Старуха 5

Глава 20

Чехи и словаки – народы очень разные, несмотря на то, что по языку они довольно близки. Но чехи в обозримое историческое время сидели «под немцами», а словаки – под венграми, поэтому чехи формально были протестантами (а на самом деле большей частью – атеистами), ну а словаки были католиками. Только не воинствующими католиками вроде поляков, а просто католиками. И религия в их жизни занимала относительно много места. Но главное, по убеждению Веры, было то, что чехи были «дисциплинированными рабами» по духу, а вот словаки – «веселыми разгильдяями». И то, что товарищ Сталин не стал два эти разных народа снова объединять в одном государстве, Веру сильно порадовало.

Насколько это порадовало самих чехов и словаков, сказать было сложно – но вот две новеньких страны вели себя совершенно по-разному. Словацкое правительство, оглядевшись вокруг, стало быстро налаживать торговые (и промышленные) связи с Советским Союзом, а чешское – демонстративно с русскими старалось никаких дел не иметь. И им в какой-то степени это удавалось, все же у них сохранилось «окно в Европу» в виде австрийской границы, и чехи изо всех сил пытались торговать своей продукцией «где-то далеко». Без особого успеха, в Европе денег было мало, в Азию никого старались не пускать британцы, в Америке все еще не забыли про «доктрину Монро» – но они старались.

А словаки как-то сразу вписались в новую политическую конструкцию в Европе – и потому они сразу же после учреждения ВТБ подписались на участие в нем. Так же банк обслуживал теперь Германию (он, собственно, «под Германию» и создавался), Австрию – ну у нее две трети внешней торговли теперь шло с Советским Союзом и Германией. Еще – довольно неожиданно для советского правительства – в работу банка вписались венгры: эти, хотя русских и очень сильно не любили, деньги считать все же умели, и умели производить пользующуюся спросом продукцию. Швецию банк обслуживал способом несколько специфичным: все клиенты банка были именно государствами, а вот из Швеции клиентом банка стала только одна, хотя и очень значительная компания. Густав и его правительство решило, что подписывать довольно непростой с финансовой точки зрения договор о создании «внешнеторговой валюты» с гарантированным обеспечением ее золотым запасом было бы неправильно, но и о преимуществах работы с таким «внешнеторговым партнером» они все правильно поняли – и отдельным королевским указом Марте Густафссон было предоставлено право использования во внешней торговле новой валюты и создания независимых от государства валютных (а по факту – золотых) резервов.

– Думаю, что очень скоро президент Рузвельт вообще запретит торговлю со Швецией, – заметил на состоявшемся в конце мая совещании Станислав Густавович. – Потому что шведы из США просто насосом тянут золото, а у американцев с золотым запасом все довольно грустно.

– А Британия-то не запретила, хотя Марта и из Англии золото выгребает лопатой, – усмехнулась Вера.

– Нет, шведы фунты британские в основном в Британии и тратят, скупая различную колониальную продукцию. Лично меня удивляет лишь то, что британские экономисты до сих пор не сообразили, что шведы скупают продукцию не промышленную, а разные продукты, причем в количествах, которых шведам буквально на десятилетия и века хватит. Тот же ассамский чай…

– Сообразили, у нас же индийский чай во всех магазинах продается. Просто ради прибыли британцы готовы на очень многое глаза закрыть. И пока что нам это на руку. Но меня другое интересует: как скоро англичане сообразят, что Марта в Англии тратит фунтов гораздо больше, чем получает со своих магазинов.

– На сколько больше?

– Раза в три, ведь у нее теперь уже десятка два именно британских компаний, через которые она в колонии очень много чего поставляет. За британские деньги – и денежки эти везет в метрополию. Вы же сами считали, сколько денег нужно, чтобы вызвать в Англии неконтролируемую инфляцию? По моим прикидкам, рубеж будет преодолен уже к этой осени. Ну, если они там каких-то мер срочно не предпримут…

– Ну так с Америкой то же самое происходит: выгребаются доллары со всего мира и вваливаются обратно в экономику США. Просто долларов в мире гуляет не так уж и много… Правда, сейчас американцы пытаются свои доллары протолкнуть во Францию, в другие европейские страны, на Ближний Восток. Но вроде без особого успеха, хотя доллар вроде и считается обеспеченной золотом валютой.

