впечатление и на Рида, и на Холдена, что они тут же начали соревноваться друг с другом за внимание актрисы. "В это время и Билл и Кэрол были женаты, поэтому я не могу сказать, был ли их интерес к Софи более чем платоническим. Однако казалось, что они сражаются по крайней мере за ее душу", — вспоминал Формен.

Холден позже вспоминал о своем первом впечатлении о Софи: "Она не вошла в комнату, а вплыла в нее. Я никогда не встречал женщины, которая бы так подействовала на меня. Красивые женщины всегда меня волнуют. Но я обычно не знаю, как себя вести с ними, особенно если это актрисы, с которыми я работаю. Иногда приходиться сниматься с ними в очень интимных ситуациях, в любовных сценах, и можно делать свою работу хорошо только в том случае, если остаешься к ним нейтральным и держишь себя в руках и контролируешь ситуацию. Мне случалось преодолевать эти трудности и раньше, работая с Дженифер Джоунз, Грейс Келли, Одри Хепберн и Ким Новак".

Холдену было тогда тридцать девять лет, Риду — почти пятьдесят два, а Софи — двадцать три. Когда начались съемки, у актрисы появился и третий поклонник — сорокалетняя звезда многих фильмов Тревор Хоуард, который играл одного из любовников-капитанов Стеллы. Софи быстро разобралась, как все трое к ней относятся, и использовала их соперничество в своих интересах, однако ни одному из них не отдавала предпочтения.

Холдену и Хоуарду было трудно приспосабливаться к актерской игре Софи. Во время репетиции очередной сцены она всегда проводила ее вполсилы, сохраняя энергию для съемок. Рид оправдывал ее подход, но Холден и Хоуард поначалу не знали, что загорается Софи тогда, когда включаются камеры.

"Мне недоставало профессиональной подготовки, поэтому я сильно комплексовала, когда дело доходило до репетиции с опытными актерами, — вспоминала актриса много лет спустя. — Я не хотела показывать смущение из-за моей неспособности выкладываться на репетициях, как это делают настоящие профессионалы. В работе я рассчитывала прежде всего на мои естественные инстинкты. Актриса во мне просыпалась только перед камерой. Команда "Мотор!" включала не только аппаратуру, но и меня. В этот момент я отбрасывала все, чувствовала себя освобожденной, нескованной и даже бесшабашной. Я не могу объяснить происходящую со мной трансформацию на рациональном уровне. Это что-то такое хрупкое и загадочное, не поддающееся анализу".

Кэрол Рид утверждал в то время, что ему как режиссеру было очень легко работать с Софи. "Она доверяет вам с самого начала, — говорил он. — Она относится к вам как к художнику. Во время съемок Софи порой спрашивала меня: "Что я сделала неправильно, как мне сделать эту сцену лучше?" Однако у меня редко находились рецепты для нее. Обычно красивые актрисы беспокоятся о том, как они выглядят на экране. Софи это никогда не волновало. Ее интересовала только игра".

Во время съемок фильма Софи во второй раз встретилась с королевой Елизаветой II. Как и все знаменитости, бывшие в то время в Лондоне, она получила приглашение на ежегодный королевский кинофестиваль, который представлял американский фильм "Мост на реке Квай". Карло Понти остался дома, поэтому Софи сопровождал Уильям Холден, один из главных героев фильма. Софи Лорен, в своем великолепном белом вечернем наряде, и Холден, в белом галстуке и фраке, оказались парой, привлекшей всеобщее внимание, и их первыми приветствовала королева.

На этот раз актриса помнила, что ей не следует надевать тиару, но некоторые газеты на следующий день все равно критиковали ее, утверждая, что новое семейное положение Софи делало ее неподходящей персоной для приема королевой Англии. "Дейли миррор" не могла удержаться и не сообщить, что в тот же самый день, когда происходил королевский фестиваль, одна женщина в Италии подала официальную жалобу против семьи Понти. Она обвиняла Карло в двоеженстве и сожительстве и требовала от властей подвергнуть его аресту и тюремному заключению за нарушение закона.

Жалобу прокурору подала жительница Милана Луиза Брамбилла. По итальянскому закону прокурор обязан исследовать любые обвинения криминального характера, которые один гражданин страны выдвигает против другого. В своем письме Брамбилла называла себя женой и матерью, которая хочет спасти институт материнства в Италии.

