СССР: вернуться в детство 6

14. ВОСКРЕСЕНЬЕ С ГОСТЯМИ

СВОБОДА!

10 октября 1987, суббота

ИВВАИУ

Вова

В «Шаманку» я, конечно, позвонил заранее — ещё в среду вечером, когда дверь починили, хех. Сергеич уверил меня, что всё будет, заявление обеспечат и так далее. «Дальнобойщиков» наших, конечно, сразу обрадовал — чего пацанам зря киснуть. Так что в субботу к моменту отправки по домам, все четверо: Батон, Лёва, Зима и Маяк (Нафаню мать Третьяка к себе забрала) ожидали зелёного свистка при полном параде. И капитан Гробовченко ожидал — если бы ему удалось этих четверых сплавить, то капитан бы с чистой совестью дома ночевал, у жены под боком, а не в казарме.

А вот чего никто (включая меня) не ожидал, так это того, что вместо бабы Раи (она же, как бы, моя опекунша) писать заявление приедет генерал Петров. Целый генерал! При нескольких рядах орденских планок, и всё такое прочее.

Ротный, по-моему, слегка обомлел.

Генерал Петров изображал доброго дедушку и выражал надежду, что, хотя он дед и двоюродный, это не станет непреодолимым препятствием для написания заявления о принятии на поруки четырёх учащихся.

— Никак нет, тащ генерал! — заверил его ротный и исчез с заявлением в направлении штаба.

А «дедушка Петров», улыбаясь почти как дедушка Ленин на портретах, сказал:

— Вы простите меня, ребятки, сегодня не могу вас подвезти. В управление вызвали, туда еду. Справитесь?

— Так точно, тащ генерал! — бодро ответил я. — Сейчас за нами «Нива» приедет, уж как-нибудь упакуемся.

— Ну и славно. Вы уж приходите чай с пирогом пить, баба Люда очень рада будет, — и удалился в сторону проходной, оставив «дальнобойщиков» в, прямо скажем, взъерошенных чувствах.

— Слышь, Мелкий, — осторожно спросил Маяк, — у вас там что — все такие?

— Спокуха, назад дороги нет! Вон Гробовченко идёт.

Гробовченко приблизился к нашей намарафеченной пятёрке, окинул задумчивым взглядом:

— Свободны. В понедельник — без опозданий, иначе это будет ваше первое и последнее увольнение.

Что ещё нужно условно военному человеку, чтобы радостно стартовать в сторону распахнутых врат вольной жизни? Да ничего! Пацаны споро накинули шинели (похолодало на неделе, на лужах аж ледок встал), подхватили свои сидора (с втайне уложенным в них гражданским барахлом) и бодро затопали к воротам.

Вообще, надо сказать, поскольку учащиеся считались людьми очень условно военными, носить в выходные гражданку (гражданскую одежду) никто как бы не запрещал. Но. Часть военная. И младшая рота автоматически вписалась в общий режим — пусть дома вы носите, что хотите, афишировать этого не нужно. Отбытие-убытие строго по форме. Лишний раз нарываться на выяснение бытовых деталей с офером или прапором никому не хотелось.

САБАНТУЙ

Всё та же суббота

Оля

Мы подкатили к иватушному КПП, когда Вовка сотоварищи уже переминались за воротами — пятеро бравых солдатиков в коричневых шинельках. Да ещё с сидорами!

— Блин, я забыла про гостей-то, — слегка растерялась я, — как поедем?

Но если вы думаете, что поставленная цель смутила толпу разношёрстной шпаны — то нет! А ещё хочу вам напомнить, что год тыща девятьсот восемьдесят седьмой, о правиле «количество пассажиров равно количеству мест» никто слыхом не слыхивал, поэтому Вовка быстро принял стратегическое решение посадить нас с Катькой на переднее сиденье, а пацанам всем утрамбоваться на заднее. И они начали прессоваться.

Четверо представителей мужского пола снаружи и двое внутри (дядь Валя тоже участвовал!) были незнакомы друг с другом. И этот ритуал в условиях стеснённого пространства выглядел, конечно, феерически. Каждый из пацанов по очереди залезал на заднее сиденье и представлялся, получая представление в ответ:

— Бато!

— Валентин! — обязательное пожатие руки.

— Роман! — снова рукопожатие — и так у весх.

— Евгений!

— Валентин!

— Роман!

— Александр!

— Валентин!

— Роман!

