Обламывая плавники,
бока о камни руша,
из моря лезли косяки,
в ручей рвалась горбуша.
За сотни верст ее сюда
влачило и тащило,
и время Страшного суда
для рыбы наступило.
Инстинкт! Психоз!
К спине спина,
и через водопады —
как бы чума или война,
где не было пощады.
На брюхе, на боку — вперед,
как говорит природа,
и слово «рок», и слово «род»,
и смерть во имя «рода».
Метала горсточку икры
и этой горстки ради
вдруг выходила из игры
и затлевала в смраде…
Я шел рекой в разгаре дня.
Я умирал от жажды,
но пить не мог. И у меня
когда-то были жабры.
Под хрип собак, под крик ворон
я был не в силах вынесть
нечеловеческий закон,
его необходимость.
Не принимал я — человек —
такого возрожденья,
последний блеск, предсмертный всплеск
самоуничтоженья.
1963