– Дело не в золоте, а в том, что американцы могут за свои доллары предложить в этих странах. Французы пока правильно считают, что американская техника, кроме разве что автомобилей, гораздо хуже отечественной, каудильо хочет свою песету сделать средством международных расчетов – по крайней мере в северо-западной Африке, а сдавать свою, хоть и хиленькую промышленность американцам он категорически не желает. Но самое главное – в Европе сейчас не видно острой нужды в кредитах для восстановления промышленности после войны, эту промышленность война-то и не разрушила почти. А чтобы промышленность развивать – те же чехи готовы буквально за гроши станки и оборудование поставлять, так зачем платить больше за худшие товары? Товаров на рынке море, цены более чем приемлемые…

– То есть, Вера Андреевна, вы считаете, что у Британии получится вылезти сухими из воды? – спросил Сталин. – В экономическом плане ведь они вообще не пострадали?

– Насколько я знаю, уже не получится. И насчет «не пострадали» я бы не говорила так уверенно. Лаврентий Павлович ведь с товарищем Босом не о дополнительных поставках чая по низким ценам беседует…

Субхас Чандра Бос был довольно известным политическим деятелем в Индии, даже занимал пару лет пост председателя Индийского Национального Конгресса. Вот только он был категорически против «политики» Махатмы Ганди и Джавахарлала Неру, и считал, что освобождение страны от британского владычества возможно лишь путем вооруженной борьбы. С просьбами о помощи в этой борьбе он обращался и к японцам (которые теперь тихо сидели у себя на островах и вообще не дергались), и к Гитлеру (который в помощи отказал, имея в виду не ссориться с Британией). К Советскому Союзу он тоже обращался, и даже лично с товарищем Сталиным что-то там обсуждал – но до войны с Германией Иосиф Виссарионович существенной помощи ему оказать не смог. А вот после войны…

Лаврентий Павлович очень серьезно обсуждал с бенгальцем способы «незаметной» передачи его соратникам трофейного немецкого оружия. То есть он много чего с ним обсуждал, но вопрос об оружии был сейчас основным: Вера, вспомнив «прошлую жизнь», сказала Берии, что если британцы предоставят Индии независимость «по заветам Махатмы Ганди», то есть «мирным путем», то англичане сохранят на довольно продолжительное время экономический контроль над Индией и с этой точки зрения только выиграют – а вот если англичан из Индии вышибут, то вся колониальная империя англичан рассыплется как карточный домик, а британская экономика просто рухнет.

Лаврентий Павлович Вере, конечно же, не поверил на слово, но когда по его просьбе товарищ Струмилин «повторил те же расчеты, что проделал в прошлой жизни», ситуация заиграла новыми красками – и председатель КГБ практически весь май плотно общался с огромным количеством разнообразных иностранцев. Постоянно повторяя про себя после таких встреч то, что буквально талдычила ему соседка все послевоенное время:

– Среди этих борцов якобы за независимость идеалисты встречаются, но лишь в следовых количествах. На самом деле почти все они являются борцами за личное богатство, комфортабельные виллы и дворцы для себя любимых, верных и проворных слуг и отсутсвие какого бы то ни было контроля за их делишками.

– А тот же индиец Неру? Несопротивленец злу насилием, он ведь за освобождение Индии борется, а не за личное богатство.

– Ну да, конечно. Выходцу из высшей касты очень неприятно кому-то подчиняться, он считает лишь себя достойным быть высшим правителем. И станет, если ему этот самый Бос не помешает – но при этом он согласится исполнить любые требования британцев, фактически оставив им экономическую власть над страной. Впрочем, нам неважно, кто выкинет британцев из Индии, важно лишь то, чтобы мы смогли помочь индийцам избавиться от экономической зависимости от Британии. И вообще, везде мы должны стараться ликвидировать именно экономическую зависимость колоний от метрополий – и всех этих национальных борцов только с такой позиции и оценивать…

Лаврентий Павлович именно так всех этих борцунов и оценивал – и с грустью признавал, что Вера в их оценке была чаще всего права. Однако среди немногих, кто все же боролся именно за идею, этот Бос (не господин и не товарищ) вызывал у него определенную симпатию. Однако, по мнению Берии, военным руководителем он был вообще никаким…

