Спаситель мира

ГЛАВА 6

Спустя годы, наслаждаясь комфортным затворничеством, генеральной репетицией которого была почти вся его жизнь, Латиф признает, что сразу определил Виолет как ключевую фигуру расследования. Иначе он отослал бы ее домой уже после пяти минут беседы: зачем баловать вниманием человека, который явно что-то не договаривает? «При встрече с Виолет моя интуиция сработала моментально и безошибочно», – тихо скажет он, а потом спрячется за фирменной отрешенной улыбкой.

На самом деле Латиф не выгнал Виолет из кабинета потому, что она напоминала портрет кисти Брейгеля – казалась несуразной и одновременно совершенной, а еще потому, что в тот момент он мог лишь ждать. Да, она была эксцентричной и своенравной, зато, в отличие от большинства матерей, которые мешали ему работать, ни на секунду не утратила самоконтроль, и Латиф решительно не представлял ее бьющейся в истерике. «Она не желает доставлять мне удовольствие», – подумал Латиф, чувствуя, как в нем просыпается интерес. Однако всерьез он ее не воспринимал – ни в рамках расследования, ни вне их, – пока не позвонили из дорожной полиции.

Когда Латиф зачитал отчет о преступлении ее сына, Виолет отреагировала вполне предсказуемо – притихла, словно ей сделали непристойное предложение, и уставилась на него с ненавистью, хорошо знакомой любому детективу. Молчала она, вероятно, потому, что во рту пересохло от гнева. Латиф посмотрел на Виолет спокойно, даже ободряюще: былые опасения улеглись, а прочесть отчет вынудила она сама.

– Видимо, для вас, мисс Хеллер, вполне естественно мешать свершению правосудия. – Латиф «уронил» досье на стол – звук получился впечатляющий! – Я чуть не заподозрил, что у вас самой криминальное прошлое!

– Детектив, вы полицейский от Бога! – глядя в окно, съязвила Виолет. – В каждой старушке мафиози видите.

– Пожалуйста, послушайте! Из того, что мне известно о вашем сыне, напрашивается вывод: времени в обрез. Концентрация лекарственных препаратов в его организме крайне низка, он в опасной среде, а случись шизоаффективный приступ, может стать неуправляемым. – Откинувшись на спинку стула, Латиф позволил Виолет осмыслить услышанное. – Почти уверен, будет совершено преступление, серьезное, тяжкое. Вероятность крайне велика. Не исключаю, мисс Хеллер, что оно совершается в этот самый момент.

– Тогда почему вы не ищете моего сына? – Поддавшись порыву, Виолет вскочила. – Почему сидите в кабинете, пинаете воздух и раскладываете свои карточки, словно времени у нас тележка и сто вагонов?!

Широко расставив ноги, Виолет стояла в каком-то метре от Латифа. Она сжимала и разжимала кулаки с видом человека, у которого вот-вот начнется нервный приступ. «Если засмеюсь, она точно не выдержит, – подумал детектив. – Может и на меня броситься!»

– Хотите сказать, вагон и маленькая тележка?

Ладони Виолет ударили по столу с такой силой, что верхний ящик с грохотом открылся.

– Отвечайте, детектив! Какого черта мы до сих пор здесь сидим?!

«Акцент стал сильнее, – машинально отметил Латиф. Сперва следовало успокоиться и лишь потом отвечать. – Теперь она разговаривает, как фашистка в голливудском фильме!»

– Мисс Хеллер, мы ждем телефонного звонка. Боюсь, большее нам сейчас не под силу. Если, конечно, вы не желаете поделиться с нами мыслями и догадками о местонахождении вашего сына.

– Кое-какие мысли у меня есть. – Виолет жадно глотнула воздух. – Странно, что вы до сих пор не спросили.

Латиф позволил себе улыбнуться.

– Ну… до сих пор вы не баловали меня откровенностью.

