СССР: вернуться в детство 6

20. ДЕКАБРЬ

РЕКЛАМЩИКИ

1 декабря 1987, вторник

«Шаманка»

Оля

Сергеич привёл мне человека, который, наверное, был предупреждён и морально подготовлен относительно того, с кем будет иметь дело, потому что не таращил на меня глаза, не удивлялся чрезмерно и не пытался разговаривать со мной как с умственно отсталым бабуином.

— Значит, так, — честно сказала я. — Кто заказывает музыку, тот и девушку танцует — против этого возражений нет, я надеюсь? Мы снимем, и вы сошьёте так, как я скажу. А если мне не понравится, перешьёте ещё раз — до тех пор, пока меня не устроит картинка и подача. И скорость, главное, скорость, дядя! Вот это медленно и печально нам не надо. Мы бобры, веселы и так далее. Итак, смотрим в сценарий.

Я предъявила человеку бумажки (я уж не знаю, кто он — сценарист там, режиссёр, оператор или всё в одном лице — не спросила). Дядька прочитал.

— Какой странный у вас сценарий.

— Потому что это четыре сценария, чтобы не было однообразия.

— Четыре? Таких маленьких?

— Да. И, пожалуйста, никаких изменений в диалогах.

И началось! Мы спорили над текстом. Не то что бы ругались, но препирались изрядно. Основные аргументы: «так не делают!» и «да и пофиг, что так не делают, мне так надо!»

— А вот эти люди…

— Это всё наши. Только не знаю, как дедов снимать, надо узнать, им вообще можно лица публично показывать или нет.

На этом месте дядька как-то глубоко задумался и стал спорить сильно меньше. Но пятнадцать секунд всё равно вызывало у него тихую истерику.

— Хорошо, двадцать. Но не больше!

Отдельной песней стало уговорить всех сниматься, причём не хихикать нервно, не пучить глаза, колом деревянным не сидеть и вообще, вести себя максимально естественно. Тут на наше счастье Ирка с Наташкой легко в кадр вошли, с них и сняли хорошие крупные планы, мальчишек пришлось буквально ловить в камеру, сильно они стеснялись, а дедам — налить по сто грамм и твёрдо сказать, что это часть государственного задания, иначе фиг получится, а не наша затея.

Потом я думала, что передушу всю эту съёмочную команду, какой они мне представили первый результат. То, чего я боялась — каша манная по столу!

— Вы, граждане, издеваетесь, да? Вот эта здесь пауза зачем⁈ Верните назад! Считаем! Раз… два… почти три секунды! Убрать!

И вот в таком духе. А чтобы дискуссия не превращалась в бесконечную, на второй просмотр я взяла с собой таран — Сергея Сергеича, который в ключевые моменты и коротко кивал и повторял за мной: «Убрать!» — или: «Отрезать!» В общем, везде, где надо — переделать.

В итоге мы всё-таки получили продукт, который устроил меня примерно на четыре с минусом, но лучше, наверное, пока не получится.

Пацанам и девчонкам я сказала, что они теперь почти что артисты, и когда игру напечатают (а нам обещали, как срочный спецзаказ, к началу февраля), то их ещё и на улице начнут узнавать. Ждут, хе-хе.

МУХА И САМОВОЛ

16 декабря 1987, среда

ИВВАИУ

Вова

С привлечением «старших товарищей» дела наши в авиамодельном кружке сильно пошли в гору. Во всяком случае, планер уже вполне можно было считать успешно оттестированным.

Не успели мы отчитаться в первых успехах нашему преподу (который давно перестал вмешиваться в процесс), как на следующий же день меня внезапно вызвали пред ясные очи замначальника училища.

По какой причине, я не знаю. То есть, формальный повод был, конечно — наша первая разработка (оказывается!) должна была принять участие в предстоящих предновогодних учениях. Через неделю, на минуточку!

Все страшно обрадовались и начали думать, куда бы спрятаться в случае чего.

Это я шутить пытаюсь, так сказать.

— А всё полкан! — сердился Борька Толмачёв, серьёзный пятикурсник, занимавшийся преимущественно четырёхвинтовыми дронами-одуванами, находящимися в стадии «почти половинной готовности». — Помчался хвастаться! Типа, не успели задачу поставить — а он уже результат выдал!

Так это было или не так — неизвестно. Но по-хорошему полковнику Мухамадзянову достаточно было запросить подробный отчёт от руководителя кружка, а вызвали почему-то старосту — меня, то есть. Может, Муха хотел своими глазами посмотреть на шкета, вокруг которого происходят непонятные телодвижения?

