ДЕДУШКА?
ИВВАИУ
Вовка
В начале марта произошло одно забавное событие. Мы явились на занятие по тактике, и не успели рассесться, как препод-майор объявил:
— Товарищи учащиеся! С этого дня у вас начнётся особенный специальный курс, читать который будет особенный преподаватель. Для нашего училища это большая честь, а для вас — большая удача, поскольку преподаватель, которого я сейчас представляю, до последнего года вёл занятия исключительно на специальных высших офицерских курсах…
Дверь распахнулась, и в кабинет вошёл дед Али, в генеральской форме, с таким количеством орденских планок, что это поневоле заставляло задуматься. Класс вскочил.
— Здравствуйте, товарищи учащиеся!
— Здра! Жела! Тащ! Генерал!
— Садитесь, пожалуйста. Впредь прошу обращаться ко мне по имени-отчеству: Али Хасанович.
Левитан, сидящий передо мной, обернулся. Вы не представляете, какие у него были глаза. Да все наши «дальнобойщики» обалдели. Это же был просто Олин дедушка, который частенько чаи гонял с бабой Раей, пока мы резались в настолки. Он всегда приходил по гражданке, и никто не догадывался, что «просто дедушка» — генерал-лейтенант.
И СНОВА ВЬЕТНАМЦЫ
Конец марта 1988
«Шаманка»
Оля
Таня начала ходить на занятия по вьетнамскому языку — каждую субботу. Поначалу ей было тяжеловато — структура языка, сам его принцип — всё другое, непривычное. Но Таня — будущий полиглот и способности у неё в этом отношении — дай Бог каждому, это уж я точно знаю, так что дело потихоньку налаживалось.
С одного из занятий Таня и принесла два каллиграфически оформленных листочка.
— Вот этот большой — перевод правил игры. А маленький — название игры, и что она сделана в СССР. И авторы, по-моему. Вроде бы, так у них положено.
— Ну, нормально! Надо себе откопировать, я в нашем комбинате попрошу, там копировальный станок есть — и можно в издательство нести. Я так понимаю, это намёк, что товарищи вьетнамцы хотят покупать?
— Нгуен сказал, экономический отдел будет связываться с нашим, там как-то через торговое представительство… Но — да, будут покупать. А копию можешь не делать, это я тебе переписала, с того образца, что для издательства приготовили.
— О! Ну, спасибо! Я в альбом вложу, для истории.
Эх, жаль, ни ламинаторов бытовых ни даже мультифор пока нет. Разве что в полиэтилен обвернуть и слегка утюгом края приплавить, чтоб герметический конвертик получился. А то истреплется листочек, жалко.
МОЯ ВЕСНА
Оля
В остальном моя весна проходила спокойно и умиротворённо. Я писала книжки, придумывала игры, обихаживала рассаду и по субботам училась управлять такими автомобилями, которые могли бы выжить в случае апокалипсиса. Да, именно они бы выжили и, может быть, нас бы заодно спасли. Финальные заезды (прямо натуральные, со сдачей на права) должны были состояться в последних числах мая, и к лету я стану совершенно свободна — ото всяких регулярных походов по учреждениям, я имею в виду.
Мама с восьмого марта пошла в предродовой отпуск, сразу переехала с Федькой на дачу, тоже активно культивировала рассаду и попутно шила малышовое приданое, уделанное кружевами по самое не могу (все надеялись, что будет девочка — тут все звёзды сошлись: и УЗИ, и, что гораздо для всех тётушек казалось важнее — форма живота).
А ещё я наконец-то вытрясла из Катьки её приключенческо-авантюрный роман с пиратами, сокровищами и прекрасными девами. И, знаете, вполне ничего себе! Нет, всяких детских болезней писательства выше крыши, конечно. Но увлекает! А это главное.
— Катя! Над этим стоит поработать.
Это я ей так строго как старший наставник сказала. Теперь работаем. Глядишь, вырастет из Катюхи отличная приключенческая романистка, Жюль Верн нашего времени!
Вова с головой погряз в своих микролётах. Там вокруг него сколотилась уже целая шайка, эдакое юношеское КБ, которое не то что за мясное поощрение, а вполне уже за идею трудилось. Хотя дядь Валя пакеты со вкусностями всё равно возил — потому что всякий труд должен быть оплачен.
Вовка говорил, что приближается какое-то специальное учение — именно что не внутриучилищное, а с привлечением сторонних частей и даже, вроде бы, спецназа. Естественно, парни волновались и переживали. Переживали-переживали, пока не выпереживали всё окончательно. Не знаю, кто как, а Вова вот взял да вдруг успокоился.
