Суши для начинающих

61

Как-то вечером в субботу, примерно через месяц после всех потрясающих событий, Тед должен был выступать на вечере юмора. Маркус тоже был в программе.

– Надеюсь, ты не обидишься, – с наигранной легкостью сказала Эшлин, – только я за тебя болеть не пойду.

– Да что ты, Эшлин, я все понимаю!

– Но когда-то тебе придется снова начать выходить на люди, – строго заметила Джой.

– Чужих там не будет, – вкрадчиво подхватил Тед, – только друзья, с которыми ты еще не знакома.

– А точнее, – перебила Джой, – чужих не будет, будут друзья мужского пола, с которыми ты уже была знакома.

– Чужих не будет, – раздраженно отмахнулась Эшлин, – будут только бывшие друзья, с которыми я еще не знакома.

Она пребывала в нервном напряжении до самого воскресенья, когда снова увиделась с Тедом и очень старалась не задавать вопросов, но в конце концов не выдержала.

– Тед, извини, а он там был? Тед кивнул утвердительно.

– Обо мне не спрашивал? – еле слышно выдавила Эшлин.

– Я с ним не общался, – скороговоркой выпалил Тед. Эшлин была разочарована. Тед непременно должен был поговорить с Маркусом, чтобы Маркус мог спросить его о ней! Хотя, если б он действительно поговорил с Маркусом, у нее было бы чувство, будто ее предали.

– А она там была?

Чувствуя себя по уши виноватым, Тед снова кивнул.

Эшлин замолчала. Как бы ни хотелось ей думать иначе, она заранее знала, что Клода будет на вечере, потому что по субботам Дилан навещал детей, заодно исполняя обязанности няньки. Эшлин оставалось лишь проклинать свою память, сохранившую в мельчайших подробностях все, что Дилан поведал ей о двух голубках. Лучше б ей ничего не знать, но побороть любопытство она была не в силах.

Эшлин отчетливо представляла себе, как Клода пожирает глазами Маркуса, а он – ее. Пауза тянулась так долго, что Тед уже подумал, что вывернулся и вопросов больше не будет. Мало-помалу он начал успокаиваться – но слишком рано! Эшлин сдавленным голосом спросила:

– Они друг в друга очень влюблены? Это заметно, да?

– Еще чего, – фыркнул Тед, сочтя за лучшее не упоминать, что перед выступлением Маркус объявил: «Посвящается Клоде».

После того как Крейг застал их в постели, Маркус убедил Клоду, что за семь бед ответ все равно один, и теперь почти каждую ночь оставался у нее. Все складывалось лучше, чем можно было ожидать: дети вроде бы приняли его, и иногда Клода даже наслаждалась покоем.

Все собрались за кухонным столом. Молли рисовала цветы, Крейг делал уроки, Клода ему помогала, а Маркус работал над новым текстом.

Все было благостно и безмятежно.

– Клода, – сказал Маркус, – хочу прочесть тебе один кусок.

– Дай мне еще десять минут. Хочу закончить с Крейгом.

Через некоторое время, когда Клода в который раз показывала Крейгу, как пишется большая буква К, Маркус не выдержал.

– Клода, слушай!

– Еще минутку, дорогой, и я вся твоя.

Громко хлопнула кухонная дверь. Клода вскинула голову. Что случилось?

Но Маркуса уже и след простыл.

Был конец октября, четверг, половина восьмого вечера. В редакции остались только Джек и Эшлин. Джек выключил свет у себя в кабинете, запер дверь и подошел к столу Эшлин.

– Как дела? – вкрадчиво спросил он.

– Отлично. Вот дописываю статью о проститутках.

– Нет, я имел в виду… вообще. С психотерапией, с лекарствами? Помогает?

– Наверное.

– Моя мама говорит, время – лучший лекарь, – сообщил он. – Помню, когда у меня было разбито сердце и я думал, что никогда уже не оправлюсь…

– У вас было разбито сердце? – переспросила Эшлин с искренним недоверием.

– А вы думали, у меня его вовсе нет?

– Не думала, но…

– Да ладно, скажите честно, что думали.

– Нет, – вспыхнув, возразила Эшлин и отвернулась, чтобы он не увидел, как она улыбается. – Это из-за Мэй? – не удержавшись, полюбопытствовала она.

– Из-за той, что была до Мэй. Ее звали Ди. Мы очень долго были вместе, она меня бросила, и я в конце концов это пережил. Переживете и вы.

– Да, но Дженнифер, мой психотерапевт, говорит, что у меня дело не только в разбитом сердце.

– А в чем еще?