– Детектив, вы пытаетесь мной манипулировать. – Виолет устало отвернулась. – Будь я уверена, что вы искренне хотите помочь…

Договорить не позволил звонок служебного телефона. Виолет замерла и с благоговейным ужасом посмотрела на трубку, которую Латиф не спешил снимать, жадно наблюдая за ее реакцией. Как он ни старался, ни следа облегчения не заметил.

– Прошу прощения, мисс Хеллер!

Виолет его точно не слышала или не понимала.

Разговор длился около минуты. В принципе разговора, как такого, не получилось – Латиф не сказал ни слова. Когда он повесил трубку, Виолет сидела, ссутулившись, и часто-часто дышала, всем видом показывая: подтвердились ее наихудшие опасения. В тот момент детектив окончательно убедился, что Виолет Хеллер считает пропавшего сына склонным к насилию. «Теперь будет мне помогать. Никаких больше понтов и глупостей! Теперь она понимает – время терять нельзя».

– Инспектор дорожной полиции, дежуривший на пересечении Коламбас-авеню и Восемьдесят четвертой улицы, заметил вашего сына сквозь решетку на люке. Это случилось около двадцати минут назад, в десять сорок пять. По словам инспектора, мальчик вооружен не был.

– Сквозь решетку на люке? – пробормотала Виолет. – То есть под землей?

– Да, – кивнул Латиф. – Ваш сын до сих пор на территории метрополитена.

Виолет тотчас вскочила и шагнула к двери.

– Говорила я вам: Уилл из метро ни ногой. В последней записке он…

– Подождите, мисс Хеллер! Я с удовольствием составлю вам компанию.

Спустя годы Латиф скажет: о том, чтобы оставить Виолет в Управлении не было и речи. Она считала очевидным, что детектив должен – нет, обязан! – взять ее с собой. «Ничего сверхъестественного здесь нет, – успокаивал себя Латиф, чуть ли не робко следуя за ней в фойе. – Вдруг она поможет? Она ведь постарается, хотя бы из желания произвести хорошее впечатление». Однако больше всего и тогда и впоследствии поражало то, что они ни о чем не договаривались: поехать вместе с Виолет казалось так же естественно, как, уходя, выключить свет, взять табельное оружие или бумажник.

Виолет первой спустилась по лестнице, вышла из здания Управления, ни разу не посмотрев, успевает ли за ней Латиф, пересекла Сентр-стрит и остановилась лишь у стоянки. Латиф даже не спросил, откуда ей известно, где стоит его машина: он больше не ждал от Виолет поведения в духе убитой горем потерпевшей. Тем не менее он обрадовался и даже вздохнул с облегчением, когда Виолет уверенно прошагала мимо нужной машины.

– Мисс Хеллер, вы пропустили машину! Она за вами, с левой стороны.

Виолет интуитивно выбрала патрульную машину и стояла у водительской двери. «Зачем руки вытянула? – про себя удивился Латиф. – Ждет, что наручники надену?»

– Вот та? – с явным разочарованием переспросила она. – Маленький зеленый хетчбэк?

– Зеленый седан экономкласса, если быть до конца точным.

– На нем хоть сирена есть?

– Умеренный расход бензина, легкость парковки… – гнул свое Латиф, распахивая перед ней пассажирскую дверь.

До Вестсайдской автострады она не проронила ни слова, а потом заявила:

– Сразу видно: детей у вас нет.

– Почему вы так считаете, мисс Хеллер?

– По машине сужу. В ней ни пылинки, ни единого пятнышка!

Вместо ответа детектив пожал плечами и улыбнулся, а явно обрадованная тишиной Виолет откинула назад спинку сиденья и закрыла глаза. Латиф с трудом поборол соблазн тайком за ней понаблюдать. На Тридцать четвертой улице, когда загорелся красный, Виолет неожиданно вздрогнула, словно ее окликнули, и с удивлением уставилась на Латифа. Серые глаза смотрели не мигая.

– Стикер на вашем бампере только для украшения, или это правда?

– Какой именно стикер, мисс Хеллер?

