Суженый. Невеста князя

Глава IX. Софико

Они вновь направились по течению Риони, как и раньше. Асатиани так и не сбавлял темпа, а Софья даже начала дремать, ибо это положение было гораздо удобнее прежнего. Когда солнце начало клониться к земле и стало смеркаться, Георгий решил, что пора сделать привал. Они нашли укрытое кустарниками место у реки, и мужчина, усадив девушку на небольшое поваленное дерево, велел:

– Я соберу хворост. Ждите здесь.

Она послушно кивнула. Когда он скрылся за ближайшими деревьями, Софья, прихрамывая, торопливо зашла в кусты и облегчилась. Вставать на ногу было уже почти не больно, и она успела вернуться на прежнее место на поваленном дереве к возвращению Асатиани. Он как-то подозрительно окинул ее взором и буркнул:

– Если вы уходите с поляны, то не отдаляйтесь больше, чем на десять шагов. Это опасно.

Она удивленно вскинула на него взор и тихо ответила:

– Хорошо.

Сложив хворост горкой рядом с ней, Георгий достал из мешка огниво и начал разводить костер. Он стянул с головы платок, который весь день скрывал его волосы, и темно-русые вихры теперь свободно падали на лоб и уши. Софья молчаливо смотрела на этого широкоплечего мрачного мужчину, который, словно заведенный, делал свое дело и ни на минуту не останавливался.

– Вы устали? – участливо спросила она, не в силах удержаться от вопроса.

Ей хотелось приободрить его и показать свою благодарность. Он тут же поднял на нее серо-голубой взор и внимательно посмотрел на девушку.

– Немного, – ответил просто Асатиани и вновь опустил взор на огонь, следя за тем, как разгорается костер, и осторожно поправляя руками хворост.

Непроизвольно рассматривала Георгия, Софья пыталась сложить представление об этом непонятном суровом джигите. Она не понимала, откуда у него столько сил и выносливости. По ее понятиям он уже давно должен был свалиться замертво от усталости. Ведь в первый день, когда их схватили сваны, он почти пять часов бежал за конем, его морили голодом и не давали пить. На следующий день он также до обеда следовал пешком, привязанный к лошади, а потом семь часов подряд поднимался в горы с тяжелым мешком на плечах. Софья отчетливо видела, как там, на горной тропе, остальные джигиты едва передвигали ноги от усталости. Далее он расправился с четырьмя сванами, а после совершил безумный спуск с горы, с которой он почти с бешеной скоростью сбежал, притиснув ее к своему бедру. А сегодня почти весь день Асатиани тащил ее на себе. Теперь же он, присев на корточки, умело разводил костер и действительно не выглядел измученным или сильно уставшим.

С интересом рассматривая его загорелое мужественное лицо, Софья впервые за эти дни задумалась – сколько ему лет? Она не могла однозначно определить этого. Асатиани могло быть и тридцать, и гораздо больше. Темная борода, короткая и густая, покрывающая половину его лица, явно добавляла ему возраста. Он не был красив, скорее наоборот. Суровое выражение и жесткие черты его лица, словно высеченные из камня, опасный стальной взгляд делали его внешность не очень привлекательной. Однако сильные руки, неутомимые ноги, подтянутое тело, а иногда и озорной огонь, мелькавший в серо-голубых глазах, говорили о том, что их владелец довольно молод.

В какой-то момент Георгий, умело поправив хворост в костре, резко поднял глаза на девушку и спросил:

– Вы закончили меня рассматривать?

Она испуганно опустила глаза, понимая, что он заметил ее настойчивый взгляд.

– Простите, – пролепетала она тихо в ответ.

Удостоверившись, что огонь разгорелся, он сложил часть хвороста в кучку и пересадил девушку на него, ближе к костру. Сел рядом с ней на хворост и, достав из мешка лаваш и сыр, протянул спутнице.

– Рыбу теперь руками не поймать, вода полная, и нет нереста. Нужно удило. Придется есть то, что осталось, – заметил он, как будто извиняясь. – Надеюсь, завтра мы сможем поесть что-нибудь горячее в лечхумском ауле.

На это заявление мужчины Софья промолчала, не понимая, отчего он оправдывается перед ней, словно она чего-то требует от него. Она молча съела лаваш и сыр и попросила воды. Асатиани, так же быстро доев свой сухой паек, протянул ей мешочек с водой. Она отпила из него и приветливо произнесла:

– Благодарю.

