23. ТУТ УЖ КАК НИ ОТКЛАДЫВАЙ…

ДЕДУШКА?

ИВВАИУ

Вовка

В начале марта произошло одно забавное событие. Мы явились на занятие по тактике, и не успели рассесться, как препод-майор объявил:

— Товарищи учащиеся! С этого дня у вас начнётся особенный специальный курс, читать который будет особенный преподаватель. Для нашего училища это большая честь, а для вас — большая удача, поскольку преподаватель, которого я сейчас представляю, до последнего года вёл занятия исключительно на специальных высших офицерских курсах…

Дверь распахнулась, и в кабинет вошёл дед Али, в генеральской форме, с таким количеством орденских планок, что это поневоле заставляло задуматься. Класс вскочил.

— Здравствуйте, товарищи учащиеся!

— Здра! Жела! Тащ! Генерал!

— Садитесь, пожалуйста. Впредь прошу обращаться ко мне по имени-отчеству: Али Хасанович.

Левитан, сидящий передо мной, обернулся. Вы не представляете, какие у него были глаза. Да все наши «дальнобойщики» обалдели. Это же был просто Олин дедушка, который частенько чаи гонял с бабой Раей, пока мы резались в настолки. Он всегда приходил по гражданке, и никто не догадывался, что «просто дедушка» — генерал-лейтенант.

И СНОВА ВЬЕТНАМЦЫ

Конец марта 1988

«Шаманка»

Оля

Таня начала ходить на занятия по вьетнамскому языку — каждую субботу. Поначалу ей было тяжеловато — структура языка, сам его принцип — всё другое, непривычное. Но Таня — будущий полиглот и способности у неё в этом отношении — дай Бог каждому, это уж я точно знаю, так что дело потихоньку налаживалось.

С одного из занятий Таня и принесла два каллиграфически оформленных листочка.

— Вот этот большой — перевод правил игры. А маленький — название игры, и что она сделана в СССР. И авторы, по-моему. Вроде бы, так у них положено.

— Ну, нормально! Надо себе откопировать, я в нашем комбинате попрошу, там копировальный станок есть — и можно в издательство нести. Я так понимаю, это намёк, что товарищи вьетнамцы хотят покупать?

— Нгуен сказал, экономический отдел будет связываться с нашим, там как-то через торговое представительство… Но — да, будут покупать. А копию можешь не делать, это я тебе переписала, с того образца, что для издательства приготовили.

— О! Ну, спасибо! Я в альбом вложу, для истории.

Эх, жаль, ни ламинаторов бытовых ни даже мультифор пока нет. Разве что в полиэтилен обвернуть и слегка утюгом края приплавить, чтоб герметический конвертик получился. А то истреплется листочек, жалко.

МОЯ ВЕСНА

Оля

В остальном моя весна проходила спокойно и умиротворённо. Я писала книжки, придумывала игры, обихаживала рассаду и по субботам училась управлять такими автомобилями, которые могли бы выжить в случае апокалипсиса. Да, именно они бы выжили и, может быть, нас бы заодно спасли. Финальные заезды (прямо натуральные, со сдачей на права) должны были состояться в последних числах мая, и к лету я стану совершенно свободна — ото всяких регулярных походов по учреждениям, я имею в виду.

Мама с восьмого марта пошла в предродовой отпуск, сразу переехала с Федькой на дачу, тоже активно культивировала рассаду и попутно шила малышовое приданое, уделанное кружевами по самое не могу (все надеялись, что будет девочка — тут все звёзды сошлись: и УЗИ, и, что гораздо для всех тётушек казалось важнее — форма живота).

А ещё я наконец-то вытрясла из Катьки её приключенческо-авантюрный роман с пиратами, сокровищами и прекрасными девами. И, знаете, вполне ничего себе! Нет, всяких детских болезней писательства выше крыши, конечно. Но увлекает! А это главное.

— Катя! Над этим стоит поработать.

Это я ей так строго как старший наставник сказала. Теперь работаем. Глядишь, вырастет из Катюхи отличная приключенческая романистка, Жюль Верн нашего времени!

Вова с головой погряз в своих микролётах. Там вокруг него сколотилась уже целая шайка, эдакое юношеское КБ, которое не то что за мясное поощрение, а вполне уже за идею трудилось. Хотя дядь Валя пакеты со вкусностями всё равно возил — потому что всякий труд должен быть оплачен.

