12

Субботний день пролетел в беготне по магазинам. Эшлин искала соблазнительный костюм для работы. Вообще-то, ей ужасно хотелось стать такой, как Лиза. Тогда, быть может, она почувствует себя достойной своей новой работы и ее постоянная напряженность как-нибудь развеется. Но, увы, что бы она ни примеряла, от Лизиного лощеного совершенства оставалась все так же далека. Незадолго до закрытия сгоряча, скорее от отчаяния, купила что-то и поплелась домой, вконец измученная и недовольная собою.

Сегодня тот самый тип не лежал у нее на пороге, а сидел на корточках поодаль, закутавшись в свое оранжевое одеяло. В первый раз Эшлин увидела его неспящим. Редкие прохожие бросали ему монетки, но смотрели с неприязнью и подозрением, а по большей части – не видели в упор. Как будто выключили из поля своего зрения нежелательный объект.

По пути к подъезду надо было пройти мимо бродяжки чуть ли не вплотную, и Эшлин занервничала, не зная, как себя вести в этом случае, но чувствовала, что сказать что-нибудь придется. В конце концов, они вроде как соседи.

– Привет, – выдавила она, бегло взглянув парню в глаза.

– Здорово, – подняв голову, удивленно улыбнулся он. Переднего зуба у него не было.

Она уже приготовилась бежать, но он кивнул на глянцевый пакет в ее руках.

– Что-нибудь хорошее купила?

Эшлин замерла на полпути к входной двери, мечтая поскорее скрыться с его глаз.

– Да нет, ничего особенного. Так, пару тряпок, ходить на работу.

Ей хотелось отрезать себе язык. И что ее дернуло с ним откровенничать?!

– Как это, постой! – парень задумчиво прищурился. – Наряжайся не для той работы, которая у тебя есть, а для той, которую хочешь получить. Правильно говорят?

Но Эшлин совсем оцепенела от стыда и просто его не услышала.

– Простите… – Сорвав с плеча рюкзачок, она полезла за кошельком. Большой бумажный пакет висел на руке и мешал ей. – Вот, пожалуйста…

Она протянула ему фунт. Он принял деньги, милостиво наклонив голову. Сгорая от стыда за огромную разницу между тем, что дала ему, и суммой, потраченной на совершенно ненужные блузку и сумочку, Эшлин сердито потопала по лестнице на свой этаж. «Я много работаю, – убеждала она себя. – Взять хотя бы последнюю неделю. И уже сто лет ничего себе не покупала. И сегодня все только в кредит. И кто виноват, если он алкоголик или наркоман? Впрочем, справедливости ради надо признать: спиртным от него не пахнет, зрачки не расширены, и ведет он себя вполне прилично».

Благополучно добравшись до квартиры и предусмотрительно заперев за собой дверь на все замки, Эшлин с облегчением вздохнула: «Спасибо тебе, господи, что у меня есть дом. Могла бы ведь тоже оказаться без крыши над головой!» Да нет, нечего мелодраму разыгрывать. До такого края она все-таки никогда не доходила.

Она поставила сумку, разулась. Господи, как же она устала! А теперь еще надо переодеваться и тащиться куда-то с Джой. Так не хочется. Когда тебе слегка за тридцать, это как переходный возраст, только наоборот. Возникают какие-то странные желания. Например, в субботу вечером остаться дома, в кресле перед телевизором, с пакетом печенья.

– Но ты никогда ни с кем не познакомишься, если никуда не будешь ходить, – наседала на нее Джой.

– Я хожу. И потом, у меня есть «Бен и Джерри». А других мужиков мне не надо.

Но сегодня деваться некуда. Сегодня они с Джой идут в сальса-клуб выполнять редакционное задание для первого номера «Колин»: выяснять, каковы шансы познакомиться там с мужчинами. В «Женском гнездышке» ей никогда ничем подобным заниматься не приходилось, и иногда, вот сейчас, к примеру, она искренне скучала по своей прежней работе. Не только потому, что там ей никогда не нужно было жертвовать для дела субботним вечером. Просто все, что требовалось от нее в «Женском гнездышке», можно было делать не думая, а чего от нее хотят в «Колин», она до конца еще не поняла. И боялась вот такого неопределенного поручения сделать что-нибудь. Под ложечкой болезненно ныло от сознания того, что она не сможет выполнить требуемое. Эшлин любила определенность, а единственное, что она определила для себя в «Колин», – полная неизвестность. Что будет дальше, непонятно. Рехнуться можно!

