Статьи и проповеди. Часть 5 (2022 г.)

Как правильно молиться, умирая

«Любовь да будет непритворна; отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру…» (Рим. 12:9) – из апостольского чтения шестой недели по Пятидесятнице.

Конец эпохи человечества… Ум вместо того, чтобы вернуться к Богу через Дух, вытек в пустоту тьмы над бездной через канализацию страстей. Бог есть Дух, и рождение в Мир Духа может быть только духовным. Блаженно сердце, оплодотворенное благодатью и носящее в себе душу, растущую в околоплодных водах света и добра. Такая душа хранится любящим Промыслом Божиим, пока не придет ее время родиться в вечность. Растет она в мягком и добром сердце, среди тишины безмолвия и созерцания таинственных бликов благодати. Снаружи грохочет ад ненависти и скрежет человеческой злобы, а в этом сердце живут мир и тишина. Пока такая душа растет, импульсы боли и страданий делят в ней клеточку за клеточкой, пока она не повзрослеет и не сможет выйти в мир, где уже не будет «болезней, печалей и воздыханий».

Духовная традиция умного делания учит нас тому, что ум должен вернуться туда, где было его изначальное место – в дух человеческий или наше духовное сердце. Начинается это возвращение с молитвы, которую нужно творить в сердце, как учат нас святые отцы. Слова эти как будто и понятны для ума, но сложны для практического воплощения. Как ни старайся, а ум все равно похищается какими-то помыслами и убегает «в страну далече».

Матушка Ольга, в схиме Виталия, келейница схиархимандрита Виталия Сидоренко, рассказывала об одной монахине, которая на практике поняла, как это – молиться в сердце. Пришло это понимание во время воздушного путешествия, когда она летела из Сухуми в Москву, чтобы купить какой-то товар для церковных нужд. Это был ее первый полет в самолете. А тут, как на зло, авиалайнер начало трясти так, что казалось, он вот-вот развалится в воздухе. Даже бортпроводница сказала, что не помнит, чтобы когда-то она попадала в такую «болтанку».

Монахиня в это время сжалась в уголке самолета в один маленький комочек и чувствовала, что ее с ног до головы сковал леденящий ужас. Тогда она стала молиться изо всех сил. Ей казалось, что еще мгновение – и она вместе со всеми пассажирами полетит в какую-то зияющую страшную черную пропасть. Тогда ум монахини ушел куда-то глубоко в саму себя, и из этой своей бездны человеческого отчаяния она стала взывать словами сердца к бездне Божественного милосердия. Через некоторое время она вдруг отчетливо поняла: если сейчас самолет разобьется и она умрет, то эта молитва не прекратится. Она будет продолжать звучать в духовном сердце даже тогда, когда душа выйдет из тела. Раньше ее молитва звучала где-то на поверхности ума, больше на языке, и уходила куда-то в пространство, а теперь она звучала в самом сердце, и там же ее слышал Бог.

Матушка каким-то новым чувством поняла – когда человек умирает, он весь становится сердцем, но не тем, которое стучит в груди, а тем, о котором говорят как о духе человеческом. Только бы в этом духе жила благодать Божия. Тогда этой монахине стало спокойно и светло внутри, словно в страшной темноте ее душа, падающая в пропасть, ухватилась за теплую, добрую руку Христа. Ей уже было без разницы, разобьется она сейчас или же долетит благополучно. В тот момент она могла бы повторить от себя слова апостола Павла: «Для меня жизнь Христос, а смерть приобретение».

Матушка Ольга учила своих духовных чад: «Более всего берегитесь, родные, чтобы ваше сердце не умерло прежде тела. Так часто бывает: человек вроде живет, а сердце у него уже умерло. Только не все люди это замечают. Даже когда заметят, исправлять что-либо поздно. Как не рыдать при виде ожесточившихся людей, уснувших навеки, убивших свой дух, когда они имели возможность прожить жизнь в благодати? Понимая это, сердце разрывается от скорби за потерявшихся детей Божиих! Даже змеи змей не кусают, чего не скажешь о человеке. Чего только не изобретают заблудшие люди, чтобы порочить, хулить и убивать друг друга! А мир все-таки держится на тех, кто сердцем держится добра, одного– единственного, ради стяжания которого мы родились и живем…»

Неизменен, вечен, истинен, бессмертен есть только Бог, все остальное – лишь калейдоскоп миражей и наши изменчивые переживания. Душа никогда не прекращает своей рассудочной деятельности, которая стала ее второй натурой и дурной привычкой. Бессмертная личность, забыв о своем бессмертии, заигралась в детской песочнице душевных переживаний. Она оградила эту песочницу туманом помыслов и замкнула себя в ограниченном круге рассудочной деятельности. И только когда ум, благодаря безмолвию и молитве, возвращается в сердце, душа постигает свою вечность и находит в ней желанный покой.

Подлинной личностью человека является его дух – этот постоянный свет благодатного сознания. Когда ум, благодаря молитве и богомыслию, очищается, успокаивается и прекращает суетиться, душевное рабство прекращается и душа вновь делается духом. Наш дух изначально чист, безграничен, бессмертен, разумен, но… безблагодатен, потому что омрачен неутомимой деятельностью любопытного ума, впавшего в гордыню и самомнение, который к тому же постоянно находится в поисках развлечений и удовлетворения неуемных желаний плоти и души.

Но когда мы возненавидим свою душу, ходящую путями греха, вырвем с кровью и плотью из нее привязанности к миру, Христос Сам войдет в нее с бичом любви и изгонит всех пасущихся на ее пажити свиней. Тот, кто перестает пустословить, приобретет благодать, а кто оставляет пустомыслие, стяжает любовь. Обилие знаний – тяжелый груз для входящего в игольное ушко спасения. Нетварный Свет в сердце не нуждается в мишуре человеческих слов и определений, его язык – совершенная тишина и безмолвие Духа Святого. Страдания и гонения есть начало очищения души, а бесстрастие и непоколебимость духа человеческого – прямое вхождение в Царство Божие, вечное и бессмертное, ибо и сам он вечен и бессмертен в Духе Святом.

В заключении приведем еще одно из воспоминаний матушки Ольги. Схимница рассказывала своим духовным чадам о некой пожилой монахине-подвижнице, которая заболела и стала умирать. Сестры чем могли помогали больной: ухаживали за ней и усиленно клали поклоны со слезами и рыданиями. Очень уж они любили старую подвижницу, поэтому с превеликим усердием тянули за нее четки. Жалко было монахиням расставаться со старицей, и они усиленно умоляли Пресвятую Богородицу продлить лета ее жизни.

И когда монахини прилежно молились, над головой умирающей подвижницы появился золотой венец, на котором было написано: «За монашескую жизнь». Сестры удвоили свои молитвенные мольбы и, затаив дыхание, наблюдали, что будет дальше. А далее появился еще один золотой венец, на котором сияла надпись: «За послушание старцу». Когда появился третий венец, монахини не смогли сдержать радостных слез, прочитав на нем надпись: «За терпение в болезни». Рядом с ним воссиял венец «За нестяжательность», затем венец «За воздержание», еще один венец – «За неустанные молитвы» и напоследок – венец «За смирение». В это время умирающая монахиня открыла глаза и прошептала: «Пресвятая Матерь Божия, уже вся келья полна венцов! Отдай их сестрам, а мне хватит одной милости Твоей!»

И тогда все венцы исчезли, и монахини увидели светящийся облик юной девушки, одетый в белые одежды и выходящий из тела умирающей старицы. В руке эта девушка держала золотой лист, где горели Небесными лучами слова: «За великую любовь».