Таинственный герцог

Глава 6

Айторн-Хаус, Лондон

Сентябрь 1764 года

— Сюда, мадам. — Служанка, нервничая, указала на-простую дверь в конце короткого коридора для слуг. — Он приведет вас к нескольким спальням, мадам, но они не все открыты для приглашенных. Потом поверните направо, и вы увидите гостей. — Хотя служанке уже исполнилось тридцать, она, как встревоженный ребенок, скрестила под фартуком пальцы. — Если вас поймают, вы же не скажете, что это я позволила вам войти, правда, мадам? Для леди Фаулер я делаю все, что могу, но мне необходимо это место. Этот дом совсем не такой плохой. Герцог держит свой грех где-то в другом месте. Здесь только выпивают и играют…

— Никто не узнает, что кто-то в этом доме помогал мне, — коснувшись локтя служанки, успокоила ее Белла. — Теперь возвращайтесь к своим обязанностям и вообще забудьте обо мне. Спасибо вам.

Служанка сделала реверанс и поспешно убежала. Белла, хотя у нее и не было намерения убегать, смотрела на дверь с таким же страхом, что и служанка. Она проникла в дом дворянина — если быть точной, герцога. И что еще хуже, она собиралась вторгнуться в избранное общество самых высокопоставленных аристократов.

От этой мысли Белла содрогнулась.

Леди Фаулер получила записку от служанки, напуганной тем, что герцог должен устроить у себя Олимпийскую пирушку, ежегодный безнравственный бал-маскарад для лондонской элиты. Слуг заставят одеться в непристойные одежды, что же ей делать? — спрашивала служанка.

Леди Фаулер увидела в этом прежде всего возможность разузнать самые страшные секреты тех, кто управляет страной и пишет ее законы. Для этого служанка должна была провести в дом одну из соратниц леди Фаулер — но кого? В итоге выбор пал на Беллу — или, вернее, на Беллону Флинт. Белла успешно осуществила свой первоначальный план и стала Беллоной Флинт — некрасивой угрюмой девушкой со сходящимися на переносице бровями и маленькой бородавкой на носу. Она сняла небольшой домик недалеко от леди Фаулер и проводила все свои дни в ее доме, копируя послания и по возможности оказывая всяческие услуги. Однако через пять месяцев Белла начала освобождаться от увлеченности этой леди, ее окружением и ее работой.

Леди Фаулер, несчастная женщина, получила от мужа прискорбную болезнь, подорвавшую ее здоровье; теперь она была почти прикована к кровати и, возможно, тронулась рассудком. Ее послания переросли в скандальные призывы, а теперь она затеяла опасную игру, провозглашая гневные, обличительные тирады на политические темы. Многие из ее стаи разочаровались в ней, но они были робкими птичками, не способными протестовать. Белла робкой не была, но не знала, что делать, и подумывала, не уехать ли.

Сейчас, стоя перед дверью, ведущей к опасности, она жалела, что еще не сделала этого. Но раз уж так получилось, ей хотелось взять верх над сестрами Драммонд.

Эти недавно прибывшие ирландские сестры были птицами совсем другого полета. Хелена и Оливия Драммонд имели клюв и когти и были полны идей для демонстративных выступлений. Они уже организовали шумный протест у дома мадам Корнели, где проходил один из венецианских маскарадов. Прочитав записку служанки они немедленно ухватились за идею проникнуть на пирушку и решили, что туда отправится Оливия.

Белла настолько встревожилась из-за того, что они могли сотворить, что вызвалась взяться за эту задачу, совершенно забыв, каким человеком была Беллона Флинт. Оливия и Хелена, обе вызывающе красивые, подняли Беллу на смех, усомнившись в ее способности вести себя соответствующим образом. Разгорелся горячий спор, и в конце концов Белла пустила в ход козырную карту — опыт участия в светских маскарадах.

Прибыв к леди Фаулер, Белла рассказала историю Беллоны Флинт, придерживаясь как можно ближе своей собственной, умолчав только о похищении и добавив несколько лет к своему возрасту: Беллона была из семьи джентри, но с ней обошлись жестоко, когда она отказалась выйти замуж за отвратительного человека, которого выбрал для нее отец; ее спасло скромное наследство, полученное от пожилой родственницы.

Таким образом, теперь она смогла совершенно правдиво заявить, что побывала на двух светских маскарадах — один раз как Бетси, молочница, а другой — в образе королевы Элеоноры Кастильской. Она знала, как вести себя — как играть свою роль и как разговаривать с другими, и леди Фаулер присудила победу ей.

Чего не знала Белла, так это того, что на Олимпийские пирушки все являются в античных нарядах. Политики носят тоги, а военные — греческие или римские доспехи. Замужние леди одеваются богинями, а незамужним положено изображать полураздетых нимф.

Если бы Белла об этом знала, то, возможно, никогда бы не добивалась этой роли, но, получив ее, она не нашла в себе мужества отказаться и теперь не могла позволить себе оробеть. Для уверенности она поправила свой абсолютно черный парик и скрывающую лицо маску — никто никогда не узнает ее в этом ужасающем виде.

По традиции нарядом нимфы было только легкое платье без рукавов, но Белла надела под него сорочку, отрезав, правда, рукава. Никогда прежде Белла не выставляла на всеобщее обозрение оголенные до плеч руки — и голые ноги тоже.

Она хотела надеть чулки, но было понятно, что с изящными греческими сандалиями ничего из этого не получится.

Леди Фаулер или сестры Драммонд — Белла не могла сказать, кто именно, — объявили, что она будет Келено, одной из плеяд, нимф, превращенных в звезды после жестокого нападения бога Ориона.

— Наглядный символ жестокости мужчин! — заявила леди Фаулер в своем сверхдраматичном стиле.

Итак, звезды у Беллы были на сандалиях, на синем поясе, стягивавшем ее белое платье, и на парике. Последние не причиняли ей беспокойства, но ей не нравились те, что были почти на пальцах голых ног. Она нервничала не только из-за своего костюма, но и потому, что без разрешения проникла в дом знатного человека, а за это, учитывая жестокую несправедливость законов, защищающих дворянство, ее, вероятно, могли повесить.

Молясь, чтобы там были и другие девушки, одетые еще откровеннее, чем она, Белла взялась за ручку, быстро открыла дверь и выглянула в коридор. Там начинался мир герцога: сияющий пол коридора покрывала ковровая дорожка, на стенах, окрашенных в нежный зеленый цвет, висели акварельные пейзажи.

На мгновение она подумала, что попала не в тот дом. Герцог Айторн слыл распутником, но здесь не было ничего непристойного или пошлого. А когда откуда-то из глубины особняка до нее донеслись тихие звуки, Белла пришла в полное замешательство. Она услышала приятную музыку, а не визги или грубый смех, хотя народ съезжался уже в течение часа.

Однако ошибки быть не могло, поэтому Белла снова проверила, на месте ли маска, и, выйдя в коридор, закрыла за собой дверь. Она пошла на звуки музыки и, подойдя ближе, узнала мелодию танца. Не отдавая себе отчета. Белла сделал несколько танцевальных па в устланном ковровой дорожкой коридоре. С тех пор как она последний раз танцевала, прошло уже очень много времени, а она так любила танцевать.

Белла остановилась.

«Прекрати, Белла. Ты здесь по важному делу».

Она пошла дальше и услышала голоса и смех. Она свернула за угол и резко остановилась: при первом же взгляде на приглашенных гостей у нее внезапно громко застучало сердце. Белла заставила себя двинуться вперед, почувствовав некоторую уверенность оттого, что некоторые нимфы были одеты так же бесты же, как и она.

Но опять же эти люди, по-видимому, были заняты совершенно безобидным разговором. В первой группе трое мужчин в традиционных античных доспехах беседовали с богиней и с застенчивой нимфой — вероятно, это были мать и дочь. Во второй группе мужчины в тогах флиртовали с двумя более уверенными в себе нимфами, но их поведение было вполне в пределах нормы.

Глядя на этих нимф, Белла подумала, не выведут ли ее отсюда за то, что на ней слишком много одежды. У одной молодой леди плечи были прикрыты только лентами, а платье спускалось лишь чуть-чуть ниже колен! На одной лодыжке у нее красовался браслет с камнями, очень похожими на бриллианты, и это выглядело еще более вызывающе, чем звезды на пальцах ног.

Приблизившись к первой группе, Белла немного приподняла платье, незаметно потянув вверх ткань над поясом. Бросив вниз быстрый взгляд, она удостоверилась, что теперь видны шесть дюймов ее правой ноги, и поборола желание потянуть юбку обратно вниз.

Джентльмены и дамы говорили о повседневных делах — о состоянии улиц, о погоде, а потом один из мужчин упомянул Джона Уилкса.

Белле не хотелось, чтобы ей напоминали об Уилксе. В прошедшем году его заключили в тюрьму за то, что он выпустил номер газеты «Норт Бритон», в которой осуждал короля, и суда он избежал только потому, что покинул страну. А теперь леди Фаулер под влиянием сестер Драммонд использовала часть удивительного пожертвования в тысячу гиней на то, чтобы приобрести печатный станок. Она сказала, что сможет использовать его для печатания своих посланий.

Такое намерение пугало, особенно учитывая подстрекательское содержание посланий, но Белла боялась, что сестры Драммонд вынашивали более опасные планы. Им удалось в напыщенные разглагольствования о судебном притеснении женщин вплести английское тираническое управление Ирландией, а это приближалось к государственной измене. Если они используют печатный станок для заявлений на подобные темы, то несчастная овечка из стада Фаулер, похоже, кончит как жертвенный ягненок.

И овечки, и птички одинаково беззащитны…

— Вы одна, прекрасная нимфа? Прошу к нам.

Почувствовав, как у нее снова громко застучало сердце.

Белла повернулась лицом к одетому в тогу джентльмену.

— К сожалению, сэр, я обязана быть в другом месте.

— Разве у нимфы могут быть какие-то обязанности на пирушке? Прошу вас, доставьте нам удовольствие своим присутствием.

Второй мужчина его поддержал, но две нимфы отнеслись к сопернице явно неблагосклонно.

— Возможно, мне самой хочется быть в другом месте, — игриво отозвалась Белла. — Прошу меня извинить, господа.

Она пошла дальше, боясь, что ее вернут и, возможно, обвинят в том, что она самозванка, но этого не произошло, и она немного успокоилась.

Потом она осторожно приблизилась к еще одной группе гостей, но на нее не обратили внимания, если не считать нескольких равнодушных взглядов. Здесь, по-видимому, тоже обсуждали серьезные политические проблемы, и она уловила, что упоминались Гревиль, Ньюкасл и французский посол.

Белла поняла, что этот праздник, вероятно, давал сильным мира сего возможность встречаться и вести переговоры вне рамок традиционной конкуренции, отбросив укоренившиеся представления о противнике. Это открытие расстроило Беллу, ведь такой вечер никак не подходил для осуществления ее задания.

Правда, еще оставалось время для того, чтобы благопристойность превратилась в разнузданное веселье.

Белла снова свернула за угол и обрадовалась, оказавшись в окружении беззаботной, веселящейся компаний. Здесь все находилось в движении, и Белла, проходя сквозь толпу, невольно стала участницей развлечения.

Некоторые джентльмены, пытаясь угадать, кто она, приглашали Беллу задержаться и заигрывали с ней, но все это делалось с добрым юмором, а она отвечала им шуткой по поводу их тог или доспехов и шла дальше. Да, у нее все получалось — она помнила, как это делать.

Ее настроение начинало соответствовать тому, что происходило вокруг. Улыбка стала более естественной, в мозгу звучала музыка… и вдруг Белла обнаружила, что наслаждается мужским вниманием. Ее называли прелестной и очаровательной, восхищались ее звездами…

«Они обращают внимание не на тебя, — сказала себе Белла, их привлекают твои накрашенные губы, фальшивые волосы и непристойный костюм». Но все равно приподнятое настроение унесло ее обратно в украденную у нее юность, и это ей очень понравилось. После этого маскарада будет трудно вернуться к своей унылой жизни, но разве у нее есть выбор?

Белла добралась до центральной части дома и оказалась среди гостей на широкой верхней площадке величественной лестницы из полированного дерева и блестящего металла. Над собой она видела только аккуратно оштукатуренный потолок с богато расписанным плафоном в середине, но рассмотреть роспись не могла — туда попадало слишком мало света.

Зал внизу, наоборот, был ярко освещен, привлекая взгляды и напоминая сцену, на которую выходили новоприбывшие. Белла пробралась вперед, и в то же мгновение ее окружили шум, аромат духов и запах пота.

Она посмотрела вниз, интересуясь, вышел ли герцог в зал, чтобы приветствовать самых важных гостей. Какой костюм будет на нем? Быть может, сенаторская тога и лавровый венок императора? Она заметила несколько таких венков — и даже позолоченных.

Да, надменный герцог наверняка будет одет так.

Белла надеялась, что вторжение сюда поможет ей больше узнать о герцоге Айторне, потому что к нему у нее был особый интерес. Беллу обеспокоило то странное пожертвование в тысячу гиней, и она попросила мистера Браунли, лондонского поверенного, которого рекомендовал ей мистер Клаттерфорд, попытаться найти его источник. Поверенный столкнулся с величайшими трудностями, так как источник явно не хотел быть раскрытым. Но некий знакомый в юридической фирме, которая вела много дел для герцогства Айторн, дал понять, что ему известно об этом деле. Возник вопрос, зачем молодому беспутному герцогу вносить такую сумму в Фонд Фаулер? Не из добрых побуждений, была уверена Белла.

Быть может, герцог надеялся, что таким образом спровоцирует леди Фаулер на опасное безрассудство? Это казалось чрезвычайно невероятным, но результат оказался именно таким. Леди Фаулер теперь была убеждена, что имеет тайных могущественных сторонников, и под влиянием сестер Драммонд каждый день строила все более грандиозные планы.

И что еще сильнее ухудшало ситуацию, она уже в течение нескольких месяцев нападала в своих посланиях на маркиза Ротгара, а это, несомненно, было в высшей степени глупо, даже если он навязал жене и великосветскому обществу свою внебрачную дочь.

Будет ли этот человек, которого называют Мрачным маркизом, сегодня здесь и будет ли одет во все черное? Еще одно прозвище, под которым он был известен, это Черный кардинал — темная сила позади трона. Прозвище, очевидно, пришло из Франции, где когда-то был Красный кардинал — красная власть, кардинал Ришелье.

Лорд Ротгар пугал Беллу больше, чем король, потому что не признавал ни правил, ни законов. Судя по рассказам, он делал все, что ему заблагорассудится, и был скор на отмщение.

Да, решила Белла, ей нужно покинуть леди Фаулер, нужно устроить свою жизнь по-другому.

Никто из мужчин внизу не был похож ни на лорда Ротгара, ни на герцога, хотя и тога и другого Белла видела всего лишь несколько раз, да и то издали. Они оба были высокими, темноволосыми, и маркиз на десять лет старше герцога.

Продолжая всматриваться, Белла обратила внимание, что прибывающие гости с восторженными возгласами оглядываются по сторонам и смотрят наверх, и решила сойти вниз, чтобы увидеть все так, как видят они.

Идти навстречу потоку было совсем нелегко, порой приходилось буквально протискиваться между людьми, и иногда этими людьми оказывались мужчины, которые улыбались ей и шутили. Один даже попытался увести ее с собой наверх, но отпустил, как только она запротестовала.

Белла нервничала: ей хотелось, чтобы некоторые костюмы не оставляли оголенными мускулистые руки, которые касались ее голых рук; хотелось, чтобы толпа не прижимала ее к чьему-либо крепкому телу или жестким доспехам.

Она забыла, какие чувства возникают при близости мужчин, а может быть, никогда этого и не знала.

Если не считать одного раза.

Четыре года назад. Дувр. Она в объятиях мужчины среди пьяной толпы. Он целует ее. Она стоит возле него в конюшне, боясь, что ее схватят, боясь ожидающей ее судьбы, но ощущая, что он рядом. Это была твердая, физическая уверенность, которой она никогда не могла забыть.

Дойдя до последней ступеньки лестницы, Белла шагнула в зал и утонула — утонула в запахе мужчин, в исходившей от них силе.

Ее по-прежнему окружала толпа, но больше ни к кому не прижимала. Белла прошла к парадной двери и повернулась, чтобы увидеть всю сцену такой, какой она представала перед теми, кто входил в дом нормальным путем.

Ах.

На ненастоящих каменных стенах красовались нарисованные окна и балконы, на которых стояли люди, изображенные так искусно, что их вполне можно было принять за живых. Темная ткань, которая мешала обзору, когда Белла стояла наверху, теперь создавала впечатление звездного ночного неба.

— Забавно, правда?

Белла вздрогнула и повернулась к говорившему — молодому мужчине в крестьянской одежде. На нем была доходившая до колен туника из неокрашенной домотканой материи и коричневые гетры; на подбородке росла темная щетина, волосы с проседью были взъерошены, а вместо маски повязан простой лоскут, так что для глаз оставалась только узкая прорезь.

На мгновение Белла приняла его за наглого слугу, но голос не был голосом слуги. Перед ней явно был джентльмен, который мог позволить себе прийти сюда, нарядившись римским рабом.

Он ждал ответа, очевидно, удивляясь ее молчанию.

Белла лихорадочно выбирала, что изобразить: пресыщенность или восхищение, — и предпочла честность.

— По-моему, прекрасно. Не знаю, действительно ли это похоже на Италию.

— Как похожа на что-то театральная декорация. Но вы считаете работу Айторна сносной?

— Сомневаюсь, что благородный герцог что-нибудь сам делал.

— Довольно верно, — усмехнулся ее собеседник. — «Эй, баловень судьбы, сделай-ка это. На то есть раб, чтобы работать».

Белле показалось, что их духовно роднит антипатия к праздному безделью.

— Мы, несомненно, родственные души, — сказал он, по-видимому, почувствовав в ней то же самое. — Пойдемте танцевать.

Это можно было принять за просьбу, но он, вместо того чтобы предложить Белле руку, схватил ее и потянул обратно к лестнице.

Непроизвольно упершись, Белла все же пошла за ним. Ей нужно быть незаметной до тех пор, пока не начнется вакханалия, а в паре она будет меньше привлекать внимание. Белла не могла отрицать, что ей хотелось снова потанцевать, хотя бы один раз. Это было так давно…

Сколько времени прошло с тех пор, как мужчина держал ее руку?

Четыре года. Тогда это был какой-то народный танец. Или, быть может, когда Кокси и Нейскорт заталкивали ее в экипаж?

— На что вы сердитесь, милая нимфа?

Белла обнаружила, что они уже поднялись по лестнице и что она хмурится. Понимая, что ни в коем случае не должна показаться ему странной, Белла поспешила улыбнуться.

— Только на толчею, сэр, которая никак не дает добраться до бального зала; ведь я так люблю танцевать.

Он взглянул на толпу, преграждавшую им дорогу.

— Я должен приказать им расступиться?

— Вы что — Моисей? Но на вас же костюм раба.

— Просто бедный пастух. Но если представить себе всех этих людей козами, я, возможно, знаю, как справиться с ними.

— Козы? На Олимпийской пирушке?

— Козы-аристократы все равно козы. Только послушайте их блеяние.

— Осторожно, сэр! Боюсь, вас ждет ужасный конец.

— Отправят обратно на пастбище? Или заставят покинуть страну, как бедного старину Уилкса? Не бойтесь, я не настолько глуп, чтобы обнародовать в печатном виде свои крамольные мысли. А вы?

У Беллы перехватило дыхание. Неужели ее так легко поймали?

— Какие у меня могут быть крамольные мысли? — удалось ей произнести.

— О бездельнике Айторне, например. Возможно, у него внизу есть подземелье для ужасных бесстыдств.

— Вполне вероятно. Как я слышала, он самый низкий распутник.

— Милая нимфа, — улыбнулся он, — герцог не может быть низким.

— Если говорить об этой жизни.

— А-а, вы предвидите то время, когда мы все будем поделены на овечек и козлов? Вам не кажется, что несправедливо делать козлов добычей дьявола?

— Очень несправедливо, — согласилась Белла, безмерно наслаждаясь безобидными шутками. В доме леди Фаулер, к сожалению, полностью отсутствовал юмор. — Сэр, вы обещали мне танец. Неужели вы не держите свое слово?

О, это была прежняя Белла Барстоу, нетерпеливая и требовательная.

— Отлично, тогда позвольте.

Он положил руку ей на талию и повел вперед. Белла почувствовала, что теряет силы, словно он завладел ее волей так же, как и талией, — словно она готова покорно идти с ним куда угодно.

Как безмозглая коза.

Белла ощутила отсутствие на себе обычных слоев одежды, и ей показалось, что его голая рука лежит на ее голой коже.

Занимал он высокое положение или низкое, но она столкнулась с невежей, который не знал, что значит вести себя сдержанно. Умная женщина с презрением отвернулась бы от него, но Белле действительно очень хотелось танцевать.

Как будто по волшебству, впереди образовалось свободное пространство, и, оставив толпу позади, они вошли в бальный зал.

Этот зал тоже был декорирован под мрамор и украшен колоннами, но здесь не старались скрыть росписи и позолоченный потолок, сверкавший в свете сотен свечей.

До самой середины продолговатой комнаты растянулась цепочка гостей, танцевавших под мелодию «Леди мая». Белла нашла в себе силы освободиться от руки спутника, и он не возразил, а только насмешливо изогнул красивые губы.

— Какую именно нимфу вы изображаете, милая? Судя по вашим звездам, могу предположить, что одну из плеяд. У вас и на ногах звезды, — заметил он тоном, заставившим Беллу поджать босые пальцы.

— Келено, — быстро ответила она. — А у вас есть имя, пастух?

— Я слишком низок, чтобы иметь имя. Черные как смоль, — прокомментировал он, бесцеремонно касаясь длинного завитка волос, спускавшегося ей на плечо. — Это может означать, что Келено — гарпия, мрачная и когтистая.

Как могло прикосновение к парику вызвать у Беллы дрожь?

— Или амазонка, — возразила Белла, отводя его руку. Она изучила происхождение своего имени. — Остерегайтесь, сэр. У меня могут быть спрятаны лук и стрела.

— Пожалуй, мне следует обыскать вас. Для безопасности гостей.

— Думаю, нет!

Протянув руку, он дотронулся до ткани на ее правом плече, но затем вздохнул.

— Увы, я тоже так думаю. Но вы подобны интригующей тайне, скрытой под слоями одежды, и я должен узнать больше. Однако вечер в самом начале, так что, Келено, время еще есть.

— Есть время? — повторила она, стараясь не показать своего волнения.

Белла, едва дыша, внимательно рассматривала украшенные звездами пальцы ног. Он в восхитительно-беззастенчивой манере флиртовал с ней, и она в ответ кокетничала с ним.

Как давно такого не было? Четыре года. Целую вечность.

— Время, чтобы снять одежды и добраться до правды, — пояснил он.

— И ваши одежды тоже?

Это была инстинктивная ответная острота, означавшая отказ, но Белла поняла, что ее провокационный выпад был большой глупостью.

— Конечно, — усмехнулся он. — Начнем?

Снова последовало прикосновение, но на этот раз он быстро провел пальцем по ее боку.

— Нет.

Она попятилась, но наткнулась на стену.

— Мы можем найти укромное место…

Белла почувствовала, как у нее округляются глаза. Он предлагал ей именно такую непристойность, ради раскрытия которой она и пришла сюда. И она позорно поддалась искушению!

— Сначала потанцуем, — торопливо перебила Белла, решив, что потом ускользнет от него.

— Келено мудрая. — Его улыбка наполнилась предвкушением удовольствия. — Неторопливость доставляет большее наслаждение? Пойдемте.

На этот раз он просто протянул руку. Белла понимала, что мудрая Келено нашла бы предлог извиниться и уйти, но все же вложила свою руку в его ладонь.

— Значит, вам действительно нравится танцевать?

Покачиваясь в такт музыке, Белла не стала это отрицать; они присоединились к концу длинный цепочки и влились в танец.

— Мне кажется, я вас знаю, — сказал он, когда они встретились в середине комнаты и повернулись друг к другу.

Беллу кольнула паника, но, несмотря на это, она улыбнулась. Однако, сделав поворот, чтобы перейти к другому джентльмену, она уже не могла избавиться от предчувствия опасности.

Мог ли пастух оказаться кем-то, кого она знала четыре года назад? Белла была уверена, что он не входил в число их соседей по Карскорту, но какой лондонский красавец мог запомнить ее при короткой случайной встрече? И все же… все же она ощущала, что в нем есть что-то смутно знакомое.

Но где они встречались?

Когда?

Этим «что-то» были заросшие щетиной щеки — редкость среди джентльменов.

Он был знаком с Беллой Барстоу или с Беллоной Флинт? Она не представляла себе, как можно было узнать Беллону в таком наряде, тем более что Беллона вообще не имела никаких связей с обществом.

— И кто же вы, милая девушка?

Белла вздрогнула и взглянула на мужчину, с которым сейчас танцевала.

— Догадайтесь сами, сэр.

Ей пришлось призвать на помощь все свое остроумие, чтобы дать банальный ответ.

— Мелия? — предположил он.

Белла понятия не имела, кто такая Мелия, и, покачав головой, продолжала танцевать, удивляясь, почему не дала такой же банальный ответ пастуху. Он очень опасный человек. Как только танец закончится, она должна избавиться от него, решила Белла.

А сейчас она украдкой бросала на него взгляды, оценивая опасность.

И часто встречала его взгляд.

Почему он смотрел на нее? Входил ли он в число реформаторов из круга леди Фаулер? Нет. Те несколько мужчин, что поддерживали ее, были священниками или учеными, а пастух казался слишком порочным. Он флиртует с каждой женщиной, которая оказывается его партнершей в танце.

Белла с досадой отметила реакцию объектов его заигрываний — они все, от мала до велика, превращались в дурочек. Белла слышала о мужчинах, которые могли превратить женский мозг в воду, и вот теперь встретила такой экземпляр.

И ненадолго сама превратилась в дурочку.

Несмотря на то что стоял сентябрь, было необычно тепло, и хотя высокие окна оставались открытыми, Белла не чувствовала прохлады.

— Здесь так жарко, — сказала она, когда в танце снова оказалась в паре с пастухом, и, заметив озорной блеску него в глазах, поспешно предотвратила возможное предложение: — Как хорошо, что мы все легко одеты. Быть может, такой наряд следует ввести в моду? Представьте, как ужасно в такую жару быть в нескольких нижних юбках и чулках.

— Или в расшитом бархатном костюме, — подхватил он.

— Это пастух-то? — поддела его Белла.

— Неужели богини потеют? — парировал он.

— Но я нимфа…

— А нимфы, как известно, порочны.

— А пастухи…

Белла не нашлась что сказать.

— Козлы-распутники, — охотно предложил он.

Он ловко покинул вместе с Беллой ряды танцующих и через распахнутые двери вывел ее на освещенную светильниками террасу. Там было прохладнее, но Беллу обжег огонь тревоги. Пастух спросил:

— Холодно? — и что-то взял со скамьи.

Накинув ей на плечи огромную шаль, так что Белла оказалась у него в плену, он потянул нимфу к себе.

Белла постаралась упереться руками ему в грудь, чтобы удержать на расстоянии, но опоздала. Еще минуту назад она танцевала, а теперь оказалась в западне, рядом с его едва прикрытым одеждой телом.

— Играете в «холодно-горячо»? — спросил он.

— Изображаете козла? Отпустите меня.

Он усмехнулся, а затем поцеловал ее. Сначала легким поцелуем, но через мгновение одной рукой обнял ее, а другой взял за затылок и снова поцеловал — горячо и умело, заставив ее губы раскрыться, так что Белла почувствовала языком его язык.

Она пыталась сопротивляться, но изголодавшаяся часть ее, та, что любила танцевать и кокетничать, прорвалась к прекрасной жизни. Беллу и прежде целовали, и ей это очень нравилось, но никогда не целовали подобным образом. И она никогда не чувствовала себя такой беззащитной.

Такой опустошенной.

Нет!

Она повернула голову в сторону и изо всей силы оттолкнула его.

Он не противился, а лишь улыбался.

— Отпустите меня!

Белле хотелось, чтобы ее слова прозвучали требовательно, но из-за сдерживаемого дыхания они были больше похожи на вздох.

— Вам не следовало этого делать.

Белла потянула шаль на себя, чтобы скрыть голые руки и плечи — и свое разочарование.

— Тогда вам не следовало приходить на пирушку. Если мой поцелуй оскорбил вас, прошу прощения, но вы не производили впечатления чересчур оскорбленной, моя очаровательная и сладкая нимфа.

Белла промолчала; врожденная честность требовала признаться, что он прав и что беспутная, легкомысленная часть ее мечтала снова броситься к нему в объятия.

Белла нашла в себе силы снять шаль и бросить обратно на скамью.

— После нашего короткого развлечения, раб, я должна вернуться к более возвышенному обществу.

— Не доверяйте сенаторам и богам. Несмотря на весь их величественный блеск, они такие же мужчины, как и я. Вы полагаете, что можете так и остаться неузнанной?

— Постараюсь.

— Вы же понимаете, что я все выясню.

Его губы, чувственные губы, растянулись в искренней улыбке, создав морщинки на худых щеках.

— Сомневаюсь.

Белле хотелось бы ответить такой же улыбкой, но она дерзко вздернула подбородок.

— Это просто вопрос времени. Я уже чувствую, что знаю вас.

— А я в этом сомневаюсь.

— Значит, вы из провинции?

— Больше вы не вытащите из меня сведений, раб.

Чем дольше она кокетничала, тем большая опасность ей угрожала, поэтому Белла сказала:

— А теперь прощайте, — и проскользнула обратно в бальный зал.

Молясь, чтобы он не последовал за ней, Белла быстро разбила ряд танцоров, не обращая внимания на недовольство, а оказавшись у дальней двери, оглянулась.

Белла почувствовала горькое разочарование, увидев, что он остался на пороге террасы и, совершенно потеряв интерес к ней, разговаривает с седым мужчиной в простой одежде.

«Вот видишь, идиотка, эта короткая встреча, этот поцелуй ничего для него не значат». Озадаченная его сдержанным, напряженным поведением, Белла решила ненадолго задержаться.

А затем он с противоположного конца комнаты посмотрел прямо на нее, и Белла могла поклясться, что глаза у него под маской округлились от изумления. Испугавшись теперь совсем другого, Белла отвернулась, решив уйти из зала, но в дверь как раз входила группа гостей и ей пришлось отступить в сторону.

Оглянувшись, Белла бросила быстрый взгляд на пастуха: он не сдвинулся с места и не отвел от нее глаз. Белла сделала шаг к двери, но теперь заметила, что кое-кто из гостей внимательно смотрит на нее — прямо на нее. Маски скрывали выражения лиц, но пристальные взгляды казались почти алчными.

Неужели в ней узнали самозванку? Ее собираются разоблачить?

Одна из женщин, скривив губы, окинула ее взглядом с головы до пят. Черт, неужели этот паршивец нарушил ее наряд и теперь у нее неприличный вид? Белла взглянула вниз — все в порядке, даже звезды на ногах. Однако что-то было не так, только она не понимала что. Почти ослепленная паникой, Белла, воспользовавшись промежутком в толпе, быстро пошла направо. Она понятия не имела, куда направляется, и мечтала только найти укромное место, чтобы прийти в себя.

— Какой скандал! — услышала она негодующее шипение.

Белла вздрогнула, словно ее ударили, но, оглянувшись по сторонам, поняла, что на нее никто не смотрит. Три греческие богини разговаривали почти шепотом, как разговаривают сплетницы, и торжествующе улыбались, готовясь уничтожить чью-то репутацию.

Белла еще раз оглянулась по сторонам, но поблизости больше никого не было.

Ее сердце забилось спокойнее, мысли прояснились.

Нагнувшись, словно ей нужно поправить ремешок сандалии, Белла прислушалась к шепоту.

— На месте преступления, дорогие. Совершенно точно!

— И кто?

— Как я слышала, Грандистон. Хихиканье.

— Тогда неудивительно. Невероятно мужественный в этой старинной кольчуге…

Грандистон? Имя было смутно знакомым, но Белла не могла вспомнить того, кому оно принадлежало. Был ли он достаточно знатным, чтобы служить мишенью для посланий леди Фаулер? И кто была женщина?

Одна из беседовавших, очевидно, задала тот же вопрос.

— Психея Джессингем.

Это имя Белле было знакомо, потому что у леди Фаулер говорили о греховной любовной связи леди Джессингем с Айторном, но в список леди Фаулер она не входила. Леди Фаулер в юности заставили выти замуж за отвратительного старика, и она сочувствовала другим женщинам, страдавшим от такой же участи, даже если они грешили.

Теперь леди Джессингем была вдовой, но леди Фаулер оставалась верной своей политике, хотя и хотела бы обвинить Айторна в том, что он не женится на женщине, чью репутацию опорочил.

— Психея и Грандистон?

Дамы заговорили тише, и Белла напрягла слух. Неужели леди Фаулер опять откажется использовать скандал, в котором замешана Психея?

— Она так и не научилась осмотрительности, — сказала одна из сплетниц. — Ну и что именно они увидели?

Раздалось бормотание, а затем та, что все знала, выразительно сообщила:

— Совершенно растрепанная, платье спереди разорвано…

Внезапно осознав, что три богини неприветливо смотрят на нее, Белла слегка улыбнулась и поспешила прочь, поймав на ходу еще лишь одно слово:

— Ротгар…

Черт! Неужели великий маркиз тоже причастен к этому? За время, проведенное следи Фаулер, Белла познакомилась с некоторыми скандальными фактами и теперь знала, что иногда мужчины делят одну и ту же несчастную женщину. Это определенно может быть темой для послания. Но бедная жена лорда Ротгара носит ребенка, а ее уже и так заставили принять в свой дом незаконнорожденную дочь мужа.

Нужно узнать больше. Где состоялось это скандальное свидание Грандистона?