Сокровища древнего Искера

Точка невозврата

Алиса ойкнула от внезапной боли и выдернула ладонь из руки Нарана. Смесь приятного поцелуя Хана и боли от укуса Нарана натолкнула ее на мысль, что такова и их тактика с ней — балансировка между хорошим и плохим, добрым и злым, опасным и интересным. Эти качели затягивали ее, заставляя постоянно испытывать разные эмоции и желать окунуться в их мир еще глубже. Но ведь и их что-то притягивало в ней, верно? Или это лишь предание?

Ей нужно было больше информации.

— Нет, постойте, так не пойдет, — сбивчиво проговорила Алиса, отступая назад.

— Как не пойдет? — ласково уточнил Хан, делая шаг к Алисе.

— Я хочу знать, что Наран имел в виду, когда говорил про ваши души. Хочу услышать слова предания. Хочу понять, что вы на самом деле чувствуете и думаете по поводу всего происходящего. И что вообще происходит! — она перечисляла, продолжая медленно отодвигаться назад.

— Серьезно? Ты хочешь это всё сейчас? — недоверчиво переспросил Наран, придвигаясь к ней. — Мне кажется, ты лжешь, крошка-малышка. Лжешь себе и нам.

Он говорил так вкрадчиво, так понимающе, будто видел все ее мысли, все ее желания. Алиса на секунду даже поверила ему, его голосу, его интоннациям. Поверила, что действительно сейчас не хочет ничего знать, а хочет лишь чувствовать — их руки, их дыхания, их тела. Хочет переплести с ними себя, свое тело, свою линию жизни…

Она резко выдохнула, подумав о линии жизни. Если для нее происходящее между ними было так важно, то она обязана убедиться в схожих чувствах с их стороны. У нее не было права ринуться в омут этих необычных мужчин и утопить там свою душу. После такого она просто не сможет вернуться к привычной жизни. После такого все обыденные маршруты сменят траектории. Поэтому Алиса должна была понимать, должна была знать, а не только чувствовать и желать.

— Мне нужна ваша правда, — с нажимом проговорила она, мечась взглядом между напарниками.

Хан и Наран переглянулись, молча совещаясь. Хан понимал Алису, Наран — нет. Ему казалось, что она боится, ломается, может даже заигрывает с ними таким образом, но в целом она уже согласна. И надо было лишь дожать ее, продавить, приложить усилие. Поступить по-мужски — и с лихвой получить благодарность чуть позже. Он бы хотел ее схватить, прижать к дряному забору за ее спиной, хотел бы целовать, кусать и до синяков сжимать ее тело, чтобы она понимала его, чтобы прочувствовала всю его силу, чтобы осознала его накал эмоций. Потом, позже, он был бы ласков, был бы нежен, был бы заботлив. Но не сейчас, не после драки, когда она остановила их, когда соединила своими ладонями три сердца, сама не зная, не понимая того, что делала. Не сейчас, когда он чувствовал себя одним из двух королей мира. Не сейчас, когда его душа рвалась покорять и завоевывать. Не сейчас, когда две соседние параллельные прямые вдруг должны были пересечься под влиянием одной — и хрупкой, и одновременно сильной. Нарану казалось, что они втроем стояли в точке невозврата. Отсюда — только вперед, только вверх. И ему хотелось скорее перекрыть все возможные дороги назад, хотелось скорее сжечь все мосты, скорее постичь всё то новое, что было уготовано ему с самого начала. Всё то, о чем он мечтал, во что безумно верил и на что не смел надеяться.

Хану не потребовалось и десятой доли секунды, чтобы понять своего друга, который думал так громко, что, казалось, было слышно на километры вокруг. Наран рвался вперед, как дикий конь, сбросивший седло со спины и не подчинившийся наезднику. Хан не раз видел такое в детстве и прекрасно знал, что нужно было делать, — дать коню кусочек свободы, дать возможность выплеснуть свое свободолюбие, свои силы, свои желания и снова заарканить, когда он выдохнется. Это было очевидно для тех, кто находился в загонах, где объезжали диких лошадей, но сейчас это сравнение никак не помогало Хану. Потому что дать коню кусочек свободы означало дать Нарану кусочек Алисы, и это было труднодостижимо по двум причинам. Сама Алиса не хотела. Или хотела, но не на столько сильно, чтобы поддаться эмоциям. Она ждала от них слов, ждала обещаний, ждала признаний — Хан видел это ясно, но дать не мог. Или не хотел? Да, он боролся сам с собою. Прийти на помощь другу всей его жизни? Даже не другу — брату, с которым в детстве не раз мешали кровь в изрезанных ладонях, кто всегда прикрывал его спину, в ком он был уверен больше, чем в себе самом. Или же помочь девушке? Которую Луна выбрала ему в Спутницы, которая будет всегда его женщиной, которая наполнит его жизнь новым теплым смыслом?

Друг жаждал действий, девушка хотела слов. Без его помощи друг применит силу и, возможно, навсегда оттолкнет этим девушку. С его помощью девушка узнает правду и примет их обоих.

Здесь. Сейчас.

Хан на секунду прикрыл глаза, уже зная для себя ответ, решение проблемы. Ему нужно было лишь принять свой поступок внутри себя. Нужно было лишь сродниться с ним, свыкнуться. Нужно было лишь отложить в сторону свой истинный порыв, свою эгоистичную сторону.

Не спустить всё на тормозах, потеряв друга и обретя Спутницу.

Вмешаться в происходящее, помогая другу и деля с ним ту, которая…

Хан шумно выдохнул, открывая глаза.

Сегодня он поступит, как надо. Возможно, однажды они отплатят ему тем же.