Тайна «Libri di Luca»

17

Ты уверена, что мне не стоит ехать, я ведь могу за вами присмотреть? — спросил По.

Катерина кивнула со словами:

— Кто-то должен оставаться в магазине.

За час до этого она связалась с сонным По по мобильному телефону. Поначалу По отвечал односложно и то и дело недовольно кряхтел, однако, стоило ей рассказать о посещении вместе с Йоном больницы, тон его сразу же изменился. Когда Катерина объяснила, что ей и Йону нужно ехать на поиски одиночки, По наконец поддался на ее уговоры и вскоре появился в «Libri di Luca» — с взъерошенными волосами и в мятой одежде.

— Но ведь этот тип может быть опасен, — сказал По, намереваясь вернуться к разговору о совместной поездке.

— Совсем не обязательно, что он имеет ко всему этому какое-то отношение, — возразила Катерина. — Кроме того, разве я говорила, что это мужчина?

По пожал плечами и проворчал что-то неразборчивое. Катерина достала связку ключей и начала снимать с нее ключ от магазина:

— Если покупателей будет немного, можешь закрывать, не дожидаясь пяти. Вот этот — от главной двери.

— Да есть у меня ключ. — По недовольно поморщился и сунул руки в карманы. — Не переживай, я запросто со всем тут управлюсь.

В этот момент у края тротуара прямо напротив витрины магазина затормозил «мерседес» Йона. Подхватив куртку и сумку, Катерина направилась к двери.

— Счастливо тебе потрудиться, — слегка улыбнувшись, напутствовала она По.

— Очень смешно, — сказал тот, отмахнувшись. — Ладно, катитесь уже.

Катерина подошла к Йону. Он уже вышел из машины и стоял, спокойно разглядывая безоблачное голубое небо над соседними домами. Ноздри его раздувались в такт глубоким вдохам; создавалось впечатление, будто он хочет надышаться городским воздухом перед поездкой на природу. Катерина отметила про себя, что впервые видит Йона не в костюме. Сейчас на нем были джинсы и толстый шерстяной свитер, и эта одежда, по мнению девушки, очень ему шла.

— И сколько времени займет у нас путь туда? — поинтересовалась Катерина после того, как они довольно неловко обнялись.

— Час, может, полтора, — ответил Йон. — Наверняка там в окрестностях хутора только проселочные дороги, так что придется нам, видимо, покружить.

Они сели в машину. Когда Йон завел мотор, Катерина помахала По, который наблюдал за ними через новую витрину «Libri di Luca». Махать в ответ он не стал, вместо этого развернулся и прошел куда-то вглубь магазина. «Мерседес» тронулся, и вскоре, влившись в плотный транспортный поток, они закружились по копенгагенским улицам.

Они дружно молчали, пока не выехали из пределов города. Когда тени городских зданий остались позади, яркие лучи осеннего солнца едва не заставили Йона и Катерину зажмуриться.

— Как ты думаешь, это он? — спросила Катерина.

— По времени все сходится, — ответил Йон. — Но мне не совсем понятен мотив, ведь прошло двадцать лет после того, как его исключили. — Он пожал плечами. — Может, конечно, этот Нёрресков тронулся умом от одиночества. Что, если в один прекрасный день он вспомнил исключение из Общества, то событие, которое стало началом его падения, и его заклинило?

— Да, но почему тогда он в свое время остановился?

— Может быть, его удовлетворило то, что Общество раскололось, — предположил Йон. — Оно ведь было любимым детищем Луки, и это стало неплохим способом глубоко его уязвить.

Катерина вспомнила предостережение По. Разумеется, с его стороны это было не более чем шуткой или же объяснялось нежеланием оставаться на день продавцом в магазине. Однако, коль скоро Том на своем далеком одиноком хуторе и впрямь слегка спятил, существовала определенная вероятность того, что реакция на незнакомцев, решившихся его потревожить, может оказаться весьма бурной. Ведь если он действительно был во всем этом замешан, ему случалось убивать и ранее.

— Однако на этот раз он уже не ограничился тем, чтобы просто насолить Луке, — с горечью в голосе продолжал между тем Йон. — Теперь Лука должен был умереть.

— А вдруг это вышло ненамеренно? — задумчиво сказала Катерина. — Может, он просто хотел испугать Луку и не сумел вовремя остановиться?