— А чего психовать? На тренировках модели отработали нормально. Осталось показать возможные преимущества, которые они дают. А то, что там будут настоящие спецы — даже лучше. Они за каждую новую возможность для себя зубами цепляться будут!
Двадцать второго мая Женя отвёз маму в роддом, и к вечеру мы были осчастливлены новостью: в семье прибавилась Арина Евгеньевна, три пятьсот, пятьдесят два сантиметра, кушает, спит, всё отлично, молодец вообще.
Двадцать восьмого я сдала экзамен на права — закрыла гештальт огромного размера!
Тридцатого из роддома привезли маму с Аришкой — и всё, осталось только дождаться, пока пройдёт последняя Вовкина экзаменационная десятидневка, итоговые страшные испытания дронов, обсуждения которых у меня уже в ушах навязли — и каникулы!
По крайней мере, я очень на это надеюсь.
БОЛЬШИЕ УЧЕНИЯ. ВЫДВИГАЕМСЯ
8 июня 1988, среда
Вова
И вот он настал — день «Ч».
Героические шаманские пенсионеры меня уверили, что участвовать в предстоящих полевых учениях (или правильнее было говорить «испытаниях»?) будут «те, кто нужно». Ну, что ж, посмотрим, кого наше доблестное руководство пригонит. В армии до конца расслабляться никогда нельзя. Да и в любой сфере, если так подумать. Человеческий фактор, мать его. Придёт какому-нибудь верхнему начальнику вместо нормального специалиста бездаря-родственника/сына подруги прислать — и всё, привет ромашке.
Надеюсь, что в моём случае подключены достаточно серьёзные люди, чтобы подобного не произошло.
После завтрака мы с Маяком сидели на ящиках.
— Готовы, бойцы?
— Так точно, товарищ прапорщик!
— Ну — добро, добро…
Васин отошел в сторону, закурил. Скомкал пустую пачку, кинул в урну. Из располаги вышел капитан, жестом попросил сигарету, прапор развел руками. Гробовченко тихо матюкнулся. Чего они все нервничают? Ну, проверка. Дальше Сибири не пошлют, меньше медали не дадут… В самом худшем случае — лажанёмся. А вот если нет, то будет СССР, как всегда, впереди планеты всей!
Я присел на ящик с пультом. Вчера все наши «изделия» упаковали в серые фанерные ящики без опознавательных надписей. «Для соблюдения секретности», как сказал прапор. Но пультовый ящик был маленький, заметный.
Погода нашим целям благоприятствовала. С утра прошёл меленький дождик, а сейчас он прекратился, и по небу тянуло низкие тучи. Было сыро и мрачно. Но это и хорошо, когда на небе серо — меньше заметно будет.
— Чё, Мелкий, справимся? — Маяк нервничал, уже в сотый раз перекладывая наши коробки.
— Не кипишуй, Маяк, всё путём будет. Сколько уже на тренировках проверяли? Да не тереби ты багаж!..
— Проверяю, ничего не забыли, — он кривовато улыбнулся. — Ну правда, такие звёзды приехали, чёт мне очково.
— Расслабься. Всё будет штатно.
— Тебе легко говорить, у тебя вообще, походу, нервов нет.
— Есть, есть. Всё у меня есть. Успокойся, тебе говорю. Поздняк метаться, вон автобус уже за нами.
Из-за угла показался КАВЗ, покрашенный в стандартную защитную зеленую краску. Маяк подорвался, принялся поправлять форму. Вот у него мандраж! Как бы он чего под влиянием нервов не накосяпорил, надо будет проследить.
Подошёл капитан.
— Готовы? — и этот туда же.
— Так точно, тащ капитан. Всё «изделия» на сто рядов проверены, батарей десять сменных комплектов, оптика отъюстирована. Так что, тащ капитан, не извольте беспокоиться, всё пройдёт штатно.
— Ты мне эти белогвардейские замашки брось, Петров!
— Есть бросить!
Гробовченко впервые за утро улыбнулся. Всё-таки эта неделя им всем здорово нервы потрепала.
Позавчера в училище приехала делегация генштаба. Целая куча генералов. И три дня до этого все всё красили, мели, драили, косили траву и прочее, что положено делать в армии при ожидании «завтрашней внезапной проверки». В увал из всего ИВВАИУ ни одной живой души не отпустили.