– Ваша машина правда работает на соевом масле?

Латиф с любовью погладил приборную панель.

– Восхищение Уилла вам обеспечено! – заметила Виолет.

– Неужели? Почему?

– Он буквально зациклен на проблеме глобального потепления. Дескать, именно из-за него погибнет наш мир.

– Да, с этим не поспоришь, – кивнул Латиф, перестраиваясь в другой ряд.

Виолет открыла бардачок, но, увидев пистолет, испуганно захлопнула.

– Вообще-то странно, что вы не в курсе! Значит, невнимательно читали материалы по его делу… – Обращаясь к Латифу, она смотрела не на него, а на переулки, мимо которых они проезжали. Прежней резкости как не бывало, теперь Виолет держалась тише воды ниже травы. Надменные нотки бесследно исчезли из ее голоса. «Она дремала и еще не до конца проснулась, – подумал Латиф. – Сейчас придет в себя и снова начнет умничать». И все-таки он сказал ей правду:

– Мисс Хеллер, у меня нет доступа к материалам по делу вашего сына. Как только несовершеннолетнему оглашают приговор, его досье блокируется. Чтобы увидеть досье Уилла, мне придется задействовать все свои связи. Если честно, боюсь, моих связей вообще не хватит! – вздохнул Латиф.

Виолет молчала почти целую минуту. Изображая равнодушие, Латиф следил за дорогой, но беглого взгляда на пассажирку хватило, чтобы понять: она потрясена. В конце концов она повернула зеркало заднего обзора к себе и держала так до тех пор, пока их глаза не встретились.

– Тогда что, черт подери, было в вашей папке?

– Вырезки из «Нью-Йорк дейли пост».

– Как же так? – Виолет недоуменно покачала головой. – Если вы не имели до…

– Я запомнил дело вашего сына. Чтение газет входит в круг моих обязанностей, как бы абсурдно это ни звучало.

Пятнадцать минут назад Виолет не сплоховала бы и отпустила бы колкую шутку о том, что детектив лишь газеты читать горазд, а сейчас сдержалась.

Они быстро приближались к пересечению Амстердам-авеню и Семьдесят второй улицы.

– Детектив, если относиться к свидетелям, как к политзаключенным, многого от них не добьешься, – тусклым, бесцветным голосом проговорила Виолет, когда они свернули на Амстердам-авеню.

Взгляд Латифа уперся в ползущий впереди автобус.

– Мисс Хеллер, вы не свидетель, а потерпевшая. Впрочем, я одинаково отношусь ко всем, кто мне лжет.

– Что вы имеете в виду? – насторожилась Виолет.

– Вы сказали, что ваш сын дружил лишь с дедом, а все свободное время отдавал комиксам. А ведь получается, он тесно общался с той девушкой!

Виолет отвела взгляд.

– Мисс Хеллер, почему вы умолчали о девушке?

– Она не стоит того, чтобы о ней рассказывать!

– Простите, но я не согласен.

Виолет попыталась возразить, но тут же осеклась, а когда заговорила снова, ее голос звучал непривычно глухо.

– Детектив, Уилл не убийца. Он ребенок, страдающий серьезным заболеванием.

– Мисс Хеллер, я не знал, что девушка погибла, – нахмурился Латиф.

– Она не погибла! С Эмили все в порядке, – быстро ответила Виолет и обеими руками схватилась за приборную панель. – Детектив, вы не притормозите? Мы же практически сидим на глушителе у этого автобуса!

– Боюсь, времени у нас не тележка и сто вагонов! – сурово напомнил Латиф, но Виолет и бровью не повела.

– Чудо, что Эмили не погибла, – наконец сказала она. – Ее голова оказалась в каком-то дюйме от третьего рельса! Поезд шестого маршрута отошел от предыдущей станции и был метрах в трехстах, однако дежурный успел подать сигнал тревоги. – Виолет проводила взглядом несущееся мимо такси. – Когда полиция забрала Уилла, Эмили уже была в больнице.

