Связанные

Глава 6. Из огня да в полымя

Сон как рукой сняло. Эйдон удивлённо провёл ладонью по лицу, не в силах оторваться от самого необычного зрелища в своей жизни.

От слуги Сальвийского духа, той самой, которая сумела подчинить своей воле раха и заставить это странное и смертельно опасное существо плясать под свою дудку, можно было ожидать чего угодно. В бесконечных попытках просчитать всевозможные, порой совершенно невероятные варианты развития событий Эйдон провёл целый день; мысли об этом не оставляли его и ночью, заставляя напряжённо вглядываться в темноту. Она использует свою силу, чтобы создать суматоху, а затем сбежать? Вступит в переговоры, позволит гвардейцам исправить ошибку и загладить конфликт? Или просто спустит на них с Мартоном своего призрака, чтобы надёжно зачистить тылы, прежде чем двигаться дальше?

Теперь становилось очевидным, что ничего из этого не имело значения, и что время, проведённое в раздумьях, было потрачено впустую. Он должен был продумать все возможные варианты, это так. Но кто вообще мог ожидать, что у слуги Сальвийского духа попросту сдадут нервы? Что она разрыдается как ребёнок? Что подчинённый ей призрак вместо того, чтобы хотя бы попытаться вырваться на свободу и сожрать свою хозяйку — или на худой конец их с Мартоном — примется её успокаивать?

Эйдон так сильно скрипнул зубами, что ещё немного и он рисковал бы стереть их до корней — мир решительно сходил с ума, увлекая за собой в пучину безумия всё вокруг.

— Чтоб меня разорвало, — не выдержал капитан. — Да что у них там случилось?

Мартон, как по команде, пустился в объяснения. И чем дольше Эйдон его слушал, тем сильнее жалел, что Кунрад остался на Сальвийском холме. То, о чём эта девушка с такой страстью рассказывала своему призраку, могло пролить свет на планы её хозяина — но для Эйдона её странное наречие было не понятнее щебетания птиц. Другое дело Кунрад — старик отлично говорил сразу на трёх языках континента и сносно знал ещё несколько. Вот кто живо сумел бы с ней сговориться.

Погружённый в размышления, Эйдон не заметил, как рассказ Мартона подошёл к концу.

— …но хотя бы очнулась. Я уже думал, застрянем здесь до середины осени. — Обжигая пальцы, юноша снял с огня упитанную тушку лесной крысы и, вооружившись коротким ножом, срезал для капитана несколько кусков мяса пожирнее.

— Может, и застрянем, — тот неопределённо пожал плечам и выразительно кивнул в сторону светловолосого призрака. — И с живыми-то аристократами порой непросто договориться, что уж говорить о мёртвых.

Лицо Мартона скривилось, словно от зубной боли:

— Аристократка… стоило ли вообще расшаркиваться с этой…

Эйдон резко вскинул руку и грозно свернул глазами. Они возвращались к этому разговору уже не в первый раз и копившееся всё это время раздражение выплеснулось наружу:

— А ты, стало быть, сразу догадался, с кем имеешь дело?

— Да будь она хоть любимой дочерью старика Диеро — всё равно! Мы служим Его Величеству, и ей пришлось бы с этим считаться!

Его голос дрожал от злого возбуждения, ноздри раздулись, лицо побледнело от едва сдерживаемой ярости. Однако встретившись с хмурым и невероятно тяжёлым взглядом Эйдона, юноша смешался и быстро потерял весь запал. Через некоторое время, словно убедившись, что ему удалось произвести нужное впечатление, капитан устало вздохнул и заговорил с едва заметными насмешливыми интонациями:

— Вот, значит, как. Ты служишь короне всего один год, и уже решил, что знаешь, как устроен мир. Что ж, позволь спросить: как ты думаешь, что бы случилось, если бы по нашей вине пострадала — нет, даже не дочь! — служанка герцогини Диеро? Я отвечу: поскольку дело касается королевской гвардии, то представители семьи Диеро со всем уважением уведомили бы Его Величество о нанесённом оскорблении, а затем, можешь не сомневаться, не менее вежливо попросили бы о передаче виновных. Так вот, советую не строить иллюзий: как только эта просьба будет озвучена, её тут же удовлетворят: жизни двух младших дворян слишком незначительный повод, чтобы из-за них ссориться с одной и старых семей.