Считалось, что Брамбилла связана с организацией Католическое действие, у которой было несколько местных отделений, разбросанных по всей Италии. Письмо этой женщины стало началом потока таких же жалоб, поданных против Понти по всей стране, в том числе и в родном городе Софи — Поццуоли, где тридцать семь домохозяек подписали петицию, требуя принятия властями должных мер против двоеженцев. На самом деле под эту категорию формально попадал только Карло, так как у Софи других мужей не было.

На предварительных слушаниях, назначенных прокурором, не появились ни Брамбилла, ни один из других жалобщиков. Однако поток писем оказался достаточным для того, чтобы магистрат подписал распоряжение об аресте, предъявив Понти обвинение в двоеженстве, а Софи — как его соучастнице. И то и другое в то время в Италии являлось уголовным преступлением.

Так как за пределами Италии данные предписания не обладали юридической силой, чете Понти, чтобы избежать ареста, приходилось скрываться, пока не будет найдено приемлемое решение. К счастью, их планы по съемкам фильмов требовали, чтобы они в течение какого-то времени находились вне Италии, однако оба скучали по дому, так как давно не виделись ни с родственниками, ни с друзьями.

Как это ни невероятно, но, пока семья Понти подвергалась резким осуждениям в Италии, родители Софи помирились и теперь жили вместе в Риме. В странных и бурных отношениях Шиколоне и Виллани, которые начались еще в 1933 году, наступил новый этап. Риккардо бросил свою жену и двух сыновей-подростков и переехал к Ромильде и Марии в шикарную квартиру, оставленную им Софи.

Основными движущими причинами этого стали страсть и деньги. Хотя Ромильде было намного больше сорока, она все еще оставалась красивой и привлекательной женщиной. Скорее всего это всколыхнуло прежние чувства у Риккардо, а ей доставило большое удовольствие увести его от Неллы, которая приносила ей сплошные неприятности в течение долгих лет.

Теперь, когда старшая дочь стала всемирно известной звездой, Шиколоне решил, что имеет право получить часть ее славы, а может быть, и богатства. Он предложил дочери управлять ее финансовыми делами, но Софи не доверяла ему, и их по-прежнему вел Карло Понти. Софи относилась к своему отцу очень подозрительно, однако казалось, что его переезд в семью сделал Ромильду счастливой. Мария также была довольна, что появился папа, поэтому Софи решила терпеть его присутствие.

Когда в декабре 1957 года Софи закончила сниматься в "Ключе", чета Понти вернулась на курорт Бюргеншток в Швейцарию, где они решили устроить свою европейскую резиденцию на то время, пока не появится возможность вернуться в Италию. Здесь они находились близко к родине, а родственники и друзья могли легко навещать их — либо на самолете, либо, как Ромильда, которая боялась летать, — на скором поезде до Люцерны.

Хотя в Бюргенштоке было три отеля класса "люкс", расположенных на огромной территории, с садами и парками, семья Понти предпочла отдельное шале, которое снаружи выглядело в чисто швейцарском стиле, однако имело современный интерьер, две спальни со всеми удобствами, а огромные окна жилища выходили прямо на вершины Альп. К услугам отдыхающих предоставлялись горничные и дворецкие. Если Софи не хотелось готовить, семья могла заказывать по своему усмотрению любые блюда с кухни отеля.

Ha курорте были также все возможности для занятий бизнесом, которые требовались Карло Понти, чтобы находиться в постоянном контакте с Голливудом и центрами кинопромышленности в Европе. Хотя из-за проблем с законом Понти временно не мог делать фильмы в Италии, но за последние восемнадцать месяцев выпустил шесть картин. Большинство из них вышли в прокат в других странах, правда, фильмы "Железнодорожник" режиссера Пьетро Джерми и "Гвендалина" Альберто Латтуды получили у международных критиков довольно скромные оценки.

В то время когда чета Понти проводила Рождество в Италии, студия "Юнайтед артистс" начала прокат "Легенды исчезнувших" в основных городах по всей Америке, однако кассовый неуспех был столь же обескураживающим, как и у двух предыдущих голливудских фильмов Софи. Критики называли "Легенду" напыщенно сентиментальной и довольно скучной лентой. Публика ожидала от фильма Джона Уэйна совершенно другого. Хотя, как всегда, Софи получила свою порцию комплиментов за "шарм", однако их было недостаточно, чтобы спасти "Легенду исчезнувших" — это был третий подряд неудачный в финансовом отношении фильм с участием актрисы.