– Она свидетельствовала в суде?

– Нет, отказалась. Эмили твердила, что спрыгнула на рельсы по собственному желанию. – Виолет покачала головой. – Разумеется, ей никто не поверил… – Она прижала лоб к приборной панели. Целых четыре квартала они ехали молча, но терпеливый Латиф не форсировал события. Он чувствовал, что услышит историю Эмили до конца, и не ошибся.

– Попробуйте представить, каково иметь ребенка и… – Осекшись на середине предложения, Виолет выпрямила спину и расправила плечи. – Каково иметь ребенка и искренне верить: у него получится все, что не удалось тебе самой. Вообще-то родителей за это осуждают, но ты исключение из правил, тебе можно, ведь твой ребенок – само совершенство. – Виолет аккуратно положила руки на колени. – Причем совершенством его делает не только твоя слепая любовь. Нет, твой малыш действительно добрее, сдержаннее, самостоятельнее других детей, а по словам учителей, соседей и даже тех самых «других детей», еще и куда умнее. Он смысл твоей жизни, кроме него тебя никто и ничто не интересует.

Они подъехали к Восемьдесят второй улице. До зарешеченных люков оставалось три квартала, но Латиф медленно свернул направо и убрал ногу с педали газа. Казалось, Виолет ничего не заметила.

– А теперь представьте то, что случилось дальше… Представьте то, о чем я рассказывала в Управлении!

Не добавив ни слова, Виолет прижала ладони к глазам. Латиф медленно объехал квартал и вернулся на Амстердам-авеню. Слезы попутчицы его не напугали и не встревожили. Наоборот, они доказывали, что разделявшая их стена рухнула, и случилось это не благодаря его словам или действиям, а благодаря тому, что сына Виолет видели живым. «Она сбрасывает напряжение, – догадался Латиф, – бережет внутренние силы. Чувствует или знает: силы еще понадобятся, и тратить их на меня не стоит».

– Эмили – чудесная девушка, – успокоившись, проговорила Виолет. – Ростом выше Уилла, хотя в таком возрасте это обычное явление. Волосы у нее густые, темные, длинная челка падает прямо на глаза. Настоящая оторва – так, кажется, здесь говорят? Никогда не понимала, чем они с Уиллом друг друга притягивают. Обычно четырнадцатилетние девчонки на парней помладше даже не смотрят! – Виолет улыбнулась своим мыслям. – Да, Уилл превращался в симпатичного парня, только дело было не в этом. Между ними имелась какая-то внутренняя связь.

На пересечении Коламбас-авеню и Восемьдесят четвертой улицы Латиф притормозил и переключился на нейтралку.

– Ваш сын считал ее своей девушкой?

– Однажды я задала Уиллу тот же вопрос. Он потом неделю со мной не разговаривал.

– Эмили рассказали о его болезни?

– Она знала. – Виолет постучала по приборной панели. – К тому времени все знали.

– И Эмили это не беспокоило? – на секунду задумавшись, спросил Латиф.

– Совершенно не беспокоило, она сама мне так и заявила. – Виолет вздохнула и состроила гримасу. – Думаю, душевная болезнь казалась ей романтичной.

– Похоже, Эмили вам не слишком нравилась.

– Об этом вам лучше спросить у лечащего врача Уилла, – улыбнулась Виолет. – Доктор медицинских наук Улисс С. Копек подробно расскажет вам о моей негативной фиксации на сыне.

– Мне сложно общаться с такими докторами, – заглушив мотор, признался Латиф. – Им всегда кажется, что я параноик.

– Неужели?

Латиф смиренно кивнул.

– Дело в том, что я склонен подозревать всех и каждого.

Виолет засмеялась, а потом осеклась, словно неожиданно вспомнив что-то неприятное.

– Как бы то ни было, в отношении меня Копек не ошибался. Я всегда ждала от Уилла больше, чем следовало.

– Все матери чего-то ждут от своих сыновей.