Вовка говорил, что приближается какое-то специальное учение — именно что не внутриучилищное, а с привлечением сторонних частей и даже, вроде бы, спецназа. Естественно, парни волновались и переживали. Переживали-переживали, пока не выпереживали всё окончательно. Не знаю, кто как, а Вова вот взял да вдруг успокоился.

— А чего психовать? На тренировках модели отработали нормально. Осталось показать возможные преимущества, которые они дают. А то, что там будут настоящие спецы — даже лучше. Они за каждую новую возможность для себя зубами цепляться будут!

Двадцать второго мая Женя отвёз маму в роддом, и к вечеру мы были осчастливлены новостью: в семье прибавилась Арина Евгеньевна, три пятьсот, пятьдесят два сантиметра, кушает, спит, всё отлично, молодец вообще.

Двадцать восьмого я сдала экзамен на права — закрыла гештальт огромного размера!

Тридцатого из роддома привезли маму с Аришкой — и всё, осталось только дождаться, пока пройдёт последняя Вовкина экзаменационная десятидневка, итоговые страшные испытания дронов, обсуждения которых у меня уже в ушах навязли — и каникулы!

По крайней мере, я очень на это надеюсь.

БОЛЬШИЕ УЧЕНИЯ. ВЫДВИГАЕМСЯ

8 июня 1988, среда

Вова

И вот он настал — день «Ч».

Героические шаманские пенсионеры меня уверили, что участвовать в предстоящих полевых учениях (или правильнее было говорить «испытаниях»?) будут «те, кто нужно». Ну, что ж, посмотрим, кого наше доблестное руководство пригонит. В армии до конца расслабляться никогда нельзя. Да и в любой сфере, если так подумать. Человеческий фактор, мать его. Придёт какому-нибудь верхнему начальнику вместо нормального специалиста бездаря-родственника/сына подруги прислать — и всё, привет ромашке.

Надеюсь, что в моём случае подключены достаточно серьёзные люди, чтобы подобного не произошло.


После завтрака мы с Маяком сидели на ящиках.

— Готовы, бойцы?

— Так точно, товарищ прапорщик!

— Ну — добро, добро…

Васин отошел в сторону, закурил. Скомкал пустую пачку, кинул в урну. Из располаги вышел капитан, жестом попросил сигарету, прапор развел руками. Гробовченко тихо матюкнулся. Чего они все нервничают? Ну, проверка. Дальше Сибири не пошлют, меньше медали не дадут… В самом худшем случае — лажанёмся. А вот если нет, то будет СССР, как всегда, впереди планеты всей!

Я присел на ящик с пультом. Вчера все наши «изделия» упаковали в серые фанерные ящики без опознавательных надписей. «Для соблюдения секретности», как сказал прапор. Но пультовый ящик был маленький, заметный.

Погода нашим целям благоприятствовала. С утра прошёл меленький дождик, а сейчас он прекратился, и по небу тянуло низкие тучи. Было сыро и мрачно. Но это и хорошо, когда на небе серо — меньше заметно будет.

— Чё, Мелкий, справимся? — Маяк нервничал, уже в сотый раз перекладывая наши коробки.

— Не кипишуй, Маяк, всё путём будет. Сколько уже на тренировках проверяли? Да не тереби ты багаж!..

— Проверяю, ничего не забыли, — он кривовато улыбнулся. — Ну правда, такие звёзды приехали, чёт мне очково.

— Расслабься. Всё будет штатно.

— Тебе легко говорить, у тебя вообще, походу, нервов нет.

— Есть, есть. Всё у меня есть. Успокойся, тебе говорю. Поздняк метаться, вон автобус уже за нами.

Из-за угла показался КАВЗ, покрашенный в стандартную защитную зеленую краску. Маяк подорвался, принялся поправлять форму. Вот у него мандраж! Как бы он чего под влиянием нервов не накосяпорил, надо будет проследить.

Подошёл капитан.

— Готовы? — и этот туда же.

— Так точно, тащ капитан. Всё «изделия» на сто рядов проверены, батарей десять сменных комплектов, оптика отъюстирована. Так что, тащ капитан, не извольте беспокоиться, всё пройдёт штатно.

— Ты мне эти белогвардейские замашки брось, Петров!

— Есть бросить!

Гробовченко впервые за утро улыбнулся. Всё-таки эта неделя им всем здорово нервы потрепала.

Позавчера в училище приехала делегация генштаба. Целая куча генералов. И три дня до этого все всё красили, мели, драили, косили траву и прочее, что положено делать в армии при ожидании «завтрашней внезапной проверки». В увал из всего ИВВАИУ ни одной живой души не отпустили.

