Таинственный герцог

Глава 5

Ротгар-Эбби

Август 1764 года

— Как нам приходится страдать ради своих друзей, — заявил герцог Айторн своему кузену Робину, графу Хантерсдауну, встретившись поздно вечером с ним и со своим молочным братом Кристианом, майором, лордом Грандистоном.

— Я предоставил тебе изысканное помещение, — Робин жестом указал на его спальню, — превосходный бренди, — он поднял свой бокал, — и самое лучшее общество.

— В логове Мрачного маркиза, — уточнил Айторн.

— Ротгар еще не отравил тебя. И твоя упрямая враждебность, должно быть, временами притягивает его.

— Уверен, дьявол знает медленнодействующие яды.

Робин предостерегающе взглянул на него, и Торн примирительно поднял руку. В канун свадьбы кузена Робина с обожаемой им леди было не время устраивать стычку. Торн предпочел бы, чтобы невестой была не дочь Мрачного маркиза, но если Робина не пугало, что Петра незаконнорожденная. итальянская католичка, то, по-видимому, для него едва ли имели значение натянутые отношения с ее отцом.

Робин являл собой отвратительный пример любовного помешательства.

— Сим я налагаю запрет на все разговоры о политике, — объявил Кристиан, неторопливо прохаживаясь как пантера —.сама светловолосая мускулистая элегантность. В шестнадцать лет, когда Кристиан ушел в море, он был таким же хрупким, как Робин, и даже теперь Торн иногда удивлялся его физическим данным.

Робин и Торн были кузенами и знали друг друга с колыбели. Кристиан и Торн были неразлучны на протяжении шести замечательных лет.

Торн, в сущности, был сиротой. Единственный ребенок, он родился после смерти отца, а два года спустя его мать вышла замуж за француза и уехала во Францию. Согласно завещанию покойного мужа, она не имела права увозить сына из страны, поэтому воспитанием Торна занимались опекуны и попечители.

Ему было десять, когда они решили, что мальчик должен иметь компаньона. Поначалу Торн настороженно отнесся к жизнерадостному, неугомонному непоседе, которого ни капли не интересовало ни хорошее образование, ни политическая география, ни теория управления. Зато Кристиан был гением в любых подвижных играх, особенно в проказах.

Вскоре Торн тоже увлекся ими, и гораздо сильнее, чем ожидали его опекуны. Верховая езда превратилась из тренировок в безрассудные состязания. Кристиан вовлек его в опасные развлечения, куда входило лазанье по деревьям и переправы через потоки по шатким самодельным мостикам, не говоря уже о луках со стрелами и хитро придуманной баллисте. Нельзя было не заметить пристрастия Кристиана ко всему, что связано с военным делом.

Кристиан не проявлял особого интереса к судоходству, но внезапно возникшее у него желание поиграть в пиратов на озере в имении Айторна привело к приобретению первой небольшой лодки Торна, а со временем к появлению «Черного лебедя» и всего, что с ним связано. Восхитительные были времена!

А затем Кристиана обуяло внезапное страстное желание вступить в армию, чтобы сражаться с врагами Британии. Горячее всех отговаривал его Робин, а переживал, больше всех Торн. Торн не пытался помешать плану Кристиана, хотя, возможно, и сделал бы это, если бы знал, что война забросит Кристиана в Канаду и им доведется увидеться только дважды за десять лет. Впрочем, это не имело значения, потому что вскоре Торн был вынужден посвятить большую часть своего времени обязанностям герцога.

— Ты действительно ужасно себя чувствуешь? — спросил Робин.

— Он совсем погряз в своих обязанностях, — сообщил Кристиан.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но эти обязанности приносят мне удовлетворение, и я считаю их такими же важными, как сражения.

Будь проклят этот напыщенный тон!

— Тогда зачем «Черный лебедь»? — поинтересовался Кристиан.