– Я ждала слишком многого.

Почему-то ее ответ встревожил Латифа.

– Например, чего, мисс Хеллер?

– Поймите, в Штаты я попала случайно. Кроме отца Уилла у меня не было здесь ни друзей, ни знакомых, вообще никого. – Виолет села поудобнее. – До сих пор не понимаете, при чем тут Уилл?

Латиф не ответил.

– Я не собиралась заводить ребенка: у Алекса было трое детей от первого брака. Но после рождения Уилла стала другим человеком… – Виолет замялась. – Вы меня понимаете?

– В каком смысле другим?

– Я считала, что с появлением малыша буду больше нуждаться в Алексе, а получилось наоборот. Я чувствовала себя умирающей, в которую вдохнули жизнь, и сделал это не Алекс, а новорожденный ребенок. Он целый мир мне подарил! – Виолет покачала головой. – Я с самого начала рассказывала ему все, о чем думала, делилась секретами, ничего не скрывала. Я нуждалась в друге, во взрослом, чтобы общаться с ним на равных, и целенаправленно готовила Уилла к этой роли. – Виолет посмотрела на Латифа. – Выбора у бедняги не осталось. Ему бы и в голову не пришло возражать! Именно это я имела в виду, говоря, что ждала от сына слишком многого.

– Наверное, вам было непросто принять Эмили, – осмыслив услышанное, проговорил Латиф.

– Да, очень непросто.

– Какое впечатление она на вас произвела?

– Я не знала, как к ней относиться, – глядя на тротуар, ответила Виолет. – Эта девушка сбивала меня с толку. Наверное, я относилась к ней, как вы к потерпевшим.

– Бедная Эмили!

– Когда сын впервые привел Эмили, я решила, что учителя послали ее проводить Уилла домой. Казалось, она страшно горда столь серьезным поручением. – Виолет закусила губу. – В ту пору Уилл еще худо-бедно посещал занятия… Он оставил нас с Эмили на кухне, а сам закрылся у себя в комнате. Я собралась поблагодарить девушку за любезность, а она улыбнулась, как улыбаются по уши влюбленные, и сказала, что познакомилась с Уиллом в метро. Вроде бы обычная девушка, вежливая, обходительная, но в ее взгляде читалось какое-то отчаяние. «Чего она от нас хочет?» – удивилась я и, по-прежнему считая ее появление случайным, спросила, что натворил мой сын. «Ничего особенного ему творить не пришлось», – ответила Эмили. Неизвестно, кто из нас в тот момент смущался сильнее… – Виолет жадно глотнула воздух. – В итоге, Эмили осталась у нас ночевать.

– В комнате вашего сына? – изумленно вскинув брови, поинтересовался Латиф.

– Не забывайте, детектив, я страшная собственница! – улыбнулась Виолет. – Я постелила ей в гостиной, на диване.

– Как отреагировали родители девушки?

– Разумеется, я им позвонила. Эмили отговаривала, однако я настояла на своем. Я ждала проблем, ну или как минимум неприятных вопросов, но отцу Эмили было совершенно все равно. По его словам, подобное случалось постоянно.

– Видимо, он не из собственников.

– Похоже на то, – кивнула Виолет. – Нам не пора выходить из машины?

– Да, конечно, – отстегивая ремень, проговорил Латиф. – После вас, мисс Хеллер.

Лишь пропустив велосипедиста, законопослушная Виолет распахнула дверцу и грациозно выбралась из салона. Латиф на секунду задержался и хмуро посмотрел на себя в боковое зеркало. «Ты с ней флиртуешь! – сказал он своему отражению и недовольно поморщился. Он частенько шутил со свидетелями и даже с потерпевшими, особенно с трудными, однако в этом деле излюбленная тактика результатов не приносила. – Осторожно, профессор Уайт, не то дошутишься!»