Он отпил воды после нее и убрал кожаный мешок и сумку в сторону. Поправив костер, Георгий занял свое прежнее место рядом с девушкой. Оба молчали. Софья чувствовала, что он, чуть повернув к ней лицо, то и дело бросает на нее профиль долгие пронзительные взоры. Еще через некоторое время молчание и его близость стали гнетущими.

– Моя нога, она уже почти не болит. Только ноет немного. Возможно, завтра я смогу идти сама, – сказала она.

– Дайте я посмотрю, – тут же властно приказал мужчина и повернулся к ней всем корпусом. Софья послушно задрала юбку до колена и, выпрямив ногу, чуть приподняла ее. Асатиани присел на корточки перед нею. Взяв в свои ладони обнаженную ступню девушки, он осторожно размотал белый влажный чулок и начал осматривать больное место. Его сильные пальцы пробежались по ее ступне, а затем лодыжке. Ступня девушки была размером с его большую ладонь, и уже через миг Георгий глухо вымолвил: – И впрямь отек почти спал. Я рад.

В следующий миг он поднял на нее лицо, и Софья опешила от сильного, давящего, горящего взора, направленного прямо в ее глаза. Хотя он так и сидел на корточках перед нею, но все равно его голова была чуть выше, чем ее. Она вмиг смутилась и попыталась опустить ногу, но Георгий быстро обхватил ее обнаженную лодыжку ладонями и поставил ступню девушки на свои согнутые колени. Она вконец опешила от его властного жеста, который явно показывал, что он не хочет ее отпускать. Взор мужчины опустился на ее лодыжку, а его пальцы начали ласково осторожно поглаживать ступню девушки. Эта неожиданная интимная ласка вызвала у Софьи нервный озноб по всему телу, и она яростно схватилась пальцами за ветки хвороста, лежащие под ней. Через миг она вновь попыталась вытянуть свою ногу из его ладоней, но правая рука Асатиани уже с силой обхватила ее лодыжку, принуждая оставаться на прежнем месте.

Подняв голову, он впился взором в ее лицо, внимательно глядя в зеленые очи девушки. Цвет глаз его изменился и стал светлого голубого оттенка. Пытаясь отстраниться от поглощающего взгляда мужчины, Софья инстинктивно поддалась всем телом назад. Асатиани же, наоборот, медленно наклонился к ней, продолжая в упор рассматривать.

– Отчего у вас такие глаза? – глухо выдохнул он.

– Что? – невольно пролепетала Софья, не понимая его слов от охватившего ее испуга, который был вызван дерзким поведением мужчины. Она не знала, как себя вести с ним теперь, и не понимала, что он хочет от нее. Едва выдерживая его гнетущую подавляющую близость, она чувствовала, что еще немного, и сорвется. Выкинет что-нибудь дерзкое по отношению к этому бесцеремонному человеку, который, видимо, считал нормальным до сих пор удерживать ее обнаженную ногу в своих ладонях, продолжая ласково гладить ее сильными пальцами. – Прошу, пустите же! – возмутилась она, ощущая, что готова вскочить на ноги и убежать от него, если он не прекратит свое наглое домогательство. Она резко выдернула свою ступню из его ладоней и быстро одернула юбку. Георгий сузил глаза и поджал губы. Она отчетливо увидела, что ему не понравился ее бунт. Однако на ее выпад Асатиани промолчал и, медленно поднявшись, уселся рядом с ней на хворост и уже более настойчиво задал свой вопрос:

– Я спросил, отчего у вас такие глаза?

– Какие? – удивленно и нервно спросила Софья, повернув к нему лицо.

Подняв руку, Георгий очень осторожно обхватил пальцами подбородок девушки, чуть приподнимая ее личико выше и заставляя смотреть прямо на себя.

– Ярко-зеленые, словно у ведьмы, – вымолвил Асатиани глухо, тихим завораживающим голосом.

Он говорил эти странные слова, и Софья чувствовала, как его голубой горящий взор проникает в самое ее нутро. Она вновь запаниковала от его близости, но все же не посмела убрать его руку от своего лица. Она инстинктивно чувствовала, что еще один недовольный выпад в его сторону может разозлить мужчину. А злить этого опасного и жесткого человека она менее всего хотела. Оттого, судорожно сглотнув, тихо спросила:

– Разве у них зеленые глаза?