— Он просто необычный. — Стараясь смягчить тон, Робин снова наполнил бокалы. — Начиная с названия.

— Черный лебедь не просто необычен — он нереален, — отозвался Торн, следуя за ходом его мысли. — Как и маскирующийся герцог. Я когда-нибудь рассказывал вам о том, как спас попавшую в неприятность девицу, а она украла мою лошадь?

Он знал, что не рассказывал, но это позволило ему преодолеть возникшую на мгновение неловкость.

— Удачно отделался, — заметил Кристиан, рассмеявшись вместе с другом. — Посмотри, что произошло с Робином, когда он увлекся донкихотством.

— Все прекрасно, — с тошнотворной улыбкой влюбленного сказал Робин.

— Кроме вопроса о тысяче гиней для Фонда Фаулер, — охладил его Торн.

— Не напоминай мне, — простонал Робин.

— Оплата пошлины за женитьбу.

— Неужели нельзя просто забыть о той клятве, а?

Робин по очереди посмотрел на каждого из них.

— Милорд Хантерсдаун, — с крайним изумлением заговорил Торн, — у меня с собой есть копия.

Он достал из кармана бумагу.

— Черт бы тебя побрал!

Торн неторопливо развернул копию документа, который они все подписали четыре года назад. Это произошло в один из редких визитов Кристиана в Англию, когда друзья, выйдя в море на «Черном лебеде», веселились, наслаждаясь своими вторыми «я»: сам Торн, естественно, был капитаном Роузом, Робин — лейтенантом Спарроу, а Кристиан — кровожадным пиратом.

Они придумали себе эти роли, еще когда мальчишками проводили время на озере, но, увлекшись морем, больше не возвращались к ним. Первый раз они вышли в море на оснащенном гафелем люггере под командой старого морского волка по имени Гарри Дженкинс. Торн, мгновенно заболевший морем, заказал быстроходную шхуну. К тому времени, когда шхуна была готова к спуску на воду, она выглядела как заколдованная беглянка, и Торн назвал ее «Черный лебедь».

Он ходил на ней ради удовольствия и использовал для дел, но не имел возможности часто выходить в море. Ему было обидно, что она так много времени простаивает бесцельно, но появление Калеба, который был почти двойником Торна и обладал некоторым опытом мореходства, все радикально изменило. Молочный брат Торна, Кристиан, неожиданно столкнулся с Калебом в порту Массачусетса, где тот работал помощником капитана на судне береговой патрульной службы, и был поражен его почти полным сходством с Торном.

Вскоре Кристиан разузнал, что Калеб Роуз мальчишкой прибыл в Америку вместе с матерью и что он родом из Кента. Зная репутацию покойного герцога Айторна и полагая, что фамилию Роуз можно связать с именем Торн[6], Кристиан написал обо всем Торну.

Торн быстро смог выяснить остальное, потому что история Мэри Фьюкс и ее ребенка была хорошо известна в Стоутинге. Отец обеспечил им скромный Доход, но когда у мальчика обнаружилось поразительное сходство с молодым герцогом, опекуны Торна пригрозили лишить мать и сына содержания, если Мэри не увезет мальчика в Америку.

Просто из вежливости Торн передал через Кристиана письмо, в котором написал, что Калеб волен вернуться домой без риска лишиться содержания, и даже увеличил выплаты. Идея воспользоваться их сходством пришла Торну в голову только тогда, когда он встретился с Калебом.

Несмотря на различие в их положении и образовании, братья прекрасно понимали друг друга. Калеб был, несомненно, способным и честолюбивым, ему не потребовалось много времени, чтобы научиться управлять «Черным лебедем», а кроме того, он сумел изменить стиль поведения и манеру речи, что дало Торну возможность иногда надевать маску.

