Сплошной обман

Глава семнадцатая

Как страстно я желала в ответ на предложение Годфри бросить ему в лицо известную фразу из любовных романов: "Я скорее умру, чем выйду за вас замуж!"

Но дело все в том, что томиться до смерти в тюрьме предстояло вовсе не мне, а сестрам Трамвелл. Так, Тесса, надо выиграть время.

Изо всех сил стараясь держать себя в руках, я холодно сообщила, что орудие убийства — если это действительно орудие убийства — первым делом навлекает подозрения на того, кто его хранит, то есть на Годфри Драгоценного. Мой потенциальный жених так и подскочил от удовольствия.

А на ножике–то нет его пальчиков! Сегодня утром он отобрал эту милую вещицу у проныры Минни, воспользовавшись носовым платком. И в Чейнвинд–холле хватает чудесных тайников, рядом с которыми камин в "Кельях" — детская забава.

— И вот что, мой ангел, предположим для смеха, что сестрички невиновны, а убийца стер свои отпечатки. Ты понимаешь, в какой переплет попадут старые калоши? В замечательнейший, восхитительнейший переплет!

Какая жалость, что доверчивая Минни не покусала этого мерзавца.

Годфри восхищенно посмотрел на нож.

— Видишь, какой он острый? О, убийца, должно быть, получил несказанное наслаждение, затачивая лезвие! А какое удовольствие получит пресса, связав это преступление с той давней дуэлью. Старую добрую Англию, притомившуюся от грубостей феминизма, быстрозамороженных пирогов, засилья компьютеров и панков, наверняка увлекут романтические события, случившиеся в старинном поместье. Тело в маскарадных одеждах и две выжившие из ума старые девы, которые неверной походкой направляются в тюрьму, тряся безобразными шляпками.

Увы! Гаденыш Годфри отлично подготовился, при этом он не имел никаких улик против Гиацинты и Примулы — я окончательно утвердилась в их невиновности. Великолепная ловушка для дурочки, то есть меня. Как было бы здорово вцепиться в его жиденькие волосенки и вырвать клок! А если еще выдернуть шерсть из его пушистого джемпера… смешать с волосами и вручить Шанталь. Она слепит куклу из воска, обваляет в ангоре и пришлепнет на голову волосы… А потом произнесет заклинание, и я с наслаждением всажу булавки в глаза цвета скисшего лимонада.

Я пришла в себя. Не время для девичьих мечтаний, Тесса!

— Куда вы дели нож, когда его искала полиция? Годфри сморщил нос и попытался напустить на себя вид мудреца.

— Дорогуша, неужто ты еще не поняла, что я гений по части психологии? Полицейские обычно высокого роста. А высокие люди, как правило, страдают от болей в пояснице. Они не любят наклоняться. Так вот, моя дорогая, я спрятал нож в шкафчике с предохранителями, что находится под лестницей. Очень удачно, что милашки Ги и Прим такие сентиментальные. Их папаша наотрез отказался от телефона, поскольку тот нарушал старинную атмосферу дома. И потому они держат аппарат в этой крысиной норе. Еще одна эксцентричная деталька, которая приведет газетчиков в экстаз. Ну что, отметим наш союз стаканчиком хереса? — Годфри любовно завернул нож. — Мне очень жаль, милая, что не могу предложить тебе перекусить, но все слуги куда–то подевались.

В ушах зазвучал ласковый голос мамы: "Самое главное, дочка, — вырваться из этого дома, а затем поговори с тем, кому ты полностью доверяешь".

— Мне нужно время, чтобы обдумать ваше… лестное предложение.

— Цветочек мой, можешь обдумывать сколько пожелаешь —_: до завтрашнего утра. Кстати, если тебя тревожит, что наш брак будет только называться браком, то смею тебя заверить, что я мужчина хоть куда. Да и женюсь я на тебе не только для того, чтобы сплавить мамулю в приют и завладеть своими денежками. Просто нет худа без добра…

* * *

Как же мне избежать этого отвратительного замужества?! К кому обратиться за помощью? Впереди показалась телефонная будка. Я замедлила шаг. Потоптавшись перед будкой несколько минут, все–таки распахнула дверцу. Ладно, позвоню Гарри. Исключительно ради Примулы с Гиацинтой! Ну а если он начнет рвать на себе волосы из–за того, что я решила принести себя в жертву омерзительному чудовищу, то это меня совершенно не касается…

Один гудок, второй, третий… Никто не берет трубку. Гарри! Опять ты меня подвел. Через справочную я узнала телефон Мод. Если она дома, пойду к ней и выложу все начистоту. Кто–то постучал по стеклу. Я вздрогнула, повесила трубку и вышла. Какой–то человек нырнул в будку, приподняв шляпу. Преподобный Эгринон Хам. В тусклом свете уличного фонаря он меня не узнал. Или сделал вид, что не узнал.