А до этого я имел обстоятельную беседу с дедом Али, и он сказал, что нашей самодеятельностью заинтересовались на самом верху, но что из этого пойдет в серию — непонятно. И выйдет ли из этого вообще что-нибудь — неясно. Всё-таки, ультимативно утверждать, что эта информация прям из будущего, нельзя. Не поймут. Это мягко скажем.
Загрузили в салон ящики. С нами двумя, мной и Маяком, в качестве сопровождения отправился прапорщик. Только выехали за ворота КПП, как внезапно оказалось, что наш автобус — всего лишь одна из машин здоровенной колонны. Несколько военных КАМАЗов, пара уазиков, а впереди колонны — вот это ни хрена себе! — БТР! И такой же — замыкающим! Сурово вы, ребята, к делу подходите.
Маяк оглянулся с не меньшим изумлением и выразительно выпучил на меня глаза. Видал, мол? Я про себя думал, что товарищи с большими звёздами слегка переборщили, да кто ж меня спрашивал.
Ехали долго, часа три. Куда-то в сторону Качуга, потом свернули на просёлочную дорогу и еще час ползли по раскисшей грязи. Ну, тут нас, по-любому, никакие диверсанты не достанут. По таким-то чигирям. Хотя, ребятам из охраны не позавидуешь.
ПОЛИГОН
Прибыли на место. Полигон представлял собой здоровенное поле, зажатое между тремя сопками. Несколько рощиц берез, извилистая речушка (даже, вернее, ручеёк), кусты и высоченная трава. Дикая местность как она есть.
КАМАЗы развернулись полукругом, из кунгов высыпали солдаты. Мы выгружались последние. На фоне подтянутых здоровенных парней наши с Маяком тощие тушки не котировались совершено. Маяк, смотрю, вообще в полное уныние упал. Надо было с этим что-то делать. Мне он нужен как оператор, а не тюфяк.
— Слышь, — говорю, — а ты в курсе, что вот эта вся красота, — я обвёл рукой окружение, — это всё для тебя родимого?
Он аж ящик поставил.
— Почему для меня-то?
— Ну а кто у нас оператор? Я-то так, сбоку припёка.
— Издеваешься? — с надеждой спросил Маяк.
— Ага, есть немного. Ну чего ты психуешь? Вот ты подумай, мы кто?
— Как кто? Учащиеся.
— Мы в первую очередь — де-ти. Для всех этих больших дядей мы с тобой — дети. А дети играют в игрушки. А дядей заставляют на эти игрушки смотреть. Вот и дадим им это счастье.
— Ты прямо… — Маяк захлопнул рот.
Подошёл капитан с прапорщиком.
— Петров, со мной. Ламорев, закончишь развертывание комплекса? Товарищ Васин поможет. Справишься?
— Так точно, справлюсь!
— Ну, хорошо, — он развернулся: — Петров, за мной.
Я догнал его и пошёл чуть позади. Около штабного кунга Гробовченко остановился и, развернувшись ко мне, произнёс:
— Значит так. Сейчас до тебя доведут легенду учений. Меня не позорить, вести себя вежливо, и без этих твоих закидонов. Ты меня понял?
— Так точно! — я помолчал. — Да вы успокойтесь, тащ капитан. Всё будет отлично, мы их всех тут удивим до изумления.
— Ну, твои слова бы… Ладно, пошли.
Он распахнул дверцу и решительно зашёл внутрь. Ну а я следом, чего уж там.
— Тащ генерал-майор, учащийся Петров, по вашему приказанию прибыл!
Совершенно седой генерал сидел за застеленным картой столом и с улыбкой смотрел на нас:
— И вот из-за этого молодого гения мы и прилетели в Иркутск? Чем ты нас хочешь сегодня удивить?
Ну, вроде настрой у него дружелюбный, попробуем сыграть на этом.
— Тащ генерал, разрешите поправить?
Дождавшись кивка, я продолжил:
— Совершенно несправедливо будет присвоить мне всё работу нашей кафедры. Представленный на рассмотрение комплекс — это полугодовая работа двадцати человек, не считая помощи и советов старших товарищей. Моя идея — да. А реализация — это совсем другое дело. Да даже тут на полигоне нас двое. А гений — я один получаюсь. Нечестно так.
Генерал аж крякнул.
— Ну, хорошо! — потом неожиданно спросил: — Долго речь учил?
— Нет, тащ генерал — экспромт!