В общем, дело учащегося маленькое: вызвали — пришёл. Остальные участники кружка сверхмалой авиации остались ждать: чё по поводу наших потуг скажут? Может, чё дадут? А может, догонят, да ещё дадут…

Я успокаивал себя привычным: дальше Сибири не сошлют.

К моему удивлению, расспрашивал полковник по делу, вопросы задавал сугубо практические, каверзно выяснял, почему решили делать так, а не иначе. Я как-то увлёкся и начал свободнее излагать общую идею, Муха одобрительно кивал.

— Единственно, — говорю, — последний, самый удачный вариант требует дополнительной обкатки. Есть некоторые сомнения, а хотелось бы на учениях не облажаться.

— Как? — переспросил Муха.

Блин! Надо было что-то более литературное выдать…

— Не облажаться, — повторил я. — Ну… это вроде «не опростоволоситься». В лужу не сесть, в общем.

— А-а-а! Нэт, в лужю нам нэ надо. Нам бы…

Тут в дверь резко стукнули и со словами: «Разрешите, товарищ полковник!» — в кабинет ввалился комендант училища, майор Хиляк, мужик пренеприятнейший, всегда готовый подставить любого курсанта, ради того, чтобы изобразить служебное рвение. А за ним, к моему ужасу, тащился самый центровой, можно сказать, наш разработчик — Колька Федотов с четвёртого курса.

— Сиды, — махнул мне Мухамадзянов и повернулся к коменданту: — Щьто у вас?

— Вот, тащ полковник! Поймал нарушителя! Через забор лез!

Муха сложил на столе руки, почти как мастер Йода, и спросил Коляна:

— Э? Ти щьто — твоищник, по саборам лазить?

Тот покраснел даже:

— Я, тащ полковник, всю сессию досрочно на пять сдал!

Тут полковник меня аж поразил своим артистизмом. Встал, руки в стороны:

— Ти глянь! Ё*тить, кого ми поймали! Ваенний пилет киде?

Комендант снова сунулся вперёд:

— Вот военный билет, пожалуйста!

Изъял уже, сука.

Муха сел и начал листать книжечку. И тут его толстые чёрные брови натурально полезли на лоб:

— Вах! От сифилис привифка поставил? Сачем? И от гонорея? Пилять! Какой интэрэсный жизнь! А танк киде купил?

Глаза у Коляна стали по пять рублей. А Муха листал дальше:

— Опа, а Света — дэвушка твой, да? Красивая? Тэлефон запишу, вдруг типя искать придёса, да? — и что-то переписал себе в ежедневник! — Вах! Какой мы личность поймали, а? Что с таким красавес делать, я прям не знаю…

— Я вот думаю, — начал комендант, — между двумя учебными КПП забор давно не белен…

Вмешиваться было прям рисково, но если наш лучший конструктор встрянет забор белить… Нет, мы, конечно, можем как в книжке про Тома Сойера, броситься ему на помощь, но как-то меня это не вштыривает. Я вскочил:

— Тащполковник, разрешите обратиться!

Комендант дёрнулся, словно забыл про меня напрочь.

— Разьрещаю, — благодушно кивнул замначальника училища.

— Курсант Федотов является одним из главных двигателей нашего проекта, в свободное время оказывая добровольную шефскую помощь экспериментальной группе авиамоделирования.

— Та-ак, — поощрительно протянул Муха.

— Если уж возникла необходимость… э-э-э… взыскания, разрешите реализовать дополнительную нагрузку на курсанта Федотова в виде практической помощи нашей группе перед предстоящими учениями?

Муха склонил голову чуть вбок и прищурился, постучал по Федотовскому военнику карандашом:

— Харащё. Пусть помогает, — хитро хмыкнул и ввернул новое словечко: — раз аблажался… — кинул военный билет поближе к Коляну. — Сабирай. Свабодны!

Колька сгрёб документ, мы щёлкнули каблуками и чуть не строевым шагом вышли из кабинета. Прикрыли за собой дверь.

— Пошли скорей, пока этот хрен не привязался! — шепнул Федотов, мы пулями слетели с лестницы и порысили в сторону факультета.

— Ты как залетел-то? — поинтересовался я на бегу.

— Да-а… в самовол хотел сгонять. Знаешь, вычислительный центр где?

— Между учебной частью и курсантской дорогой?