— Ну тут уж ты разбираешься куда лучше, чем я, — заметил Йон. — А вообще, вы можете убить случайно?

Катерина сидела неподвижно, глядя сквозь ветровое стекло на уходящую вдаль дорогу. Блестящий в лучах солнца асфальт казался мокрым. Она снова, в который раз, ощутила угрызения совести и почувствовала, как к горлу подступает горький ком. Ей вдруг показалось, что ремень безопасности стал слишком тугим, а салон автомобиля уменьшился в размерах. Сейчас она уже не могла просто уйти или уклониться от ответа, как ей случалось делать раньше.

— Ну так что, можете? — настойчиво повторил свой вопрос Йон, прерывая ход мыслей девушки.

— Да, — нехотя ответила она. — Я сама так убила одного человека. — Катерина почувствовала, что Йон, скосив глаза, смотрит на нее. Сама же она по-прежнему не отрывала взгляд от дороги, борясь с искушением потереть шрам на подбородке.

— Это была моя учительница датского языка, — продолжала она. — Мой самый любимый преподаватель в школе. Ее звали Грете. Не помню, сколько ей было лет. Дети, как правило, не обращают внимания на такие вещи. Для них все люди старшего возраста делятся на две категории: взрослые и старики. Самой мне тогда было двенадцать. В то время у меня стали сильно проявляться проблемы с чтением, и я часто предпочитала, тайком от одноклассников, посещать дополнительные занятия вместо того, чтобы сидеть со всеми остальными на обычных уроках. Но только не в тот злополучный день. — Она слегка поерзала на сиденье, пытаясь удобнее устроиться. — Как всегда, мы принялись уговаривать Грете почитать нам что-нибудь. Я была чуть ли ни самой настойчивой просительницей — всегда любила, когда она читала нам вслух. Это позволяло мне отвлечься от собственных проблем с чтением. Едва Грете начинала читать, как все мы превращались в слушателей и становились абсолютно одинаковыми. В этот раз она принесла с собой новую книгу — «Братья Львиное Сердце» Астрид Линдгрен. Одна одноклассница именно в тот день пришла в школу с тортом, знаешь, таким ярко-зеленым, залитым сверху толстым слоем шоколадной глазури, которая прилипает к нёбу, и некоторое время урока у нас ушло на то, чтобы разделить его на всех в классе. Когда наконец все получили свои порции, Грете достала из своей потертой кожаной сумки очки и водрузила их на переносицу. Стоило ей надеть очки, как все в классе сразу же умолкали и сидели тихо, как мышки. И вот она начала читать. Она уже раньше читала нам кое-какие книжки Линдгрен, к примеру «Эмиль из Лённеберги», «Дети из Бюллербю» и некоторые другие, так что печальное начало «Братьев Львиное Сердце» оказалось для нас полной неожиданностью. Должна сказать, что история эта захватила меня с первых же слов, я была настолько увлечена, что даже совсем забыла о своем кусочке торта.

Катерина умолкла; Йон повернул голову и посмотрел на нее, как будто побуждая продолжить рассказ.