Понти обещал Софи, что в следующем году дела пойдут лучше. К концу 1957 года он согласовал с "Парамаунт" расписание съемок, которыми планировал заниматься сам, начиная с "Черной орхидеи", мелодрамы об итальянской эмигрантке, вдове, роль которой, как казалось, была специально написана для Софи, хотя первоначально студия планировала отдать ее Анне Маньяни. После этого Софи должна была сняться в романтическом фильме "Такого рода женщина" и еще в комедии на основе пьесы Ференца Мольнара "Олимпия". Однако последовательность работы в этих фильмах не была ясна, так как сценарии только дописывались.

Между тем первые два фильма Софи на студии "Парамаунт" на экраны еще не вышли. Переживая о коммерческом результате "Любви под вязами", студия надеялась придать фильму более престижный характер и в мае отправила его на Каннский кинофестиваль. А из-за решения студии "Уорнер бразерс" поторопиться с демонстрацией "Нескромного человека" выпуск "Семейной лодки" на экраны был отложен до лета, чтобы не создалась ситуация, когда два кинофильма с участием Гэри Гранта идут в кинотеатрах одновременно.

В середине января 1958 года семья Понти улетела в Лос-Анджелес. Поскольку поездка могла затянуться, они арендовали дом в районе Бел-Эйр-Хиллз для себя и для постоянных сотрудников. Еще партнер Понти продюсер Марчелло Джирози перевел свой офис из Рима в голливудскую студию "Парамаунт", чтобы ему было легче работать с фильмами, которые находились в производстве в США.

Понти принял несколько решений творческого характера. Прежде чем выбрать режиссера "Черной орхидеи", он просмотрел работы некоторых мастеров, которые ему рекомендовала киностудия, и остановился на Мартине Ритте. В первом фильме этого режиссера "На окраинах города" речь шла о коррупции в профсоюзе, и снимался он с Сидней Пуатье и Джоном Каммаветесом в главных ролях, что напоминало Понти о фильмах итальянского неореализма. Как и Карл Формен, Ритт был исправившимся бывшим коммунистом, а до этого в течение пяти лет страдал от того, что, находясь в "черном" списке, не мог выступать как актер и режиссер телевидения. Однако критики утверждали, что "На окраинах города" открыл ему карьеру в кино. С тех пор он сделал еще одну впечатляющую работу с Джоан Вудворт в фильме "Никакой предоплаты" и собирался снова снимать эту актрису и Пола Ньюмена в кинофильме "Длинное жаркое лето", который обещал стать даже еще более успешным.

Ритт начинал как актер в престижной нью-йоркской студии "Групп тиатер" и в те годы, когда был в "черном" списке, преподавал актерское мастерство в "Экторз студио", поэтому Понти выбрал его как режиссера, который мог бы помочь Софи завоевать "Оскара". Сначала Понти хотел также пригласить Витторио Де Сика, однако "Парамаунт" отклонила эту идею из-за того, что актер не имел опыта работы в голливудских студиях. Понти удалось убедить студию нанять композитора Алессандро Чиконьини, писавшего музыку к кинофильму "Похитители велосипедов" и другим классическим работам Де Сика.

У "Черной орхидеи" любопытная история. Джозеф Стефано, молодой музыкант и композитор из Южной Филадельфии, написал этот сценарий только для того, чтобы доказать студиям, что он может предложить материал гораздо лучший, чем та дребедень, которую он видит каждый день по телевизору. Он разослал сценарий различным телевизионным продюсерам, однако никакого отклика от них не получил, пока его работа не попала в нью-йоркскую студию "Парамаунт", — ее специалисты заметили в сценарии много черт, схожих с кинофильмом "Марти", который получил "Оскара" и первоначально появился как телепьеса. "Парамаунт" хотела снять "Черную орхидею" с Анной Маньяни, но у актрисы был подписан контракт на съемки в другом фильме, и решение передали на усмотрение Понти.

