Тайна Овального кабинета

Глава 29

Визит Президента в Израиль прошел успешно. Руководители Израиля со всей серьезностью отнеслись к требованиям высокого гостя не идти на резкое обострение с Саддамом, если он начнет ракетные атаки на Израиль. Президент Макоули не скрывал, что требования к Израилю сводятся к главному: ни в коей мере Израиль не должен применить ядерное оружие. Именно этого добивались многие горячие головы в Израиле. Они словно не понимали, что применение оружия массового поражения сразу же объединят соседние страны с Ираком в борьбе против Израиля, который всему миру подтвердит, что тайно вел разработку ядерного оружия. Макоули пообещал поставить в Израиль новейшие ракетные системы «Пэтриот» с американскими расчетами, которые предназначались для ведения борьбы не только с самолетами, но и ракетами.

Уже в самолете, взявшим курс на Америку, директор Центрального разведывательного управления доложил Президенту, что Ирак обладает двумастами устаревшими ракетами советского производства «скад», которые могли достичь территории Израиля и Кувейта. Но если организовать эффективную противовоздушную оборону, то эти ракеты можно будет во время подлета к цели ликвидировать. Президент тут же приказал немедленно начать поставки систем «Пэтриот» в Израиль и прикрыть ими наиболее опасные направления. Министр обороны заверил Макоули, что армия готова выполнить его приказ незамедлительно, так как все подготовительные мероприятия проведены. Он прямо с борта самолета переговорил с главами большинства союзных стран и позвонил командующим всех родов войск. Командующие уверенно доложили — они готовы. Макоули был склонен к тому, чтобы по прибытии в Белый дом принять окончательное решение. Но не зря французы говорят: «Шерше ля фам».

Самолет ВВС-1 находился в воздухе чуть более часа, как позвонил адвокат Андрис Джонсон. Он сообщил, что Гордон настоял на рассмотрении иска Каролы Цайс через два дня. Это означало для Президента нерадужную перспективу вести войну на два фронта — против Ирака и Цайс с Гордоном одновременно.

Макоули скрипнул зубами: «Гордон, а не работаешь ли ты на Саддама Хусейна? Не случайно ли ты активизируешься так синхронно с нашими врагами?»

Президент посмотрел на карту Ирака, где были помечены объекты, по которым следует ударить в первую очередь. Мысленно представил эти дворцы, здания, где размещалось командование и центры боевого управления, позиции радаров и средств ПВО. Единственное, что смущало, — это то, что ряд объектов, где мог укрываться Хусейн, были расположены в жилых массивах Багдада. Любая неточность — и жертвы среди мирного населения будут неизбежны. Тогда шума в прессе многих государств не избежать.

Президент поднял трубку и пригласил к себе государственного секретаря. Кейс явилась через несколько минут.

— Я разговаривала с министром иностранных дел Великобритании. Он заверил, что они церемониться с Ираком тоже не собираются. Министр вчера сделал по этому поводу резкое заявление, где говорится, что Великобритания готова нанести удар по Багдаду в любой момент и делается предложение всем иностранным представителям и гражданам других государств покинуть Багдад.

— Наших граждан в Ираке нет?

— Нет, мистер Президент. Об этом я позаботилась еще почти месяц назад, когда у меня уже не стало никаких сомнений о наших действиях.

— Да, вряд ли стоит несговорчивость Багдада связывать лишь с личной неприязнью к членам специальной комиссии ООН. Я уверен, что Хусейну есть что прятать.

— Несомненно. Ведь стоило бы Саддаму доказать миру, что Ирак больше не занимается разработкой оружия массового поражения и что он не прячет ранее произведенное такое оружие, и бремя восьмилетних санкций было бы снято.

— Откуда у Саддама такая самоуверенность, даже наглость? Неужели он не понимает, что мы сотрем его в порошок? — задумчиво глядя на карту, спросил Президент и, подойдя к столу, по внутреннему переговорному устройству пригласил к себе Еву Мискури. И пока она не пришла, спросил у Кейс:

— Христина, какое у вас мнение о миссис Еве Мискури?

— Я думаю, что вы не ошиблись в своем выборе. Она очень образованная и прекрасный специалист, особенно в вопросах Восточной Европы и стран бывшего Советского Союза. В последние дни я ежедневно по нескольку раз беседовала с ней и убедилась в этом.

В кабинет вошла Мискури. На лице ни капли усталости. Безукоризненно одетая, свежая, она излучала деловитость и привлекательность.

— Миссис Мискури, — обратился к ней Президент, — в случае нашего удара по Ираку, какова будет реакция России?