Он спросил так мягко и по-доброму, что Эшлин, не успев опомниться, рассказала ему все – о маминой депрессии, о ритуалах и правилах, которые она придумала, чтобы как-то с этим справляться.

– Вот вам и мисс Чинить-Паять, – закончила она. Джек изменился в лице.

– Простите, – быстро сказал он. – Простите, что я…

– Да ладно. Это ведь правда.

– Да? Потому вы и носите в сумке столько всего, потому не любите никого огорчать?

– Кажется, Дженнифер именно так и думает.

– А что думаете вы?

– Наверно, то же самое, – вздохнула Эшлин.

Она не стала говорить, что еще Дженнифер предположила, будто по этой же причине Эшлин всегда выбирает мужчин, которых надо воспитывать и приводить в порядок. После первого взрыва возмущения Эшлин с нею согласилась: она была нужна почти всем своим парням, в том числе милому разгильдяю Фелиму и настырному юмористу Маркусу, и ей это нравилось.

– А что говорит Дженнифер о вашей Weltschmerz?

– Говорит, что мне уже легче, даже если я сама того не замечаю. Еще говорит, у меня будут периодически случаться приступы, но я могу что-нибудь делать, чтобы держать это под контролем. Например, пойду в добровольную организацию, помогать таким, как Бу… Тем, кому не повезло встретить своего Джека Дивайна! – шутливо добавила она.

Джек с притворной скромностью опустил глаза и сквозь ресницы бросил быстрый взгляд на Эшлин, а потом их взгляды встретились.

Веселиться почему-то расхотелось, и они замолчали, по инерции продолжая глупо улыбаться.

Первым опомнился Джек.

– Господи, Эшлин, – с преувеличенным воодушевлением воскликнул он, – я так рад! Знаете, Бу замечательно справляется с работой на телестудии.

– Это все вы устроили, – подхватила Эшлин. Действительно, последние два месяца она жила в таком тумане, что даже не поблагодарила его по-человечески.

– Да бросьте вы! – Снова встречаться глазами было опасно. А когда не знаешь, о чем говорить, лучше всего говорить о погоде. – Дождь льет как из ведра. Вас не подвезти до дома?

Он оперся ладонями о стол, и Эшлин вдруг вспомнила, как он мыл ей голову. Теплые, сильные руки, блаженное ощущение покоя, жар мощного тела…

– Нет, нет, – поспешно спохватилась она. – Я еще посижу.

– А на танцы вы теперь не ходите? – к ее удивлению, спросил Джек.

Эшлин покачала головой. Танцевать ей давно уже не хотелось.

– Может, потом еще пойду, ну, когда все утрясется…

– А вы не показали бы мне как-нибудь самые простые па?

Ничего более невероятного Эшлин представить себе не могла.

– Ладно, – кивнула она. – Устроим вечеринку с сальсой и суши.

– Ловлю на слове. Джек пошел к выходу.

– Как дела у Мэй? – спросила вдогонку Эшлин.

– Хорошо, мы видимся иногда.

– Передавайте ей привет от меня. По-моему, она очень милая.

– Передам. Она теперь встречается с каким-то садовником.

– По имени Кормак? – вырвалось у Эшлин. На лице Джека отразился благоговейный ужас:

– А вы откуда знаете?!

Среди ночи у Лизы зазвонил телефон. Она вскочила с колотящимся сердцем. Не дай бог, что-нибудь с мамой или папой? Не успела она добежать, включился автоответчик, и мужской голос начал диктовать сообщение.

Оливер. И говорит громче обычного.

– Прошу прощения, Лиза Эдвардс, – внятно произнес он, – ты все-таки изменилась.

Она схватила трубку.

– Что?!

– И тебе привет. Тогда, в Дублине, ты гоняла с мальчишками в футбол, и я сказал, что ты изменилась, а ты ответила, что нет. Солнце, ты мне соврала!

– Оливер, сейчас без двадцати пять. Утра!

– Я понимаю, но с тех самых пор это не дает мне покоя. Заклинило, и все тут. Ты стала другой, солнце: на работе не так надрываешься, с этими ребятами дружишь, так почему ты сказала мне, что не изменилась?

Она-то знала почему, знала в тот самый день, когда это происходило, только зачем ему? А впрочем, какая разница?

– Потому что уже слишком поздно, чтобы вернуть нас, – выговорила она, поскольку Оливер молчал. – Проще думать, что я все та же стерва-аккуратистка, какой была всегда, верно ведь?

Оливер задумался над столь странной логикой.

– Это твой окончательный ответ? Больше ничего не хочешь мне сказать?

– Да вроде нет, Оливер.

– Ладно, солнце. Как знаешь…

Тед и Джой зашли к Эшлин якобы взять кассету и надолго застряли.