На этом месте Эйдон взял паузу, словно давая Мартону возможность, как следует оценить сказанное. Тот ответил хмурым взглядом из-под насупленных бровей.

Старые семьи. За три с половиной века восемь наиболее древних, а некогда и вовсе единственных благородных домов королевства, сосредоточили в своих руках поистине невероятную власть и могущество. Их отношения с более молодыми семействами, получившими земли и титулы в знак особого доверия были непростыми: от благожелательного нейтралитета в одних случаях, до чванливого пренебрежения в других. Будучи уроженцем далёкого и почти необжитого баронства Хельдер, до которого, по большому счёту никому не было дела, Мартон никогда не задумывался, насколько ревностно вельменно — старшая знать — будут защищать своё положение и насколько далеко они готовы для этого зайти. Теперь ему стало понятно, что Эйдон обхаживал неизвестную аристократку с таким вниманием не из раболепия перед титулом, а исходя из разумной осторожности. Но неужели звание не давало ему капитану никаких привилегий?

Мартон нерешительно выложил перед Эйдоном свой последний аргумент, но тот только махнул рукой:

— Значит, кто-то мог бы рассчитывать на повышение. Поверь, Мартон, я достаточно пожил на свете и неплохо понимаю, о чём говорю. — капитан пригладил и без того идеально лежащие усы и добавил с кислой усмешкой: — Разумеется, отношение Диеро к младшей знати хорошо известно. Но только не обманывайся и не думай, что Шенье или Римальди другие. Даже Валли в таком случае потребовали бы компенсации, а не получив её — взяли бы дело в свои руки. Со всеми вытекающими из шеи последствиями.

Юноша окончательно сник. Никогда прежде его жизнь не казалось ему настолько мелкой и незначительной. Он рассеяно покивал, и когда снова заговорил, в его голосе не осталось и следа от былой самоуверенности:

— Что делать-то будем?

— Думать. — Эйдон подался вперёд и подтянул к себе деревянную миску с мясом. Выбрав приглянувшийся ему кусок, он вдруг ободряюще улыбнулся: — Иной раз для того, чтобы чего-то добиться, нужно ничего не делать. Так что позволь колесу провернуться, тогда посмотрим, что будет.

В ответ Мартон только кивнул и неопределённо пожал плечами: меньше всего на свете ему хотелось сидеть на месте и ждать у моря погоды. После недолгих колебаний юноша решительно отложил свою порцию в сторону и извлёк из сумки небольшую шкатулку, украшенную незамысловатой резьбой, которую он сам на неё и нанёс. Щёлкнул едва заметный запор; крышка отскочила в сторону. Наружу показался пузырёк с оружейным маслом, пару пушистых кисточек, небольшой шлифовальный камень, коробочка с мягким абразивом и, наконец, пара мотков ткани. Закончив с приготовлениями, Мартон потянул оружие из ножен.

Он никогда не любил нудной и кропотливой работы, но уход за оружием был одним из редких исключений из этого правила. Монотонные движения, накрепко заученный ритуал — пожалуй, Мартону было бы сложно найти лучший способ отвлечься. Кроме того, в их с Эйдоном положении, в этом был и другой, совершенно особенный смысл: только так можно было хотя бы ненадолго сбежать из-под неусыпного надзора раха.

Мартон его ненавидел. Проклятый призрак, до сих пор нахально притворяющийся светловолосой аристократкой, не спускал с него взгляда ни днём, ни ночью. Стоило встать, лечь, потянуться, вытащить из сумки что-нибудь съестное или, как сейчас, занять оружием — и в тот же миг в Мартона намертво впивалась пара ледяных немигающих глаз. Иногда совсем человеческих, настолько зелёных, что можно было бы подумать, что в глазницы вставлено по кусочку берилла, но чаще — совершенно чёрных, словно бы до краёв наполненных клубящейся темнотой.