— Молодец! Ладно, первое впечатление я получил. Теперь слушай. Легенда учений — встречный бой. На той стороне полигона, — он махнул рукой, — ваш противник. «Синие», вы соответственно «Красные». Понятно? Командование учло ваши изделия, поэтому противник превосходит вас в полтора раза. Далее. С каждым подразделением идут офицеры-координаторы, в задачу которых входит определять потери и их количество. Пока всё ясно? — дождавшись кивка, генерал продолжил: — В состав вашего отряда входит условная миномётная батарея. Сразу скажу, такая же батарея числится и за противником. Теперь вопросы.
— Нужна карта местности. Желательно максимально подробная. Навес от дождя и пообедать бы, — я улыбнулся: — Кушать очень хочется. Перенервничали все.
— Неожиданно. Навес и поесть? И всё?
— И карта.
— Да карту вам и так выдадут. Что-то ещё?
— Нет, тащ генерал. Всё остальное есть.
Генерал хлопнул по столу ладонью.
— Ну, раз так, не задерживаю вас. Обед вам сейчас обеспечат, но в темпе вальса. Через сорок минут чтоб были готовы.
— Так точно, в темпе вальса!
Мы вышли из командного кунга. Капитан выглядел недовольным:
— Вот говорил же тебе не выпендриваться!
— Так, а я что? Вроде, нормально всё прошло.
— Ну дай Бог, дай Бог…
Когда вернулись обратно к Маяку и прапорщику, оказалось, что они уже всё приготовили, и Санёк проводит последние проверки. Что-то там в цепях управления его не устраивало. Я подошел и поднял на руки наше последнее изделие. В принципе, это был обычный радиоуправляемый самолетик со здоровенными крыльями. И если не брать в расчёт начинку от нашего факультета, то от обычной игрушки он бы и не отличался. Мы называли его «Буревестник», но пока официальное название было проще — «Изделие №3».
«Изделие №1» и «№2» были разбиты при неудачных приземлениях. После этого в планер был встроен небольшой парашют. Подлетаешь к точке посадки, срабатывает малюсенький пиропатрон, раскрывается купол — и «Буревестник» оказывается на земле. И главное — целый. Целых пять раз сажали таким способом. Один раз ветром унесло в кусты, повредили крыло. Но крыло-то заменить дело пятнадцати минут, а вот электронная начинка — это вам…
— Ну что? Готовы?
— Так точно, тащ капитан, — отчитался Маяк.
О, вроде как успокоился, даже румянец на щеках появился. Вот что значит, любимым делом занялся. Маяк, помимо стихоплётства, феерически точно управлял «изделиями №14 и №18», кодовое имя «Одуван». Ударные беспилотники в его руках летали даже между ветками деревьев с грацией балерин. И учебные гранаты, а проще говоря — взрывпатроны, он ронял с ювелирной точностью. Именно поэтому из всего коллектива взяли его и меня. Я с «Буревестником», он с «Одуванами».
Подошёл прапорщик с двумя зелеными котелками и закопчённым чайником. Поставил всё это добро на наш складной стол, грохнул о фанеру железными кружками.
— Так, вот вам жратва, быстро закинули в топки — и на позиции.
— Тащ прапорщик, так мы и отсюда могём.
Он недовольно скривился.
— Вы-то могёте, я в этом не сомневаюсь. Боюсь, наше начальство, — он ткнул пальцем в небо, — желает видеть хоть какую-то работу. Изобразите деятельность, что как маленькие. Мне что, учить вас?
— Никак нет, есть изобразить деятельность!
— Вот так бы сразу, а то спорят мне тут…
Мы быстро поели, перетаскали наш инвентарь на позицию. В вырытом заранее, видимо, ещё предыдущими поколениями солдат окопе развернули антенную станцию. Всё-таки в наших условиях о миниатюризации будущего можно было только мечтать. Всё что мы сделали на этой материальной базе, казалось мне, было ужасно громоздким и, главное, жрало электроэнергию как не в себя. Из батареек для беспилотников подошли только «Кроны», да и то пришлось брать с собой десять комплектов. Майор, курирующий наше военно-научное творчество, рассказывал о каких-то чудо батареях, которые, мол, в ракетах стоят, но кто бы вчерашним школьникам их, эти батареи, дал. По любому — секретно.
У меня была сильная надежда, что по, тьфу-тьфу-тьфу, удачным испытаниям наших придумок можно будет выйти на технологии Иркутского авиазавода. Ну а что? Они Сушки клепают, а тут авиамодельки со странным содержимым. Ещё и усовершенствуют, по-любому. Да и флаг бы в руки, лишь бы стране на пользу.