— Назим!

— Валентин!

— Роман!

Как мне это напомнило анекдот про немцев, вы не представляете… Это в котором мужик заселился в гостиницу, а на первом этаже реконструкция помещений идёт. Утром спрашивает:

— Что за поезд у вас через здание ходит?

— А-а-а! — говорят ему. — Это у нас немецкая бригада в три смены работает. Очень вежливые они. Как начнут кирпичи передавать: «Битте шён!» — «Данке шён!» — «Битте шён!» — «Данке шён!»*

*В примерном переводе:

большое спасибо и большое пожалуйста.

Ну вот. Зато, когда мы выходили в «Шаманке», это практически была картинка из другого анекдота.

Утро в вытрезвителе. Менты говорят группе задержанных:

— Влезете обратно в свой «Запорожец», всех так отпустим.

Прессуются так и сяк — один не входит!

— Коля, по ходу, ты не с нами ехал!

— Как не с вами! А кто вам на гармошке играл⁈

Наши пацаны вылезли не такие красивые, как садились на проходной, но бабушка всех успокоила заявлением, что утюгов у нас, слава Богу, две штуки, гладься — не хочу!

Двойняшки тоже с нами приехали. Во-первых, потому что вылезать, а потом обратно впихиваться в «Ниву» почти всем составом, чтобы выпустить Катьку (и самое главное — Ромку!) было бы чудовищным испытанием. А во-вторых, их мама совершенно спокойно относилась к тому, что они по субботам могут к нам заскочить, потусоваться. Хотя слова-то такого — тусоваться — в ходу не было. Информационное поле не то. Было просто «в гости», а вечером ты дома как штык. Или как парни вон приехали на расширенную версию гостевания — «с ночевой».

— Фига у вас тут просторы! — поражённо осмотрелся Маяк. — Я-то думал, типа дачи…

Ну-ну. Это они ещё не поняли, что вся «Шаманка» — тоже наша. Но это чуть позже.

Вовка сразу по-хозяйски повёл своих устраиваться — в мальчишескую «общагу». Хорошо, там шкаф был, вешалки, они живо переоделись в гражданку и перестали создавать у меня иллюзию военного положения.

А тут из дома дядь Рашида прибежали девчонки: Таня, Ирка и Наташка (Вовкина сестра, её по субботам деда Петя почти всегда пораньше привозил, сильно они с Иркой подружились, а уж когда Вова из части возвращался — все к нам). С Катькой и Ромкой они уж давно знакомы были, а тут — целый вагон новых лиц!

Товарищи почти что курсанты вышли в общую гостиную — а тут девчонки. Ладно, мелких не считаем. А Катя с Таней — как раз их одногодки. Девчонки сразу такие все из себя хозяюшки, давай бабушке помогать на стол накрывать, носами крутят независимо.

Пацаны и так воздух свободы первый раз за полтора месяца глотнули, а тут ещё девочки…

В общем, в воздухе запахло гормонами.

Угадайте, кто разобиделся? Наташка с Иркой же! Столько мальчишек, а на них, мелких, никто внимания не обращает. Но! Как только дело дошло до жратвы, парни, как положено молодым растущим организмам, сразу полностью сконцентрировались на вкусной и полезной пище — разрядили, так сказать, обстановку.

А потом мы пошли показывать — что тут у нас и как.

По традиции пошли в «Шаманку» — а там и гостевая зона и спортплощадка, и качели-мангалы.

— Фига у вас хозяйство! — заценил масштабы Маяк. — Я-то думал — только вон то, а оно вон ещё куда!

Очень эмоционально, я бы сказала.

— Да это не сильно большое, — вполне понимающе огляделся Батон. — Щас семейные фермы многие такие строят. А у нас в совхозе, прикинь — раз в пять больше коровник в длину, и таких восемь зданий. Вот это много! Мать у меня учётчицей работает, одной писанины выше головы.

— Мы тоже записи ведём, — солидно сказала Таня. — Я уже давно помогаю. Два года уже, да, Оля? Или даже три?

— Три, точно.

— Вот. Я и записи в журналах веду. И даже карточки заполняю на маточных коз и производителей.

— О! Карточки помню! — засмеялся Батон. — Мы один раз с пацанами на чердак совхозного хранилища залезли — а там целые коробки списанных документов. Ну, нам интересно было — чё это? И в одном ящике нашли карточки племенных тёлок. И, прикиньте, спёрли мы целый ящик этих карточек.