Против своей воли Мартон украдкой скосил взгляд в сторону соседнего костра. Девушка немного успокоилась и теперь лишь изредка шмыгала носом; призрак сидел рядом и неторопливо поглаживал свою хозяйку по голове. Впрочем, изменять своим привычкам и оставлять Мартона без наблюдения, рах тоже не собирался: словно почувствовав на себе чужой взгляд, призрак обернулся — шея его, при этом, выкрутилась под самым невероятным углом.

Мартон закрыл глаза и глубоко задышал, чтобы сдержать удушающую волну ненависти. Это было выше его сил. Ему хотелось кричать — нет, орать; разрубить ненавистный ему призрак на куски, голыми руками разорвать мерзкую тварь на части. И только полное, почти флегматичное спокойствие капитана, напоминающее юноше о долге и дисциплине, удерживало его от безрассудных действий.

— Его Величество с отрядом, должно быть, уже выдвинулся к Формо, — задумчивый баритон Эйдона привёл Мартона в чувство.

— Возможно, — тот раздражённо повёл плечом. Голос чуть дрожал от напряжения. — И что?

— А то, что наша магичка — нужно было всё-таки узнать её имя — едва ли захочет здесь оставаться. Куда, по-твоему, она направится?

Молодой гвардеец оторвался от работы и задумчиво покрутил в руках тряпицу с абразивом. Он сразу понял, к чему клонит капитан: почему бы не сопроводить девушку не к Сальвийскому холму, куда она наотрез отказывается идти, а совсем в другую сторону, к Формо, где она как бы случайно столкнётся с Его Величеством? Он и сам уже думал об этом, но план, на первый взгляд такой простой и очевидный, всякий раз разбивался о многочисленные «если». Если Его Величество король Герран действительно оставил Сальвийский холм и отправился именно в Формо — а никаких гарантий это у них не было и быть не могло. Если они доберутся до посёлка раньше или одновременно с Его Величеством, что само по себе было невозможно — как пешим угнаться за конными? И, наконец, самое главное: если рах вообще позволит им заговорить со своей хозяйкой — всё это время призрак жёстко пресекал любые попытки к ней приблизиться.

И всё же лучшего плана у Мартона не было.

— Так, может, поговоришь с ними? Ты вроде понравился её светлости.

В ответ на это замечание Эйдон лишь криво усмехнулся. Это было правдой: в тех редких случаях, когда раху было от них что-то нужно, призрак действительно обращался к нему. Чем была вызвана такая симпатия, Эйдон не знал, но к исходу первого дня им даже удалось наладить своего рода взаимовыгодный обмен. Сначала рах довольно бесцеремонно потребовал половину их рациона и, получив желаемое, надолго потерял к гвардейцам всякий интерес; но стоило ему заметить, что они с Мартоном экономят воду, как призрак сразу же указал на неприметный ручей всего в двадцати шагах от лагеря.

Отношение же к Мартону можно было описать не иначе как «холодное презрение»: по большей части призрак демонстративно его игнорировал — хоть и постоянно держал под надзором. На этот счёт у капитана было только одно, пусть и довольно сомнительное объяснение: рах делал это исключительно ради того, чтобы позлить Мартона и вывести того из себя. Но вот зачем ему это понадобилось, на это у Эйдона ответа не было.

Впрочем, он не заставил себя ждать.

— Эй ты, светлость! — Мартон вдруг вскочил с места и замахал в сторону магички и её призрака руками: — Не позволяй ей пить слишком много!

Однако было уже слишком поздно: будто влекомая духом противоречия, девушка основательно приложилась к фляге с неразбавленным тонизирующим бальзамом. Уже в следующее мгновение глаза её полезли на лоб; давясь приступами мучительного кашля, магичка бешено заозиралась по сторонам в поисках хоть чего-нибудь, что помогло бы ей унять пожар в горле.

Мартон с досадой хлопнул себя по бедру:

— Да три шпиля Больфано тебе в… в спину! — Под суровым взглядом Эйдона гвардеец в последний момент смягчил ругательство и, словно оправдываясь, добавил уже тише: — Так ведь горло себе сожжёт…

Эйдон насмешливо улыбнулся: и правда, отчего же призрак не желает иметь с юношей никаких дел?

