Сплошной обман

Глава десятая

Всю обратную дорогу в "Кельи" я делала вид, что сплю. Я вовсе не чувствовала себя уставшей, но кульминация невероятного вечера отбила у меня всякое желание разговаривать. Кроме того, с закрытыми глазами я чувствовала себя уютнее. Кардинальное ухудшение погоды не заставило Гиацинту включить фары.

— Прекрасный вечер. — Ее голос звучал едва слышным шепотом. — Дорогая, ты была великолепна! Я думала, у этой брызжущей во всей стороны котлеты случится апоплексический удар. Но надо отдать ему должное — все же взял себя в руки. Помнишь, как он напыщенно сказал, что это была всего лишь "маленькая шутка", и принялся упрашивать сыграть еще партию.

— Весь его выигрыш состоит из моего маленького жемчужного ожерелья, — скривилась Примула. — Бедняжка, он так расстроился. Дорогая, я была бы тебе очень признательна, если бы ты занесла в дом мою сумочку; от такой сырости у меня разыгрался артрит, и сейчас мне совершенно противопоказано поднимать тяжести.

— Не беспокойтесь, mon general. Вы блестяще расстроили сегодня планы герра Вортера! — фыркнула ее сестра.

И куда только девалось их соперничество и перебранки из–за пустяков? Вспышка молнии проникла сквозь ресницы. Надрывный вой клаксона — и мимо нас прохлюпала машина.

— Идиот! — рявкнула Гиацинта, забыв про шепот. — Некоторых людишек я ни за что не пустила бы за руль. Ты посмотри, опять какой–то болван несется прямо на нас!

— Может, ты едешь не по той стороне дороги, дорогая? — невозмутимо поинтересовалась Примула.

Я тут же вцепилась в дверцу катафалка. Боже, спаси и сохрани! Прошу прощения за все свои прегрешения. Сейчас мы убьемся, и я прямехонько отправлюсь в ад, вместе с сестрицами Трамвелл, ибо райские кущи не для тех, кто ставит на кон семейное состояние…

* * *

— Господи, — прощебетала Примула, когда мы вошли в дом. — Похоже, сегодня Страш не на высоте, милая Тесса. Обычно он встречает нас в холле сообщением, что немедленно подаст чай. Наверное, этот бездельник уже лег спать.

А вот и нет. Когда, пожелав сестрам крепкого сна, я поднялась в детскую и подошла к гардеробу, чтобы достать оттуда вешалку, из шкафа вынырнул Страш.

— Прошу прощения, мисс. — Он величественно поклонился. — Проверял, нет ли моли. — И с непередаваемым достоинством дворецкий удалился.

В этом доме меня ничто уже не удивляло, но все же чем занимался Страш в моем шкафу? Что он там искал? Может, дворецкий, как бывший грабитель, подозревает меня в том, что я проникла в дом с преступными намерениями? Не рассчитывал ли Страш найти в гардеробе какие–нибудь следы моей зловещей деятельности?..

Дом огласил нестройный хор часов, возвещавших приближение утра. Три часа! Три часа утра. Гарри наверняка ждет меня на развалинах. Я должна встретиться с ним. Он имеет право знать, что происходит в "Кельях" и их окрестностях, а мне нужно знать, нет ли писем от папы и Ферджи. Как и большинство людей, не страдающих излишней пунктуальностью, Гарри терпеть не мог, когда его заставляли ждать, но выбора у меня не было — слишком большой риск спускаться по лестнице, зная, что сестры еще не легли спать. Что ж, всегда можно воспользоваться яблоней под окном.

Я быстро сменила изысканный вечерний наряд на повседневное платье. Часы пробили половину четвертого, и дом погрузился в тишину. Окно запотело от сырости, несмотря на то что дождь прекратился. Я приоткрыла створку, и в лицо ударил порыв ветра. Осторожнее, Тесса, ветви могут быть скользкими… Повезло! Если не считать исцарапанного подбородка, я добралась до земли не только целой, но бодрой. Теперь двухминутная пробежка, лужайка останется позади, и я окажусь на узкой дорожке, ведущей к развалинам. Невезуха! Из–за рваных облаков выглянула луна, но если кто–нибудь из сестер в этот момент не задергивает шторы, все будет в порядке. Вот я уже на дорожке, сердце гулко колотится, скорее от приятного возбуждения, нежели от страха, каменные глыбы заливает лунный свет. Внезапно из тени выступила призрачная фигура.

— Гарри, — шепнула я и бросилась вперед.

— Святые небеса! Неужто вторая Тесса? — раздался знакомый ненавистный голос.

Шанталь!

Ноги заскользили по мокрой земле, я вильнула в танцевальном па, чтобы не упасть.

— Минерва выбежала на улицу, и я решила, что надо бы отыскать ее, прежде чем лечь спать. — Пока Шанталь говорила, среди развалин послышался глухой лай. — Тише ты, несносная собака! Иди сюда, я дам тебе косточку. — Цыганка отвернулась, лунный свет высветил ее нежную щеку. — По–моему, храбрая собачка преследует какого–то бродягу. Мне показалось, что кто–то прячется среди развалин.

Шанталь пожала плечами, глядя, как Минерва, виляя из стороны в сторону, приближается к нам. Я постаралась справиться с дыханием. Итак, Шанталь не знает, что бродяга — не кто иной, как ее ненаглядный Гарри. Или все же знает?..