А «каким» военным руководителем был персидский (то есть уже восемь лет как иранский) шах Реза Пехлеви. И Ирану Советский Союз уже передал довольно приличное количество трофейного оружия. Конечно, армия у шаха была все же довольно слабая, но и она, прилично так вооружившись, могла определенный отпор англичанам дать…

Но вообще-то Вера старалась с вопросами внешней политики не связываться, ей и дома дел более чем хватало. Причем дел сугубо химических: одной из важнейших программ по развитию страны правительство считало программу увеличения производства удобрений. А производство удобрений азотных теперь развивалось с использованием «нового сырья»: природного газа. Было найдено несколько довольно крупных месторождений этого газа, и не использовать его в производстве карбамида было просто глупо, так как «карбамид из газа» получался почти что вдвое дешевле «угольного». И по поводу такого производства Вере пришлось сильно поскандалить с представителями «сельскохозяйствнной химии», которые настаивали на увеличении выпуска аммонийной селитры.

– Уважаемые товарищи агрономы, – высказала свою основную мысль Вера на совещании, посвященном как раз увеличению выпуска удобрений, – я вам открою страшную тайну. Которая по сию пору была ни одному агроному неизвестна: растения, чтобы собственно расти и плодоносить, потребляют не только азот, но и углекислый газ, причем этого самого углекислого газа потребляют в разы больше, чем азота.

– Но, Вера Андреевна, – ответил ей нарком земледелия Бенедиктов, – без азота, как говорят, специалисты, растения и вовсе не растут. А азот из селитры они усваивают лучше.

– Два возражения: они усваивают азот не из селитры, а из переработанного бактериями аммиака, и в процессе три четверти внесенной на поля селитры просто вымывается дождями. Второе – без углекислого газа растения вообще жить не могут, хоть ты их этим азотом по макушку завали. Сейчас в атмосфере у нас углекислого газа чуть больше трех сотых процента, а в каменноугольном периоде, когда растения всю планету покрывали, его было в шесть раз больше, чем сейчас – и на Земле даже пустынь не было! Карбамид резко увеличивает урожайность главным образом из-за того, что он этот углекислый газ непосредственно к листьям растений подводит, им просто становится есть чем питаться. А ведь его по сельхознормам на поля вносить нужно втрое, вчетверо меньше чем той же селитры – но прирост урожаев получается куда как больше! И урожаи растут, даже если раствором карбамида растения сверху опрыскать, то есть когда азот до корней растений вообще не добирается. И я уже не говорю, что тонна карбамида обходится стране заметно дешевле тонны селитры. Так что вы там что хотите выдумывайте, а химия займется производством карбамида.

– Но в программе записано…

– Иван Александрович, на разных поверхностях – я в качестве примера заборы возьму – тоже много чего понаписано. Но это отнюдь не значит, что надписи эти соответствуют действительности. А азотную кислоту нам и без удобрений есть куда девать. Так что мы написанное поправим… Госплан поправит, и займемся делом, а не бурной дела имитацией. А вы, как нарком, внимательно поинтересуйтесь, кто конкретно агитирует за ускорение производства аммиачной селитры и поделитесь тем, что раскопаете, с Лаврентием Павловичем: мне вот было бы очень интересно узнать, кто у нас тут борьбой за уменьшение и удорожание урожаев так борется.

– Вера Андреевна, я не про стоимость производства, меня волнует в первую очередь урожайность – и у нас в наркомате планы все же специалисты-агрономы составляли, и у меня нет оснований сомневаться в их компетенции.

– А у меня такие основания есть, хотя возможен и иной вариант: они вполне себе компетентны, но просто являются врагами народа. Вы мне список этих специалистов сами принесете или я Лаврентия Павловича попрошу?

– Ну нельзя же так, Вера Андреевна!

– Можно, я даже больше скажу: нужно! Нам нужно поименно знать не только явных вредителей, но и безграмотных якобы специалистов, которые наносят нам вред неосознанно. Потому что СССР сейчас занят, в том числе, и развитием не только собственного государства, но и помощью в строительстве социализма в разных дружественных нам странах – а вот оказывать помощь, которая по сути будет не помощью, а помехой в таком развитии, мы права не имеем. Такая вредительская помощь будет лишь дискредитировать саму идею социалистического строя, а там такой хоккей точно не нужен…

– А причем здесь хоккей?