— Грете прекрасно читала вслух, — снова заговорила Катерина. — Впоследствии я часто думала, обладала ли она даром или же это получалось у нее вполне естественно. Вскоре после начала чтения мы впадали в некое оцепенение, будто загипнотизированные ее голосом и ритмом повествования. И вот в тот раз, сидя в классе, я внезапно поняла, что это особенная книга, и почувствовала, что не желаю, чтобы чтение когда-нибудь кончалось. Мне хотелось выслушать все до самого конца без всяких там досадных помех и остановок. Красивый голос учительницы звучал так мягко и ласково, как будто это была не она, а любящая и заботливая бабушка. Сама не сознавая, что делаю, я начала стимулировать чтение Грете, едва не насильно увлекая ее все дальше и дальше. Вероятно, чувства братьев друг к другу, описываемые в самом начале книги, настолько меня потрясли, что я, безотчетно усилив их, передала эти эмоции Грете. — Катерина бессильно уронила руки на колени. — Внезапно зазвонил звонок, однако я совсем не хотела, чтобы история прервалась на этом месте, и продолжала воздействовать на Грете, заставляя ее читать дальше и дальше. Ребята в классе начали изумленно переглядываться, поскольку раньше такого никогда еще не бывало. Тем не менее все были довольны, что чтение продолжается, потому что мы дошли как раз до того момента, когда Юнотан вот-вот должен был воссоединиться с братом. Грете же, напротив, начала дрожать от страха. По голосу это было незаметно, однако руки ее стали подрагивать, а выражение глаз за стеклами очков сделалось испуганным. Я этого даже не заметила — просто была счастлива, что чтение не кончается, и жадно впитывала каждое слово. Стремясь поскорее узнать развязку истории, я изо всех сил принуждала Грете продолжать чтение. — Катерина тяжело вздохнула. — Лишь когда одна из девочек громко вскрикнула, я наконец поняла: что-то не так. У Грете из носа и из ушей текла кровь, заливая ее губы, подбородок и шею. Колдовство вмиг рассеялось, я в ужасе зажала рот обеими руками, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. Грете умолкла и как подкошенная рухнула ничком на пол; очки соскочили у нее с носа и отлетели далеко в сторону по скользкому линолеуму. Все кинулись к ней, чтобы как-то помочь. Кто-то выбежал из класса, чтобы позвать врача, а один мальчик, отец которого был пожарным, даже попытался перевернуть Грете на спину, чтобы оказать ей первую помощь. Я же оставалась сидеть, не в силах подняться с места и отвести взгляд от распростертого на полу тела учительницы. Потухшие глаза Грете смотрели прямо в линолеум, и я ни секунды не сомневалась, что она мертва. Мне стало понятно, что это я убила ее.

Катерина повернулась спиной к Йону и прижалась лбом к боковому стеклу.

— Но ты ведь не понимала, что делаешь, — попытался утешить ее Йон. — Откуда тебе было знать?

Давнее чувство вины охватило девушку с новой силой. А действительно ли она не знала, что делает? Ведь то несчастье в классе произошло уже после знакомства с Лукой, который при первой же их встрече предостерег, чтобы она не пыталась слишком интенсивно пользоваться своим даром. Кроме того, несмотря на свою увлеченность рассказом, она все же не могла не заметить некоторых тревожных признаков, таких как сотрясавшая тело Грете дрожь и нервное состояние одноклассников. Тем не менее она и не подумала прервать свое воздействие до тех пор, пока не было уже слишком поздно.

— Нам сказали, что у Грете случилось кровоизлияние в мозг, — проговорила Катерина. — На уроке биологии нам описывали, как такое происходит, демонстрировали разные модели мозга и объясняли, как связаны между собой кровяное давление, вены и кровотоки.

— Ты кому-нибудь об этом рассказывала?

Катерина отрицательно покачала головой.

— Гораздо позже — Луке, Иверсену и еще нескольким членам Общества. Только они могли меня понять.

— А как же родители?

— Я и так создавала им массу проблем своей дислексией и тем, что, как я утверждала, слышала какие-то голоса.

Йон свернул с шоссе, и они принялись кружить по проселкам, оставляя позади мелкие деревушки, холмы и перелески. После того как некоторое время они ехали по дороге, пролегавшей между обширных зеленых полей, Йон плавно снизил скорость. Достав из ящика между сиденьями какой-то листок, он искоса на него посмотрел.

— Где-то здесь должен быть съезд налево, — сказал он и, наклонившись вперед, приблизил лицо к ветровому стеклу. Проехав еще несколько сотен метров, он остановил машину. По левую сторону от дороги действительно видны были глубокие следы от колес, идущие через поле к видневшейся вдалеке купе деревьев. Рядом с этим ответвлением стояла табличка с цифрами 59.

Они переглянулись.

— Готова? — спросил Йон.

— Вполне, — ответила Катерина.

Йон повернул руль, и «мерседес» медленно поехал по колеям. Под колесами было столько рытвин и бугров, что о быстрой езде не могло быть и речи; даже при продвижении в подобном черепашьем темпе Йона и Катерину мотало из стороны в сторону, и они то и дело подскакивали на сиденьях.

Метров через двадцать сбоку от разбитой дороги возникла еще одна табличка.

— «Посторонним вход воспрещен», — прочел вслух Йон.

Еще через десять метров они увидели две новые таблички.