– Да. Говорят, что зеленоглазая ведьма может заворожить своим колдовским взглядом. И чем ярче зелень глаз ведьмы, тем больше ее сила. Я читал об этом в одной из старинных книг.

Софья окончательно опешила от его слов. Ибо в голове девушки не укладывалось, как этот суровый джигит, обитая в этих диких местах, мог читать книги, да еще и рассуждать о том, что в них написано. Ей представлялось, что Асатиани умеет только виртуозно владеть оружием, а чтение книг, ну никак не вязалась с его образом. Не в силах сдержаться Софья удивленно спросила:

– Вы читаете книги?

Ее вопрос прозвучал как оскорбление. Георгий тут же нахмурился и быстро убрал руку от ее лица, она увидела, что его взор стал колючим.

– По-вашему, я не могу читать книги? – тут же с вызовом спросил он, и она увидела, как его глаза заметали молнии.

– Простите, я не хотела вас обидеть, Георгий Петрович, – тут же пролепетала Софья и, решив загладить свою вину, объяснила: – Просто я думала, что в ваших диких краях люди не тратят на это время.

И вмиг отметила, что Георгий разозлился еще сильнее. Его скулы сжались, а взгляд из голубого превратился в стальной.

– Наши края, сударыня, не такие уж и дикие, – процедил Асатиани. – Раз вы, русская подданная, приехали сюда, дабы выйти замуж за грузинского князя. У моего дяди Левана Тамазовича князя Асатиани во дворце огромная библиотека. В ней множество книг, написанных и на грузинском, и на латыни, и на русском языках. В юности я прочел почти все книги из нее. Так что ваши рассуждения о том, что я необразован и глуп, весьма неуместны.

– Я не говорила этого, – тут же заметила Софья, пытаясь умилостивить его и сгладить неприятный осадок от своих необдуманных слов. – Я вижу, что вы храбрый и мужественный человек и у вас доброе сердце. Поверьте, Георгий Петрович, я не хотела обидеть вас. Просто была удивлена тем, что вы успеваете еще и читать. Большая часть петербургских дворян даже не умеют писать по-русски, не говоря уж о чтении.

Он долго пронзительно смотрел на нее в упор, словно о чем-то напряженно размышляя. Софья же, отчетливо понимая, что враждовать с этим мужчиной опасно, заставила себя по-доброму улыбнуться ему, показывая, что хочет подружиться. Тут же взгляд Георгия переместился на губы девушки, и она с удивлением отметила, что оттенок его глаз начал меняться и уже через миг стал голубым. Подчиняясь сиюминутному порыву, Асатиани осторожно провел указательным пальцем по округлой щеке девушки, тихо вымолвив:

– Истинная ведьма… Разве можно долго сердиться на вас, когда вы так смотрите своими глазищами?

Софья напряглась от его слов и, тут же сглотнув, отвернула от него лицо, нервно сцепив кисти рук. Вдруг девушка вспомнила истории из своего прошлого, которые пробежали перед ее газами. Ей подумалось, что, возможно, Георгий отчасти прав, и действительно в ее взоре есть какая-то сила? Ведь и Бутурлин, которого она просила за отца, и Патрушев, владелец завода, на котором работал ее отец, и даже Рашид, они все отчего-то смилостивились над нею и помогли ей, хотя изначально не были настроены на это. Да, возможно, Бутурлин испытывал к ней низменные желания. Но Патрушев и Рашид уж точно не имели на нее видов, как на интимную забаву. Но и они решили помочь ей. Патрушев уже почти полгода терпел пьянство ее отца, и она знала, что только по ее просьбам, а Рашид после ее настойчивых фраз тоже стал обращаться с нею лучше. Возможно, Асатиани говорил как раз об этом. О том, что ее взор может успокаивать людей, располагать к себе и настраивать их на нужный ей лад.

От осознания этого Софья задрожала и бросила быстрый взгляд на Георгия, который сидел рядом и молча помешивал в костре ветки. Отчего-то в этот момент ей захотелось сказать этому суровому воину что-то приятное, ибо она прекрасно понимала, что обязана ему жизнью.