Все трое вскоре сгрудились перед телевизором, окруженные бутылками вина, штопорами, пакетами с попкорном и громадными плитками шоколада. И тут раздался звонок в дверь. Лицо Эшлин вспыхнуло: она все еще надеялась, что после долгих скитаний Маркус вспомнит, где его ждут.

– Я сама! – крикнула она, вскакивая с дивана, и побежала открывать.

За дверью оказался Дилан. Последние два месяца Эшлин виделась с ним, но в гости к ней он еще не заходил.

– Надеюсь, ты не рассердишься, что я без приглашения, – улыбнулся он, но по его голосу и блуждающему взгляду Эшлин поняла, что Дилан пьян. – Красавица ты моя.

Он погладил Эшлин по волосам, отчего ее тут же бросило в жар от макушки до самой шеи.

– Хорошая моя, – протянул Дилан нежным голосом.

– Спасибо. Проходи, у меня там Тед и Джой.

Дилан вошел в гостиную и через минуту без видимых усилий с его стороны очаровал Джой. То, что Дилан был, мягко говоря, расслаблен, не делало его менее привлекательным. Просто это был другой Дилан.

Фильм закончился, Дилан завладел пультом и принялся переключать с канала на канал, пока не нашел то, что ему нравилось.

– О, чудесно! «Касабланка»!

– Я всякую романтическую муть смотреть не намерена, – отрезала Эшлин, чем почему-то рассмешила Дилана.

– Какая же ты прелесть, – нежно сказал он.

– Не льсти мне, все равно смотреть я не буду.

– Прелесть, – повторил Дилан. Комплименты он всегда говорил легко и охотно, но Эшлин видела, что сегодня вечером дело обстоит несколько иначе.

– Не подлизывайся, Дилан!

– Я хранитель пульта!

– Это ненадолго, не надейся!

В последовавшей драке за пульт была опрокинута бутылка красного вина.

– Виноват, сейчас принесу тряпку, – сказал Дилан, но через минуту крикнул с кухни: – А где у вас тряпка?

– В ванной есть старые полотенца.

Эшлин вышла в ванную, залезла в шкаф, и вдруг прямо у нее над ухом раздался голос Дилана. От неожиданности она подскочила на месте и резко обернулась.

– Эшлин, – сказал он призывно.

– Что?

Но она уже понимала: что-то будет. Его взгляды, интонации, жесты прямо-таки источали желание.

– Милая Эшлин, – еле слышно шепнул Дилан. – Надо было мне оставаться с тобой.

Все эти одиннадцать лет Дилан обращался с нею как с младшей сестренкой, шутливо и грубовато. Сейчас он вел себя совсем иначе. Он нежно коснулся пальцем ее щеки…

«Он может быть моим, – вдруг отчетливо осознала Эшлин. – Через одиннадцать лет!»

А почему бы нет? С Диланом она чувствовала себя уверенной. Причем всегда, даже когда он был мужем ее лучшей – в то время – подруги. Да и сама она когда-то считала Дилана потрясающим парнем. Он нравился Эшлин, будоражил ее любопытство, она часто пыталась представить себе, каково это спать с Диланом. То был давний голод, так и не нашедший утоления.

В ее голове вихрем, сменяя друг друга, пронеслись несколько сценариев. Очень кстати, что волосы с ног она удалила. Исхудала, как тростинка. Тепло и ласка – то, что ей сейчас нужно. Да и секс не помешал бы.

А потом ей вдруг все стало совершенно безразлично.

Она сунула Дилану полотенце.

– Иди, вытирай.

Удивленный взгляд из-под взлохмаченной русой челки остановился на Эшлин. Дилан покорно взял из ее рук полотенце, аккуратно вытер лужицу и присел рядом с Джой. Через минуту начал увлеченно рассказывать, что сейчас произойдет в фильме.

– Замолчи, – остановила его Джой. Досмотрев фильм, она обернулась к Дилану и сказала: – Все, я иду домой, в постельку. Хочешь, присоединяйся.

Он окинул ее внимательным взглядом, криво улыбнулся и поднялся:

– С удовольствием! Привет, ребята!

Тед и Эшлин ошеломленно смотрели им вслед. Эшлин была почти уверена, что Дилан разыгрывает их. Но когда через несколько минут он не вернулся в гостиную, Эшлин поняла, что Дилан и не думал шутить.

Наутро Эшлин позвонила Джой на работу.

– Ты переспала с Диланом?

Ей казалось, она задала свой вопрос очень тихим голосом, но вся редакция, как один человек, тут же вскинула головы.

– Совершенно верно, – последовал жизнерадостный ответ.

– В смысле, ты занималась с ним любовью?