— «Частные владения», «О нарушителях будет сообщено в полицию», — зачитал надписи Йон. — По-моему, не слишком-то гостеприимно, да?

— Он знает, что мы направляемся к нему, — спокойно сказала Катерина.

Йон надавил на тормоз и огляделся по сторонам:

— Что ты имеешь в виду? Ты что, его видела?

— Я — нет, а вот он нас слышал.

— Ты уверена? Ведь хутор еще даже не показался.

— Таблички, — сказала Катерина, — они расставлены здесь не только, чтобы отпугивать народ.

Йон посмотрел на нее с недоумением.

— Они — своего рода система сигнализации, — пояснила девушка. — Он слышит, как ты читаешь надписи на них.

Йон несколько мгновений недоверчиво смотрел на нее, пока до него доходил смысл ее слов.

— А-а, теперь понимаю, — наконец сказал он, смутившись. — Извини.

— Все в порядке. — Катерина слегка улыбнулась. — Правда, такие короткие тексты не могут поведать ему о нас ничего, кроме того, что мы приближаемся.

Йон нажал на газ, и они медленно въехали в небольшую рощицу. По обе стороны дороги здесь также стояли несколько табличек, другие были прикреплены к стволам деревьев. Как Йон ни старался их не читать, Катерина все же улавливала некоторые надписи, случайно попадавшие в поле его зрения: «Прохода нет», «Злые собаки», «Частная собственность».

Проехав около сотни метров, они достигли большой поляны, посредине которой стоял крытый соломой крестьянский дом с тремя пристройками. Штукатурка на стенах местами осыпалась, а солома на крыше почти полностью заросла зеленым мхом. Одно из окон было заколочено листом фанеры, а стекла в других выглядели так, будто их не мыли с тех самых пор, как вставили. По краям поляны были в беспорядке разбросаны разнообразные ржавые сельскохозяйственные орудия и механизмы. Некоторые из них уже, по-видимому, отслужили свой век, другими же, вероятно, просто никто не пользовался, и они были брошены здесь догнивать.

Йон направил свой «мерседес» на лужайку перед домом, некогда усыпанную мелким белым гравием, а теперь почти полностью заросшую травой и бурьяном. У одной из боковых пристроек дома стоял серый пикап «вольво».

— Скорее всего, хозяин живет здесь, — сказал Йон, указывая на ту пристройку, возле которой стоял автомобиль. Он подъехал ближе, припарковал «мерседес» рядом с «вольво», и они наконец-то со вздохом облегчения ступили на землю.

Когда стих отзвук захлопнувшейся двери машины, наступила полная тишина. Осматриваясь, Катерина искренне наслаждалась отсутствием звуков. То крыло дома, где, как они решили, проживал хозяин, имело площадь примерно сто квадратных метров, а окна пристройки находились в полутора метрах над землей. Заглянуть внутрь Катерине не удалось: стекла были настолько грязными, что стали абсолютно непрозрачными, либо их что-то закрывало изнутри. Два других крыла дома были в еще худшем состоянии. На одном крыша наполовину провалилась внутрь, а в другом и вовсе отсутствовали оконные стекла и двери.

Йон подошел к крыльцу главной пристройки. На тяжелой дубовой двери висел большой лист с текстом.

— Не читай, — предостерегла Йона Катерина. — Здесь слишком много текста, мы рискуем стать для Тома легкой добычей.

Йон кивнул и отвернулся, пытаясь нащупать дверной молоток. Наконец это ему удалось, и стук эхом повторился во дворе. Йон наклонился к двери и прислушался. В пристройке было тихо. Йон взглянул на Катерину и отрицательно покачал головой. Он снова постучал в дверь, на этот раз немного сильнее.

Катерина подошла к одному из окон и попыталась заглянуть внутрь. Сделать это ей мешала какая-то темная тряпка, закрывающая окно изнутри. Тогда девушка пошла вдоль стены пристанища хозяина, проверяя окна одно за другим, однако все они были закрыты изнутри занавесками и мебелью или заколочены досками и фанерой.

— Эй, есть кто дома? — громко крикнул Йон, стоя перед запертой дверью.