Судя по всему, волновался он напрасно. Виолет ежилась от холода и, не замечая взглядов прохожих, с нетерпением ждала его. Женщины смотрели оценивающе, отмечая простоту ее одежды, мужчины беззастенчиво глазели на лицо. Выбравшись из машины, Латиф сообразил, что Виолет о чем-то говорила, а он прослушал.

– Что вы сказали, мисс Хеллер?

– Просто хочу, чтобы вы правильно поняли… – Обращаясь к Латифу, Виолет смотрела не на него, а на закрывающую люк решетку. – Вероятно, болезнь Уилла обострилась по моей вине, но началась она не из-за меня.

– Насколько мне известно, шизофрения имеет генетическую природу, – осторожно напомнил Латиф.

– На самом деле никому не известно ни откуда она берется, ни как лечится – вообще ничего! – обессиленно ссутулившись, посетовала Виолет.

– Мисс Хеллер, вы ошибаетесь! – Латиф кашлянул в кулак. – Благодаря электроэнцефалограмме изменения структуры мозга у заболевших фиксируются графически, а благодаря новейшим лекарственным препаратам шизофрения успешно лечится. К примеру, хлорпромазин, который принимал ваш сын…

– Хлорпромазин! – с горечью воскликнула Виолет. Она повернулась спиной, но Латиф без труда представлял ее презрительную ухмылку. – Знаете, с чего началось активное использование хлорпромазина в психиатрии? С банальной оплошности! Прежде его считали транквилизатором и применяли в хирургии! – Виолет кивнула своим мыслям. – Доктора понятия не имеют, почему шизофреникам помогает хлорпромазин или клозапин, или любое другое чудодейственное средство! Они же пальцем в небо тычут! Короче, вполне можно сказать, что шизофрению вызывает сахарная пудра!

– Матери с гипертрофированным собственническим инстинктом ее точно не вызывают! Такую версию мне слышать не доводилось!

– Детектив Латиф, болезнь Уилла обострилась по моей вине! – повернувшись к нему, заявила Виолет.

Ну что тут скажешь? Латиф беспомощно озирался по сторонам – где же инспектор Лео Мартинес из двадцать третьего участка, который якобы патрулирует перекресток? Виолет снова отвернулась к чугунной решетке, и Латиф ощутил собственную неловкость, неадекватность, никчемность. Обычно подобные чувства накатывали только по выходным. Неоспоримым преимуществом его работы было то, что она в принципе исключала неловкость и смущение. «Смущение – привилегия живущих в Верхнем Ист-Сайде», – сказал однажды отец. Али тогда рассмеялся, но афоризм запомнил. Сейчас он превратился в беспомощного наблюдателя, даже хуже – в свидетеля, и умирал от неловкости, несовместимой с его служебным положением. С каждой секундой Латиф все больше злился на Мартинеса. «Пусть только появится, сразу перца задам!» – злорадно подумал детектив, и ему стало чуть легче.

– Вам про эту решетку говорили? – неожиданно просила Виолет. – Про эту решетку на люке?

– Если честно, не знаю. Дежурный инспектор…

– Там внизу комната, – объявила она.

– Какая еще комната?

Виолет нагнулась и заглянула за решетку.

– Вижу кровать, на ней чьи-то вещи и синий чемоданчик.

Латиф опустился на корточки рядом с ней.

– По-моему, это не кровать! – возразил он, чувствуя себя абсолютно никчемным и беспомощным. – Скорее, одеяло или что-то вроде…

– Это то самое место! – перебила Виолет, касаясь решетки пальцами. – Здесь видели Уилла!

Тут из-за угла показался молодой человек в форме, на ходу вскрывая зубами пачку сигар «Дач мастерс». Форма висела на нем как на вешалке: ее явно кроили для мужчины покрупнее. Несмотря на холеные усы, инспектор Мартинес казался юнцом, которому незаконно продали сигары. Завидев Латифа и Виолет, он широко улыбнулся и протянул руку.

– Рад встрече, детектив! – проговорил он, глядя не на Латифа, а на Виолет. – Спасибо, что приехали!