Весь оставшийся путь до "Келий" я шла, все глубже погружаясь в унылую безнадежность. По саду прогуливалась Гиацинта. Увидев меня, она спросила, не попадалась ли мне на глаза Примула. Я покачала головой. Гиацинта вздохнула.

Примула сообщила Шанталь, что хочет пройтись, но она никогда не гуляла в темноте, так как до смерти боится случайно наступить на мышь. Страш так и не вернулся, а вот теперь еще и Примула пропала.

— Это я во всем виновата. — Гиацинта в отчаянии стиснула руки. — Узнав, что Примула провела ночь с Клайдом, я не столько разозлилась, сколько расстроилась. Мне стало обидно, что Прим знает что–то такое, чего не знаю я. И вот теперь Примула совершила какую–то глупость, прежде чем я успела попросить у нее прощения.

— Примула не станет делать глупостей.

Я обняла Гиацинту и повела ее к дому. Итак, до сего времени обе сестры были девственницами.

— Чушь! Способность делать невероятные глупости — это то, что отличает людей от животных. — Мы вошли в гостиную с веранды через широкую балконную дверь. — Тесса, я хочу, чтобы ты поверила в одно. Хотя у нас с Примулой хватает недостатков, мы не…

— Убийцы? Я знаю.

— Естественно, знаешь. Об этом не может быть и речи. Я говорю о другом. Мы не шулеры. Мы не жульничаем при игре и не сообщаем тайно друг другу, какие у нас карты. Наша форма… сотрудничества основана на наблюдательности, быстром мышлении и поведении, которое вводит в заблуждение остальных. — Гиацинта отошла к окну. — И убийца ведь тоже должен обладать всеми этими чертами?

— Если хочет преуспеть.

Она отодвинула штору, вгляделась в темноту сада.

— Я поговорила с Шанталь и согласна с ней, что у полиции не хватит умения, чтобы раскрыть это преступление. Инспектор Луджек показался мне человеком не без способностей, но, как говорится в старой пословице, вор вора скорее поймает.

Я достала из лакированного шкафчика хрустальный графин и налила нам обеим по рюмке портвейна.

— Вам не кажется, что не стоит слишком многого ждать от Страша?

— Речь идет не только о Страше. Слово "вор" я использовала в самом широком смысле. В нашем доме хватает самых необычных талантов. Страш — мастер высматривать и подслушивать, о наших с Примулой способностях я уже сказала, Шанталь вызывает мистические видения, а ты…

— А я способна втереться в доверие? — Протянув Гиацинте рюмку, я заткнула графин пробкой. — По–моему, довольно гнусное качество.

— Дитя мое, не относись к себе так сурово. Твое притворство было первоклассным. Вмешательство Гарри ничуть не преуменьшает твоего актерского дарования. Твое томное очарование таит немало выгод. Чтобы разоблачить злодея, его надо выманить на сцену.

Этот разговор отвлек меня от мыслей о Годфри. Я подошла к Гиацинте, донельзя заинтригованная.

— Может, я чего–то не понимаю, но разве ваша теория не создает новых сложностей? Если мы способны проникнуть в мысли убийцы, то верно и обратное. И как ни тяжело говорить об этом, но нет никакой уверенности, что среди нас не затаился Иуда. Он поддакивает, подыгрывает, а сам только и ждет, как бы половчее вонзить нож в спину.

Я чуть было не сказала "рыбный нож", лишь в последнее мгновение прикусила язык. Проклятый Годфри…

— Ну–ну, моя дорогая! Вот здесь–то нам и требуется вера.

"Бальзам священника в безнадежных случаях", как говорит Ферджи.

Ночь накрыла дом, словно крылья огромной черной вороны. Никаких признаков Примулы. Я прислушивалась, не раздадутся ли на веранде ее шаги. Гиацинта, не выдержав, сказала, что выйдет поискать сестру.

Свинина, должно быть, уже превратилась в угли. Какой странный день. Сплошное ожидание. Сначала мы ждали полицию. Потом допроса. Затем я изнывала от нетерпения, торопясь к Годфри. Куда–то запропастился Страш. И вот теперь еще пропала и Примула. А мы продолжаем чего–то ждать.

За дверью раздался шум, я выглянула в холл — из шкафчика под лестницей вылезла Шанталь.

— Звонит Годфри Гранди.

