Старые долги

Глава 37

Конец ноября в Питере — это холодно. А если стоять на продуваемой всеми ветрами платформе, то и вовсе кранты. Помня об этом, я встречал Пекку изрядно утеплившись. В аляске, в перчатках, в вязаной шапке. Обмотавшись арафаткой вместо шарфа для надежности. Финский гость был без шапки, в легком свитере, заметном из распахнутой легкой куртки. И совершенно очевидно не мерз, гад!

Этот вопрос мучает меня всю жизнь. Почему я, житель заледеневшей России, чтоб не мерзнуть одеваюсь тепло, а приезжий из теплой, к примеру, Германии – одевается легко, и не мерзнет? В поисках ответа я мысленно доходил до молекулярной физики, и типов неандертальцев. Но внятного объяснения не нашел. Успокаивал себя мыслью, что зато американцы спят в носках. Нет, если там трахаться, или еще что, то без. А так, только спать соберется, сразу носки.

Пекка проронил, что я похож на арабского иммигранта в Стокгольме.

— Я такой же грязный? — оглядел себя, мало ли.

— Нет, тебя так же жалко.

— На это и расчет. Нам ехать два часа, и ты не будешь ворчать.

В том же духе мы трепались, пока ехали по городу. Дорога вполне тянула на приличный туристический маршрут. По телефону я предупредил, что его хочет видеть руководство. Но обсудить все что хотелось, времени вполне достаточно. Так что я не торопился, давая ему начать первым.

— Тони! Твой биржевой прогноз подтвердился с точностью девяносто девять процентов.

— Да? А кто вошел в этот один процент?

— Проктор энд Гембл упал больше, чем ты предполагал.

Любопытно. Это уже результат моего присутствия здесь? Или буржуи передернули информацию? По любому, такие вероятности можно смело играть.

— Я понаблюдал две недели, а потом зашел на рынок. — Майнинен помолчал. – Цена инсайда везде разная. От десяти, до пятидесяти процентов. Во сколько ты оцениваешь свою информацию?

— Свои средства, или привлекал?

— Свои.

— Тогда вот какое предложение. Ты откроешь оффшор на Джерси. И компанию в Хельсинки. Джерси будет оператором по акционировнию Атомного Экспорта. А Хельсинки будет на обслуживании поставок в Союз. А для себя ты откроешь в Нью-Йорке брокера. И мы в расчете.

— На кого открывать?

Мы остановились на светофоре. Я полез в рюкзак и достал файл с заверенными копиями паспортов.

— Вот на этих людей. Мы летом будем в Хельсинки. Вот этого парня и эту девушку нужно засунуть на стажировку биржевой торговле. На месяц-полтора.

— Такие перспективные люди?

— Парень — да. Девушка его невеста. Будет присматривать, чтоб снятием стресса не увлекался. А то у вас там кокс на каждом углу толкают. А он — парень эмоциональный.

Майниннен засмеялся.

— Ты веришь пропаганде про пороки капитализма?

— Ты мне еще скажи что трейдеры, после рабочего дня, не пьют как лошади.

— У нас сложно купить алкоголь.

— Ну вот. Ты все понял.

Мы помолчали. На следующем светофоре я протянул ему очередной файл.

— Это биржевые свечки первого полугодия следующего года. Чуть позже я тебе дам прогноз по второй половине. По моим оценкам, заработать на акционирование создаваемого концерна сможем запросто. Через твоего брокера. Заодно и твоего бывшего шефа привлечем. И ребят из Сохо. Когда через год концерн выйдет на рынок, мы будем готовы.

Ларри Вильямс — самый успешный биржевой игрок, заработал в начале восьмидесятых тысячу процентов дохода. Зайдя на рынок с миллионом, он к концу года был миллиардер. Так что мы, срубив четыре-пять концов не будем так уж сильно выделяться. Ну, пресса поорет про финского самородка.

— Мне начать переговоры по привлечению средств?