– При том. Все, давайте бессмысленную дискуссию на этом закончим, нам нужно правильно поделить ресурсы наркомата и НТК для программы постройки новых заводов, а это, как вы понимаете, дело нелегкое и очень скандальное. Поэтому предлагаю скандалить по существу. Итак, вот предварительная смета на завод в Оренбурге, давайте по ней пройдемся и расходы поделим. Как делить будем, по честному или по-братски?

Вечером, когда Вера уложила малышей спать, к ней зашел сосед – только не Лаврентий Павлович, а Сергей Лаврентьевич:

– Вера, я к тебе с просьбой. У нас в студенческом КБ разработали новый радиоприемник, очень хороший, а комиссия его в производство пускать не хочет, говорят, что «не по ГОСТу». Но он гораздо лучше тех, что по ГОСТу!

– Ты не можешь это утверждать, поскольку сам, как я понимаю, в разработке принимал участие. А в комиссии сидят люди непредвзятые…

– Он на самом деле лучше! Хочешь, я тебе его покажу, сама все увидишь! Он у меня дома стоит…

– Ну ладно, мои спят, Катя, если что, за ними посмотрит десять минут, так что давай посмотрю. Только быстро…

– Вот, видишь, у нашего…

– Этот приемник подразумевается какого класса?

– Мы… я не знаю, мы просто делали хороший приемник.

– Тогда… что в нем конкретно не соответствует ГОСТу? В заключении комиссии это должно быть подробно расписано.

– Я не читал…

– Тогда что же ты от меня хочешь? Хотя… ну-ка, открой заднюю стенку… закрывай, все понятно. Ты мне наврал: у вас не КБ студенческое, а радиолюбительский кружок «Неумелые руки, растущие из… задницы». Это что вы тут натворили? Навесной монтаж, лампы проводами припаяны…

– Но ведь схема-то получилась отличная! Качество звука…

– Еще раз: руки, растущие из задницы. В Муроме, например, разработали усилитель низкой частоты просто шикарный, но там ребята потратили полтора года на то, чтобы свое схемное решение превратить во что-то, подходящее для производства. Разработали нужные печатные платы, всю топологию просчитали с учетом возможных наводок и помех – и вот только после этого усилитель стал выпускаться. Зато теперь их усилитель можно вообще в любой приемник воткнуть, даже в самый древний, лишь бы он по ГОСТу производился. Потому что в ГОСТе детально и однозначно расписано, в какой разъем такой блок следует втыкать, какие контакты должны использоваться для сигналов, а какие для питания элементов. И расписано это не по прихоти кого-то там, а именно для того, чтобы все элементы прибора были взаимозаменяемыми. Не одинаковыми, а именно взаимозаменяемыми, и если что-то сломалось, то можно сломанный блок за пару минут заменить на исправный, причем не обязательно такой же, а на выполняющий ту же функцию. И сейчас муромский УНЧ ставится вообще во все приемники третьего и второго классов – но никто никому не запрещает разработать его более качественный аналог. Или просто более дешевый, но когда в Муроме блок миллионами производят, сделать дешевле уже крайне трудно. Так что когда у вас в КБ разработают не просто «великолепную схему», а комплект великолепных блоков, каждый из которых по электрическим параметрам будет ГОСТу соответствовать, тогда можете снова на комиссию свою поделку представить. А в таком виде – будь я радиоинженером в такой комиссии, я бы даже схему смотреть не стала. Потому что знаю: от схемы до промышленного изделия ох как далеко!

– Да откуда ты-то знаешь?

– От верблюда. Как получать резину из спирта придумали в России еще в одиннадцатом году. А мне товарищ Куйбышев премию огромную отвалил не за придумку, а за то, что я эту придумку смогла довести до состояния, годного для применения в промышленности. С полиэтиленом – то же самое: его еще в прошлом веке Пехманн получил, а в мире пока кроме нас его в промышленных масштабах не производит. Я уже не буду тебе рассказывать про турбореактивные двигатели…

– Спасибо, я понял. То есть просто схему на комиссию подавать смысла нет?

– Я тебе больше скажу: если бы вы в своем КБ ГОСТы изучили до того, как приемник изобретать, то скорее всего и изобрели бы его гораздо быстрее и с меньшими мучениями. Путем поблочного улучшения какого-нибудь серийного приемника… ладно, поздно уже, спать пойду. А где отец твой, ты не знаешь?