Не обращая внимания на вопросительный взгляд ее темных глаз, я согнулась пополам и, борясь с тошнотой, нырнула в темноту. Наверное, так выглядит тюрьма — тесная черная крысиная нора. Старушкам там не выжить…

В трубке зажурчал жеманный шепоток:

— Ты уже решила сделать меня счастливейшим из мужчин? Моя милая, ожидание — самая жестокая мука. Когда я предвкушаю жизнь с тобой, у меня по спине пробегают приятные мурашки, по спине и еще по кое–какой части моего тела. Хи–хи–хи… Знаешь, крошка, ты идеально смотришься в интерьере моей гостиной. Точнее, будешь смотреться, когда я придам тебе более мягкий, женственный облик — перекрашу твои волосы и уговорю перейти на скользящую походку вместо нынешних прыжков. Черт! В дверь звонят. Где же эти несносные слуги? Тьфу ты, совсем забыл. Ну, мое сокровище, тебе пора баиньки. Утром я снова позвоню. А сейчас у меня гости. Спокойной ночи, аппетитная Тесса!

От облегчения, что избавилась от его голоса, я резко выпрямилась и ударилась головой о потолок телефонной конуры. Боль оказала целительное действие — привела меня в чувство. Я перестала быть загипнотизированным кроликом. Пока мне было по–прежнему непонятно, как выбраться из ловушки, в которую загнал меня Годфри, но посыпать голову пеплом и бегать кругами я больше не собиралась.

В холле послышались голоса. Страш! И Гарри. Я с трудом удержалась от ребяческого желания вприпрыжку броситься ему навстречу. Нет, я давно уже не маленькая девочка, так что выйду как полагается солидной женщине и сообщу Гарри про малыша Годди и его грязное предложение.

Когда я выбралась на свет, Гарри разговаривал с Шанталь. До меня донеслось имя Годфри.

— Как поживаешь, Тесс? Ничего важного не случилось? — Гарри внимательно оглядел меня.

Сколько же пройдет времени, прежде чем я научусь ценить блаженную пустоту, пришедшую на смену любви?

— Убийств больше не было, если ты это имеешь в виду.

— Я отправил письмо твоему отцу и едва вернулся к машине, как заметил Страша. Беднягу допрашивали с пристрастием, но так и не смогли ни за что зацепиться. Когда он уходил, привели для допроса некоего Уитби—Брауна. Но этот вариант тоже не выглядит многообещающим. Уитби—Браун утверждает, что угодил в мелкую аварию и во время убийства находился в травмпункте. Страш в гостиной — оповещает хозяек о своем прибытии. Это не из полиции звонили?

Шанталь не спускала с нас тревожных глаз.

— Нет, это…

Я запнулась, увидев, что из гостиной выскочила улыбающаяся Гиацинта. Минерва вилась у ее ног.

— Дорогие мои, Примула вернулась! Сейчас мы поужинаем, а потом перейдем к делу.

Гарри любезно предложили кусок окаменевшей свинины, но он столь же любезно отказался, сославшись на то, что уже поел. Каждый накладывал себе сам, поскольку заведенный распорядок и так был нарушен. К трапезе присоединились и Шанталь со Страшем. Разговор в основном состоял из фраз "Дорогая, будь добра, передай подливку", "Еще горошка, пожалуйста, милочка". Мы с Гарри избегали смотреть друг на друга. Зато Гиацинта с Примулой помирились. Они снова стали единым целым. А к Страшу, несмотря на продолжительное пребывание в полиции, вернулась его прежняя надменность. Правда, за непроницаемой маской вышколенного дворецкого угадывалось возбуждение.

— Мы теряем время! — воскликнула Примула с легкой дрожью в голосе.

Все разом оглянулись на часы, стоявшие на каминной полке. Скатав свою салфетку, Примула сунула ее в серебряное кольцо и продолжила:

— Я и так уже потеряла много драгоценного времени из–за своего сумасбродного поведения. Исчезла, никому не сказав, и перепугала Гиацинту. Мне ужасно стыдно. Но надеюсь, вы поймете, что мне надо было побыть одной и поразмыслить. В первую очередь о своем раскаянии. Мои мысли все время возвращались к нашему бедному отцу и к тому, что… он мог бы сейчас сказать. И внезапно я рассердилась. Испытывает ли убийца хотя бы малую толику вины, когда я терзаюсь из–за своих мелких грешков? Думаю, вряд ли. Тот, кто обрядил бедного мистера Гранта в такие несуразные одежды, не способен на раскаяние. Впрочем, я снова отвлеклась. Может, кофе выпьем в гостиной? Если растворимый всех устраивает, то во искупление своих грехов я готова приготовить собственноручно.

— Ну уж нет, Прим. Мне нечего искупать, а ты вечно наливаешь едва теплую водицу! — возразила Гиацинта.

Заскрипели стулья. Страш без лишних слов отправился готовить кофе.

Где–то в глубине моего сознания блеснуло смутное воспоминание. Примула упомянула о несуразных одеждах Энгуса… но память снова затянуло мутной пеленой.

Непрошеным гостем в дом ворвался ветер. Пока мы ужинали, он давал о себе знать приглушенным воем, сейчас же собрался с силами и принялся звенеть оконными стеклами и трепать занавески. Гиацинта захлопнула окно и плотно задернула шторы, но сквозняк продолжал надувать их парусами.