— Вежливость, Мартон. — Капитан подхватил собственную флягу с водой и тяжело поднялся с земли. — Помяни моё слово: вежливость откроет перед тобой множество дверей.

Гвардеец проворчал что-то неразборчивое, но Эйдон, всё ещё посмеиваясь, уже медленно ковылял в сторону соседнего костра. Лучшей возможность завязать разговор могло больше не представиться.

Что бы ни плескалось внутри «позаимствованной» призраком фляги, содержимое её было поистине ужасным. От горечи у Кристины выступили слёзы, в обожжённом горле першило, на языке остался резкий привкус спирта; девушка глубоко задышала, энергично обмахивая мгновенно вспыхнувшие щёки руками.

— Боже, ну и отрава… — прохрипела она.

В голове мелькнула абсурдная, хотя и несколько запоздалая мысль: а что, если во фляге могла оказаться какая-нибудь техническая жидкость, вроде полироля или слабой кислоты? Может, как раз об этом и кричал им Мартон? Идея, тем не менее, была настолько нелепой, что девушка только скептически хмыкнула — и тут же снова зашлась сдавленным кашлем.

Между тем Хель отнеслась к этому замечанию со всей серьёзностью. Фляга, будто сама собой, перекочевала в руки светловолосой, после чего та быстро поднесла горлышко к носу. Секунду спустя, явно не удовлетворившись результатом, Хель пролила несколько капель рубиновой жидкости на сложенную лодочкой ладонь.

— Annmiir. — Хель проследила, как напиток просачивается сквозь её руку и алым дождём проливается на землю. — Тебе это не повредит.

Кристина сразу же ей поверила: к этому моменту она уже и сама заметила, что состояние её странным образом улучшилось: в голове прояснилось, а безысходность и страх, вязло огрызаясь, отступили на самый край сознания, где их подменили решимость и умеренный оптимизм. Она выберется отсюда. Чего бы это ни стоило, она во всём разберётся и вернётся домой. А заодно утрёт нос этому свихнувшемуся от безнаказанности шутнику.

Пылкое воодушевление, так внезапно появившееся, настолько же внезапно улетучилось, и Кристина криво усмехнулась: хорошо, что она не сказала этого вслух. Делать громкие заявления — это одно, а вот воплощать их в жизнь — совсем другое. Сыграть с Духом в его игру, и не просто сыграть — обыграть его! Одного упрямства для этого было явно недостаточно.

И тут же, словно в ответ на её невесёлые мысли, в шуме ветра и шелесте листвы зазвучали слабо уловимые шорохи и шепотки — слишком тихие, чтобы быть настоящими, но в то же время слишком отчётливые, чтобы их можно было бы с чистой совестью отбросить в сторону. Кристина резко обернулась к призраку:

— Ты это слышишь?

Хель ответила не сразу. Кристина уже привыкла, что время от времени та впадает в странное состояние, похожее одновременно и на отрешенную задумчивость, и на глубокий сон или даже кому. В другое время она даже не стала бы обращать на это внимание, но сейчас затянувшееся молчание призрака взвинчивало нервы до предела. В конце концов Кристина не выдержала и потянулась к плечу призрака — но не успела: в самый последний момент по телу Хель пробежала зыбкая рябь, и она равнодушно заявила:

— Они ищут тебя.

— Кто ищет? — опешила Кристина, чувствуя, как руки покрываются гусиной кожей, а по спине побежали мурашки.

Но объяснить что-либо Хель уже не успела: лязгая металлом к их костру приближался «реконструктор» постарше. «Гвардеец», — поправила себя Кристина, постепенно принимая правила игры. Она уже давно заметила его — сложно было не заметить почти двухметрового мужчину, переминающегося с ноги на ногу, будто в ожидании удобного момента. Момент, правда, он выбрал крайне неудачный.

Усатый гвардеец остановился в нескольких шагах от Кристина и с оскалом, который, по всей видимости, должен был обозначать дружелюбную улыбку, протянул в её сторону металлическую флягу.

— Isu.

— Вода, — тут же откомментировала Хель.