На протяжении года герцог Айторн ходил на шхуне вместе с капитаном Роузом, нарочно демонстрируя, что они два разных человека, а потом началась подмена. Они встречались в Стоутинге в гостинице «Черный лебедь», спустя некоторое время оба выходили оттуда, но поменявшись характерными особенностями — Калеб не пытался изображать герцога и уезжал с побережья, где присутствие двух капитанов с фамилией Роуз было бы замечено.

Для удовлетворения же любопытства местных жителей было сказано, что герцог Айторн из щедрости отдал «Лебедя» во владение своему незаконнорожденному единокровному брату Калебу Роузу.

Торн знал, что Калеб время от времени занимается контрабандной торговлей — для этого использовали почти каждый корабль на побережье Кента, — но до начала войны держался в стороне и не вмешивался.

Потом Торн получил разрешение на рискованные предприятия. Его стремительные ночные путешествия через Ла-Манш выдавались за контрабанду, но он переправлял разведчиков и донесения для правительства. Как только Кристиан услышал об этом, он настоял на своем участии в развлечении, а затем к ним присоединился и Робин.

Замечательное время.

Опасное, но все же незабываемо хорошее. Опасность добавляет жизни вкус.

Потом, оказавшись снова на земле и в безопасности попивая отборный французский коньяк, Торн пожаловался, что его заставляют жениться. Двое друзей полностью поддержали его, и Робин выступил с идеей дать клятву не жениться до тридцатилетия, а в наказание за ее нарушение предложил совершенно немыслимый штраф. Им понадобилось часа два пьянки, чтобы прийти к наиболее приемлемому наказанию — внести деньги в благотворительную организацию, которую они ненавидят.

— «Датировано третьим днем января тысяча семьсот шестидесятого года от Рождества Христова, — для солидности откашлявшись, зачитал теперь Торн. — Да будет решено, что люди не должны жениться молодыми. Таким образом, мы, закоренелые холостяки, настоящим заявляем, что любой из нас, кто отныне и впредь до достижения им возраста тридцати лет поддастся такому порочному соблазну, обязан выплатить штраф. Штрафом за нарушение соглашения назначается одна тысяча гиней, внесенная в основанный леди Фаулер Фонд морального исправления лондонского общества».

— Я не могу. — Робин совершенно серьезно посмотрел на Торна. — Правда не могу. Эта женщина сумасшедшая! То, что она хочет наложить запрет на выпивку, танцы и карты, пустяки, но теперь она запустила свои когти в Петру. Полагаю, для Ротгара не большой позор в семнадцать лет произвести на свет дочь, но то, как эта Фаулер преподносит такую новость, наводит на мысль о кровосмешении. А еще заявление о его жестокости к жене.

— То есть?

— Ротгар показал мне самую последнюю статью Фаулер. «Он отвратителен тем, что заставил жену принять под свою крышу» такой позор.

— Ротгар подписывается на послания Фаулер? — удивился Торн.

— Конечно. Или кто-то делает это за него. Знать все — это одна из его отличительных особенностей.

— Если женщина преследует жену и Дочь Мрачного маркиза, ее дни сочтены. — Торн жалел, что сам до такого не додумался. — Но я ей аплодирую.

— Я хотел бы вызвать ее на дуэль, но, к сожалению, она женщина и к тому же старая.

— Ей нет еще и пятидесяти, — возразил Кристиан.

— Но она больна, — сказал Робин. — Говорят, муж наградил ее сифилисом. Этого достаточно, чтобы сделать озлобленной любую женщину.

— Мягкосердечный, как всегда, — покачал головой Торн.

— Но недостаточно мягкосердечный, чтобы отдать ей тысячу гиней. Помимо всего остального, она теперь провозглашает опасные тирады, касающиеся политики. Представьте себе, что она может сделать, обладая такими огромными деньгами. Пользуясь вашей добротой, уважаемые, не могу ли я дать деньги на какое-нибудь другое дело? На приют для сирот. На сотню богаделен. На что угодно!