А до этого я имел обстоятельную беседу с дедом Али, и он сказал, что нашей самодеятельностью заинтересовались на самом верху, но что из этого пойдет в серию — непонятно. И выйдет ли из этого вообще что-нибудь — неясно. Всё-таки, ультимативно утверждать, что эта информация прям из будущего, нельзя. Не поймут. Это мягко скажем.


Загрузили в салон ящики. С нами двумя, мной и Маяком, в качестве сопровождения отправился прапорщик. Только выехали за ворота КПП, как внезапно оказалось, что наш автобус — всего лишь одна из машин здоровенной колонны. Несколько военных КАМАЗов, пара уазиков, а впереди колонны — вот это ни хрена себе! — БТР! И такой же — замыкающим! Сурово вы, ребята, к делу подходите.

Маяк оглянулся с не меньшим изумлением и выразительно выпучил на меня глаза. Видал, мол? Я про себя думал, что товарищи с большими звёздами слегка переборщили, да кто ж меня спрашивал.


Ехали долго, часа три. Куда-то в сторону Качуга, потом свернули на просёлочную дорогу и еще час ползли по раскисшей грязи. Ну, тут нас, по-любому, никакие диверсанты не достанут. По таким-то чигирям. Хотя, ребятам из охраны не позавидуешь.

ПОЛИГОН

Прибыли на место. Полигон представлял собой здоровенное поле, зажатое между тремя сопками. Несколько рощиц берез, извилистая речушка (даже, вернее, ручеёк), кусты и высоченная трава. Дикая местность как она есть.

КАМАЗы развернулись полукругом, из кунгов высыпали солдаты. Мы выгружались последние. На фоне подтянутых здоровенных парней наши с Маяком тощие тушки не котировались совершено. Маяк, смотрю, вообще в полное уныние упал. Надо было с этим что-то делать. Мне он нужен как оператор, а не тюфяк.

— Слышь, — говорю, — а ты в курсе, что вот эта вся красота, — я обвёл рукой окружение, — это всё для тебя родимого?

Он аж ящик поставил.

— Почему для меня-то?

— Ну а кто у нас оператор? Я-то так, сбоку припёка.

— Издеваешься? — с надеждой спросил Маяк.

— Ага, есть немного. Ну чего ты психуешь? Вот ты подумай, мы кто?

— Как кто? Учащиеся.

— Мы в первую очередь — де-ти. Для всех этих больших дядей мы с тобой — дети. А дети играют в игрушки. А дядей заставляют на эти игрушки смотреть. Вот и дадим им это счастье.

— Ты прямо… — Маяк захлопнул рот.

Подошёл капитан с прапорщиком.

— Петров, со мной. Ламорев, закончишь развертывание комплекса? Товарищ Васин поможет. Справишься?

— Так точно, справлюсь!

— Ну, хорошо, — он развернулся: — Петров, за мной.

Я догнал его и пошёл чуть позади. Около штабного кунга Гробовченко остановился и, развернувшись ко мне, произнёс:

— Значит так. Сейчас до тебя доведут легенду учений. Меня не позорить, вести себя вежливо, и без этих твоих закидонов. Ты меня понял?

— Так точно! — я помолчал. — Да вы успокойтесь, тащ капитан. Всё будет отлично, мы их всех тут удивим до изумления.

— Ну, твои слова бы… Ладно, пошли.

Он распахнул дверцу и решительно зашёл внутрь. Ну а я следом, чего уж там.

— Тащ генерал-майор, учащийся Петров, по вашему приказанию прибыл!

Совершенно седой генерал сидел за застеленным картой столом и с улыбкой смотрел на нас:

— И вот из-за этого молодого гения мы и прилетели в Иркутск? Чем ты нас хочешь сегодня удивить?

Ну, вроде настрой у него дружелюбный, попробуем сыграть на этом.

— Тащ генерал, разрешите поправить?

Дождавшись кивка, я продолжил:

— Совершенно несправедливо будет присвоить мне всё работу нашей кафедры. Представленный на рассмотрение комплекс — это полугодовая работа двадцати человек, не считая помощи и советов старших товарищей. Моя идея — да. А реализация — это совсем другое дело. Да даже тут на полигоне нас двое. А гений — я один получаюсь. Нечестно так.

Генерал аж крякнул.

— Ну, хорошо! — потом неожиданно спросил: — Долго речь учил?

— Нет, тащ генерал — экспромт!

