Старые долги

Глава 20

Пачка в сто стодолларовых купюр называется котлета. Десять пачек, стянутые резинкой, называются буханка. Десять буханок не влезают в один дипломат, поэтому называются сумка. То есть, будут называться в девяностые. Звонишь ты эдак в банк, и говоришь приятелю-банкиру:

— Дружище! Я там вам денег перевел. Сейчас от меня человек подъедет. Отдай ему сумку, буханку и пару котлет. Остальное — завтра заеду, и заберу сам.

В начале девяностых в такие погремушки с упоением играли мелкие банкиры и различные торговцы. Я над этим посмеивался. Предпочитал обсуждать такие вопросы не по телефону и простыми русскими числительными.

В двойном поддоне грандиозной кровати было с десяток сторублевых буханок. Почти столько же пятидесятирублевых. Несколько двадцатипятирублевых. Солидная буханка баксов разных номиналов. Большая пачка финских марок. С десяток котлет сто-, пятидесяти-, двадцатипятирублевок россыпью. Несколько пачек десяток, пятерок, и трешников.

В кресло был замаскирован железный ящик. В нем лежала пара сереньких папок с бумагами. Мешочек с камешками. Пара колбасок с золотыми монетами. И два ствола. Наган и Парабелум.

Операция прошла почти по плану. Что бы нагнать на Ефрема жути, я тщательно поддерживал зловещий антураж. Выдал ему балаклаву, и перчатки. Сам натянул то же самое. Уже стемнело, шел обычный питерский дождь со снегом, коркой замерзающий на одежде.

Поэтому, когда мы залезли в дом, испытали даже некоторое облегчение. Неожиданностью оказалась кровать, весом чуть ли не в пол-тонны. По крайней мере, два здоровых мужика едва смогли её поднять на бок. Денег оказалось физически много. Они едва влезли в два рюкзака.

Привели все в исходное, и скрылись в близлежащем леске. Дошли до болотца, и я утопил в нем оба ствола, балаклавы, перчатки и инструмент, которым вскрывали дом и мебель. Туда же отправил оба фанарика. Достал из рюкзака пачку сторублевок, и пачку десяток. Отдал Ефрему. Взял себе столько же. Закурили.

— Тоха. Это пиздец.

— Успокойся. Я не зря вчера три раза повторил тебе последовательность действий. Что дальше помнишь?

— Едем на электричке. На вокзале иду в камеру хранения оставляю там рюкзак. Слева от вокзала запаркована твоя тачка. Иду к ней и жду тебя. Если через полчаса тебя нет, иду на метро и еду в общагу.

— Да. Только вот на электричку мы опоздали. Гребаная кровать.

Мы не торопясь побрели к платформе.

На вокзале обошлось без неожиданностей. Я опасался, что Андрюха будет шарахаться от ментов. Но он спокойно пропустил сержанта перед собой в камеру хранения. Когда он вышел, туда зашел я. Едва затолкал рюкзак в ячейку.

Когда мы с Куйбышева вырулили на Кировский, Ефрем проворчал, что нужно срочно выпить. При выезде с Марсова поля нас тормознул инспектор ГАИ. Сейчас водители не сидят в авто, ожидая когда инспектор подойдет к машине. Водитель достает документы, выходит из машины, и идет к инспектору. Нет свидетельства о регистрации авто. Люди таскают с собой ПТС. В книжечке водительского удостоверения лежит талончик предупреждений. В нем за нарушения ставят дырки. Четыре дырки в течении года — пересдача ПДД.

Взял файл с документами и пошел к ГАИшнику. Я ничего не нарушил. Инспектор просто надеется поймать бухого, или к чему-нибудь придраться.

Повертел мои права в свете фар, и уставился на меня.

— Права фальшивые?

Я вздохнул и достал Карточку Водителя. У меня открыты все четыре категории. Легковые и грузовики открыл еще на курсах ДОСААФ. Прицепы и полуприцепы через пол-года в армии. Для несения собственно службы. А на Автобусы получил в конце службы, когда замполит бригады просто уже не мог видеть мою рожу. И сплавил меня на двухмесячную учебу.

