СССР: вернуться в детство 6

13. Н — НАХОДЧИВОСТЬ!

ЦЕЛЫХ ДВА ОСОБИСТА

Всё то же 5 октября, понедельник

ИВВАИУ

Вовка

Гэбэшники переглянулись, а потом уставились на меня:

— С нашей стороны что требуется?

— Что, можно список выкатывать? — чёт выражения лиц к шуткам совсем не располагают. Тут, скорее «наша служба и опасна, и трудна» в квадрате.

— Давайте список, — Берия… тьфу, Олёшин подвинул к себе чистый листок.

— Итак, в качестве стартового утверждения пометим, что меня обеспечили легендой для форсирования вопроса перевооружения армии в свете грядущих военных конфликтов. Так?

— Так, — согласились оба.

— Для чего я целый предстоящий год буду изучать модельки, подводящие учащихся к пониманию функционирования старых моделей вооружения?

— Э-э-э… — подвис Олёшин, явно попав не в свою стихию. — А на базе этих моделей развить впоследствии что-то…

— Хорошо, я задам вам вопрос, который вы можете поставить перед преподавателем, отмахивающимся от меня, как от назойливой мошк и: зачем нам ещё одна модель сверхзвукового самолета, причем летать она будет на малом дозвуке? Мы же занимаемся профанацией самой идеи авиамоделирования!

— Так. Ну-ка ещё раз! — потребовал Олёшин. Я повторил, невольно развивая тему и увлекаясь:

— Вот смотрите. По плану мы делаем авиамодели используя стандартные авиамодельные двигатели, типа «Талка-7» и тому подобное. Скорость моделей — максимум… ну-у сто двадцать километров в час… А, скорее, сто десять.

— Та-ак.

— В режиме сверхзвука аэродинамика модели совсем другая. Запирание потоком крыла, аэродинамический фокус, волновое сопротивление, да много ещё чего. Целый учебный год мы — учащиеся — будем делать модели, копирующие внешность сверхзвуковых самолетов. А летать, заметьте, они будут еле-еле сотню. Ну идиотизм же! Для реализации цели, поставленной нашим руководством — я имею в виду нас с Сергеем Сергеевичем — крайне необходимо сделать упор на модели, сочетающие в себе привычные формы дозвуковых самолетов, или, если будет угодно, планеров. С максимальным аэродинамическим качеством. Допустим, пятьдесят. С возможностью нести заряд батарей и минимальный набор необходимой аппаратуры. Ваша задача: максимально быстро обеспечить поступление новых входящих инструкций для кружка авиамоделирования… да хоть в виде экспериментального задания. Чтобы наш инструктор не разглагольствовал о том, что нафиг ему не сдались такие модели, а над техническим решением думал. А зачем — вот, важная бумага пришла, с печатями. Родине нужны!

— М-хм, — Олёшин на полном серьёзе конспектировал мою пламенную речь. — Ещё пожелания?

— Ещё, — сразу не полез за словом в карман я, — намекнуть важному полковнику, чтобы он прислушался к некоему генеральскому внучку́, а не спрашивал меня: «Учащийся Петров, вам что, больше других надо?» Да можно не морщиться. Плевать мне, что он там про меня воображать будет — выскочка, мажор, да хоть горшком пусть называет — мне результат важен. Сил нет хренью маяться!

— Ещё что-то или всё?

— Пока всё.

— Очень хорошо. Идите, Владимир, мы с Сергеем Сергеевичем решим вопрос.

И они решили! Не сказать, что таки излишне стремительно — всё же, необходимые согласования между инстанциями и прочее. А пока…

СТРЕЛКИ

Вечером в гладилке состоялся мастер-класс по созданию идеальных стрелок. Сперва хотели исключительно своим отделением выпендриться, но любопытствующие парни с других отделений подтянулись и призвали нас не жидиться, поделиться технологией и материальным обеспечением.

— Мелкий, — спросил меня Лёха, — дать им клея?

Я фыркнул:

— Вот ещё за клей меня жаба не душила! Дай им, конечно. Там надо-то. Только жирно не мажьте, мужики, а то испортите брюки, я вас предупредил! Васин вас потом мехом внутрь вывернет.

Все столы с утюгами были поочерёдно заняты. Наведение образцового марафета происходило под глуховато доносящийся через вентиляционную трубу голос прапора Коломцева, устроившего своим РЭОшникам очередной разнос. Коломцев, как обычно, жёг глаголом:

— Дневальный! Почему беспорядок везде валяется? Развели вас тут донельзя! У нас военная армия⁈ Или какая⁈ Как стоите, товарищ курсант, я приказываю! Молчать, я вас спрашиваю! Вам что, на ночь глядя показать строевую подготовку⁈

— А наш-то Васин — прямо образец адекватности, — прокомментировал нескончаемый концерт Левитан.