Внезапно лампы замигали, свет на мгновение погас, но тут же вспыхнул вновь. Примула бросилась искать в ящике свечи, а я вдруг вспомнила старый черно–белый фильм: последняя жертва незабвенного графа Дракулы покоится в гробу, на груди белеет букетик лилий. Единственные живые обитатели страшного дома — дряхлая экономка с ручной крысой, живущей в кармане ее передника. А к дому приближается незнакомец в развевающемся на ветру черном плаще. Капли дождя стекают по обвисшим полям его шляпы…

Свет погас окончательно, за окном раздался шум, я испуганно вскрикнула. Мой возглас утонул в яростной дроби дождя по оконному стеклу. Я что–то видела или это разыгравшееся воображение? Кто–то стоит у двери? Живой или мертвый? Может, милый Энгус вернулся, чтобы предупредить нас об опасности?..

Рука Гарри нащупала мою, и меня окатила теплая умиротворяющая волна. Вспыхнули свечи, и комната осветилась мягким колышущимся сиянием.

— Наверное, упал столб, — сказала Примула озабоченно. — Кто мог ожидать бурю после такого тихого солнечного дня?

— С тобой все в порядке, Тесса? — Голос Гарри выдавал его беспокойство. Так он мог бы обращаться к Минерве, случайно наступив ей на хвост.

Он отпустил мою руку, и я почувствовала себя одинокой. По счастью, долго предаваться хандре мне не позволила Минни, которая вдруг вскочила со своей подстилки и испустила жуткий вой.

— Я почти уверена, что мгновение назад слышала, как кто–то подошел к входной двери.

— В самом деле? — Примула посмотрела на Минни. — Обычно наша подружка, заслышав шаги на садовой дорожке, со всех ног несется в холл. Надеюсь, ее психика не сильно пострадала от того, что она стала свидетельницей убийства.

Вошел Страш с кофе, его сопровождали Мод Крампет и Берти. В руках Мод держала пакет — наверное, вещи для ночевки.

— Господи, как мы встречаем гостей! — затараторила Примула. — Света нет! Непростительная оплошность, Страш, что мы не отнесли тебе свечу.

— Ничего страшного, мадам. Мой отец отказался бы от тех своих детей, что не способны видеть в темноте.

— Здорово ходить в темноте, как будто в жмурки играешь! — Берти улыбнулся Примуле.

У Мод был извиняющийся и усталый вид.

— Прошу прощения, что мы так припозднились, но у Флоренс Смит вот–вот должны были начаться схватки, и я боялась, что придется попросить кого–нибудь в деревне взять к себе Берти. А ведь у всех есть собственные дети, о которых они тоже тревожатся.

Где же Мод с Берти будут спать? Может, Гиацинта с Примулой настолько были заняты другими мыслями, что не подумали об этом?

— Если не возражаете, то я прямо сейчас уложу Берти. Да и сама лягу. Если только вы мне скажете, в какую комнату…

— Не лечь ли нам всем вместе в детской? Мне бы не хотелось сегодня спать одной, да и свободные кровати там есть. — Затаив дыхание, я ждала ответа. Прекрасная возможность поговорить с Мод наедине.

Сестры просияли. Мод отказалась от кофе и поблагодарила Шанталь, когда та вызвалась проводить их наверх.

Вернувшись, цыганка поставила свечку на каминную полку и присоединилась к остальным. Мы расселись вокруг карточного стола. Страш разлил кофе, и Гиацинта призвала к порядку. Чеканя слова, она изложила свою теорию — преступление лучше всего раскрывать изнутри — и предложила каждому поделиться своими мыслями и рассказать, что нам показалось странным и нелогичным.

Со времени моего появления в "Кельях" мне многое, очень многое казалось странным и нелогичным. Я немало слышала и немало видела, но сумею ли выудить из всего этого то, что имеет отношение к убийству?..

Пропавшие часы Энгуса; алиби Примулы; Минни, оказавшаяся на чердаке; Годфри с огромной книгой по искусству в руках… нет, не буду сейчас о нем думать!

Гиацинта предложила, чтобы первой говорила Шанталь. Цыганка сидела рядом со мной, в желтом сиянии свечей ее кожа выглядела прозрачной, она словно светилась изнутри. Но мне почему–то чудилось, что если коснусь ее, то почувствую леденящий холод. Неужели Шанталь тоже ощущала чье–то незримое присутствие? Пришельца из давно забытого прошлого, желающего наконец избавить род Трамвеллов от тяготеющего над ним проклятия.