– В командировке опять, где-то на юге…

На юге Лаврентий Павлович действительно побывать успел, на переговорах с иранским шахом. Реза Пехлеви захотел «попробовать» организовать торговлю с Советским Союзом через ВТБ, но при этом не вводить у себя в стране «золотой риал». Товарищ Берия шаху подробно про функционирование банка рассказал – и оставил того «думать дальше». А из Тегерана сразу, не заезжая в Москву, полетел в Молотовск, куда прибыла – после прохода по Севморпути – огромная атомная подводная лодка.

Лаврентий Павлович лично поговорил со всеми инженерами, сопровождавшими лодку, что называется «из первых рук» уточнил все детали проявившихся проблем с силовой установкой – а потом там же, в Молотовске, устроил «разбор полетов» с конструкторами реактора и прочих систем. Причем на жалобы моряков на то, что «система управления реактором неудобная», он внимания вообще не обратил: ну неудобная, зато реактор в лодку впихнуть все же удалось. И не только реактор: в лодку разработчики сумели впихнуть и десять пусковых установок для тяжелых ракет, которые могли тонну чего-нибудь очень полезного перенести аккуратно километров так на пятьсот. Ну а то, что для пуска требовалось всплыть – так вовсе не обязательно всплывать посреди вражеского ордера, акустическая система позволяет такие неприятности сильно заранее заметить – а те же британцы свой паршивый остров всяко не смогут сплошным кольцом кораблей окружить…

Но на самом деле Лаврентий Павлович приехал не за тем, чтобы раздать пряники всем причастным, он в Молотовск прибыл с уже подготовленным приказом о начале серийной постройки на тамошнем судостроительном заводе других, но тоже атомных лодок. Других – это не ракетоносцев, а лодок торпедных, которые тоже могут быть весьма полезными – но прежде чем начать тратить огромные деньги, он хотел лично убедиться, что потрачены они будут не напрасно.

Потому что на суше такой реактор уже очень неплохо работал, электричество успешно производил, а в институте товарища Хлопина уже закончилось проектирование реактора втрое более мощного и теперь уже рассматривался вопрос о том, где с этим реактором ставить электростанцию. Почему-то у Старухи было только две идеи: в Якутске и в Певеке, но ни там, ни там столько электричества просто не требовалось. Но пока других мест, где выгода от использования именно атомной электростанции становилась очевидной, никто не подыскал…

Да и с Певеком особой ясности все же не было: Вера натравила геологов на речку со странным названием Каральвеем, и «неофициально» предупредила Валентина Ильича о том, что скоро там придется уже и город строить. Зачем – не сказала, но товарищ Тихонов привык уже к тому, что Старуха ничего «до срока» не рассказывает, и просто выдал Данцигской верфи заказ на постройку двух теплоходов «ледового класса». То есть не сам выдал… то есть сам, но строго в соответствии с Вериным запросом, а раз деньги на этот заказ Вера выделила из выручки Марты Густафссон, продающей в Германии всякую «гигиеническую продукцию», то он и спрашивать не стал, зачем Вере все это потребовалось. Он прекрасно помнил, как Лаврентий Павлович, отправляя его на руководство НТК, предупредил:

– Только один совет дам: если Старуха начнет рассказывать о каких-то не открытых еще месторождениях, не спрашивай ее, откуда она о них знает.

– Это почему?

– Потому, что потом тебе будет неудобно: она ответит, что «просто чувствует», а если ты станешь подробности выпытывать, то она скажет и чем именно чувствует. Но это место у нее действительно очень чувствительное, она про ископаемые крайне для нас полезные вроде вообще ни разу не ошиблась…

О речке с чудным названием Лаврентий Павлович уже знал, и даже знал, что от нее до Певека всего-то четыреста километров… это если высоковольтку туда тянуть. Но в ледяной тундре четыреста километров – это все же очень много, так что товарищу Хлопину Лаврентий Павлович дал задание «подумать о станции мегаватт так на десять», причем имея в виду, что электричество-то по проводам передать можно и на большее расстояние, а вот тепло с электростанции, стоящей «под боком», может оказаться даже более полезным, чем электричество.

Но все эти «пляски вокруг атомных станций» были уже скорее вынужденными, нежели вдохновляющими: разведчики донесли до Лаврентия Павловича информацию о том, что президент Рузвельт утвердил программу исследований «по использованию энергии урана». И выделил под нее денег столько, сколько советским атомным физикам и не снилось…