Катерине показалось, будто в пустом оконном проеме пристройки с провалившейся крышей мелькнула тень. Девушка медленно двинулась к этому крылу дома, где некогда, по-видимому, был устроен хлев. Она снова увидела какую-то тень — на этот раз за стеклом, настолько, однако, грязным, что рассмотреть сквозь него кого-либо или что-либо было абсолютно невозможно.

— Йон, — тихо позвала она, продолжая продвигаться к хлеву.

Йон отошел от крыльца и направился к ней:

— Да?

Вместо ответа она кивнула в направлении строения.

Прямо по центру этого крыла располагалась висевшая на ржавых петлях дверь. Некогда, по-видимому, окрашенная в синий цвет, теперь она была такой гнилой и облезлой, что казалась абсолютно серой. Катерина толкнула ее. Медленно, с громким скрипом, дверь приоткрылась.

— Эй! — позвала девушка. — Есть здесь кто-нибудь?

Катерина осторожно ступила на порог, Йон остановился у нее за спиной. Помещением этим уже давно не пользовались по прямому назначению. Стойла были завалены разным мусором, остатками рухнувшей крыши или же заставлены старой мебелью и ящиками.

— Вон там! — вскричал Йон и, отстранив Катерину, шагнул внутрь.

В конце хлева, который примыкал к дому, внезапно открылась дверь. В проеме мелькнул чей-то силуэт, и дверь снова захлопнулась. Перепрыгивая на ходу через ящики и прочий хлам, загораживающий проход, Йон бросился к этой двери. Катерина же повернулась и по двору побежала к хозяйскому крылу дома. В тот самый момент, когда она достигла угла здания, Йон выскочил во двор через узенькую дверцу. Они вместе пробежали вдоль стены дома, завернули за угол и оказались с обратной стороны дома, где никого не обнаружили. Тем не менее они успели услышать звук захлопнувшейся двери. Щелчок замка и стук задвижки свидетельствовали о том, что вход сразу же тщательно заперли.

Йон и Катерина подошли к темной массивной двери, висевшей на мощных металлических петлях.

— Мы просто хотим с тобой поговорить! — крикнул Йон, еще не успев как следует отдышаться.

Хозяин дома хранил молчание.

— Том! — позвала его уже Катерина. — Нам нужна твоя помощь.

Йон забарабанил кулаком в дверь:

— Эй, Том Нёрресков! Мы знаем, что ты там!

Несколько мгновений они напряженно вслушивались.

— Убирайтесь прочь! — неожиданно послышался из-за двери угрюмый и хриплый голос. — Вам здесь нечего делать.

— Мы просто хотели с тобой поговорить, Том, — повторила Катерина.

— Мне с вами не о чем разговаривать. Уходите, или я вызову полицию!

— Хорошо, только скажи — ты действительно Том Нёрресков? — спросил Йон.

— Никакого Нёррескова здесь нет. Моя фамилия Клаусен — так и на дверях написано. Если это все, то убирайтесь!

— Нам известно, что в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году ты сменил фамилию, — сказал Йон. — Мы также знаем, что до этого тебя исключили из Общества, и даже знаем за что.

Несколько секунд человек за дверью никак не реагировал, затем послышалось какое-то неясное бормотание. Катерина и Йон переглянулись.

— Мне кажется, он повторяет слово «исключили», — прошептал Йон.

— О чем вы там шепчетесь?! — крикнул из-за двери мужчина. — Кто вы, черт побери, такие? Что вам здесь надо?

— Мы хотим только поговорить, — второй раз повторила Катерина. — Меня зовут Катерина, со мной здесь Йон Кампелли.

За дверью снова несколько секунд не было слышно ни звука.

— Кампелли?

— Да, Йон Кампелли, — подтвердил Йон. — Я сын…

Его прервал щелчок открывающегося замка. Дверь медленно приоткрылась, и наружу высунулась голова. Длинные волосы и густая борода почти полностью скрывали лицо человека. Широко распахнутые голубые глаза настороженно изучали Йона с головы до ног.

— Кампелли, — снова сказал мужчина и кивнул каким-то своим мыслям.

— Мы хотели… — опять начала было Катерина, однако тут же умолкла, так как дверь неожиданно распахнулась и стоящий на пороге человек посторонился, пропуская их внутрь.

— Входи, Йон, входи. Я должен передать тебе весточку от твоего отца.