— Вглядываться в человеческий разум — это все равно что вглядываться в магический кристалл, — медленно заговорила Шанталь. — Рискуешь увидеть то, что тебе не хочется видеть. — Она сложила руки, словно удерживая невидимый шар, и посмотрела на меня. — Недавно я сказала тебе, Тесса, что на твоей ладони отпечаталась буква "Г" и… смерть. Это было предчувствие. Конечно, буква "Г" могла означать мистера Гранта, но на твоей ладони было и другое — опасность, которая нависла над теми, кто связан с этим старым домом. Та карточная игра, которую я увидела в магическом кристалле, испугала меня не меньше. Это был подсознательный страх за тебя, Тесса, но его вытеснил страх за Гарри. Я боялась, что историю про "разбойника" не удастся скрыть.

Еще вчера я бы набросилась на Шанталь с кулаками, но сейчас… сейчас меня снедало любопытство. Чего же она испугалась на самом деле? И откуда ей известно так много?

— У меня нет ответов. — Шанталь потерла руки, словно пытаясь согреться. — Только вопросы.

Гарри взирал на нее с откровенным восхищением. Да, этот предатель к ней неравнодушен. Более чем неравнодушен. И разве он не говорил, что симпатия — наиболее важная сторона любых отношений?

— Какие вопросы, Шанталь?

Цыганка словно обратилась в прекрасную статую.

— Будет ли следующая жертва? И если да, то кто?

Спокойствие, с которым были произнесены эти слова, наводило ужас.

— Это настоящий кошмар, Шанталь, но, может, тебе удалось разглядеть в кристалле лицо убийцы?

Гиацинта говорила обыденным голосом, но ее серьги ходили ходуном.

— Я видела лишь свое собственное лицо, — безжизненно ответила Шанталь.

Гнетущую тишину в комнате нарушили хлестнувшие в окна струи дождя.

— Дорогая, ты и в самом деле так считаешь? — воскликнула Примула.

Гарри заерзал на стуле.

— Разумеется, нет! Что за несуразная мысль, будто Шанталь способна причинить кому–то вред.

— Меня не надо в этом убеждать, — ответила Примула с достоинством. — Я спрашиваю, неужели Шанталь считает, что следующая жертва — она?

Гарри вновь вжался в стул, а Гиацинта повернулась ко мне:

— Твоя очередь, Тесса.

Ее ярко–оранжевые губы раздвинулись в ободряющей улыбке, но в глазах застыл страх.

— Хорошо. — Я зажала кулаки между коленей. — Мои вопросы могут показаться пустяковыми… Почему при Энгусе не нашли часов? Кто запер меня в камине–тайнике? Почему Страш носит туфли Шанталь? Почему…

Какой бы тупицей я ни была, но спросить, кто взял мои часы, а потом вернул, затем взял мой браслет и не вернул, было совершенно невозможно. Ферджи наверняка сочла бы эти вопросы слишком бестактными.

— Что "почему"? — спросил Гарри. Тон был резок. — Договаривай, Тесс.

От его грубости я понеслась на всех парах:

— Откуда ты знаешь, что тетушки Энгуса живут именно в Данди? Он ведь об этом не упоминал!

Господи, зачем я вот так, при всех? Что мной двигало? Желание узнать правду или уязвить Гарри?

— Итак, я возглавляю твой список подозреваемых?

Он откинулся на спинку стула, скривив губы в подобии улыбки. Была ли боль в его глазах отражением моей собственной боли?

— Если вы собираетесь вцепиться друг другу в глотку, то мы ни к чему не придем. Тесса, когда тебя заперли в тайнике?

— Во вторник утром, — ответила я Гиацинте. Губы по–детски задрожали, и я уперлась взглядом в стол.

— Тогда я не нахожу никакой связи с мистером Грантом. Это все, конечно, неприятно, но дверь тайника часто заедает, и мы постоянно боимся таких происшествий. Правда, Прим?

— Это точно!

Неужели никто не спросит меня, что я делала в тайнике? Я должна была радоваться этой оплошности, но почему–то не радовалась. Я чувствовала себя виноватой. Мне следовало сказать, что я намеренно оставила дверь открытой, но язык не слушался.

— Что касается туфель Страша, думаю, он сам все объяснит, когда до него дойдет очередь. — Гиацинта говорила таким тоном, словно вела заседание правления общества садоводов–любителей. — О чем ты еще упомянула, Тесса? Ах да… об отсутствии часов у мистера Гранта. У кого какие соображения?

Что–то промелькнуло в глазах Страша — страх, любопытство? — и тут же исчезло. Лица остальных не выражали ровным счетом ничего. Я уже собиралась рассказать о страсти Энгуса к карманным часам, когда Гиацинта повернулась к Гарри.

— Ну, раз я взяла на себя роль председателя, то предоставляю слово тебе.

Гарри подался вперед и уткнулся подбородком в ладони.