— Давай так. Откроешь финскую компанию. Я туда перечислю. Если мне не удастся найти до февраля, то переговаривайся.

— Тони, это не игры спецслужб?

— В том-то и дело, что нет. А жаль! Знаешь, как пришлось извращаться, чтоб попасть к вам следующим летом?

— Я мог бы сделать приглашение.

— Если бы еще быть твердо уверенным, что выпустят. Но про приглашение я буду иметь в виду. Ты не возражаешь, если обращусь?

— Конечно.

— Кстати, обрати внимание. Мы едем по сверхсекретным территориям. Кругом стратегические объекты. Финский Генштаб озолотит тебя, если ты поделишься с ними впечатлениями.

— Не хочу тебя, Тони, огорчать. Но все эти объекты есть на любой карте, что продается у нас в табачных магазинах.

— А я-то думаю, чего это ты ничего не фотографируешь. Даже заподозрил объектив в глазу.

— Лучше расскажи мне про господина Петрова. А то я не очень понимаю, как с ним говорить.

— Как будто в твоей корпорации не дали ему характеристику!

— Ты с ним работаешь.

— Что ж. По моим оценкам, Петров – фигура типа Генри Форда. Несколько изобретений, что, как по мне, тянут на открытия. Блестящий организатор. Руководил грандиозными проектами. Сейчас управляет огромными ресурсами. Технократ. Обратная сторона его технократизма – несколько пренебрежительное отношение к экономическим составляющим процессов. Но это свойство большинства нынешних руководителей. Так вышло, что он мне некоторым образом обязан. Поэтому не будет мешать. Пока я не провалюсь. Если нам, точнее тебе, удастся его убедить, то будет мощный союзник. Ему все то, что я предлагаю не противно, а скорее любопытно. Ну и управление простаивает, по сути. С подписанием соглашения по Ловиза, ситуация улучшилась. И я не знаю чего ждать.

— Будет переводчик?

— Если не будет, я ему переводить буду.

— Тони, ты помнишь, что я все понимаю по русски?

— Думаешь, я от твоего имени буду ему хамить? А знаешь, хорошая идея!

— Я никак не могу понять, что ты за человек? Мы едем на переговоры по грандиозному проекту, а ты шутишь.

— Это национальная черта. Чем страшнее, тем смешнее шутки.

Меня предупредили, что на въезде в город встретят. Но я не ожидал, что это будет гаишные Жигули. Инспектор махнул палкой в сторону обочины и сам подошел к водительской двери. Когда я опустил окно, он спросил:

— Мостовский? — я кивнул — следуйте за мной.

И мы поехали за Жигулями с включенной мигалкой. Миновали промзону, Станцию, и свернули на Александровскую дачу. На мысу, за АЭС, построен небольшой дом, в котором по приезде останавливается президент АН СССР, и другие руководители. У начальника Управления в нем свой трехкомнатный номер. Где он отдыхает в выходные. Такой мини-отель. С буфетом, обслуживанием, и обедом из ресторана. На прибрежном пирсе беседка с мангалом. Начальники знают толк в отдыхе. Я подумал, что переговоры по созданию Газпрома шли во время экскурсионной поездки Черномырдина и топов немецкого Wintershall на прогулочном корабле по Рейну. Переговоры по акционированию Аэрофлота шли на даче в Раздорах. У нас есть шанс.

Сан Саныч показал, где ставить машину. Петров встречал нас на улице. Не оговорив дресс-код я думал прежде всего о себе. Мне удобней в джинсах. Да и выходные. И гостю не нужно будет парится в костюме. Но Петров тоже был одет по-домашнему. Вельветовые штаны. Теплый свитер. Аляска. Зимние кроссовки.

— Сергей Иванович. Позвольте представить. Господин Майниннен. Замдиректора по маркетингу концерна ТВО.

— Пекка, это господин Петров. Он хозяин этого города. — на английском Майниннену.

— Hello, мr. Meininnen. I am very glad to see you! — на сносном английском сказал Петров, покосившись на меня.