— И зачем вам эти карточки? — удивился Левитан.

— Да «зачем»! — Батон слова усмехнулся. — делать нам было нечего, чё. В штабе спрятали, в старой бане. Сидели, сортировали по-всякому — по алфавиту, по дате. Ещё по быкам-производителям. Некоторые часто встречались. Помню, Байковый был и Абанан.

— А чё такое Абанан? — удивился Зима. — Имя бурятское?

— Да я фиг его знает. Нету такого имени. Может быть, надо было кличку на «А» придумать, и ничего не выдумали, взяли да в начале букву приставили. Банан — Абанан.

— И во что вы играли? — с любопытством спросила я. Люблю такие истории почему-то.

— А придумали такую игру, типа не лото, не домино — помесь как бы. Потом забросили, так эти карточки в старой бане, наверно, и лежат.

Мы вышли из верхней калитки, и Вова махнул рукой в сторону асфальтированной площадки (по моему замыслу — будущей стоянки для машин) и большой вывески за ней:

— А это культурный народный центр, тоже наша территория.

Вот тут они ка-а-ак поняли, что наша — не только вся «Шаманка», а ещё и «Сибирское подворье» со всеми его как бы музеями и прочим. Гуляй хоть загуляйся!

И мы пошли гулять. По мастерским заглянули тоже — чисто поглазеть. Полтом чай пили (для разминки) — это ж такое у бабушек хобби, всех кормить на убой. Потом юмористический концерт по телику смотрели и ужинали в тёплом семейном кругу. Дед Али приходил — по гражданке, так что пацаны ничего не заподозрили и вели себя хоть и чинно, но не деревянно. А после ужина Ирка припёрла свою складную самодельную настольную игру, и все начали играть. Мальчишки, конечно, ещё интеллектуально развлекались шахматами. Потом мы вспомнили, что начали делать новую игру про замки, достали… И тут парни заявили, что куда круче будет, если игра будет не про замки, а про Великую Отечественную. Она ещё и сложнее получится, и интереснее! Подготовка укреп-района. Вместо замков и монастырей — доты, дзоты, землянки. Кроме дорог — окопы, противотанковые заграждения и прочие укрепления. Ну и давай мы рисовать. Кто плохо рисует — ватман нарезать поручили. Потом пробовали играть. Правила обкатали. Прикольно получилось!

Катьку и Ромку провожать ходили всей толпой уже затемно. Взяли с них клятву, что в следующий раз они у мамы тоже с ночевой отпросятся — веселее будет.

Утро воскресенья — счастье отоспаться. Дрыхли все, поэтому между завтраком и обедом перерывчик получился небольшой. Парни с удовольствием валялись, кто телик смотрел, кто книжки читал — у нас библиотека вполне приличная, я своё накупленное давно с Юбилейного перевезла. А после обеда бабушка нам сообщила, что «дедушка Володя» (это который генерал Петров) сильно всех приглашал на чай. Баба Люда пирог испекла с клубничным вареньем. Ну кто же может устоять против пирога-то? Особенно когда приглашение от генерала. Ребята немножко боялись «дедушку Петрова», но тут внезапно Ирка сказала:

— А можно мы тоже пойдём?

И парни, кажется, решили использовать девчонок в качестве щита. Таню, Ирку и Наташку. У девчонок природное обаяние и абсолютное отсутствие пиетета к высшему офицерскому составу. Сказано же: де-ду-шка!

Словно в подтверждение девчачьего настроя, генерал сегодня оказался совсем нестрашный, в домашних тапочках и в футболке с фоткой Че Гевары во всё пузо (я, между прочим, подарила в честь установления «родственных» связей, а купила в кустарном кооперативе, в палатке на Центральном Рынке). Пирог у бабы Люды был очень даже вкусный, мы пили чай и вели общие разговоры. Генерал Петров пару раз вскользь прошёлся по авиамоделированию — вроде как с намёками, но неявными. Смели мы, в общем, пирог, сочли необходимый визит завершённым и откланялись. К тому же кинопередвижка уже приехала!

Сегодня показывали «Новые сказки Шахерезады», производства СССР-Сирия — почти что иностранное. Сплошная экзотика, красивые восточные женщины с выразительно подведёнными глазами, много блестящего, голые плечи и декольте с намёками на откровенность, а в конце — восточные танцы в открытых нарядах, больше похожих на купальники, это мальчишкам вообще зашло почти как стриптиз!