— Я все думаю о мотиве. Если мы откажемся от версии, будто Шанталь совсем обезумела и мстит дому, который некогда дурно обошелся с ее народом. — Он ласково улыбнулся цыганке. Шанталь вдруг дернулась, и моя боль сменилась удивлением. Что это с ней? — Или версию о том, что Грант угрожал Страшу, явившись из его темного прошлого. Наверное, Страш когда–то ограбил галерею. Впрочем, такой мотив мог быть и у Клайда Дизли, и у Годфри Гранди. Один торгует древностями, а другой…

— Мы знаем. Чейнвинд–холл больше похож на музей, чем галерея "Наследие", но если ты идешь по этому пути, то должен в число возможных убийц включить и меня. Я ведь работала в галерее, и Энгус, к примеру, мог обвинить меня в краже какого–нибудь бесценного шедевра!

Выпалив это, я демонстративно вздернула подбородок.

— Если отказаться от всех этих не слишком правдоподобных версий, — невозмутимо продолжал Гарри, — нам остается обратиться к очевидному мотиву — желанию мистера Гранта положить конец карточным вечерам. Но я не вижу, как оно может быть связано с убийством.

Страш хранил такую неподвижность, что его можно было принять за мертвеца. Остальные придвинулись ближе к теплому сиянию свечей, словно за окном стоял трескучий мороз.

Глаза Гарри превратились в щелочки.

— Если бы Энгуса Гранта решили убить из–за карт, то вряд ли преступник стал делать это неподалеку от дома, где устраивались карточные вечера. А теперь полиции ничего не остается, как проверить, что происходит в Чейнвинд–холле. Неизбежно поползут слухи, и, — Гарри посмотрел на Гиацинту, потом на Примулу, — дорогие мои родственницы, дни ваших азартных развлечений так или иначе сочтены. Напрашивается вывод, что карты тут ни при чем.

— Дорогой наш мальчик, ты совершенно прав. — Щечки Примулы порозовели от возбуждения. — У нас с Гиацинтой хватило бы ума последовать за мистером Грантом в Лондон и аккуратно подстроить несчастный случай. Но поверит ли полиция в нашу разумность или подумает, что мы впали в исступление и решили добиться своего любой ценой?..

— Простите, мадам. — Страш кашлянул с подчеркнутым уважением. — Но то, что полиция думает, и то, что она может доказать, — это две разные вещи, иначе меня здесь сейчас бы не было. Чего у нее до сих пор нет, так это орудия убийства.

Будет, если я не стану играть по правилам Годфри! Чувствуя на себя взгляд Гарри, я перестала кусать ногти.

Гиацинта поджала подведенные губы:

— Если этот инспектор Луджек такой умный, каким выглядит, он поймет, что в этом преступлении нет ни на грош исступления. Его совершили в спешке, но без всякой суеты. Слишком уж много вычурности в убийстве мистера Гранта.

Точно в цель! Если убийца знал о нашем с Гарри представлении, он мог попытаться бросить подозрение на одного из нас… Инспектор Луджек попросил меня соблюдать осторожность, чтобы не оказаться в роли жертвы, но осторожность нужна и для того, чтобы не оказаться козлом отпущения. А Гарри… его положение в качестве наследника еще более уязвимо…

Гиацинта обвела глазами собравшихся.

— К чему эта мрачность? Убийство — порождение грубого воображения человека, который хотел положить конец как жизни мистера Гранта, так и роду Трамвеллов. Об убийце мы знаем один–единственный достоверный факт: он ранняя пташка. А отсюда следует вполне закономерный вопрос: как этот человек смог заманить мистера Гранта на Тропу Аббатов в столь неурочный час?

Я открыла было рот, но меня опередила Примула:

— Прости, дорогая, что перебиваю, но разве этот вопрос не следствие другого? Где и с кем мистер Грант провел прошлую ночь?

Комнату пронзила короткая вспышка молнии, и в ее резком свете я увидела лицо Страша. Настоящее его лицо, которое полыхало злобной радостью. Я думала, что он заговорит, но Примула еще не закончила. Сумрак в комнате словно сгустился, и лицо Страша приобрело обычное бесстрастное выражение.

— Скорее всего, выяснив, где провел прошлую ночь мистер Грант, мы выясним все. Так как мы точно знаем, что он находился во Флаксби—Мид или где–то поблизости. Сегодня утром я поинтересовалась у инспектора Луджека, не знает ли он, каким транспортом воспользовался мистер Грант, и он ответил, что в кармане покойного был найден железнодорожный билет в оба конца. Но ведь первый поезд из Лондона прибывает лишь в десять сорок! Да–да, Гиацинта, я понимаю, он мог остановиться в гостинице при деревенской пивнушке, однако миссис Берроуз на прошлой неделе затеяла ремонт, и гостиница закрыта до середины октября. Несомненно, для мистера Гранта могли сделать исключение, но…

— А почему бы не позвонить в пивнушку? — предложил Гарри.

— Простите, сэр. — Страш встал. — Прежде чем вы уйдете, я должен заявить о том, что мне, по–видимому, известно, где мистер Грант провел прошлую ночь. Если бы я не тревожился из–за мисс Трамвелл, я бы сообразил раньше.