Мои права, с пацаном в солдатской форме на фото, и всеми открытыми категориями, рвут шаблон у гаишников не первый раз. Я привык. И вожу с собой Карточку с отметками.

Гаишник посмотрел Карточку.

— Что с аптечкой, огнетушителем, и знаком?

— В наличии.

— Пойдем, посмотрим.

В багажнике все действительно в наличии. Еще лежит сумка, с бухлом и закуской, которыми я собрался снимать стресс у Андрюхи. Все вызывающе сверкает импортными этикетками, и пробками.

Гаишник слегка поворошил сумку полосатым жезлом и строго уставился на меня. Я вздохнул, достал из заднего кармана джинсов трешник, вложил в права, и протянул гаишнику.

Он отдал документы.

— Кого везешь?

— Да вот, с другом в библиотеке засиделись, в общагу возвращаемся.

— Ну счастливо, библиотекарь. Аккуратнее, скользко.

Когда мы по Садовой пересекли Невский, Андрюха сказал:

— Никогда не думал, что грабеж такое нервное занятие. Я подумал, что нас менты уже вычислили, и сейчас будут брать.

— Знаешь, Андрюха, мне кажется одного бухла будет маловато. Давай девчонок пригласим. Есть у меня парочка на все готовых. Ты как?

— Я — за.

— Блондинка или брюнетка?

— Ясное дело блондинка.

— Ваш заказ получен. Ожидайте.

Остановился напротив Апраксина двора, у телефона — автомата. Набрал телефон Джессики.

— Мы думали, ты уже не позвонишь!

— Думать вредно! Скажи Ленке, что ею интересуется мой друг. А ты присмотрись ко мне, я не так уж плох.

— Я знаю Тошечка, и на все согласная.

— Я вам взял Мартини и тоника. Может быть, чего другого?

— Ой как здорово!

— Записывай адрес. Часа через полтора-два подтягивайтесь. Вахтер проводит в нашу комнату.

Сел в машину, развернулся через трамвайные пути, и по Ломоносова, по Загородному, по Боровой, поехал в общагу.

В общаге, как и сутки назад, уселись друг напротив друга. Я ткнул кнопку магнитофона. Запел Майкл Джексон.

— Еще один момент, Андрюха. Ты видел две папочки?

— Ну да.

— Как ты понимаешь, я не случайно узнал про этот клад. Папочки уходят как расчет за информацию. Так что забудь о том, что ты их видел.

Я еще знать не знаю, что там. Но, для поддержания таинственности, загадочности, и впечатления что есть еще участники этой истории — сойдет.

— Забыл.

— Ну и чего сидим? Наливай! И ваще, щас девушки приедут, нужно хоть стаканы помыть. Да. Чуть не забыл. Вот тебе расстрельная обойма.

Протянул ему пачку презиков.

— И ни в чем себе не отказывай!

Барышни появились через час. Для нашей общаги они выглядят роскошными инопланетянками. Все в люрексе и стразиках. Вахтер, казах Куджуев, с четвертого курса, чуть ли не слюну на них пускал.

Мы уже были теплые. Поэтому стало шумно и весело. Джессика прижималась ко мне, я запустил руку ей под кофту, и поглаживая её грудь, с удивлением понял, что тоже переволновался. Еще я вдруг понял, что устал спать один.

— Давай, Лен, ты останешься до утра? Не хочу спать один.

Я уже залез ей в трусики. Так что она просто кивнула. Увел её в пока еще пустующую соседнюю комнату.

Через час к нам зашел, по-соседски, мой одногрупник Андрюха Агин. В надежде разжиться куревом. И я, и Ефрем, два суровых грабителя, даже не закрыли дверь на замок. Ган с интересом пронаблюдал за Андрюхой, сидя на котором прыгала роскошная голая блондинка. А потом и за мной, творчески развивающим идеи доги-стайл в соседней комнате. Гремела музыка. Стонали девушки.

— Бог в помощь, пацаны! Табачком не богаты?

Я не стал отвлекаться. А Андрюха всегда был на многое готов для своих. За что я его и любил всегда. Он прервался. Встал, достал пачку Мальборо, сунул Гану в руки, и вытолкал за дверь. Предупредив, что до завтра мы очень заняты. И закрыл дверь на ключ.