Вечером, когда дедушка Пётр Васильевич приехал Наташку в Пивовариху забирать, Вовка его попросил:

— Деда, бабушка кровяную колбасу будет делать — выделила бы мне пару колечек, а?

— Какой вопрос, отправим! К седьмому ноября поросёнка колоть будем, с Наташкой привезу.

— А нельзя ли прямо в училище?

— Да могу и в училище, через город поеду — прихвачу.

Я немножко удивилась. Соскучился, наверное? Мы ж не делаем. Кровяную колбасу (да и вообще любую домашнюю колбасу) в условиях отсутствия специальной упаковки делать — тяжёлый труд. И самое муторное — оболочку готовить. Кишки, то есть. Мыть, вымачивать в солёном растворе, снова мыть, выворачивать специальными приспособами, тупыми ножами скоблить, чтоб лишней гадости на внутренней поверхности не осталось, снова отмачивать, снова мыть. Капец, в общем. Я лично Вовке сразу сказала, что я с такой маетой заморачиваться не буду. Посолить сало там или грудинку — я за. Покоптить мяско — тоже. А если учесть все трудозатраты, я лучше котлет поем, чем эту вашу колбасу.

— Колбаски домашней захотелось? — спросила я, когда мотоцикл тронулся вниз по улице.

— Ч-ш-ш, — конспиративно зашипел Вова, — громко не говори.

Ясно, значит какой-то секретный секрет. Ладно. Потом сам расскажет.

На ночь глядя парни взялись наглаживать форму и полировать до идеального состояния сапоги. С применением кислого молока, конечно же! Единственное, что омрачало их настроение — если всем упрессоваться в «Ниву», по-любому, форма опять помнётся. Косяк. Но тут позвонил Сергей Сергеич и сказал, что завтра за всеми нами приедет «Рафик» с водителем — новая прикомандированная машина. Я положила трубку и подумала: прикомандированная к чему? К условной организации под названием «Ньютон», видимо? Мне лично по большому счёту всё равно, лишь бы возили. В «Рафике», не считая водительского, одиннадцать пассажирских мест! Влезем спокойно более чем.

СНОВА КУРСАНТСКИЕБУДНИ

12 октября 1987

ИВВАИУ

Вова

Подкатили мы к проходной на «Рафе», как белые люди. И тут Маяк Зиме говорит:

— Погоди-погоди, дверь не открывай!

— Ты чего? — удивился Левитан.

— Тихо! — Маяк слегка пригнулся, чтоб не особо маячить в окно. — Вон, видишь?

— А-а-а, — понял Зима, отпустил дверную ручку и тоже слегка схоронился за передним пассажирским сиденьем.

По улице неторопливой походкой шёл заместитель начальника училища, полковник Мухамадзянов Гаят Равильевич — хороший и незлой дядька по кличке Муха, знаменитый тем, что, несмотря на почти двадцать лет службы в советской армии, он частенько путал рода, падежи, разговаривал с ярко выраженным акцентом и в своей речи почему-то майоров выделял как отдельную категорию.*

*К примеру, о соблюдении строевого устава:

'Ножкю надо поднимать

на твасать пять сантиметров.

Это дольжни дэлать всэ:

и кюрсанты, и офицери, и майо-о-ори'.

Муха никогда не злобствовал попусту и курсантов не гнобил, но, как известно, лишний раз на глаза начальству лучше не попадаться. Мы затаились в машине, ожидая, пока замначучилища исчезнет из вида. Дежурный по КПП курсант открыл автоматическую калитку и… видимо, вместе с ней случайно нажал на кнопку открывания ворот. Полковник Мухамадзянов остановился, воззрился на распахнувшиеся ворота, потом на будку КПП и изрёк:

— Ти зачэм мнэ варота открыл, я щьто — мащина щто-ли? — после чего прошёл в калитку и развернулся в сторону штаба.

— Красавец ваще! — прокомментировал Батон. — Давай, выгружайся, Зима, время уже!

Мы попрощались с водителем, выскочили ИЗ «Рафика» и бодро порысили в сторону располаги. Прапорщик Васин встретил нас у входа, внешним видом остался удовлетворён, отдельное внимание обратил на отполированные сапоги, хмыкнул, но ничего не сказал.

Ну, пошла очередная неделя. Посмотрим, чем нас сегодня кружок авиамоделирования порадует.