Его голос и всеобщие возгласы потонули в оглушительном раскате грома, люстра над нашими головами запрыгала. Французские окна отозвались жалобным дребезгом, и от ледяного порыва пламя свечей заплясало словно дьявольские языки. Я вцепилась в руку Шанталь. Все стихло, но меня продолжало трясти. Страш знает или полагает, что знает, кто убийца! Готова ли я услышать его имя? Дворецкий открыл было рот, но ему снова помешал посторонний звук, на этот раз трель дверного звонка. Теперь уже Шанталь схватилась за мою руку. Этот настойчивый трезвон таил куда большую угрозу, чем раскаты грома.

— Не самое подходящее время для визитов. — Гиацинта посмотрела на каминные часы, освещенные двумя свечами. — Скоро полночь.

Гарри прошмыгнул мимо меня, торопясь к двери.

— Господи, надеюсь, он сообразит выглянуть в окно, прежде чем открывать, — пролепетала Примула, будто Гарри был беззащитным ребенком, которого могут схватить и утащить в ночь.

Но призраком оказался всего лишь констебль Уотт. Всего лишь? Что–то в его размеренной походке подсказывало: дело приняло новый оборот. Тревогу усугублял и шлем, который констебль держал у живота, словно приспущенный в трауре флаг.

— Простите, что беспокою в столь неурочный час, но я здесь для того, чтобы выполнить неприятный долг.

Мы дружно вскочили и придвинулись друг к другу, словно маленький, но сплоченный отряд.

Уотт прибыл арестовать кого–то из нас! Но я не испытывала желания пустить слезу, напротив, при виде довольного разрумянившегося лица констебля меня охватила ярость. Я шагнула вперед и отчеканила:

— Не позволю, чтобы кого–нибудь из нас забрали и посадили на замок. Когда вы ворвались сюда, мы почти раскрыли преступление!

— Успокойся, Тесса. — Гарри, почему–то оказавшийся сзади, сжал мою руку.

— Ничего страшного, сэр. Я не стану обвинять юную леди в неуважении к полиции. Хорошо известно, что женщины плохо переносят убийства. Так сказать, хуже переваривают их, чем мы, мужчины. — Констебль прочистил горло. — На меня возложена скорбная и неприятная обязанность сообщить, что мистера Гранди обнаружили мертвым. А его бедную мамашу задержали за то, что она прикончила его и мистера Энгуса Гранта.

Годфри убит! Собственной матерью! Невозможно… Но если скромный констебль осмеливается называть хозяйку аристократического поместья бедной мамашей", значит, положение миссис Гранди безнадежно. Я вцепилась в Гарри, испугавшись, что вот–вот ноги у меня подломятся и я кулем рухну на пол. Все сгрудились вокруг констебля, с каждой минутой все больше надувавшегося от важности.

-— Уверена, здесь какая–то ошибка! — воскликнула Примула.

— Полиция никогда не ошибается, мадам. Мы уже давно подозревали эту женщину… со второй половины дня. Навели справки и выяснили, что старуха время от времени подсыпала посетителям кафе какие–то ядовитые вещества. Владелец поначалу не хотел выносить сор из избы, но теперь он официально заявил, что всякий раз, когда заходила миссис Гранди, кому–то становилось плохо.

Тут я точно бы упала, если бы Гарри не прижал меня к себе. Во время моего первого приезда во Флаксби—Мид стало плохо водителю автобуса! И он сидел напротив седовласой дамы. Шутил ли Гарри, предположив, что почтенная дама подсыпала в чай водителя мышьяку? Теперь понятно, где я видела миссис Гранди! Но зачем? Зачем она этим занималась? И как часто?

Эгринон Хам… Точно! Миссис Гранди подсыпала ему свою "глюкозу" за пять минут до того, как преподобный, покачиваясь, ретировался из комнаты. Но он же остался жив, как, наверное, и водитель…

— Почему она убила мистера Гранта? — спросила Шанталь. В ее голосе слышалось потрясение, недоверие и — может ли такое быть? — надежда.

— Мотив? Таким мотив не требуется. Она совершенно чокнутая. Моя женушка уже сколько лет твердит об этом. Совсем расклеилась, я имею в виду миссис Гранди, когда мы с инспектором Луджеком пришли сообщить, что нашли тело ее сынка. Беднягу закололи и запихнули в водосток. Ну совсем как то старинное убийство в Чейнвинд–холле. Нас вызвал дворецкий. Он едва не плакал, до того любил хозяина. Похоже, он из этих самых, ну, вы меня понимаете, сэр. — Констебль Уотт подмигнул Гарри как мужчина мужчине. — Принялся рыдать в голос и все такое. Сокрушался, что в этот вечер отсутствовал вместе с остальными слугами. Надо же! Если бы он хоть немного соображал, то порадовался бы, что у него есть алиби, не так ли?