— Но. А там этот идёт. Чмырь, бля. Лишь бы выслужиться.

— Да по-любому он в засаде сидел, чтоб на побелку кого-нибудь выловить. Нахрен ему это зимой надо?

— Урод потому что! — сердито буркнул Федотов, и мы добежали до факультета, где, собственно, в одной из комнат поджидал нас актив разработчиков. Всем хотелось знать, зачем меня вызывал Муха. Но Колян ворвался первый, потрясая корочкой:

— Вы, идиоты! Кто мне прививки от сифака и гонореи в военник записал?

Секундная пауза сменилась дружным ржачем.

— Ну-ка, — Борька Толмачёв вытащил у него из рук документ, полистал.

— С-сука, мало того, что Хиляк меня поймал… Так ещё и Муха обстебал!

— Н-да, — согласился Толмач, — хорошо, карандашом написали. Даже танк!

— Чё, серьёзно — танк? — загоготал кто-то.

— Ага, в оружии. А телефон девушки настоящий?

— Конечно, настоящий! — Колян сердито отобрал военник. — Лишь бы дурака валять, балбесы! Бумажка внутри лежала, с неё списали.

Зубоскалили над ним, конечно. Но Муха никому ничего не сказал и даже за порчу документа не стал предъявлять. Тем более что стирательная резинка «Архитектор» (самая лучшая из всех советских) уничтожила все следы вандализма. Без следа, простите за тавтологию.

УЧЕНИЯ

26 декабря 1987, суббота

ИВВАИУ

Вова

Учения были краткосрочные и только для салаг — мы да первый курс. Выехать на полигон, чего-то там изобразить. Нашей небольшой подгруппе выпала задача обеспечивать поступление разведданных с воздуха, с чем мы вполне успешно справлялись. Самолётики наши к этому моменту показывали себя вполне уверенно, и оптику мы на них поставили уже без страха расколотить всё при первой же попытке приземлиться.

Со всей своей аппаратурой выглядели мы необычно и поначалу немного, можно сказать, толкались локтями. С другой стороны — а для чего ещё учения, как не для обкатки процесса? Все мимо пробегающие глазели на нас с неизменным любопытством. Но вопреки общим ожиданиям звездой этих учений стали вовсе не мы.

Эту историю потом пересказывали друг другу, хохоча и сгибаясь в три погибели, но в сам момент учений…

Мы с Маяком и всеми своими пультами-телевизорами находились совсем рядом со штабом, когда вдруг… как бы сказать… в момент, когда что-то начинает идти сильно не по плану, вы это сразу заметите. Особенно в среде военных, где всё должно быть предельно чётко.

— Глянь, мелкий, штабные чего-то забегали, — Маяк проводил глазами очередную фигуру, промчавшуюся мимо нас к оферам.

Через три минуты в фургончик связи, зыркнув на нас, прошёл майор Кабанов. Бегать перестали, но зато до нас начали доноситься неразборчивые громкие голоса.

Ещё через пару минут Кабанов явился к нам и хмуро спросил:

— Площадь учений всю видите?

— Сразу — нет, тащ майор, но если нужно — перебросим наблюдение туда.

Кабанов ткнул в карту:

— Вот эти квадраты посмотрите мне.

Мы переместили планер в указанную точку, прошлись по маршруту.

— Там вообще ничего, тащ майор. Тишина полная.

— Да я и сам вижу, — хмуро ответил он, глядя в телевизор через плечо Маяка. — Ладно, возвращайтесь к исходной задаче.

Ушёл.

Через некоторое время мимо нас пронеслись двое — куда-то в лес.

Потом пришёл тревожный лейтенант и попросил всё-таки проверить ещё раз вот этот и вот этот квадрат…

Да что происходит, вообще?

Потом в штабе кто-то громко матерился.

А потом наступила звенящая тишина.

— Это чё — тоже к нам? — с любопытством спросил Маяк, успевающий глазеть и в телевизор, и по сторонам.

По тропинке в нашу сторону шёл слегка пришибленный курсант. Подошёл, сел рядом.

— Те чё надо? — несколько отрешённо поинтересовался я — рулю всё-таки.

— Сказали у вас сидеть. Чтоб ничего в штабе не трогал.

— Ты у нас тоже ничего не трогай! — угрожающе предупредил Маяк.

Мало ли, вдруг этот пацан придурошный, накрутит нам чего-нибудь.

— Да я уж понял, — вздохнул тот.