Кристина ничего не ответила, только бросила на усатого — Эйдона — враждебный взгляд и замотала головой. Кто их знает, в этой их «другой реальности», как назвал бы это место Дух; один раз её уже пытались убить.

С лёгким полупоклоном Эйдон спрятал флягу, но не ушёл, а зачем-то обратился к призраку. На этот раз они говорили довольно долго — или, если называть вещи своими именами, довольно долго припирались. Гвардеец украдкой вздыхал и бесшумно цокал языком, Хель отвечала ему короткими рубленными фразами, неожиданно жёсткими даже несмотря на мягкий и певучий выговор.

— Они предлагают помощь и хотят проводить тебя к ближайшему поселению, — наконец в одно предложение резюмировала Хель.

Кристина подозрительно сощурилась:

— Ага, теперь, значит, они вдруг решили мне помочь? С чего бы это?

— Ты хотела выйти из леса, — напомнил призрак.

— «Какая разница?», это ты хочешь сказать? — Кристина задумчиво потёрла переносицу. — Так-то да…

Она и сама понимала, что бесконечно сидеть на месте не получится. Разумнее было бы найти более-менее тихую гавань и спокойно переварить информацию, а заодно и подумать, как быть дальше. Вот только сама идея выбираться из этой глуши в компании своих несостоявшихся убийц особой радости не вызывала. Допустим, Хель проводит её до границы леса, а что потом?

— Скажи ему… — Девушка растёрла между пальцами горсть сухих листьев и бросила труху в костёр, собираясь с мыслями. — Да, скажи ему, что я очень благодарна и всё такое, но будет лучше, если я пойду в одну сторону, а они в другую.

Эйдон принял отказ спокойно, разве что взгляд исподлобья стал ещё тяжелее, но Кристине было всё равно: спихнув переговоры на Хель, она устроилась поудобнее и принялась с преувеличенным интересом разглядывать собственные руки с неровными, неизвестно где и когда сбитыми ногтями. Оставалось только позавидовать Хель, у которой такой проблемы не мозгло возникнуть в принципе.

Правда усидеть на месте оказалось совсем непросто: под действием отвратительного пойла тело требовало движения. Кристина даже не заметила, как начала раскачиваться вперёд-назад. Вниз — перед глазами мелькнули малиновые угли костра, опавшая хвоя и пожухшие листья; вверх — трепещущие языки пламени, сизый дым, тёмная стена леса и голубое небо без единого облачка; вниз — тёмно-зелёный подол платья, будто только что тщательно выглаженный и аккуратно разложенный по земле; вверх…

…два белёсых огонька на серой вытянутой морде с отвратительной как у пиявки пастью. С ненасытной алчностью, не обращая внимания ни на что вокруг, из полумрака леса Эйдона пожирало глазами мерзкое, почти карикатурно уродливое существо.

Лепестки жуткой пасти раздвинулись, обнажая ряды мелких зубов.

— А ну, пошёл отсюда!

Прежде чем Кристина успела сообразить, что делает, она уже выхватила из костра тлеющую головёшку и изо всех сил запустила во невесть откуда взявшееся чудовище. Неудачно. Оставляя за собой едва заметный дымный след, снаряд пролетел насквозь; «пиявка» ещё шире распахнула зубастую пасть, и её глаза, мутные, как у дохлой рыбы, обратились к Кристине.

Только теперь девушка по-настоящему испугалась и, коротко ойкнув, кое-как отползла назад. Подгонял её не только страх — одна за другой, по телу пробежало несколько волн ноющей боли, до ужаса напоминающей ту, которую она испытывала во время схватки Хель и гвардейцев. Но удивляться и тем более размышлять о том, что происходит, не было ни времени, ни возможности.

«Не подходи», — Хель нигде не было видно, но её ровный голос, раздающийся прямо в голове, почему-то подействовал на Кристину как лошадиная доза успокоительного.