— Повезло, — согласился Батон. — Жалко, он не каждое воскресенье с нами дежурит.

— Кстати, парни! — вспомнил я. — Мне тут родня предложила в гости дальнобойщиков из отделения позвать.

— Чё, прям всех? — не поверил Маяк. — Даже если маманя Третьяка согласится Нафаню пригласить, нас же четыре здоровых лба!

— А у нас дом большой за городом. Несколько спален запасных. Вы бы видели, сколько у нас иногда летом народу бывало, человек по тридцать за раз!

— Ух ты, как у нас! — восхитился Назим. — Большая родня, большой стол, шашлыки…

— Ну, ты губу раскатал! — осадил его Батон.

— Шашлыки не обещаю — неизвестно ещё, какая погода будет. А вот пирожки наша баба Рая стряпает — пальчики откусишь.

— Я подписываюсь! — хлопнул по гладильной доске Маяк. — Лишь бы Гробовченко разрешил.

Разговаривать с капитаном Гробовченко послали Лёву — как самого из всех нас интеллигента. Дневальный ненавязчиво курсировал под дверью офицерской, подавая заинтересованным лицам невербальные сигналы о течении переговоров. По знакам выходило, что Лёва — сама убедительность, а капитан как будто бы выражает сомнения.

Наконец Лёва явился в кубрик и порадовал всех, что дальнобоев отпустят.

— При условии, что не будет залётов! — страшным шёпотом перекрыл он бурное ликование Зимы, Маяка и Батона. — И если родственник подпишет, что берёт на себя ответственность за всех!

— Подпишет, — успокоил я.

— Да вы, главное, не обкосячьтесь, остолопы…

Зря он это сказал. Даже, можно сказать, сглазил.

ДУРИ У НАС ХОТЬ ОТБАВЛЯЙ

6 октября, вторник

ИВВАИУ

Вовка

Дверь в казарму оказалась весьма хлипкой.

Нет. Историю, тем более что она обросла аж двумя продолжениями, стоит рассказать подробнее.

Итак, вторник. Рота выбегает на утреннюю пробежку. И-и-и…

То ли от избытка чувств, то ли от избытка дурости (второе, пожалуй, вернее), кто-то из середины этой толпы проорал:

— Кто последний, тот сифа*!!!

*Если вы не знаете, что такое «сифа», таки я вам сейчас обстоятельно поясню. Это такая предельно тупая игра. Обычно кто-то очень инициативный хватал тряпку с доски (да-да, которая вся буквально пропитана стёртым с доски мелом) и кидал в толпу с криком: «Сифа!» Понятно, что то, что происходила эта «сифа» от «сифилиса» — никто из подростков точно не знал, но все железобетонно были уверены, что это какой-то лютый зашквар, поэтому тряпку со страшной силой откидывали от себя. В условиях чрезвычайной скученности — полнейший экшен, треш и угар.

Ну, а были варианты и попроще — примерно как здесь, по принципу «кто последний, тот дурак!»

Всё случилось феерически. Сифой быть не хотел никто, и целая рота молодых лосей рванула на выход, и впереди всех — наш доблестное второе отделение-е!!!

А дверь, между прочим, открывалась внутрь. Во-о-от…

Маяк, несущийся первым, дёрнул дверь, но до конца открыть не успел. В него врезался бегущий следом Степашка (Славка Степанишин), в него — Батон, Лёва, Нафаня с Третьяком и так далее. Где-то в середине был я. Короче, наша сплочённая толпа, подтверждая тезис «сила есть — ума не надо!», тупо выбила собой дверь. Левая створка повисла на нижней петле. Если бы мы остановились, возможно, её просто поставили бы на место, закрутив пару саморезов. Но! Первое, третье и четвёртое отделения тоже не хотели быть сифами! Наш спрессованный ударный кулак вынесло в коридор на волнах чужого энтузиазма.

Короче, они оторвали и нижнюю петлю и, в результате, пробежали по упавшей створкой двери всей ротой.

За этим феерическим выбегом смотрел охреневший дневальный. Рядом пытался подобрать с пола челюсть дежурный.

— Вот это мы попали-и, — это всё что удалось выдавить из себя дежурному.

Когда капитан пришёл в располагу, дневальный и дежурный пытались поставить левую створку на место, но ставилась она как-то не очень. После забега её перекосило, и это не считая черных следов от сапог. Короче, дверь в располагу оказалась очень хлипкой.

