Старые долги

Глава 39

Жизнь — это лишения и страдание. Я трясся в промерзшем трамвае на учебу. Потому что такси, при заказе по телефону, могло быть подано только в течение двух часов. И нечего возмущаться, молодой человек. Те, кому и вправду надо, с вечера заказывают. Проезжающие мимо частники интереса ко мне не проявили. Стиснув зубы, поплелся на трамвай. Ночью выпал снег. Белые улицы под черным небом.

Возле Фрунзенского универмага вылез, и подумал мысль про ввалится к СанСею и позвать на учебу. Сладко представил его несчастное лицо. Взвесил, насколько я садист. С негодованием отметил в себе ростки человечности. Но решил выкорчевать их потом, в конце недели, а не сейчас. После выходного любой дурак легко встанет. А вот в пятницу…

Додумать не успел, потому что увидел впереди унылую фигуру СанСэя. Рок-звезда грустно брела по мосту, периодически издавая протяжные вздохи. Я возликовал. Слегка придушил внутреннего мракобеса, рекомендовавшего сбросить гитариста в Обводный канал. Хотя, будет так весело! Спасение, растирание, участковый даст справку, а может даже представит к медали. А мы, вместо института, поедем ко мне домой и будем пить аутентичный погоде грог. По спецрецепту. Коньяк с коньяком. Греть в ладонях, глядя на лимон.

Только возможность промочить ноги удержала меня. Только она. Наклонился, скатал крепкий снежок. Саня опять вздохнул. Догнал, и вручил ему.

— С понедельником.

— Привет, Антох. Предлагаешь съесть?

— Как хочешь. Или такой голодный?

— Не то чтоб голодный. Но заболеть будет не плохо.

— За что ты так не любишь учебу?

— При чем здесь учеба? После концерта меня на выходе поймали девки с машфака. И зацеловали под видом взять автограф. Там всем досталось. Такая толпа была на выходе. Ты как скрылся-то?

— Я мастер невидимых переползаний. Так в чем проблема-то? Машфак заразный? Или ядовитый? Ты чувствуешь дыхание смерти?

Саня в очередной раз вздохнул, и рассказал. Спустя приличное время после концерта и дискотеки, они решились свалить из ДК. Но попали в засаду диких фанаток. Которые повисли на всех участниках мероприятия мужского пола. Грубо оттеснив женских участниц далеко на периферию. Алка, оценив превосходящие силы, просто тормознула частника. И уехала. И все выходные не подходит к телефону.

— Ты неправильно себя повел, Шурик. Нужно было выбрать одну и целоваться с ней взасос. А не подставляться под массовое зацеловывание. Алка бы проломила хамке голову, и спокойно села в тюрьму. А ты бы носил передачи. И она бы поняла, что верней тебя ей не найти. А так — объясняйся теперь.

— Тебе бы все шуточки.

— Ну хочешь, я тебя сброшу в Обводный? Алке скажу, что ты собрался топиться. Едва спас. Пострадавшему нужна сиделка. Банки, клизмы… это так сближает!

Саня остановился и развернулся. Посмотрел в сторону Обводного.

— Давай это будет запасной план.

— Какой в жопу план? СанСэй, через две недели мы выступаем перед Пугачевой. Все должны быть не просто здоровы, а вызывать вожделение.

— Думаешь, если я буду целоваться с Пугачевой, Алка меня простит?

— И этот человек учится лучше меня! По результатам выступлений все участники концессии смогут купить не то что любовное гнёздышко. Ты сформируешь мегагнездилище, плюс домишко в Ольгино. И, заметь, на период отделки вы будете в Финляндии. Сань, буду честен. Если б ты меня уговаривал такими аргументами, даже я бы тебя простил. И даже отдался.

— Как хорошо, что Воронова это не ты!

— Полагаешь?