– Я хотела поблагодарить вас, Георгий Петрович, за все, что вы для меня делаете, – примирительно сказала девушка.

Он тут же обратил на нее заинтересованный взор.

– К вашим услугам, – ответил он так галантно, словно они были в петербургском салоне. И Софья удивленно воззрилась на него.

– Вы искусный воин, то есть джигит, – продолжала она, отмечая, что Асатиани вновь расположился к ней и, видимо, простил ей необдуманные слова. Все же было лучше иметь этого человека в числе своих друзей, чем стать его врагом, подумала Софья. – Знаете, сначала я сомневалась в вас, в тот момент, когда нас схватили сваны. Но теперь вижу, что вы отважны и смелы.

– Вы тоже храбрая девушка, – сказал он, и его взгляд окончательно потеплел.

– Я? Нет, что вы, – произнесла Софья, усомнившись в его словах.

– Храбрая, – заявил Асатиани твердо. – За все два дня, что нас держали в плену, я не видел, чтобы вы плакали или ныли. Хотя положение ваше было довольно удручающим.

– Вы неправы. Когда они перекинули меня через седло, мне было очень больно, и я даже плакала первый час. Просто из-за волос не было видно.

– Тем не менее никто из них, и я в том числе, не видел ваших слез. И это доказывает, что вы необычная девушка. К тому же вы не кричали даже тогда, когда вас перекинули через седло. При этом большинство женщин обычно дико истерят или рыдают.

– Я подумала, что, даже если закричу, это не поможет, – объяснила Софья. – А они в ответ могут мне завязать чем-нибудь рот.

Амир удивленно вскинул брови вверх и улыбнулся в бороду. Ему понравился ее ответ, и он ласково сказал:

– Так бы они и сделали. Вы верно поступили, Софико.

Остолбенев от последнего его слова, Софья вперила в Асатиани ошарашенный взор и пролепетала:

– Как вы назвали меня?

– Софико…

Девушка не могла понять, откуда он узнал ее настоящее имя. А с окончанием «ко», как она поняла, оно звучало на местном наречии.

– Но мое имя Елена, – поправила она его тихо и ошарашенно.

– Я знаю, как вас зовут, госпожа, – глухо ответил Георгий и, не спуская с нее внимательного поглощающего взора, добавил: – Но имя Елена совершенно вам не подходит. Оно какое-то холодно царственное, далекое, закрытое.

– А Софико, как вы назвали меня, подходит, по-вашему?

– Необычайно подходит, – ответил он и ласково улыбнулся. – «Софи» означает на грузинском мудрая, умная, а окончание «ко» – подвижная, легкая. Такая вы и есть. Только мудрая девушка могла не устроить истерику по дороге в горы, находясь в окружении жутковатых сванов. Только легкая и подвижная могла безропотно переносить все тяготы двухдневного плена, а затем, словно горная серна, не бояться бежать со мной по скалам. Только умная девушка могла запомнить имя Рашида и заставить его подчиниться своей просьбе. А затем настоять на том, чтобы ехать верхом, а не поперек седла. И он послушал вас, хотя вы не знали ни одного слова по-грузински. Если бы видели лица его джигитов! Видимо, они никак не ожидали, что он послушает вас. Только мудрая девушка могла заметить, как я читал по губам Рашида, а также не проронить ни слова, когда я будил вас на рассвете, и осознавать, что от малейшего звука зависят наши жизни. Только мудрая и смелая девушка могла полностью довериться мне, когда мы висели над обрывом, и стойко принять мое решение.

– Георгий Петрович, не надо столько говорить обо мне, – выпалила Софья, смущенная и трепещущая от всех его невозможно добрых ласковых слов в свой адрес.

Она опустила глаза на свои руки и начала перебирать ткань платья.

– Все это правда, Софико. И я хочу, чтобы вы это знали… – глухо глубоким завораживающим баритоном добавил Георгий.

Отчего-то опасаясь вновь поднимать на него глаза, Софья отчетливо ощущала, что он, как и прежде, смотрит в ее лицо. В этот миг ей думалось о том, что Асатиани как-то невероятно сильно чувствует ее душу и ее существо, именно поэтому он инстинктивно догадался, как ее зовут на самом деле. Это было действительно удивительно и непонятно ей.