— Она опасна, — согласился Кристиан, очевидно, не такой пьяный, каким казался. — Ее письма служили просто поводом для развлечения, но теперь она проповедует насильственные действия. Она и ее последователи начинают вызывать беспокойство.

— А-а.

Майор лорд Грандистон теперь служил в конногвардейском королевском полку, который охранял монарха.

Когда Торн вспомнил об этом, его мысли повернулись в другом направлении.

— Тебе известно об отношении короля к маскарадам? Я слышал, что он их не жалует, но в прошлом году посетил маскарад Ротгара.

— И едва не пал жертвой убийцы, — напомнил Робин.

— Полагаю, досадно для всех заинтересованных, — поморщился Кристиан.

— Зато Ротгар получил возможность храбро встать между убийцей и королем.

— Если вы полагаете, что он инсценировал покушение, то это не так, — отозвался Робин. — Нападавший мертв.

— Что такое одна случайная смерть?

Робин выразительно хмыкнул и налил себе еще бренди.

— Мне по душе такие развлечения, — обратился Торн к Кристиану, покачивая в руке бокал. — В этом году я хозяин Олимпийской пирушки, и мне хотелось бы, чтобы король прибыл туда.

— Я не гожусь для хитроумных придворных интриг.

— Я сомневаюсь, что он приедет, — высказался Робин. — Пирушки вообще-то пользуются дурной славой, хотя предыдущему королю они, несомненно, доставляли удовольствие.

— Моя подойдет для обладающих утонченным вкусом, — заявил Торн, и двое собеседников в недоумении посмотрели на него. — Я просто хочу сказать, — улыбнулся он, — что не будет разнузданной оргии. — Друзья продолжали пристально смотреть на него. — Вы боитесь, что я поступаю непростительно глупо? Но я приглашу актеров.

— Остроумно, — отозвался Робин. — К сожалению, меня не будет там, чтобы самому все увидеть.

— А я буду, — объявил Кристиан. — Даже если король не появится, я не могу пропустить такое выдающееся событие современности.

— А тебя почему не будет? — поинтересовался Торн у Робина.

— Петра ждет ребенка, так что мы некоторое время поживем тихо.

Немного зная будущую графиню Хантерсдаун, Торн удивился ответу Робина, но не стал высказывать сомнений. Торн помахал бумагой, которую еще держал в руке.

— А леди Фаулер? Согласен, это достойно сожаления, но клятва есть клятва.

Робин выхватил бумагу из руки Торна, чтобы перечитать.

— Здесь ничего не сказано о том, как платить.

— Верно. Но что ты имеешь в виду?

— Анонимность. Одно дело — дать ей деньги, и совсем другое — позволить узнать, что они от меня. Она, пожалуй, в своих проклятых посланиях растрезвонит об этом всему миру. Возможно, даже объявит это доказательством справедливости своих обвинений.

— Она способна на такое? Хорошо, их внесу я. У меня много юристов и банкиров, которые ведут мои дела, так что леди Фаулер никогда не узнает, откуда поступили деньги.

— Спасибо, спасибо, спасибо тебе, любимый кузен. — Робин глотнул бренди и улыбнулся. — И для тебя это будет очень полезно. Не исключено, что ты будешь следующим.

Кристиан рассмеялся, но Торн сказал:

— Возможно, ты прав.

— Что?! Торн, Торн, подумай о еще одной тысяче гиней для Фонда Фаулер! — воскликнул Кристиан, а Робин со всем нескрываемым восторгом новообращенного спросил:

— Ты влюблен?

— Нет. И, немного понаблюдав за тобой, пришел к выводу, что это заразная болезнь, от которой следует старательно беречься. — Торн отхлебнул бренди. — Месяц назад на «Лебеде» случилось неприятное происшествие. Просто несчастный случай во время шторма, но он мог стать для меня концом. А я последний в роду.

— Но это твое единственное удовольствие, — возразил Кристиан.

— Да, капитан «Черного лебедя» — это важная часть меня. Но теперь я от этого отказался. Один, а лучше два мальчика в детской — и я снова свободен.