Что-то мелькнула в полумраке — за спиной «пиявки» прямо из воздуха возникла грязно-серая тень и, ухватив чудовище за толстое горло, легко подняла его в воздух. Уродливое существо оказалось совсем небольшим, с плотным, но гибким телом и короткими конечности — язык не поворачивался назвать эти отростки «руками» или «ногами» — и необычайно длинными пальцами, каждый из которых был, наверное, с ладонь Кристины.

Секунду спустя «пиявка» беззвучно заверещала и отчаянно задёргалась: прямо на глазах её мясистое тело начало скукоживаться, будто мятая бумага; безобразное морду исказили агония и бесконечный ужас. Под тонкой кожей, словно в поисках пути наружу, что-то задвигалось — и вскоре она разошлась в стороны, выпуская наружу плотный светящийся сгусток энергии. Притянутый к грязно-серой тени, он описал вокруг неё несколько кругов, с каждым разом набирая всё большую и большую скорость и рассыпаясь на мириады искр, пока, наконец, не растворился в ней навсегда.

Искажённое тело «пиявки» выгнулось дугой и бурой пылью осыпалось на землю.

— Сверху!

На дереве, прямо над головой серой тени, девушка заметила ещё одну «пиявку». Но Хель — а в том, что это именно она, у Кристины не было ни малейших сомнений. — оказалась быстрее, и когда чудовище мерзкой каплей понеслось вниз, её рука мгновенно вытянулась в форме тонкого клинка и одним движением рассекла противника надвое. Ещё один пульсирующий энергий и переливающийся мягким светом шарик утонул в её теле.

С шипением длинный меч покинул ножны; то и дело бросая на Кристину встревоженные взгляды и озираясь по сторонам, рядом остановился Эйдон.

«Они их не видят! — пронеслось у неё в голове. — Почему они их не видят?!»

Гвардеец наклонился и вытянул из голенища тяжёлый метательный нож — Кристине он показался настоящим тесаком. Не теряя времени на объяснения, от которых в их ситуации всё равно не было никакого толка, он швырнул оружие девушки под ноги. Та не сразу поняла, что это значит, но быстро спохватилась и, стискивая рукоять влажной от холодного пота ладонью, встала рядом с Эйдоном. За спиной послышался лязг металла — поудобнее перехватывая оружие, Мартон занял своё место. Круг сомкнулся.

Кристина облизнула пересохшие губы: вряд ли им удастся что-то сделать, но и сдаваться на милость уродливых тварей она не собиралась.

Чудовища продолжали прибывать; из-за деревьев показались бледные туловища сразу нескольких «пиявок». Нелепо подпрыгивая на кочках и запинаясь о выступающие из земли корни, они быстро приближались и, не сговариваясь, пытались взять Хель в полукольцо.

Лес наполнился низким угрожающим шипением и клокотанием, от которых кровь стыла в жилах. Это, кажется, услышали все, но только Кристина увидела, что этот звук заставил безобразных монстров сначала остановиться, а затем и вовсе попятиться назад. Хель не оставила им ни малейшего шанса: мгновенно сблизилась с одним из уродцев, быстрым ударом перерубила его тонкие «ноги» и тут же, крутанувшись вокруг своей оси, снесла голову второму. Третья «пиявка» не стала дожидаться своей участи и бросилась в лес; Хель сразу же последовала за ней, на ходу впитывая энергию убитых.

Но не пройдя и нескольких метров, призрак почему-то остановился, словно упёрся в невидимую стену. Это открытие, как могло показаться, совершенно сбило Хель с толку, и несколько секунд она просто стояла, будто решая, как поступить. Наконец, призрак развернулся ко всё ещё живой «пиявке» — той как раз удалось перевернуться на толстый живот и теперь она, цепляясь за корни длинными пальцами и извиваясь всем телом, пыталась скрыться в зарослях.

Глаза Кристины расширились, а миг спустя ей и вовсе пришлось отвернуться. Словно отыгрываясь за неудачу, Хель наступила на обрубленную конечность «пиявки» и принялась с садисткой жестокостью кромсать её призрачным клинком, отсекая конечности, вспарывая брюшину и разбрасывая во все стороны куски плоти. Казнь продолжалась не больше минуты и при полной тишине — хотя Кристина чувствовала, что ещё немного и незримый покров, милосердно отгораживающий её и поглощающий все звуки, прорвётся, после чего ужасающие вопли распластанной по земле «пиявки» сокрушительным шквалом обрушатся на девушку и гвардейцев.