Я отстранилась от Гарри и посмотрела в толстое красное лицо констебля.

— Именно дворецкий, — продолжал он, — отвел нас в ту жуткую лабораторию, где миссис Гранди стряпала зелье, которое подкладывала своим жертвам. — Уотт запустил руку в карман, достал блокнот и долго шевелил губами, прежде чем прочел одно–единственное слово: "Фенолфталеин". — Миссис Гранди призналась, что варила этот яд. Уверяет, что даже дети, увлекающиеся химией, знают, как это делается. Старуха сказала, что этот самый фен–как–бишь–его-там никого не убивает, а просто заставляет человека со всех ног бежать в сортир. Прошу извинить, дамы. Безобидная шутка, по ее словам, а она, дескать, всегда питала склонность к розыгрышам. "Точно говорю, — сказал я инспектору, — убийство — ее рук дело. Она получит пожизненное заключение, и поделом. Надо же, прикончила собственного сынка, чтобы он на нее не настучал! Мне почти стыдно, что я родился и вырос во Флаксби—Мид!" Так и выложил инспектору.

Я ошеломленно смотрела на констебля. Розыгрыш… Так ведь в тот вечер я листала именно "Тысячу и один розыгрыш"! Теперь понятно, почему в голове свербила мысль, что над Энгусом сыграли мрачную шутку, обрядив его монахом.

Мои проблемы разрешились сами собой. Я была бы последней лицемеркой, если бы сделала вид, будто сожалею о смерти Годфри. Он был отвратительным человеком и стал бы невыносимым мужем.

Вокруг вовсю шло обсуждение новости, но я никак не могла сосредоточиться. Мысли крутились вокруг брачного предложения Годфри. И постепенно нарастала уверенность, что обвинения против миссис Гранди — полная чушь. Да, пожилая дама безумна. Я даже могла бы поверить, что она убила бедного Энгуса, вообразив, будто он хочет перейти дорогу ее сыночку и сделать мне предложение. Но ведь во всяком безумии обязательно есть своя внутренняя логика. Главной навязчивой идеей миссис Гранди было желание женить Годфри, и с моим появлением в Чейнвинд–холле она, должно быть, вообразила, что цель близка. Если бы Годфри вздумалось шантажировать мать, миссис Гранди лишь шлепнула бы его по пухлому заду и поставила в угол. И уж точно она не стала бы убивать его и засовывать в водосток, имитируя преступление, случившееся в Чейнвинд–холле давным–давно…

Я должна заявить о невиновности миссис Гранди, но в таком случае придется рассказать о нашем разговоре с Годфри. И тогда я стану подозреваемой номер один. Да с какой стати?! У меня ведь есть алиби. Шанталь. Именно она отвечала по телефону, когда звонил Годфри. Оба раза! Сердце забилось спокойнее. Если Годфри за всю свою неправедную жизнь и не сделал ни одного доброго дела, то сегодня вечером он исправился, позвонив во второй раз. Я вспомнила, как меня била дрожь во время этого разговора. Годфри повесил трубку, потому что в дверь позвонили. Он кого–то ждал. Но кого?..

Дождь хлестал в окно, ветер заглушал причитания Примулы, переживавшей из–за душевного состояния бедной Этерельды.

Констебль с картинной небрежностью захлопнул блокнот, отправил его в карман и водрузил на голову шлем. Мне следовало объяснить, что миссис Гранди невиновна…

— Ну, не будем тебя задерживать, Джордж, — сказала Гиацинта.

Страш взял свечу, чтобы проводить констебля до дверей, и в ее неясном мерцании я увидела лицо Шанталь. Черные глаза выглядели почти слепыми. Она медленно поднесла руку к щеке.

— Да и вправду, пожалуй, потопаю. — Уотт выпятил грудь. — Должен известить медсестру Крампет, что ее мальчик теперь в безопасности, а затем надо вернуться в участок и засесть за писанину.

— Медсестра Крампет и Берти ночуют у нас, и мы обязательно сообщим ей эту… добрую весть. Хорошо, что все так… — Примула осеклась.

— Предполагалось, что я поговорю с ней лично, но надо спешить. Кто–то сбил одного из деревенских парнишек, Рикки. Мальчик катил себе на велосипеде, и вот на тебе. К счастью, он выживет, но у него сломана нога…

— Этих водителей–лихачей надо посадить под замок! — воскликнула Гиацинта.

Я представила мальчика, лежащего на дороге со сломанной ногой. Наверное, то же увидела и Шанталь. Рука ее бессильно упала. Такой мертвенно–бледной я ее еще не видела.

— Моя вина! — прошептала цыганка. — Моя вина, только моя… Я так боялась, что кто–то захочет сделать что–то подобное, но в школе сказали, что у них нет мальчика по имени Фред.