— Молодец! Ладно, первое впечатление я получил. Теперь слушай. Легенда учений — встречный бой. На той стороне полигона, — он махнул рукой, — ваш противник. «Синие», вы соответственно «Красные». Понятно? Командование учло ваши изделия, поэтому противник превосходит вас в полтора раза. Далее. С каждым подразделением идут офицеры-координаторы, в задачу которых входит определять потери и их количество. Пока всё ясно? — дождавшись кивка, генерал продолжил: — В состав вашего отряда входит условная миномётная батарея. Сразу скажу, такая же батарея числится и за противником. Теперь вопросы.

— Нужна карта местности. Желательно максимально подробная. Навес от дождя и пообедать бы, — я улыбнулся: — Кушать очень хочется. Перенервничали все.

— Неожиданно. Навес и поесть? И всё?

— И карта.

— Да карту вам и так выдадут. Что-то ещё?

— Нет, тащ генерал. Всё остальное есть.

Генерал хлопнул по столу ладонью.

— Ну, раз так, не задерживаю вас. Обед вам сейчас обеспечат, но в темпе вальса. Через сорок минут чтоб были готовы.

— Так точно, в темпе вальса!

Мы вышли из командного кунга. Капитан выглядел недовольным:

— Вот говорил же тебе не выпендриваться!

— Так, а я что? Вроде, нормально всё прошло.

— Ну дай Бог, дай Бог…

Когда вернулись обратно к Маяку и прапорщику, оказалось, что они уже всё приготовили, и Санёк проводит последние проверки. Что-то там в цепях управления его не устраивало. Я подошел и поднял на руки наше последнее изделие. В принципе, это был обычный радиоуправляемый самолетик со здоровенными крыльями. И если не брать в расчёт начинку от нашего факультета, то от обычной игрушки он бы и не отличался. Мы называли его «Буревестник», но пока официальное название было проще — «Изделие №3».

«Изделие №1» и «№2» были разбиты при неудачных приземлениях. После этого в планер был встроен небольшой парашют. Подлетаешь к точке посадки, срабатывает малюсенький пиропатрон, раскрывается купол — и «Буревестник» оказывается на земле. И главное — целый. Целых пять раз сажали таким способом. Один раз ветром унесло в кусты, повредили крыло. Но крыло-то заменить дело пятнадцати минут, а вот электронная начинка — это вам…

— Ну что? Готовы?

— Так точно, тащ капитан, — отчитался Маяк.

О, вроде как успокоился, даже румянец на щеках появился. Вот что значит, любимым делом занялся. Маяк, помимо стихоплётства, феерически точно управлял «изделиями №14 и №18», кодовое имя «Одуван». Ударные беспилотники в его руках летали даже между ветками деревьев с грацией балерин. И учебные гранаты, а проще говоря — взрывпатроны, он ронял с ювелирной точностью. Именно поэтому из всего коллектива взяли его и меня. Я с «Буревестником», он с «Одуванами».

Подошёл прапорщик с двумя зелеными котелками и закопчённым чайником. Поставил всё это добро на наш складной стол, грохнул о фанеру железными кружками.

— Так, вот вам жратва, быстро закинули в топки — и на позиции.

— Тащ прапорщик, так мы и отсюда могём.

Он недовольно скривился.

— Вы-то могёте, я в этом не сомневаюсь. Боюсь, наше начальство, — он ткнул пальцем в небо, — желает видеть хоть какую-то работу. Изобразите деятельность, что как маленькие. Мне что, учить вас?

— Никак нет, есть изобразить деятельность!

— Вот так бы сразу, а то спорят мне тут…

Мы быстро поели, перетаскали наш инвентарь на позицию. В вырытом заранее, видимо, ещё предыдущими поколениями солдат окопе развернули антенную станцию. Всё-таки в наших условиях о миниатюризации будущего можно было только мечтать. Всё что мы сделали на этой материальной базе, казалось мне, было ужасно громоздким и, главное, жрало электроэнергию как не в себя. Из батареек для беспилотников подошли только «Кроны», да и то пришлось брать с собой десять комплектов. Майор, курирующий наше военно-научное творчество, рассказывал о каких-то чудо батареях, которые, мол, в ракетах стоят, но кто бы вчерашним школьникам их, эти батареи, дал. По любому — секретно.

У меня была сильная надежда, что по, тьфу-тьфу-тьфу, удачным испытаниям наших придумок можно будет выйти на технологии Иркутского авиазавода. Ну а что? Они Сушки клепают, а тут авиамодельки со странным содержимым. Ещё и усовершенствуют, по-любому. Да и флаг бы в руки, лишь бы стране на пользу.

Загрузка...