— Вы спустились по яблоне, мисс? — как ни в чем не бывало продолжала она.

— Я решила, что так гораздо быстрее, к тому же, спускаясь по лестнице, могла разбудить хозяек.

— Какая заботливость. Наверное, тоже решили помочь этой неблагодарной собачонке? — Шанталь подхватила Минерву на руки.

— Почему бы и нет? — Я надменно пожала плечами, подражая своей собеседнице.

— Ты только послушай, Минерва, разве не чудесно, что тебя любят столько людей?

В ответ раздалось довольное ворчание. Неужто цыгане и в самом деле умеют разговаривать с животными?

— Не стоит вам возвращаться по яблоне, — сказала Шанталь, когда мы неторопливо пересекали лужайку. — Можно спокойно войти через заднюю дверь, поскольку я уверена, мисс, вы переоцениваете тот шум, который способны поднять на лестнице.

Боже, да она намекает на то, как я застала ее врасплох в спальне Гарри!

Мы вошли на кухню, и яркий свет почти ослепил меня. Я испугалась, что цыганке удастся прочесть правду на моем лице. Одарив Минерву косточкой, судя по размерам, принадлежавшей динозавру, Шанталь спросила:

— У вас не найдется минутки полюбоваться на звезды и прочесть по ним свою судьбу? — Обращение "мисс" она нахально опустила.

Это что, всерьез? Неужели в тот день на чердаке Шанталь действительно именно этим и занималась — смотрела на звезды?

— Если все написано на небесах, зачем цыганам магические кристаллы? — Я взяла яблоко из стоявшей на столе вазы и принялась внимательно разглядывать его.

Шанталь тем временем подставила чайник под латунный кран. Каждое ее движение было исполнено непередаваемого изящества. Разве смог бы Гарри устоять перед этими чарами, пусть даже цыганка не прибегала к черной магии? Если только забота обо мне — назовем это любовью — сделала его невосприимчивым. И он действительно любит меня! У меня имелось железное доказательство. Иначе он не позволил бы вовлечь себя в безумную затею.

— А-а, эти глупые кристаллы рассчитаны лишь на внешний эффект. — Невозможно было не обратить внимания на ее прекрасные руки, длинные, тонкие пальцы и ногти… необгрызенные ногти. — Люди обожают драматические штучки — когда медленно сползает красное бархатное покрывало, а наши недобрые черные глаза вглядываются в завтрашний день.

Я пристально посмотрела на нее.

— Вы нас презираете?

— Презирать всякого, кто отличен от меня? Это было бы верхом нетерпимости и неблагодарности. Гадание по кристаллу дает мне средства, когда…

Она поставила чайник на плиту и зажгла огонь.

— Когда что? — Присев на краешек стола, я надкусила яблоко.

— Когда возникают финансовые трудности. Мне доводилось сидеть в палатках на благотворительных распродажах, повязав голову пестрым платком и нацепив золотые сережки. — Шанталь приблизилась ко мне, и я вдруг ощутила необъяснимую боль в сердце. — Большей частью я наталкивалась на что–нибудь обыденное, отчего мои посетители вовсе не бросались сломя голову домой и не травились газом. Но порой я действительно вижу стоящие вещи. Если вы выпьете со мной чаю, я погадаю вам по чашке.

— Не стоит ради меня надевать красный платок. К тому же после чая я не смогу заснуть.

— Жаль. У меня такое чувство, что мы с вами обречены пить из одной чаши — чаши жизни. Не надо убегать. И помните, нельзя перечить цыганке — это приносит беду. Позвольте взглянуть, мисс, на то, что ждет вас впереди. — Шанталь взяла мою безвольную руку. — Я вижу нежно–зеленые поля и какое–то движение. Какие–то животные щиплют траву. Они близко, совсем близко. Вот я вижу мужчину. Красивого мужчину, какими они всегда и бывают. Правда, волосы у него не черные… Они сверкают на солнце. Я слышу смех, и я вижу большую дружбу, но что–то… вмешивается.

Я попыталась отдернуть руку; другая, сжимавшая яблоко, стала противно липкой.

— Только не другая женщина!

Шанталь подняла лицо, и я с удивлением увидела, что насмешливое выражение исчезло.

— Другая женщина — это вы, — прошептала цыганка. — Вы — та шелковая нить, что ведет его по лабиринту. Я вижу обман, шепот в ночи и…

— Что вы такое говорите? — Она играет со мной, проверяет, не поддамся ли я… Но почему лицо цыганки внезапно побелело? Почему Шанталь смотрит на мою руку так, будто на ней отблески пожара? Я отпрянула и больно стукнулась локтем о стол. — Что вы там увидели?

— Смерть, — ответила она с невыразимой печалью. Должно быть, правда, что животные умеют чувствовать сверхъестественное, ибо в это мгновение Минерва издала вой, который пробрал меня до костей. — Смерть… Кто–то идет ранним утром. Земля пропитана кровью. Я вижу лежащего человека…

— Я вам не верю! — Яблоко с глухим стуком упало на пол. — Я вам не верю! — Для доказательства я заткнула уши липкими руками. — Почему бы вам не погадать по лапе Минерве, она буквально напрашивается на это, а мне позвольте лечь спать…

— Идите. — Шанталь отступила от меня, глаза ее потемнели, в них блестели слезы. — Идите и попытайтесь заснуть, Тесса. У вас на ладони выжжена буква, и это буква "Г".