Мискури мельком посмотрела на карту Ирака, словно прикидывая масштабность планируемой операции, и произнесла:

— Находящийся в Мадриде министр иностранных дел России вчера обвинил руководителя специальной комиссии ООН по контролю за разоружением в Ираке в превышении полномочий и призвал Совет Безопасности провести экстренное заседание, посвященное ситуации в Ираке. Но, как ни странно, я думаю, русские понимают, что нанесение нашего удара по Ираку отвечает и интересам России. Москва, во-первых, не может простить Саддаму его недавнюю выходку, связанную с опровержением заявления России о возможном разрешении кризиса вокруг Ирака и согласия на это Багдада. Во-вторых, Москва прекрасно понимает, что Багдад, обладающий оружием массового поражения, представляет опасность не только для соседних стран и, наконец, в-третьих, снятие с Ирака нефтяного эмбарго приведет к катастрофическому понижению и без того баснословно низких цен на «черное золото», оно, как известно, является для России основным поставщиком валюты. В связи с этим можно сделать вывод, что протесты России будут в рамках вежливости и показной озабоченности, не более. Правда, после некоторого времени, прошедшего после начала боевых действий, от России следует ожидать активизации шагов, направленных на прекращение ударов. В этом случае Москва постарается занять лидирующее положение среди стран, добивающихся этого, и таким образом утвердиться в глазах стран Ближнего Востока, да и мира тоже, в своем миролюбии и стремлении не допустить полного разгрома Ирака.

Мискури замолчала, и на некоторое время в кабинете наступила тишина. Наконец паузу прервал Президент:

— Миссис Кейс, ваше мнение?

— Я согласна с Евой Мискури, — и «железная» леди с легкой улыбкой ободряюще посмотрела на Еву.

Та слегка покраснела и глазами поблагодарила Кейс.

— Хорошо, благодарю вас, уважаемые дамы. Я сейчас же подпишу приказ о начале боевых действий.

Кейс и Мискури направились к дверям, но вдруг государственный секретарь остановилась:

— Мистер Президент, при подписании приказа следует учесть разницу во времени. Может случится так, что приказ будет подписан на следующий день после начала боевых действий.

Президент рассмеялся.

— Спасибо, Христина! Я действительно не учитывал этот фактор.

Президент, оставшись один, на листе бумаги четко вывел названия стран, чьим руководителям надо было позвонить немедленно. В столбике названий можно было прочесть: Великобритания, Германия, Франция, Италия, Канада и Израиль. Подумав, Макоули дописал: Турция и Испания.

После этого Президент приказал секретарю по очереди связать его с главами этих стран.

Когда самолет «Боинг-747» ВВС-1 приземлился на военно-воздушной базе «Эндрюс», мало кто знал даже из тех, кто летел в этом самолете, что Президент где-то над Атлантическим океаном подписал приказ о начале операции «Лис пустыни». Очередная военная экзекуция Ирака начиналась. И начиналась она потому, что в ближайшие дни была намечена моральная экзекуция Президента Соединенных Штатов Америки. Несмотря на позднюю ночь, Макоули прямо с базы позвонил лидеру демократического меньшинства в конгрессе и сообщил ему о принятом решении, а затем сразу же направился в Белый дом, где спустился в «ситуационную комнату». Началось заседание Совета национальной безопасности, которое продолжалось до утра.

В девять утра Президент поднялся в свой кабинет и сразу же позвонил спикеру палаты представителей Гринвичу и лидеру республиканского большинства в сенате Линдеру. Гринвич воспринял новость стоически, предложив тщательно взвешивать каждый свой шаг. Зато Линдер, выслушав его, буквально взорвался. Трудно было даже разобрать отдельные фразы, когда тот, словно пулемет, выстреливал в адрес Макоули резкие слова.

Президент положил трубку на аппарат и со злостью бросил:

— Оказывается — главная опасность не в Ираке, а здесь, в Вашингтоне.

Он подошел к большой карте, час назад повешенной на стене его кабинета, и попытался представить, как к Ираку приближаются «томагавки», как пилоты, подняв самолеты, нетерпеливо ждут момента, когда можно будет нажать на кнопку «пуск» и ударить по радарам ракетами «Харм».

Подали завтрак, и Макоули, быстро перекусив, снова спустился в «ситуационную комнату». Председатель объединенного комитета начальников штабов, стоя с лазерной указкой у огромной карты Ирака и прилегающих к нему территорий, начал докладывать:

— Мистер Президент, согласно вашему приказу наши вооруженные силы начали воздушную атаку на Ирак. С боевых кораблей в Персидском заливе запущено 206 ракет «томагавк». С наших баз в Бахрейне и Кувейте в воздух поднялись 196 американских и британских самолетов. Сейчас они наносят ракетно-бомбовые удары по намеченным целям.

— Результатов атак пока нет?