Героиня фильма — жительница Манхэттена, недавно овдовевшая Роза Бьянко. Ее двадцатилетний сын получил разрешение от властей приехать домой (он сидел в тюрьме) на похороны отца, и мать обещает ему лучшую жизнь в будущем, хотя в это верится с трудом, учитывая ее скромные заработки: она изготавливает искусственные цветы, обучившись этому мастерству еще в своей родной Италии. Однако, когда соседи, которые всегда стремятся выступать в роли свах, познакомили Розу с Франком Валенти, бизнесменом и также вдовцом, имеющим проблемы со своей сверхправильной взрослой дочерью, создались все условия для драматического развития событий, которые, конечно, завершаются неизбежным счастливым концом: черная орхидея (символ вдовства) превращается в белую розу (символ невесты).

Из-за контракта на несколько кинофильмов, который студия "Парамаунт" подписала с Энтони Куинном, Понти был вынужден согласиться, чтобы актер снимался вместе с Софи, хотя они не работали вместе после "Аттилы". За прошедшие четыре года Куинн получил второго "Оскара" за роль Поля Гогена в кинофильме "Страсть к жизни" и играл с актрисами, которые также завоевали "Оскара": Анной Маньяни ("Ну и дикий же этот ветер") и Ширли Бут ("Горячая пора"), поэтому у Понти не было никаких оснований сомневаться в его профессиональных способностях. Ему оставалось только надеяться, что Куинн будет себя вести с Софи корректнее, чем в предыдущий раз.

"Черная орхидея" снималась в основном на площадках "Парамаунт", которая использовала свои постоянные подмостки, изображавшие улицы Нью-Йорка и других городов, уже с двадцатых годов. Чтобы сделать сцены посещений героиней ее сына в тюрьме более реалистическими, эти эпизоды действительно снимались в исправительном заведении возле Лос-Анджелеса. Для придания еще большей достоверности Мартин Ритт настаивал на том, чтобы две основные сцены снять в соборе Святого Павла в Риме: похороны мужа Роуз и последующую ее свадьбу с Франком. В целях экономии времени обе сцены, которые по сюжету удалены друг от друга, снимались в один и тот же день. Поэтому Софи пришлось утром играть вдову, а днем невесту.

В этот день двум звездам пришлось вставать рано и добираться до места съемок в огромном лимузине. "Софи не успела позавтракать, — вспоминал Энтони Куинн, — поэтому попросила шофера остановиться, чтобы купить пиццу, и съела ее всю до крошки. От одного этого вида моя язва чуть снова не открылась".

Изображая итальянскую вдову во время траура, Софи носила темную — традиционную для этого случая — одежду, однако для сцены свадьбы Эдит Хэд специально разработала для нее весь наряд. Уолли Уэстмор придумала для Софи новый макияж, который позволил ей выглядеть как мать молодого человека, но не скрыл при этом ее красоту.

Благодаря опыту работы на телевидении Мартин Ритт привык действовать быстро и без большого числа репетиций, что очень подходило актерскому стилю Софи. "Сначала я подумал, что она, возможно, слишком молода для этой роли, — вспоминал режиссер. — Мне казалось, что играть женщину, которая осталась с ребенком на руках, взрослую и умудренную опытом вдову, должна более зрелая актриса, а одного только взгляда на Софи было достаточно, чтобы понять, какая она молоденькая. Однако Софи преодолела возрастной барьер, потому что играла страстно и, главное, очень сконцентрировалась на работе. Она полностью доверилась мне и фильму и была за это вознаграждена. Она доказала, что является великой актрисой, а не просто секс-символом".

Так как и Софи и Энтони Куинн были яркими личностями, к тому же натурами эмоциональными, Ритту приходилось обоих держать под контролем, чтобы эпизоды, в которых они снимались вместе, непроизвольно не переходили на комедийный стиль. В их единственной страстной любовной сцене режиссеру потребовалось сделать семь дублей. Каждый раз ему что-то не нравилось.

"В конце концов мы не столько играли, — вспоминал Куинн, — но уже вели себя как в жизни. Однако, когда увидели отснятый материал, это было чертовски здорово. Потому что Софи работала как надо, да и я был в ней неплох".