— Чё случилось-то? — спросил любопытный Маяк.

И мы услышали душераздирающую историю. Про двух курсантов. Назовём их для удобства Иванов и Сидоров. Иванова недавно назначили младшим сержантом. И он — внезапно на учениях — страшно захотел кем-то покомандовать. И придумал гениальную штуку: отправить курсанта Сидорова с запасной радиостанцией в точку, обозначенную на карте как «точка В». Зачем? Потому что мог! Он же сержант теперь! Хоть и младший. Командует!

— Я пошёл, — шмыгнул носом Сидоров. — Прихожу, там типа сарая бетонного, всё закрыто.

А день, надо сказать, для учений выдался очень даже приятный: солнышко, тепло, градусов десять от силы (минус, конечно).

— Ну, я, как положено… там около входа типа лавка бетонная, я снег смёл, радиостанцию развернул и давай эфир слушать.

— А тебе велели слушать? — поинтересовался Маяк.

— А зачем меня ещё туда отправили?

Ну…

— А там происходит что-то. Я же слышу, что со штабом ещё какая-то радиостанция связывается. Они им какие-то цифры — те в ответ какие-то цифры.

— Та-ак?.. — похоже, сейчас мы узнаем, чего тут весь штаб бегал и матерился.

— Ну, чё. Я стоял-стоял. Целый час! Думаю: учения же. Я чё сюда пришёл? Может, этот дурак Иванов мне забыл цифры сказать? Все по лесу бегают, а я работать должен или чё? Чё стою-то, как баран?

— И ты… — начал Маяк.

Сидоров вздохнул:

— Тоже цифры отправил.

— В штаб?

— Ага.

— А какие цифры-то, раз тебе не дали?

— Сам придумал.

Я начал ржать, так что пульт затрясся у меня в руках, и больше всего я боялся уронить планер и разбить ценную оптику.

— А штаб? — завороженно спросил Маяк.

— А они мне отвечали! — обиженно вскинулся Иванов. — Я им цифры — они мне цифры. Я ещё — они ещё! Я думал, так и надо!

А-а-а! Представляю, как штабные хватались за головы, пытаясь понять, кто и что им шлёт. Пока Кабанов не догадался послать к источнику сигналов двух засланцев.

— И чё Кабанов? — с некоторым страхом спросил Маяк.

Майор Кабанов вызывал у каждого рядом находящегося чувство инстинктивного трепета. Как Илья Муромец, наверное. Роста он был среднего, зато в плечах широк почти до квадратности и, говорили, силы неимоверной.

— Ну, чё… Послушал и сказал, что младший сержант Иванов — дурак, не умеет ставить перед личным составом чёткие задачи.

— А тебе?

— А мне, — Сидоров снова вздохнул, — что дурак с инициативой гораздо хуже, чем просто дурак. А ещё что у меня пряжка не по уставу загнута.

Это была очередная курсантская мода. Выгнуть пряжку ремня, чтоб она выпуклым бугром вперёд торчала. Достигался нужный эффект упорными усилиями: пряжку обматывали ремнём, после чего эту конструкцию колотили, давили сапогами и всячески изгалялись, чтобы согнуть твёрдый советский металл.

— И разогнул, — задумчиво завершил рассказ Сидоров.

— Как — разогнул? — не понял Маяк.

— Ну так. Двумя пальцами, можно сказать. С двух сторон прихватил — чик — и разогнул, — судя по голосу Сидорова, он, кажется, приблизился к постижению дзена. — Я, наверное, больше не буду пряжку загибать. Нафиг…

КАНИКУЛЫ. НЕТ, ОТПУСК!

Вова

Двадцать седьмого, в воскресенье мы разъезжались из училища в отпуск.

— Зима, привези приправ, по-братски, — попросил я. — А то тут в магазинах уныние сплошное.

— Э, ты чё раньше не сказал, а? Я бы отцу написал, чтобы прислали! Каких привезти, брат?

Ну, раз предлагают, я выкатил целый список.

— Зиры сушёной, а лучше вяленой, перца разного, помидоров сушёных… Да вообще, вези всякое, я специи люблю. Привези побольше, я заплачу́.

— Да какие деньги, Мелкий!

— Э, ты меня не обижай, да? Сказал заплачу — значит, заплачу!

В общем, разошлись мы с Назимом, довольные друг другом. Да и со всеми своими распрощался дружески. Загрузился в «Ниву» и помчал домой. До первого февраля — отдыхать!