На входе в институт меня отловил комсомольский вождь. По его глазам было видно, что все, что станет между ним и Финляндией сильно рискует. Без всяких шуток, комсомольские функционеры всегда вызывали у меня уважение. Имея пред собой ясную цель, они сворачивали горы. И все это весело и с песнями. То, что многие комсомольские руководители стали потом крупными бизнесменами, удивления у меня никогда не вызывало.

Я испытал чувство стыда. Я забыл, что сегодня мы с Кириллом едем в Управление. С другой стороны — нафик я там нужен? Тщательно продумывая эту мысль, я не заметил, как оказался в комитете комсомола. Прозвенел звонок на первую пару. Я слегка дернулся. Ядвига — это серьезно.

— Спокойно! — сказал Киря. — на период подготовки к молодежным мероприятиям Комитета ВЛКСМ, у тебя свободное расписание. Я договорился.

Он протянул мне листок бумаги.

— Это концертные площадки, уже сегодня готовые вас принять.

— Я тебе говорил, что в качестве зрителя ожидается Пугачева?

— Что, правда? Это пиздец. — Кирьянов вообще-то не выражается. Он потянулся и забрал у меня листок.

— Тоха! Что я еще не знаю?

— Что желательно какое-то спортивное сооружение. Не СКК, конечно, – не потянем.

— Чего это не потянете? Я думал, толпа мне весь ДК разнесет. На улице народу было больше чем внутри. Откуда только узнали?

Застенчиво промолчал про объявление в рок-клубе. И объяснил Кириллу цель всей истории. Демонстрация площадок.

— Вот значит как, — задумчиво протянул Киря. — теперь хоть все понятно. К концу недели все будет. Вместе съездим, посмотрим.

Я потянулся к телефону. Набрал Пашу. Сказал, что к ним выезжает будущий командир стройотряда «Мирный Атом», как тебе название? Готово ли руководство принять, и вникнуть в нужды? Паша поинтересовался, высылать ли машину и куда. Кирилл протянул листок с данными на себя и свои жигули-трешку. Зря что ли он в строяк три года ездил? Продиктовал, попросил на КПП оформить пропуск.

— А ты со мной не поедешь? И что за название?

— Чего не нравится-то? «Аtoms for peace» – начинай думать как это выглядит по международному, а не по казахски. А ехать с тобой, смысла нет. Что я знаю про создание стройотрядов? Там тебя не съедят. Разве что легкие пытки, но потерпишь.

Быстро набросал ему кроки маршрута.

— На КПП тебя пропустят. На входе представишься. Тебя проводят. Паспорт с собой? Тогда выезжай сейчас. Ехать полтора часа.

Набрал Григория. Гриша на работе. Перезвоните вечером.

Выйдя из комитета, я с удивлением понял, что у меня выходной! Поглубже натянул вязаную шапку. Наглухо застегнул аляску, обмотался арфаткой по глаза. И свалил из института. Прогуляюсь.

Дошел по Марата почти до Невского. И сел на троллейбус обратно, по Загородному, до Техноложки. Бросил пятак в ручную кассу. Открутил билет. Он оказался счастливым. Съел. За пятак взял еще один. Понял, что не прочь перекусить. Съел яишницу на углу Клинского и Серпуховской. В садике Олимпия попил кофе. В доме рядом любил бывать Распутин. Ради интереса дошел до дегустационного зала «Нектар». Он работает! Зашел, и у стойки попросил мадеры. Мадеры не было. Взял крымского коньяка. Бармен рассказал, что согласно сухому закону, они вне репрессий. Но народ почему-то не идет. Посочувствовал, и пошел дальше. В особо скользких местах тротуаров дворники долбили ломами лед. На Первой Красноармейской заглянул в полуподвальное кафе, в котором частенько бывал в девяностые. Сейчас это обычная рюмочная. Добавил коньяку. Вышел к Троицкому Собору. Свернул налево, И по Измайловскому поплелся домой. Париж, Париж. У нас тоже ништяк.