Еще снимаясь в "Черной орхидее", Софи впервые получила предложение участвовать в церемонии ежегодного награждения призами Американской академии кино. Оно должно было состояться в "Пантаджес тиэтерз" в Голливуде. Верите или нет, но тогда во время трансляции вручения призов не было никаких перерывов на рекламу. Кинопромышленность сама выделила деньги на это мероприятие, так как ее сильно критиковали за то, что в предыдущие годы вручение наград сопровождалось излишне большой коммерческой шумихой.

Как бы в счет компенсации того, что героиня "Черной орхидеи" носила тусклые одежды, для участия Софи в церемонии награждения костюмерша Эдит Хэд сшила для нее шикарное платье из переливающегося жемчужного шелка с золотыми блестками. Однако Софи потребовалось все присутствие духа, чтобы стоять рядом со звездами мирового кино, среди которых были Лана Тернер, Элизабет Тейлор, Май Уэст, Ким Новак, Натали Вуд, Джоана Коллинз, Анита Экберг, Дза Дза Габор и другие всемирно признанные красавицы.

Той ночью 26 марта 1958 года Софи вышла на сцену, чтобы представить приз лучшего режиссера, и тут же с ней чуть не произошло то же самое, что с Джейн Мэнсфилд во время их первой встречи — одна из бретелек на плече предательски стала соскальзывать по руке. Поправляя ее, она поблагодарила членов Академии за то признание, "которое вы оказываете итальянским актерам". Несколько минут спустя Италия и Федерико Феллини получили свой второй "Оскар" за лучший иностранный фильм, на этот раз за "Ночи Кабирии", продюсировал который бывший партнер Понти Дино Де Лаурентиис.

Предполагалось, что на сцене Софи должна была обменяться шутками с комиком Бобом Хоупом, однако когда она выдала свою остроту раньше, чем было предусмотрено сценарием, Хоуп саркастически заметил: "Ты слишком шустра, моя милая". После чего Софи скороговоркой произнесла имена пяти номинантов, спрашивая при этом, где конверт с именем победителя, — и сама рассмеялась над своей ошибкой, когда поняла, что он у нее в руках. Победителем, лучшим режиссером был назван Дэвид Лин за фильм "Мост на реке Квай". Он подошел к ней на сцене под музыку из своего фильма, "Марш полковника Боги", и Софи крепко его обняла.

Когда актриса возвращалась на свое место, она неожиданно столкнулась с Гэри Грантом, ожидавшим за кулисами, чтобы представить приз за лучшую актерскую роль. Они тепло поздоровались, однако времени поболтать не было. По счастливому совпадению, нынешний партнер Софи Энтони Куинн был из номинантов (за фильм "Ну и дикий же этот ветер"), однако он уступил Алеку Гиннессу, сыгравшему в "Мосте на реке Квай", который позже в этот вечер был назван лучшим кинофильмом года.

Анна Маньяни, партнерша Энтони Куинна в фильме "Ну и дикий же этот ветер", также номинировалась на "Оскара". Однако она тоже проиграла — приз лучшей актрисы получила Джоан Уодворт ("Три образа Евы"). Маньяни только что подписала контракт с Хэлом Уоллисом, продюсером киностудии "Парамаунт" на работу еще в одном фильме с тем же самым режиссером Джорджем Кьюкором. Из-за своего возраста и тоски по родине Маньяни не очень хотела работать в Америке, однако помощники Уоллиса нашли отличный материал в романе Альберто Моравиа "Чочара" (буквально "женщина из Чочары", области в Южной Италии), вышедшем в 1957 году, о крестьянской матери и ее дочери, которые оказались в западне между немецкими оккупантами и наступающими силами союзников в последний год Второй мировой войны. Книга была только что опубликована в Англии под названием "Две женщины", которое планировалось оставить и как название фильма.

Слоняясь по отделам "Парамаунт", Карло Понти познакомился с проектом и предложил Хэлу Уоллису вариант, чтобы дочь Маньяни играла Софи. В свои пятьдесят три года Маньяни вполне могла играть мать 24-летней Софи, однако самой ей так не казалось. Когда Понти позвонил ей в Рим, чтобы обсудить будущую работу, она сказала ему: "Не заставляйте, чтобы меня тошнило. Я знаю, вы любите Софи, однако не пытайтесь убедить меня, что она годится на роль невинной девочки. Может быть, эта корова и могла бы сыграть роль матери, но для дочери она слишком стара".