— Тебе нужно идти.

На первый взгляд могло показаться, что Хель появилась из ниоткуда, но Кристина успела заметить, что призрак словно бы прошёл сквозь невидимую плёнку: грязно-серая тень осталась на одной стороне, а на другую ступила хрупкая девушка со светлыми волосами и в строгом тёмно-зеленом платье.

— Нужно идти прямо сейчас, — настойчиво, насколько её ровный голос позволял передавать эмоции, поторопила Хель. — Я покажу дорогу.

— Хорошо, — одними губами прошептала Кристина. — А… а зачем ты?..

Хель аккуратно сложила руки перед собой.

— Они очень трусливы. Крики отпугнут остальных. Ненадолго. Скоро они будут здесь.

— Кто будет?..

— Все.

Кристина бросила на Хель полный непонимания взгляд, но та явно решила, что уже и без того дала самое исчерпывающее объяснение всему происходящему. Впрочем, если Кристина и была готова на какое-то время смириться с отсутствием объяснений, то гвардейцы — нет. С мечом наперевес Мартон подскочил к Хель и, не прекращая что-то запальчиво говорить, попытался ухватить её за локоть. Однако призрак, как и подозревала Кристина, был материален ровно настолько, насколько сам того хотел, и рука гвардейца, не встретив сопротивления, прошла насквозь. Говорил что-то и Эйдон — спокойнее и обстоятельнее, но Хель уже потеряла к обоим гвардейцам всякий интерес. Всё её внимание было направлено на Кристину.

— А они? — наконец спросила девушка, обводя гвардейцев рукой.

— Они выиграют для тебя немного времени.

Холодный расчёт, а особенно та лёгкость, с которой призрак был готов пойти на убийство, привели Кристину в настоящий ужас. Нет, разумеется, она не забыла, как эти двое напали на неё, но бросить их здесь, на растерзание «пиявок» и бог весть чего ещё — на это девушка пойти не могла. Просто не могла.

Хель будто подслушала её мысли равнодушно заметила:

— Они тебе не друзья.

— Да знаю я!..

Гвардейцы молча переглянулись. Эйдон улыбнулся Кристине краешками губ; колючий взгляд на мгновение потеплел, и теперь гвардеец стал похож на человека, который не просто знал свою судьбу, но и давно с ней смирился.

Из полумрака леса послышалось невнятное бормотание — на этот раз громче и, как показалось Кристине, ближе. Её вновь тряхнуло от боли, такой сильной, как если бы в тело одновременно вонзились тысячи иголок; она покачнулась и сжала зубы — как же не вовремя! Но это же подстегнуло её мысли: что бы она не решила, делать это нужно было быстрее.

— Скажи им, чтобы шли за нами.

Но вопреки ожиданиям Хель не торопилась выполнять эту просьбу. Голова её чуть склонилась набок, и Кристина с ужасом осознала, что призрак на полном серьёзе обдумывает, что займёт меньше времени: продолжить спорить с Кристиной, сделать, как она просит — или попросту убить обоих гвардейцев. Причем отнюдь не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какому варианту склонялась Хель, и что она способна довести дело до конца.

— Делай, как тебе говорят! — глухо прорычала Кристина, не узнавая собственного голоса. Как же неудобно во всём зависеть от упрямого призрака!

— Ты пожалеешь об этом.

На сборы ушло всего несколько минут. Хель протянула руку к костру — и пламя сразу же погасло, будто свеча, задутая резким порывом ветра. Мартон, тем временем, извлёк из сумки какой-то мешочек и, черпая оттуда одну щепотку красноватого порошка за другой, обработал им клинок своего меча. Затем он проделал то же самое с оружием Эйдона и даже с ножом Кристины — хотя она так и не поняла, какого именно эффекта гвардеец хотел этим добиться.

В последний раз оглядев сразу осиротевшую без тепла и света костров поляну и убедившись, что ничего не забыто, вынужденные союзники быстрым шагом направились чащу.