По итогу, влетело всё второе отделение. Капитан волевым решением назначил виноватых, и мы должны были «Родить мне новую дверь к обеду! Ясно? Иначе никаких, никому увольнительных!!!»

Ясно было всем. В процессе обсуждения, основное полотно двери было решено сделать из фанеры, благо Довгов видел «ничью» фанеру в теплицах. Его и Маяка снарядили на добычу, а остальные разбрелись шкирять инструменты, саморезы и прочее. И когда Маяк с Валерой галопом принеслись с листом фанеры на плечах, мы их уже ждали.

ЭТИ КРОВОЖАДНЫЕ РУССКИЕ

Шестнадцать смелых против перекошенной двери. Ха! За нас были безграничный энтузиазм большинства и куча инструментов (не ахти каких, но вполне материальных, это уже плюс!), а против — отсутствие плотницкого опыта большинства же. Но деятельность изображать должны были все, и поэтому парни топтались вокруг, расхватав не очень нужные сейчас гаечные ключи и гвоздодёры, а колупались над дверью в основном мы с Батоном (который оказался нормальным парнем, кстати), время от времени подавая команды, если требовалось силовое участие. Как вы понимаете, даже в этом случае шестнадцать рослых подростков — излишняя сила, и кое-кого потихоньку вытеснили на периферию.

Вот, к примеру, Назим. Он был вовсе даже и не против слегка откосить, присел на корточки у стенки, вяло поигрывая плоскогубцами, смотрел, смотрел на нас и вдруг говорит:

— А всё-таки русские — кровожадная нация, да?

Мы аж про дверь забыли. Обернулись к нему все, даже условно-русский Батон.

— Это почему же? — первым отмер я.

— Ну вот, я совсем недавно узнал, что у вас есть такая колбаса — кровяная.

Лёха шумно сглотнул.

— Ну, есть. Очень, очень вкусная, особенно если домашняя.

Парни загалдели.

— Да, если из дома…

— А у нас ещё…

— Не, вы погодите, заткнулись все! — вдруг рявкнул Батон, и обманчиво мягко продолжил, — ты поясни нам, убогим, почему это русские кровожадные? — Причём молоток в его руке так многообещающе покачивался, что всем вокруг стало понятно, что буряты по-любому кровожаднее…

— Так из крови же колбасу делают, — безмятежно разъяснил свой тезис Назим.

— И-и-и? Ты задолбал уже! Что, каждое слово из тебя пассатижами тянуть? Кстати… — Батон забрал у Назима плоскогубцы.

— А у нас, после забоя, кровь обязательно на землю сливают, — чопорно поджал губы гордый горец. — Есть кровь — харам!

— Зима, вот ты реально, именно сейчас, решил прочитать нам лекцию о вкусной и здоровой пище? — слегка наехал я. — Ты в курсе, что кое-где тараканов жрут, — парни поморщились, — и ничего! Я вот, в целях проверки себя любимого — смогу в лесу без оружия выжить или нет, съел мышь. Такую полевку. Мышь. Правда, там мяса с гулькин хрен… — Видя, что парней окончательно перекосило, я оправдался: — Не, ну это лесная мышь, вы чего? Она чистая, это же не домовая, которая всякую хрень жрёт.

— Мелкий, слышь, э, я бы всё равно таким не хвастался! — Назим осуждающе помотал головой.

— А я и не хвастаюсь. Просто, сообщаю для полного понимания событий.

— Вот ты нудятина…

— Так! Возвращаясь к твоей предьяве, Зима. Кровяная колбаса, чтоб ты знал — это ОЧЕНЬ вкусно. Понял?

— Понял, но кровь — харам.

— Да что ты заладил? — рассердился Лёха. — харам-харам! Колбасы всё равно нет. Дверь давай держи!

А я себе пометочку в мозгу записал.

ЕСЛИ РОДИНА ТРЕБУЕТ. К ВОПРОСУ ОБ АВИАМОДЕЛИРОВАНИИ

В среду мы ещё занимались по старому утверждённому плану, а вот в четверг, во время самоподготовки, в класс заглянул дежурный:

— Петров! На авиамодельный кружок вызывают!

— Чё, прям щас? Сегодня ж не наш день.

— Иди, полковник Дёмин звонил, ждёт.

Ну, раз ждёт…

Полковник сидел в пустом кабинете, нахохлившийся, как снегирь в январе.

— Здравия желаю, тащ полковник!

— А, Петров! Проходи, садись.

Сел. Полковник явно не знал, как начать. Он же меня в понедельник так послал культурно, а тут вон оно чё.