Хотя все это было захватывающе интересно. И шикарно. И так здорово было работать в такой большой компании – ведь на старой работе постоянных сотрудников было всего трое. Но, надо признать, все они были просто лапочки. Ни одного неприятного типа вроде Джека Дивайна или Лизы. Правда, таких ярких личностей, как Трикс или Келвин, там тоже не было. Так что нечего ударяться в уныние и ронять тихие слезы.

Она сунула в микроволновку пакет попкорна, плюхнулась на диван, посмотрела «Свидание вслепую». Хоть бы Джой не пришла! Не ложилась ведь, наверное, до шести утра, все кувыркалась со своим человеком-барсуком, так что, вполне возможно, сил пойти куда-либо вечером у нее не будет.

Увы!

Осунулась, побледнела, но пришла.

– Мне бы чашку чаю, – бросила она с порога. – Сахару побольше.

– Что, так плохо?

– Я ему дала. Впрочем, было классно. Эшлин, я втрескалась в него по уши. Но он должен был позвонить мне сегодня, и… о черт!…молоко отдает кислятиной! Ах, ты! Я залетела, точно говорю. Через девять месяцев рожу ребенка-барсучонка.

– Не родишь, – возразила Эшлин, заглядывая в ее чашку, где плавали мелкие белые хлопья. – Это молоко прокисло.

Джой залезла в холодильник, тщательно осмотрела стоящие там четыре пакета молока, все с истекшим сроком годности.

– Да что это ты, в самом деле? – воскликнула она. – Играешь в русскую рулетку с молоком? Простоквашей торговать решила? Вообще, ты обедала?

Эшлин предъявила почти пустую чашку из-под попкорна.

– Странная ты, – хмыкнула Джой. – В чем-то такая организованная, а в другом…

– Нельзя же быть кругом хорошей. Я гармоничная.

– Тебе нужно больше заботиться о себе. Так ты долго не выдержишь!

– Чья бы корова мычала! Я принимаю витамины. И чувствую себя нормально. Тед где?

Теда Эшлин не видела всю неделю. Теперь им не только было не по пути на работу и он больше не подвозил ее на велосипеде, но после своего неожиданного триумфа безостановочно менял девушек, проявивших к нему интерес. И, хотя прежде Эшлин всегда раздражало, что каждый вечер он торчит в ее квартире и ноет, что его никто не любит, она скучала и обижалась на его новообретенную независимость.

– Тед придет позже. Нас приглашают на вечеринку студенты-архитекторы. Там один парень разговорным жанром увлекается, так что кто-то из юмористов тоже будет. А где юмористы, там, как правило, и человек-барсук!

– Что-то сомневаюсь я насчет вечеринки, – осторожно заметила Эшлин. – Особенно если она студенческая…

– Посмотрим, – легко согласилась Джой. Слишком легко, отметила Эшлин, бросая на подругу беспокойный взгляд.

– Господи, неужели опять краситься?! Кажется, пять минут прошло, как смыла косметику.

С этими словами Джой, не глядя в зеркало, мазнула по губам помадой, плотно сжала их и, к легкой зависти Эшлин, продемонстрировала идеально накрашенный рот.

– Камеру не забудь.

Выйдя на улицу, Эшлин поискала взглядом бездомного парня, но ни его, ни оранжевого одеяла нигде видно не было.


– Незамужние женщины и гомосексуалисты, – подытожила Джой, ястребиным оком оглядев толпу из пятидесяти с лишним человек. – Да, раз нам тут не обломится, давай хоть напьемся. Сколько нам дали на текущие расходы?

– Расходы?

Джой покачала головой и вздохнула.

Вечер начался с часового урока танцев. Инструктор, Альберто с Кубы, как он представился, особого впечатления на Эшлин не произвел. Пока не начал танцевать. Гибкий и стройный, элегантный и уверенный в себе, из невзрачного он вдруг стал красавцем. Отточенными, лаконичными движениями он показывал па, которые им предстояло освоить.