Вулканическая Маньяни была настолько расстроена полученным предложением, что тут же отправила телеграмму Хэлу Уоллису с отказом и попросила его подыскать для нее другой сценарий. Тем временем Понти выкупил у Уоллиса сценарий "Двух женщин", намереваясь сам выпустить фильм после того, как закончатся его остальные проекты на студии "Парамаунт". Он считал, что, когда сложная ситуация с его браком прояснится, фильм будет можно снять в окрестностях Чочары, а его режиссером предполагал взять либо Роберто Росселлини, либо Витторио Де Сика. Нечего и говорить, что Маньяни зародила у него идею — снять Софи в роли матери, что легко можно было осуществить, если изменить в сценарии возраст дочери, сделать ее моложе, чем в романе Моравиа.

Перехватив "Двух женщин", Понти опрометчиво убрал из проекта Джорджа Кьюкора, которого предполагалось пригласить как режиссера. А это был известный мастер, один из наиболее оплачиваемых режиссеров Голливуда, и он, естественно, не привык к столь легкому отношению к своей персоне. Чтобы исправить неловкую ситуацию, Понти нанял Кьюкора для еще одного фильма с участием Софи. По иронии судьбы, это был вестерн — жанр, в котором режиссер никогда раньше не работал, однако поскольку Кьюкор имел чутье на актрис и славился своим умением обращаться с ними, Понти надеялся, что он поможет Софи добиться большого успеха.

Тем временем "Парамаунт" все больше беспокоилась за судьбу фильма "Любовь под вязами", который хотя и планировался к показу на Каннском фестивале в мае, уже около года лежал на полке, заставляя любителей кино думать, что готовится бомба. Чтобы развеять свои страхи, "Парамаунт" заказала нескольких пробных показов фильма в ряде крупных городов Америки, начиная с Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. В каждом из них "Любовь под вязами" шла одновременно и в театре, и на экране, при этом реклама подчеркивала связь обоих постановок с Юджином О’Нилом, при этом особо акцентировались мотивы секса и порочности. Однако результаты были одними и теми же в каждом городе: из-за неблагоприятных отзывов в прессе и слухов уже через несколько дней демонстрации фильма зрителей в залах становилось намного меньше.

Босли Кроутер из "Нью-Йорк таймс" критиковал фильм и особенно Берла Ивза, который слишком напоминал "дедушку Фокси". Однако о Софи критик писал, что актриса "производит сильное впечатление в роли коварной и страстной женщины, вызвавшей на ферме большой переполох". "Хотя в фильме она показана как итальянка, а не как жительница Новой Англии, — продолжает автор статьи, — ее правдоподобная игра заставляет верить, что именно она послужила причиной бурной драмы, разворачивающейся под крышей фермерского дома. Сначала она искушает молодого человека, воздействуя на него, завлекая хитрыми уловками и обманом. Но затем ее захватывает любовь, которой она отдается страстно и безрассудно".

Мнение многих других влиятельных критиков было иным. "Нью-Йоркер" хвалил ослепительную красоту Софи, однако отмечал, что актриса "ведет себя так, словно ее единственной проблемой было держать глаза открытыми под тяжелым слоем грима. Стиль игры всех трех главных актеров настолько различен, что иногда кажется, что вы присутствуете на каком-то водевиле".

После нескольких неудачных проб "Парамаунт" пришла к выводу, что "Любовь под вязами" оказался убыточным фильмом, но надеялась, что Каннский фестиваль поможет повысить его шансы для проката на европейском рынке.

По иронии судьбы, единственным фильмом Софи, приносившим доход в Соединенных Штатах, был четырехлетней давности "Аттила", который Джозеф Левин приобрел за 75 тысяч долларов и сам организовал его показ через компанию, названную "Аттила ассошиэйтед". Левин, который заработал кучу денег в 1956 году на прокате японского фильма "Годзилла", выделил из них 500 тысяч долларов на рекламную кампанию "Аттилы" по радио и телевидению, которая стала самой масштабной за всю предыдущую историю кино. В результате уже в первые десять дней проката фильм принес 2 миллиона долларов (цифра впечатляющая, особенно если вспомнить, что средняя цена билета в 1958 году была 51 цент).

"Вы можете сколько угодно дурачить людей, если ведете правильную рекламную кампанию и не жалеете денег", — любил повторять Левин.