— От пилотов, перед которыми стояла задача ослепить противовоздушную оборону Ирака путем ударов по радарам, поступили доклады, что они выполнили задачу. Чуть позже мы будем иметь предварительные результаты ударов. Сейчас идут доклады по каждой цели.

— Хорошо, мистер Бартон, я буду у себя в кабинете. Прошу вас, если не случится чего-либо неординарного, сообщать мне о ходе боевых действий каждый час, — и Президент направился к себе в кабинет. По пути подумал о предстоящем рассмотрении дела по иску Каролы Цайс.

«Надо будет позвонить друзьям. Джонсон наверняка ломает голову над доводами, которые убедят судью не тащить меня в суд. Черт бы побрал эту Цайс! Вынырнула из небытия, словно из ада».

Задумавшись, Макоули не пошел сразу в свой кабинет, а прошелся по коридорам Белого дома. Он машинально улыбался и отвечал на приветствия сотрудников. Они, конечно, видели, в какой озабоченности находится он, и считали, что причина этому Ирак.

«Кто же эта Карола Цайс? — Макоули мучил свою память, пытаясь вспомнить, как она выглядит. — Может, и ничего себе, если я ее полез целовать. Говорит, что я ее руку положил на свой член?.. А что ей давать в руку, авторучку, что ли? Собственно, чего мне ее бояться? У нее же нет никаких доказательств. А что, если?..» — и он развернулся и быстро зашагал к Овальному кабинету.

Он решил, что немедленно вызовет в Белый дом Джонсона и Беймса и предложит им план.

В приемной дежурный секретарь, молодой парень, четко доложил, что через пять минут по телевидению будет повторное заявление лидера республиканского большинства в сенате Линдера, который крайне отрицательно отнесся к ударам по Ираку.

— Хорошо, я посмотрю его выступление, — сказал Президент. — Мне сенатор Беймс или адвокат Джонсон не звонили?

— Звонили, мистер Президент. Они интересовались, не могли бы вы уделить им время.

— Позвоните им. Пусть приезжают как можно скорее.

Макоули прошел через Овальный кабинет в другой — личный — и включил телевизор. Поудобнее устроился в кресле и на минуту расслабился. Он понимал, что наступили для него очень напряженные дни. Сейчас важно не допустить потерь и довести дело до конца: уничтожить Саддама и заставить Ирак капитулировать. И вот на экране появилось одутловатое, круглое, как блюдце, лицо Линдера.

После первых же слов республиканца Макоули хотел встать и выключить телевизор, но усилием воли заставил себя дослушать его. Линдер, не жалея крепких слов, осудил Президента за авантюру, которую он предпринял для того, чтобы увернуться от судебных слушаний по иску оскорбленной и униженной им миссис Каролы Цайс. Сенатор откровенно пугал страну и гибелью сотен американских парней, и осуждением большинством стран этой агрессии, и падением имиджа Америки, и даже присоединением к войне на стороне Ирака многих стран, в том числе и России. Он не сомневался, что террористы воспользуются ситуацией и нанесут Америке серию ударов: будут взрывать американские здания и убивать граждан Соединенных Штатов.

Когда передача закончилась, Президент встал, выключил телевизор и громко произнес:

— Козел! Ты же ни хрена не понимаешь в том, о чем говоришь! Придурок и болтун!

Убедившись, что весь запас ругательств, пришедших на ум, иссяк, он направился в Овальный кабинет. Сел за стол и спросил по переговорному устройству у секретаря, удалось ли дозвониться до Джонсона и Беймса.

— Да, мистер Президент. Они уже на подъезде к Белому дому, — ответил секретарь.

— Когда появятся, пусть сразу же заходят ко мне.

Отключив связь с приемной, Макоули поднял трубку прямой связи с министром обороны. Кевин ответил сразу же.

— Как дела, Альберт? — спросил он.

— Пока нормально, мистер Президент. В первые минуты удара наши ракеты смогли поразить аэродромы, пусковые установки и их радары. Ракеты поразили шесть дворцов Саддама и девять объектов, где может производиться или храниться оружие массового поражения. По предварительным данным воздушной разведки, на аэродромах уничтожено не менее ста пятидесяти самолетов. Авиация продолжает налеты. Сейчас в Ираке ночь и мы усилили авиаудары. Наши самолеты над всей территорией Ирака, — Кевин вдруг запнулся и секунд через десять продолжил: — Мистер Президент, мне только что доложили, что у нас появились первые потери. Над Багдадом сбито два наших и один английский самолеты. Принимаются меры по спасению экипажей, если пилоты остались живы.

— Это плохо, Альберт. Ты, наверное, слышал заявление сенатора Линдера.

— Да, слышал. Я бы не назвал его выступление патриотическим.

— