Солмо

Глава 13

Ад начался с того, что нас попытались буквально раздавить и выплюнуть обратно в космос.

Биотехноид дёрнулся так, будто его ударили молотом. Нас прижало к гнёздам, как при резком старте десантного бота. Стены вокруг пошли рябью, биолюминесценция вспыхнула, затем провалилась почти до чёрного.

— Держимся! — выкрикнул я, хотя и так было понятно, что деваться некуда.

Снаружи по нам саданули чем-то очень злым. Не плазма — симбиот бы отследил. Это было похоже на резкий скачок локальной гравитации: корпус «зомби» вдавило в поверхность узла, как жвачку под подошву. На визоре у меня на мгновение вспыхнули белые помехи — симбиот пытался что-то компенсировать, и у него это на удивление не плохо получалось.

«Сопротивление внешней поверхности. Узел инициировал локальную жёсткую сцепку. Вариант: используется как способ утилизации фрагментов АВАК», — холодно откомментировал симбиот.

— То есть нас сейчас попытаются размолоть на части и выбросить вместе с мусором? — уточнил я.

«Вероятность высокая».

— Ну хоть честно, — усмехнулась Кира.

Биотехноид снова дёрнулся, но уже иначе — не от внешнего удара, а изнутри. Где-то под нами, в глубине его почти мёртвой плоти, распустились знакомые по другим операциям структуры — нечто вроде биологических буров и режущих лепестков. Только сейчас они работали не против нас, а для нас.

— Начал «врастать», — констатировал Баха. — Он цепляется к корпусу узла. Вырезает стык.

Вибрация пошла волной, от ног к голове, симбиот автоматически подстроил амортизацию. В какой-то момент показалось, что нас просто размажет по стенам, но потом всё разом стихло. Стало… тихо. Слишком.

«Контакт с внешней структурой установлен. Физическая сцепка стабильна. Препятствия: три слоя внешней оболочки, один слой динамической защиты, вакуумный буфер, кабельная ниша», — сообщила сеть.

— Сколько времени? — спросил я.

«До вскрытия первого слоя — ноль целых, девять десятых секунды».

— Это шутка⁈ — не выдержал Заг.

Ответом стал удар. Не звук — ощущение. Как будто тебя одновременно ударили в уши, в зубы и в позвоночник. Воронка перед нами распахнулась, стены «зомби» разошлись, превращаясь в полупрозрачную, шевелящуюся мембрану.

За ней — чёрная гладь корпуса СОЛМО. Ни швов, ни люков, ни болтов. Идеальная металлическая кожа.

— Слой один, — прохрипел Баха, глядя в свой сузившийся интерфейс симбиота. — Пошёл второй.

На гладкой поверхности узла вспухла серебристая опухоль — наш биотехноид вцепился в неё как пиявка. Внутри заскрежетало — уже по-настоящему, металлом по металлу. Невидимые органы АВАК, перестроенные в режущий инструмент, начали выгрызать себе дорогу.

Солмо ответили почти сразу.

По корпусу узла побежали тусклые, геометрически правильные вспышки. Сетка — идеальная, кубическая, строгая. Ни капли хаоса, сплошная математика. Вибрация вернулась, теперь она стала рваной, с импульсами, явно пытающимися рассогласовать наш «зомби»-модуль.

Симбиот взвыл где-то на границе восприятия, но удержал. Сеть коротко отрапортовала:

«Динамическая защита активна. Локальные гиперразрывы по периметру стыка. Рекомендуется ускорить проникновение».

— Да мы и так не тормозим! — огрызнулся я машинально. — Приготовиться к выходу. Кира — первая. Баха — за мной. Заг — замыкающий.

— Как всегда, — буркнула Кира. — Я — вперёд, вы — смотреть, выживу я или нет.

— Мы же вежливые, девушек пропускаем вперед! — Послышался нервный смех Зага.

Коридор внутри «зомби» опять сузился и вытянулся вперёд — прямо к пятну, где стенка узла стала тоньше. Воронка биоматериала соприкоснулась с металлом — и вдруг в нём появилась трещина. Она расползлась, как ледяной узор на стекле, потом несколько сегментов просто ушли внутрь, складываясь. Появился провал.

За ним — узкий техканал. Идеально гладкие стенки, свет откуда-то из глубины, ни единого видимого кабеля. Но симбиот в тактильном режиме показывал сухую, неприятную картинку: под поверхностью проходили плотные жгуты проводников, многослойные шины, узлы коммутации. Никаких органики, никаких «костей» и «жил» как у АВАК. Чистый, вылизанный машинный интерьер.

— Пошла! — крикнула Кира — и выпрыгнула первой.

В вакууме крик, конечно, не слышно, но по каналу связи её голос звенел адреналином.

Я рванул за ней. Симбиот на долю секунды вывел опору, корректируя траекторию. Стены техканала пронеслись совсем близко. Я перекатился, падая уже не вперёд, а ногами к воображаемому «полу», и подошвы скафандра щелкнули, преобразуюсь и цепляясь за гладкий сплав.

— Контакт есть, — сказал я. — Гравитации нет, но сцепление нормальное.

Кира уже стояла в полуприседе, орудуя стволом АПСа, как указкой. Баха вывалился следом, чуть не ударившись головой о стену, но его симбиот ловко его поймал, стабилизировав падение. Заг вынырнул последним, уже с гранатомётом на плече — на всякий случай.

За нашими спинами «зомби» затянул разрез. Стык между биотехноидом и корпусом узла снова стал сплошным, маскируя место входа. Мы успели вовремя. Через секунду я потерял связь с мертвым биотехноидом. Очередной скачек гравитации на внешней обшивке узла просто разорвал его на части. Дороги назад у нас больше нет, отступление невозможно.

— Командир, — позвал Баха. — Канал связи с «Землёй» мёртв. Никаких техсигналов. Только биоконтур.

— Значит, работаем по старинке, — отозвался я. — По шагам, по углам, по головам. Построить, маршрут до управляющего массива.

«Прямой маршрут недоступен. Рекомендация: движение по коммуникационным осям. Обновление… Глубинный скан невозможен. Топология модульная, динамическая. Предлагаемый вектор: вперёд, затем вниз на пять уровней, затем к центру по оси минимальной задержки сигнала».

— То есть «прямо, пока не упрёмся мордой в проблему», — подвёл итог Заг.

— Ну ты и переводчик, — фыркнула Кира. — Ладно, вперёд.

Мы двинулись.

Техканал был… неприятным. Не страшным, не клаустрофобичным — просто мозг всё время пытался найти привычные детали: люки, надписи, таблички, клапаны, хоть какие-то метки. Ничего. Только миллиметровые стыки сегментов, да редкие, еле заметные световые полосы, уходящие вдоль стены.

— Смотри. — Кира ткнула стволом пистолета в одну из полос.

Симбиот подсветил, усиливая восприятие. Полоса оказалась не светодиодом, не индикатором — просто щелью, через которую сочился тусклый, ровный свет снаружи. Неизвестный источник. Логика техников СОЛМО явно отличалась от нашей.

— Не трогать, — предупредил я. — Не хватало ещё, чтобы ты пальцем их главный рубильник нашла.

— А если это наоборот, аварийный выход? — невинно спросила она.

— Тогда найдём его позже. На выходе.

Мы успели пройти метров двадцать — если это вообще имело смысл в этой геометрии — когда симбиот снова подал «голос».

«Движение. Локальные системные единицы. Восемь. В секторе впереди».

— Контакт через три сектора, — сказал я вслух. — Восемь целей. Мелкие.

— Ремонтники, скорее всего, — предположил Баха. — Или внутренние патрули.

— Какая разница, — пожал плечами Заг. — Всё равно разбирать.

Я поднял руку:

— Стоп. Работаем тихо. Если это обслуживающие дроны — может, проскочим, пока они заняты.

Сектор впереди обозначился лёгким поворотом канала. Кира аккуратно высунулась на пару сантиметров, симбиот дал ей сверхчувствительный режим зрительной матрицы.

— Вижу, — прошептала она. — Точно ремонтные. Ползают по стенам, как железные пауки. Восемь штук. Двое прямо на магистрали, остальные ковыряются в стыках. Оружия не вижу. Но нас они как неполадку воспримут, сто процентов.

— Могут дать сигнал, — добавил Баха. — А сигнал нам сейчас вообще не нужен.

Я подумал пару секунд:

— План D.

— О, пошло веселье, — обрадовалась Кира.

Заг только хмыкнул и убрал гранатомёт за спину, вытаскивая вибронож. Из моей правой руки вырос клинок, левая снова превратилась в клешню. Кира убрала АПС в кобуру, и мгновенна стала похожа на монстра — руки вытянулись в клинья, похожие на короткие ломы, на коленях и локтях появились шипы. Только Баха остался стоять, безучастно наблюдая за происходящим.

План D у нас был максимально простой и честный. Никаких изысков. Внезапность, ближний бой, минимум выстрелов, максимум механики.

— По команде, — тихо сказал я. — Кира — левые двое, я — центральная тройка, Заг — правый фланг. Баха — хвост, добиваешь если надо и смотришь, не поднимают ли они тревогу по своим каналам. Поехали.

Я отдал максимум управления симбиоту — тот чуть приглушил звук, выровнял дыхание, подстроил мышцы. Мир собрался в узкий тоннель: цель — траектория — дистанция.

— Три… два… один!

Мы вырвались из-за поворота, как пробка из бутылки.

Первый «паук» не успел даже повернуться. Он представлял собой плоский диск с четырьмя шарнирными лапами, напичканный инструментами и миниатюрными манипуляторами. Никаких глаз, никаких датчиков, видимых снаружи — всё утоплено, закрыто. Я саданул по нему клинком в центр корпуса. Лезвие вошло, как в масло, но сопротивление было — какая-то плотная многослойная начинка, композиты, микросхемы, каркас. Искры брызнули в вакуум, как жидкий свет. Дрон дёрнулся, лапы дёрнули меня за руку, но симбиот компенсировал. Клешня без труда раздавила второго, а третий получил пинок, который я отвесил ему от всей души.

Справа раздался глухой удар — Заг просто перерубил одному из дронов лапы и впечатал его корпус в стену, второго и третьего через мгновения постигла та же участь.

Кира работала как всегда: быстро и грязно. Один «паук» получил удар прямо в стык сегментов. Второму она в прыжке отрезала две лапы, затем добила ударом колена в место, где у него сходились силовые шины.

Баха, к его чести, не тупил. Он не лез в драку, а метнулся к поломанным, но ещё подающим признаки жизни ремонтникам, топча их ногами.

Через десять секунд всё было кончено. Восемь корпусов тихо дёргались, стекленели, гасли. Ни крови, ни криков, только тусклый свет от разорванных энергоячеек.

— Ненавижу, когда противник даже умереть нормально не может, — пробормотала Кира. — Ни тебе стона, ни тебе «мама»…

— Это тебе не АВАК, — напомнил я. — Тут всё железное. И всё равно опаснее.

— Командир, — подал голос Баха, который шустро разбирал на части труп ближайшего ремонтника, — плохая новость. Эти твари были не просто ремонтниками. У них в нутре — сигнальные модули. Один наверняка успел что-то отправить.

— Значит, времени меньше, чем хотелось, — вздохнул я. — Быстрее. Федя, какой прогноз?

«Локальные изменения топологии впереди. Узел адаптируется. Формируются блокирующие секции».

— То есть он строит нам пробки на дороге? — уточнил Заг.

«Да».

— Тогда пока он строит — мы проламываемся, — решил я. — Вперёд, пока не начали ставить активную оборону.

Мы рванули дальше.

Канал действительно начал меняться. Стыки сегментов утолщались, вместо гладких стыков появились наклонные плоскости, пытающиеся превратить прямой проход в лабиринт. Пару раз прямо перед нами из пола поднимались рёбра — металлические решётки, похожие на зубья ловушки. Симбиот успевал предупредить, мы перелезали, перепрыгивали, один раз Заг просто разнёс такую решётку выстрелом из гранатомёта.

Первый серьёзный рубеж обороны мы увидели сразу.

Канал впереди распахивался в круглую камеру. Метра четыре в диаметре, с шести направлениями выходов — настоящая развязка. В центре — цилиндрический столб, от которого лучами уходили в стены толстые, явно магистральные шины. И вокруг столба — кольцо из машин.

Охранные дроны СОЛМО отличались от ремонтных. Корпуса крупнее, форма более компактная, без торчащих инструментов. По периметру — блоки, которые симбиот тут же отметил как оружейные. У двоих — что-то вроде стволов. У остальных — непонятные фасеточные панели, возможно, генераторы полей или резаки.

— Вот и встречающие, — сказала Кира. — План?

Я посмотрел на камеру, прикинул.

— План D-два, — решился я. — Заг — дым, Кира — левые, я — правые. Баха — резерв.

— У нас нет дыма, — резонно заметил Заг. — В вакууме, помнишь?

— У нас есть осколочно-шумовые, — напомнил я. — Для сенсоров. Работай по их «ушам», а не по глазам.

Заг кивнул. Снял одну из гранат, переключил режим.

— На три?

— На три.

Мы синхронно выскочили в камеру.

Первым — Заг. Он бросил гранату в центр кольца, так, чтобы она прокатилась у самого основания столба. Второй — я, уходя вправо, укрываясь за кусок выступающей магистрали. Кира — влево, в полусальто, используя стену как опору. Баха — последним, прижимаясь к краю прохода.

Граната сработала беззвучно, но эффект был очевиден. По камере прокатился импульс, который даже симбиот пометил как «неприятный». Пространство дрогнуло. На долю секунды всё подсветилось инородным спектром — так, что внутренности дронов стали видны как рентгеновский снимок. Сенсоры СОЛМО явно не обрадовались: кольцо сбилось, два дрона шатнулись, один вообще просел, уткнувшись корпусом в пол.

— Сейчас! — рявкнул я.

Я всадил из импульсной пушки, выросшей у меня на плече по ближайшему охраннику, целясь не в корпус, а в место, где симбиот подсветил концентрацию управляющих контуров. Пучок прошёл, как лом через стекло. Дрон дёрнулся, попытался повернуться ко мне стволом, но рухнул, так и не успев выстрелить.

Кира уже работала на своём фланге. Её АПС в вакууме звучания не имел, но вибрация пуль, уходящих в цель, передавалась через опору. Её рука, в которой она держала пистолет, скрылась в облаке дыма, который не рассеивался в вакууме. Казалось, что её биоскафандр сформировал вокруг руки грозовое облако, из которого били молнии. Она стреляла короткими очередями, добивая по суставам, затем перерубала остатки виброножом.

Заг, не раздумывая, сменил гранату на гранатомёт. Выстрел на такой дистанции был безумием — отражённые осколки могли разнести нам скафандры, — но он умел. Снаряд ударил в дальний сектор кольца, отбрасывая двух дронов сразу, ломая им крепления.

По нам стреляли в ответ. И попадали! Правда единственным, кто попал под раздачу оказался я. Я не видел выстрела. Я почувствовал его.

Симбиот взревел, поднимая поле локальной защиты — чисто биогенное, вытягивая энергию из моих же резервов. Удар прошёл вскользь, по касательной, но даже так по правой стороне скафандра и телу пронеслась такая боль, что мир на мгновение погрузился в белый шум. Если бы не симбиот, меня бы просто испарило.

— Командир! — закричала Кира.

— Цел… — прохрипел я. — Живой… Работайте!

Она не спорила. Кира метнулась вперёд. Оставшийся активный дрон попытался повернуться к ней, но она ушла под его линию обстрела и всадила вибронож в сочленение между корпусом и креплением ствола, провернув рукоять. Дрон дёрнулся и рухнул, тихо подрагивая.

Через тридцать секунд в камере противников не осталось.

Только наши тяжёлые вдохи, да тихое потрескивание остывающих механизмов. Вокруг — обломки машин, искорёженные корпуса, оторванные панели. Ни крови, ни кусков мяса. Только железо.

— Контур камеры заглушен, — выдохнул Баха, осматривая центральную шину. — Узел на нас внимание обратил, это точно.

— Прекрасно, — пробормотал я, поднимаясь. Симбиот уже заливал поражённый участок скафа биополимером, экстренно латая структуру. — Значит, всё идёт по плану.

— Это у нас такой план? — ехидно уточнила Кира. — Чтобы командный корабль машины-аннигилятор обратил на нас личное внимание?

— Ага, — кивнул я. — План D. Дико раздражаем, громко шумим, ломаем всё, что видим — и идём к мозгам.

Я посмотрел на хаос вокруг и невольно улыбнулся. Картина знакомая до боли. Сколько раз она уже стояла у меня перед глазами? Я уже и со счёта сбился! И сейчас, как никогда я понимал правильность своего решения, не брать с собой в бой десант в наших штурмовых комплексах. Они погибли бы ещё на подлёте, когда узел отключил всю технику и начал играться с гравитацией. Не рабочий боевой скафандр не смог бы компенсировать перегрузки. Да и потом. Без воздуха, без оружия, без силовых полей, вряд ли бы кто просто бы дошел до этого помещения…

— Ну что, — сказал я. — Это похоже был предбанник. Топаем дальше — к управляющему массиву.