– Куда мы приперлись?! – сердито зашипела Джой.

– Тише!

Танцевать Эшлин любила. Талии у нее, правда, не было, зато чувство ритма было отличное, поэтому, когда снова заиграла мажорная, солнечная музыка, и Альберто распорядился: «А теперь – все со мной вместе», она не заставила себя ждать.

В самих движениях ничего сложного не было. «Важно, с каким зарядом ты их выполняешь», – подумала Эшлин, зачарованно следя за сексуальными движениями бедер Альберто.

Ученики спотыкались и путались, в частности Джой – от недосыпа или с похмелья, и Альберто, казалось, был искренне огорчен их неловкостью. А вот Эшлин схватывала движения легко.

– Правда, здорово придумано? – с сияющими глазами обернулась она к подруге.

– Отвянь.

– Улыбнись, я снимаю! И сделай вид, будто танцуешь. Джой сделала два-три нетвердых шага, пока Эшлин фотографировала, после чего отобрала у подруги камеру.

– Попробуй щелкнуть каких-нибудь мужиков для статьи, – прошипела ей Эшлин.

После урока начались собственно танцы. Зал постепенно заполнялся виртуозами – женщинами в коротеньких расклешенных юбках и туфлях на высоком каблуке, с ремешком через подъем, и мужчинами с бесстрастными, непроницаемыми лицами. Не ведя бровью, они вертели и кружили своих партнерш под будоражащие латиноамериканские ритмы.

– Поверить не могу, что мы в Ирландии, – обратилась Эшлин к Джой. – Ирландцы – и танцуют! Причем не после двенадцати кружек «Гиннесса».

– Настоящие мужчины не танцуют, если ты заметила. – Джой уже не чаяла, как сбежать.

– Эти – танцуют.

Сальса очень похожа на контактный спорт. Эшлин пристроилась рядом с одной парой. Они танцевали вплотную друг к другу, как будто их тела были стянуты вместе резиновой лентой. Ноги и бедра двигались в бешеном темпе, но все, что выше пояса, оставалось почти неподвижным. Живот к животу, грудь к груди, левая рука партнерши в правой руке партнера, руки вытянуты вверх над головами, так что внутренние поверхности предплечий, где такая чувствительная кожа, соприкасаются от запястий до локтей. Правая рука мужчины уверенно лежит на талии дамы. И, пока ноги безупречно выполняют сложнейшие па, он неотрывно смотрит ей в глаза.

Ничего более эротичного Эшлин в жизни не видела. У нее внутри точно раскрылся бутон, и стало больно и горячо от нахлынувшего томления. Обуреваемая смутным желанием, она следила за танцующими. Сердце ныло от подступившей тоски. Но почему? По теплу мужского тела?

Быть может…


– Ой, ну пожалуйста, всего на пять минуточек, – взмолилась Джой. – Я не знаю, что у меня получается с человеком-барсуком, а он там наверняка будет. Ну, прошу тебя.

– Ловлю на слове. Пять минут – и все, дольше я не останусь.

Вечеринка происходила в четырехэтажном домике из красного кирпича времен короля Георга, разделенном на тринадцать крохотных квартирок с непременными высокими потолками, характерными деталями интерьера, потрескавшейся краской на стенах и всепроникающим запахом сырости.

Первый, кого Эшлин увидела, войдя в дом, был бойкий молодой человек, некогда сунувший ей записку «позвони муа!».

– Вот черт, – выдохнула она.

– Что? – прошипела Джой, испугавшись, что Эшлин засекла человека-барсука в объятиях другой.

– Ничего.

– Вот он! – встрепенулась Джой.

Прислонясь к стене – дело рискованное в аварийной тесной квартирке, – невдалеке стоял предмет ее волнений. Джой отдала швартовы и пошла на абордаж. Столь внезапно оставшись одна, Эшлин кисло улыбнулась «позвони муа!». А он, к ее ужасу, вместо того чтобы улетучиться, двинулся к ней!

– Вы так мне и не позвонили, – скорбно упрекнул он.

– М-м-м-м, – осторожно отступая в сторону, с натянутой улыбкой промычала Эшлин.