— Ты знаешь, сколько времени может уйти на это? — поинтересовался Кристиан.

— Думаю, я достаточно силен в арифметике.

— Три года или даже больше без «Черного лебедя»? Ты не сможешь.

— Я могу сделать все, что задумал.

— Тебе необходимо жениться, — заключил Робин. — Нет, я говорю не как безумно влюбленный. Тебе нужна семья, а единственный способ иметь настоящую семью — это создать собственную. Во всяком случае, это встряхнет твою упорядоченную жизнь сильнее любого исправления.

— В моей упорядоченной жизни нет ничего плохого, — отозвался Торн, строго обуздывая свой нрав. — И хаос начнется, только если я влюблюсь. Я намерен заключить разумный брак с той, которая согласится нести бремя обязанностей герцогини!

— Неужели ты серьезно? — не поверил Кристиан.

— Сомневаюсь, что по характеру я способен на безумную страсть.

— Способен. Я видел тебя на «Лебеде».

— Шхуна, конечно, женского рода, но она не женщина.

— Но в тебе таится огонь. И когда-нибудь он вспыхнет.

— А как же ты? — не сдавался Торн. — Ты же настоящий ад.

— И могу гореть без прмех. Имея целый выводок братьев, я не несу никакой ответственности.

— За то, что один из нас полностью свободен! — провозгласил Робин, подняв бокал.

Они все выпили, и миновал еще один неприятный момент, но Торн убрал графин, пока Робин не успел снова наполнить бокалы.

— Завтра ты должен быть в форме.

— Сегодня, — поправил его Кристиан и, потянувшись, встал. — Пробило час. Иди в постель, Робин, иначе разочаруешь свою невесту.

— Такого еще не бывало.

Робин блаженно улыбнулся, и Торн с Кристианом ушли.

— Он счастлив, — сказал Кристиан, когда они шли по коридору.

— Да.

— Почему ты так враждебно настроен по отношению к лорду Ротгару?

Вопрос был серьезным, и Торн тщательно обдумывал ответ.

— У него слишком много власти. Многие хотят нейтрализовать его, а у меня есть преимущество, так как я обладаю более высоким титулом, чем он.

— Для тебя гораздо безопаснее получать свои острые ощущения на «Черном лебеде».

— Джозеф, — чуть позже обратился Торн к своему камердинеру, — ты думаешь, я ищу приключений?

Камердинер, тихий, уравновешенный мужчина, на десять лет старше Торна, одевал его с тех пор, как Торну исполнилось четырнадцать и он стал посещать двор и различные светские приемы. Между ними не было секретов.

Или вернее, существовало лишь несколько.

— Возможно, вы немного беспокойны в эти дни, сэр. С тех пор как решили не выходить в море.

— Мне следует жениться? — надев халат, задал вопрос Торн.

— Только когда вы этого захотите, сэр.

— А если я никогда не захочу?

— Мир не погибнет, если закончится род Айторнов, сэр.

— Это кощунство. Ты же знаешь, что я хочу жениться.

Робин прав — приманкой была семья. Торн подумывал поближе познакомиться с одной из сестер Кристиана, потому что ему нравилось это большое дружное семейство, но в брак нужно вступать по любви, а не по расчету.

— Мне нужна жена, чтобы управлять моими домами и встречать гостей на приемах, которые я устраиваю, — продолжал Торн, понимая, что уговаривает сам себя. — Нужен кто-то, кому можно покупать драгоценности, которые потом станут фамильными, кто-то, кто будет для продолжения рода вынашивать здоровых детей.

Детей, которых он будет учить ходить на лодках по озеру, которые будут играть в пиратов и Робина Гуда…

— Все в свое время, сэр. Вы найдете именно ту женщину, которая нужна.

— Надеюсь, так, — согласился Торн и зевнул. — Если жениться не на той, это будет ад на земле.