Дальше Петров посетовал, что ему привычней общаться с выпускниками Масачусетского технологического, а с окончившими Тринити колледж он общается впервые. Я держался почтительно, и не отсвечивал. Хе. Пробил Пекку, все про него выяснил. Интересно, у меня в машине есть жучок?

Мы прошли в конференц-зал. Петров и Пекка трещали без остановки. Подошедшей официантке сказал, что хочу кофе. Петров попросил чай. Пекка воду. Сан Саныч как обычно неслышно сидел в углу.

Дальше финн перешел к презентации. Здорово у него это получилось. Я бы хуже выступил. Пекка говорил, Петров уточнял, вроде как совсем обо мне забыли. Кофе неожиданно оказался с легким, праздничным ароматом ванили. Поскольку процесс пошел, я расслабился, закурил и совсем выпал из разговора. Кофе мне напомнил Париж. По утрам такой же подавали в отельчике на рю Кумартин.

Мысленно представил, как выпив кофе, я выхожу из отеля и поворачиваю направо. Возле концертного зала Олимпия сворачиваю налево, и по бульвару Капуцинов, иду к Опере. По рю ОперА, мимо Фукьеца, через Лувр, выхожу на набережную. И поворачиваю налево. Сразу после Лувра, в полуподвальном кафе беру шаурму. Которую в Париже зовут кебаб. Невыносимо вкусную. И жадно пожирая эту прелесть, иду по набережной, мимо букинистов, в сторону Консьержери. У Шатле перехожу по мосту. Мимо Нотр — Дам, еще один мост, и я у магазина Гертруды Стайн. Углубится в Латинский квартал мне не дали.

— Антон Владимирович, уснул что ли? Кто будет эмитентом в этом случае?

— На первом этапе, это будет финский эмитент. Но исходить нужно из того, что компания будет Российским налоговым резидентом.

— Российским?

— Ну, то есть Советским. По сути, финская сторона будет отделом договоров концерна.

Я, вообще-то, ожидал простой протокольной встречи. А они вон как увлеклись. Тем не менее, выбросил все лишнее из головы …

Разговор закончился в начале пятого. За это время мы успели погулять, пообедать, и снова погулять. Петров чувствовал, что я чего-то недоговариваю. И пытался понять даже не что я скрываю, а чем это может грозить. Но, кажется, решил, что ничего страшного не ожидается. Уже был заметен скорый вечер.

Я посетовал, на то, что можем опоздать на поезд. Петров с барского плеча дал свою черную волгу с мигалкой. За руль уселся Андреев. И мы помчались.

— Кажется все прошло нормально? — спросил Пекка.

— Посмотрим. Петров же сказал, что обсудит с товарищами. Будем ждать, чего он там наобсуждает.

— Раз он дал свою машину – все неплохо. — сказал СанСаныч. — Вы давайте, держитесь, а то и вправду опаздаем.

И он прибавил. На Финлянский мы приехали впритык. Почти бегом добрались до вагона. Пожали руки. Я помахал вслед последнему вагону.

— Ты куда сейчас? На Обводный? Или обратно, за машиной?

— А скажи мне СанСаныч, откуда ты знаешь, где я живу?

— Ха. Ну ты спросил. Сам должен понимать.

— Вот чего я не люблю, так вот этой детской многозначительности. Типо мы – огого! А всех дел-то – Цыбин болтун.

— Вот видишь, и спрашивать не стоило. И ты бы отдохнул. А то выглядишь не очень. Девушку позови. Ну, сам знаешь.

С мигалкой — это быстро. Я отдал ключи от своей машины и попросил перегнать к Управлению.

Войдя домой включил чайник и телевизор. Закурил, размышляя, не позвонить ли мне Джессике? Или Монике? Или обеим сразу?

И с этими захватывающими мыслями я заснул перед работающим телевизором. Проснулся в пол-третьего ночи. Светил пустым экраном телевизор. Все выключил, разделся и уже лег правильно. Перед тем как снова отрубиться, успел подумать, что все неплохо.