– Инспектор Мартинес? – уточнил Латиф, не потрудившись вынуть руки из карманов.

– Он самый! – Мартинес коснулся шляпы в знак приветствия. – А вы, мэм…

– Ида Хеллер, – представилась Виолет.

– Рад встрече, мисс Хеллер. Не возражаете, если…

– Инспектор, что вы можете нам сообщить? – бесцеремонно перебил Латиф.

– Совсем немного, сэр… – Мартинес откашлялся. – Я видел мальчика.

– Какого мальчика?

– Прошу прощения, детектив! Я видел мальчика, соответствующего высланному вами описанию, – безропотно поправился Мартинес.

– Где вы его видели?

Молодой инспектор огляделся по сторонам, точно собираясь сообщить большой секрет, и ткнул пальцем в чугунную решетку.

Латиф посмотрел на Виолет – опустившись на колени, она заглядывала в люк, – и жестом подозвал Мартинеса к себе.

– Инспектор Мартинес, я понимаю, это интереснее, чем часами смотреться в витрину «Данкин донатс» и делать вид, что регулируешь дорожное движение, но у нас с мисс Хеллер мало времени. Где именно вы видели мальчика?

– Именно здесь, – обиженно выпятив нижнюю губу, ответил Мартинес. – Я заглядывал в этот люк.

– Это точно был он? – не оборачиваясь, осведомилась Виолет. – Вы спросили, как его зовут?

– Мисс Хеллер, в катакомбах метро светловолосые подростки толпами не бродят! – Мартинес улыбнулся.

– С ним кто-то был? – осведомился Латиф. – Женщина?

– Да, сэр, но она сбежала. Скрылась в туннеле вслед за мальчишкой.

Лишь теперь Виолет обернулась и удостоила Мартинеса взглядом.

– Когда вы его видели?

– Без четверти одиннадцать.

– Полчаса назад, – прошептала Виолет и снова повернулась к решетке.

– Тридцать семь минут назад, – взглянув на часы, поправил ее Мартинес, – даже тридцать восемь.

Латиф недовольно покачал головой.

– Эти решетки снимаются?

– Только не для нас, сэр! – радостно ответил Мартинес. – Ключ нужно просить в центральном офисе Управления городского транспорта, в местном отделении его нет.

– Полагаю, вы уже обо всем позаботились? – сложив ладони, как для молитвы, поинтересовался Латиф.

– О чем именно, сэр?

– Вы позвонили в центральный офис и запросили ключ?

Мартинес кашлянул и принялся разглядывать свой ремень.

– Хорошо. – Латиф сделал глубокий вдох и милостиво кивнул. – Очень хорошо, инспектор Мартинес. Займитесь ключом немедленно.

– Уилл давно сбежал, – тихо напомнила Виолет.

– Инспектор Мартинес, – с подчеркнутым спокойствием повторил Латиф, – отправляйтесь в местное отделение и оформите запрос. Немедленно – вы слышали меня? – прямо сейчас!

– Детектив, вообще-то… – улыбаясь Виолет, начал Мартинес.

Латиф повернулся к молодому инспектору и многозначительно изогнул бровь. Мартинес тотчас попятился, что-то буркнул себе под нос, пригладил усы, точно удостоверяясь, что они на месте, и зашагал прочь.

Следующая минута показалась детективу длиной в вечность. Виолет, судя по всему, забыла, ради чего они сюда приехали.

– Тридцать восемь минут назад, – вглядываясь в поток транспорта, проговорила она. – Возможно, сейчас он уже в Шипсхед-бей…

– Да, возможно, но его там нет, – возразил тоненький голосок.

Нарочито медленно, стараясь не выдать удивление, Виолет склонилась над решеткой.

– Вы видели моего сына?

В следующую секунду Латиф уже сидел на корточках рядом с Виолет и ладонью заслонял глаза от ярких огней улицы. Из полумрака подземелья на них смотрело лицо, грубое, пустое и неподвижное, как маска. Толстые губы улыбались.