– Но почему?

Она открыла рот, готовая врать до последнего. Потеряла бумажку с телефоном, оглохла, онемела, по Стивен-стрит прошел тайфун и порвал все провода, на линии случилась авария…

И вдруг ее осенило.

– Я не говорю по-французски, – победоносно заявила она. Вот так!

Парень улыбнулся грустной улыбкой человека, который понимает, что не нужен.

– Я уверена, вы очень хороший, и вообще, – поспешно добавила Эшлин, чтобы не обидеть его, – но мы не были знакомы, и…

– И вряд ли когда-нибудь познакомимся, если вы не позвоните, – заметил он.

– Да, но… – Тут ее осенило. – По-моему, принято, чтобы мужчина спрашивал у женщины телефон и звонил ей сам.

– Я пытался проявить широту взглядов, но вы, впрочем, правы. Можно ваш телефончик?

«У него веснушки», – подумала Эшлин, не зная, как выкрутиться. Давать свой номер бойкому конопатому типу ей совершенно не хотелось, но он уже достал ручку и выжидательно смотрел на нее. Поймал-таки! Эшлин проглотила подступившее раздражение, сделала глубокий вдох…

– Шесть – семь – семь, четыре – три – два… Перед последней цифрой она остановилась. Сказать «два», если на самом деле «три»? Секунда тянулась ужасно долго.

– Три, – вздохнула она.

– А имя?

В полутемной комнате блеснула его улыбка.

– Эшлин.

А его как зовут? Наверняка какое-нибудь дурацкое имя, Купидон, например.

– Валентайн, – сказал он. – Маркус Валентайн. Я вам позвоню.

«Вот редкий случай, – сердито подумала Эшлин, – когда «Я позвоню» именно это и значит. И почему вечно звонят всякие уроды, а нормальные люди – никогда?»

В толпе она увидела Джой, которая увлеченно беседовала с человеком-барсуком. Вот и ладно, теперь можно и домой.

– Пока, – сказала она Маркусу.

Стара, стара она для этих студенческих пьянок. По пути к выходу наткнулась на Теда, болтающего с коротко стриженной рыжей девчонкой. Он улыбался совершенно незнакомой Эшлин улыбкой: уже не вымученной и умоляющей, а уверенной и спокойной. Даже осанка у него изменилась: вместо того чтобы подаваться вперед, к собеседнику, он слегка отклонялся назад, так что девушке самой приходилось тянуться к нему.

– Привет, – Эшлин дружески двинула его кулаком в плечо.

– Эшлин! – воскликнул он, пытаясь перехватить ее руку. И, обменявшись приветствиями, повернулся к рыженькой: – Сюзи, это моя подруга Эшлин.

Сюзи робко кивнула.

– Выпьешь что-нибудь? – спросил Тед у Эшлин.

– Нет, я ухожу. Сил никаких нет.

Тед минуту постоял, держа на лице улыбку, а потом неожиданно сказал:

– Погоди, я с тобой.

Уже на улице, вдохнув свежего ночного воздуха, Эшлин дала волю недоумению:

– Ты чего это? Она ведь тебе в рот глядела.

– Не будем торопить события.

Эшлин удивленно взглянула на Теда. Раньше они с Тедом по очереди играли страдальцев. Его новообретенная уверенность уже изменила что-то в их отношениях.

– И потом, она все равно там болтается, – добавил Тед. – Я еще ее увижу. Лучше расскажи, как работа? – спросил Тед с искренним интересом.

Эшлин замялась:

– Вообще здорово. Шикарно. В целом. Да, классно, когда глаза не собираются в кучку от копирования пресс-релизов.

– А как у тебя там с этим твоим шефом, который сначала тебя невзлюбил?

– Так и не любит. Вчера назвал меня мисс Помогайкой, потому что, когда у него болела голова, я предложила ему таблетку.

– Вот свинья. Наверно, в прошлой жизни вы были врагами, вот и не можете поладить в этой, – ухмыльнулся Тед. – Слушай, Эшлин. – Он уверенно обнял ее за плечи. – Сейчас я тебя развеселю. В следующую субботу я выступаю в Ривер-клубе. Придешь?

– Поживем – увидим.

Загрузка...