— Так, Петров. Пришёл приказ о выделении из состава учащихся экспериментальной группы по разработке вспомогательных полевых летательных аппаратов нового типа. Группу решено выделить вашу. К тому же, ты там какие-то идеи выдвигал.

— Есть идеи, тащ полковник! — бодро отрапортовал я. — Даже несколько!

— Несколько — это замечательно. Но голословность — не наш метод. Нужно, как ты понимаешь, отталкиваться от конкретики.

— Есть конкретика! — я предъявил Дёмину несколько предварительных (и довольно примитивных) чертежей, которые успел прихватить из тумбочки.

— Я смотрю, ты подготовился, Петров! — кажется, даже обрадовался Дёмин. — Так, так, с этого момента поподробнее! — слава Богу, он хотя бы маленько заинтересовался. Осталось закрепить успех.

— Иван Алексеевич, пойдёмте к кульману, я вам всё подробно растолкую…

С полчаса мы обсуждали мои наброски. Наученный жизненным опытом Дёмин осчастливил меня, фактически, разработкой новой учебной программы, хитро обозвав её «План работы», и в довесок порадовал:

— Также назначаю тебя старостой экспериментальной группы. За результат отвечаешь головой.

Ну, спасибо. Это я про себя подумал. А вслух сказал:

— Есть, тащ полковник, отвечать головой. Разрешите идти?

— Иди.

Что ж, назвался груздём, как говорится…

АВТОЛЮБИТЕЛЬ, БЛИН…

10 октября, суббота

ДОСААФ

Оля

Если кто не понял — я, я этот автолюбитель! Как там кричал один персонаж культового советского фильма: «Зачем я сел за баранку этого пылесоса⁈»*

*Фильм «Кавказская пленница»

Леонида Гайдая, 1967 года.

Первые четыре пары занятий практика вождения заключалась в посещении специального класса, в котором мы садились за парты как бы имитирующие водительское место. Под бдительным руководством инструктора мы крутили рули и дёргали рычаги, и самое страшное, что нас ожидало — это не того цвета загоревшаяся лампочка, если ты вдруг что-нибудь делаешь не так.

И вот оно, здрассьте! Началось!

— Сегодня мы переходим к практике непосредственно на учебных образцах. Первая группа идёт с Игорем Сергеевичем на «Москвич», вторая группа — со мной на «ГАЗ-66».

Что⁈ Вот прям сразу???

Чтоб вы понимали мой ужас, числилась я во второй группе. Ой вэй…

Вторая группа вышла во двор и скучковалась около пожилой шишиги (это, вдруг кто не в курсе, любовно-бытовое прозвище шестьдесят шестого). Дальше вышел инструктор и начал широкими мазками описывать где тут, собственно, зад, а где перёд. По ходу дела напомнил, что вот та пимпочка над дверной ручкой — это замок, у нас он, конечно, слегка выломан, но не стоит забывать, что в нормальных условиях ключ от него — совсем не тот же, что ключ зажигания, а вовсе даже разный (простите, тут, как говорится, стилистика автора сохранена).

Далее занятие вступало в фазу некоторого когнитивного диссонанса, поскольку инструктор был один, а в кабине всего два места, и десять человек списочного состава, каждый из которых должен был получить свою порцию практики. Значит — что? Не влезающих в кабину девять лишних человек на период ожидания нужно было чем-то занять. Поэтому все мы перерисовывали в тетрадки схему коробки передач ГАЗ-66 и переписывали соответствующие таблички, по очереди выбегая к инструктору, который безвылазно сидел в кабине на пассажирском месте. За вычетом общего введения, на каждого пришлось примерно восемь минут.

Моя очередь настала, как мне кажется, слишком рано. Вы угадали, я нервничаю и очкую.

— Шаманова! Садись за руль. Подсадите кто-нибудь Оленьку!

— Да я справлюсь!

Я маленькая карабатулька. Особенно рядом с кабиной шестьдесят шестого, капец. Но у меня таки есть гордость!

Для залезания в кабину нужно было сперва дверь открыть — нажать вниз на тугую ручку двери. Потом встать на ступицу колеса и, ухватившись за поручень на кабине, затащить свою тушку внутрь.

— Села?

— Ага.

— Значит, так! Рост у тебя небольшой, сидение максимально вперёд. Первым делом настраиваем органы управления и зеркала заднего вида. Для первого раза — левое.

Нехитрое дело: опустить «мясорубкой» стекло и пошевелить зеркало, чтобы видеть, что там позади творится.

Дальше последовал краткий обзор того, что, в принципе, в кабине есть — задел, тысызыть, на будущее. Окно закрыть. Сиденье вернуть в исходное положение. Следующий!

Ну, не так и страшно.