– Ну да, естественно! А я тебе что говорю! Эшлин с трудом пришла в себя.

– И как он тебе?

– Изумительно! Просто великолепен! На женщин зол как черт, и, разумеется, он мне не позвонит… – Тут Джой резко сменила тон. Теперь она была в ужасе. – Господи, Эшлин, ты ведь не обиделась, нет? Мне даже в голову не пришло… Я подумала, ты зациклилась на Маркусе, а я так ненавижу Клоду, и…

– Я не обиделась, – успокоила ее Эшлин. Хотя сама совсем не была уверена.

Впрочем, ее коллеги тоже.

В начале декабря нашелся покупатель на лондонскую квартиру Лизы и Оливера. Поскольку обстановка была включена в стоимость, Лизе оставалось лишь забрать оттуда свои личные вещи.

В выбранный ею для этого выходной день Оливер уехал на съемки. Она могла бы подождать его возвращения, но решила не делать этого. Пора уже перестать за него цепляться!

Рыться в руинах совместной жизни было довольно болезненно; правда, Лизе на помощь из Химл-Хэмпстеда приехали мама с папой. Честно говоря, толку от них было немного, но от их шумного сочувствия ей стало чуть легче. Потом они погрузили Лизу вместе с ее пожитками в семейный джип двадцатилетней давности и отвезли к себе в Химл. На вечер ради такого случая был заказан столик в местном ресторанчике. Еще совсем недавно Лиза ни за что бы не отправилась в подобное место, но сейчас она восприняла предложение вполне естественно. И правда, почему бы не сходить?

Эшлин вошла в паб и сразу увидела Теда – он уже ждал ее.

– Привет, – кивнул он. – Она была. Он тоже был. И безумно влюбленными они не выглядели, если тебя это еще интересует.

Накануне вечером Тед был на вечере юмора, и, поскольку Эшлин всегда спрашивала о Маркусе и Клоде, он решил выдать новости сразу, чтобы пощадить ее гордость.

– У него новый номер, что-то там о детях. По-моему, с Клодой он водится только ради материала, – вовсю злословил Тед, выдавая ложь столь явную, что Эшлин была тронута до глубины души.

– И, по-видимому, – продолжал развивать тему Тед, – Дилан, кажется, совсем перестал давать Клоде деньги, потому что Маркус сострил насчет того, что муж его подружки… Ой, извини, – Тед сделал паузу, потому что Эшлин поморщилась, – муж его подружки выделил ей пособие, которое может насмешить скорее, чем удачная шутка.

Появилась Джой.

– О чем секретничаем? Небось мне косточки перемываете?

– Да что ты! Я рассказываю Эшлин о вчерашнем выступлении Маркуса.

– Засранец, – презрительно вздернула губу Джой и просюсюкала, передразнивая Маркуса: – «Я посвящаю свое выступление Крейгу и Молли». Вот дерьма кусок, скажи?!

Лицо Эшлин стало белым:

– Он посвящает свой номер ее детям? Джой растерянно посмотрела на Теда.

– Я думала, ты как раз об этом рассказываешь… О, черт! Вечно я что-нибудь ляпну.

Эшлин захлестнуло унижение, острое, как два месяца назад.

– Счастливая семья, – мрачно заметила она.

– Долго это не продлится, – уверенно возразила Джой. – Вот увидишь!

– Нет, они останутся вместе, – сокрушенно проговорила Эшлин. – Мужчины всегда остаются с Клодой, уж я-то знаю!

И тут Джой задала неожиданный вопрос:

– А ты скучаешь по Маркусу?

Эшлин задумалась. Эмоций по этому поводу у нее было много, и все неприятные, но тоски по Маркусу среди них, пожалуй, уже не наблюдалось. Злость – да. Грусть, унижение, обида – да. Но скучать по Маркусу, как прежде, она не скучала – ни по его обществу, ни по нему самому.

– Конечно, я забочусь о детях! – возмущался Маркус. – Разве я не посвятил им свое вчерашнее выступление?

– Хорошо, тогда, быть может, почитаешь Молли на ночь?

– Но я занят! Я работаю на двух работах!

– А я вся вымоталась. Невозможно одной крутиться с двумя детьми.

– Ты же сама говорила, что Дилана никогда не было дома, что он все время работал.

– Он работал не допоздна, – надулась Клода.

Она сунула Маркусу в руки «Красную Шапочку» с картинками. Маркус испуганно замотал головой.

– Извини, мне надо хотя бы час позаниматься романом.

Клода посмотрела на него долгим, тяжелым взглядом.

– Я потеряла мужа из-за тебя.

– А я потерял Эшлин из-за тебя. Так что мы квиты, дорогая!