Софи пришла в ужас от того, что Левин сделал с их фильмом: он вырезал — для придания динамичности действию — двадцать минут начальных сцен и дублировал все голоса актеров, включая и ее собственный, в аристократической манере. В рекламе утверждалось, что "неистовые завоеватели из опустошенных просторов Азии вторгаются в цветущие земли великолепной империи, чтобы также опустошить ее". "Смотрите Энтони Куинна в роли бича Господа Бога и Софи Лорен в роли бича мужчин!"

К тому времени как Софи закончила съемки в "Черной орхидее", "Коламбия" готовилась выпустить на экраны "Ключ" с нарушением установившейся традиции одновременного выхода любого фильма в Европе и в Соединенных Штатах. К сожалению, когда руководство "Коламбии" просматривало последний вариант, оно решило, что несчастливый конец любовной истории приведет к кассовому провалу, если его не заменить. Режиссер Кэрол Рид и сценарист и продюсер Карл Формен возражали, однако готовы были пойти на компромисс — снять более оптимистический конец только для американского варианта фильма.

В сопровождении Понти Софи полетела в Лондон, чтобы сняться с Холденом в небольшой сцене. "Ключ" был уже готов к лондонской премьере, и поэтому чета Понти осталась, чтобы присутствовать на ней, а до этого они хотели посетить Каннский кинофестиваль, на котором должны были показать "Любовь под вязами". В Каннах, где они впервые оказались на публике, после того как возникли проблемы с законом в Италии, за ними всюду следовали толпы папарацци. "Парамаунт" провела пресс-конференцию с условием, что Софи ответит на вопросы репортеров, но чтобы после этого актрису оставили в покое на все время ее пребывания в Каннах.

Когда ее спросили, почему она выбрала Понти, Софи ответила: "Мне необходим был отец, любовник, муж и наставник. Карло и стал для меня таким человеком. Он учит меня жизни так, это я этого не замечаю. И делает это естественно, все происходит как бы само собой, как при рождении ребенка".

Было ясно, что Софи еще требуется работать над ее английским. Но когда один репортер назвал ее секс-бомбой, она ответила: "Я действительно секс-бомба, однако я играю роли, в которых выражаю чувства простых людей, и они любят меня, потому что знают, что я вышла из их среды".

В Каннах "Любовь под вязами" никаких призов не получила. В Европе фильм также провалился.

Вернувшись в Лондон на премьеру "Ключа", Софи участвовала в очередном королевском фестивале фильмов, на этот раз, правда, почетной гостьей была принцесса Маргарет, а не ее старшая сестра. Это событие предоставило Софи Шиколоне еще один шанс затмить членов королевской семьи, на сей раз благодаря любезности продюсера Карла Формена, который купил ей накидку от Ива Сен-Лорана, и Карло Понти, заплатившего, как говорили, 125 тысяч долларов за ожерелье из двух ниток бриллиантов и рубинов.

Из-за решения, принятого в последнюю минуту, изменить концовку американской версии "Ключ" прошел в Англии и в Европе на месяц раньше, чем в США. Отзывы на фильм в основном были отличными, и многие критики считали, что это лучшая роль Софи на английском языке. Леонард Мосли из лондонской "Дейли экспресс" назвал ее работу "нежной и трогательной". "Никогда раньше она не выглядела столь привлекательной, — писал критик, — тем более если вспомните, что обычно она снимается в ночных сорочках. У менее талантливой актрисы это была бы очередная история женщины с добрым сердцем, помогающей людям благодаря своим женским чарам. Мисс Лорен придала дополнительное измерение своей роли и поднялась над кричаще безвкусной первоначальной версией. Она помогла сделать "Ключ" необычным, страшноватым и неотразимым фильмом".

Кинофильм также получил благоприятные отзывы на специальном показе, приуроченном к открытию Всемирной ярмарки в Брюсселе, и стал лидером проката во всех странах Европы, вызывая особый отклик у людей, не так давно переживших Вторую мировую войну. В США, однако, судьба "Ключа" была менее успешной. Даже со смягченной концовкой фильм, вероятно, оказался слишком серьезным, чтобы привлечь внимание людей, которые готовились к летним отпускам. По окончательным подсчетам, он принес своим создателям 7 миллионов долларов от проката за рубежом и только чуть больше 2 миллионов в Соединенных Штатах.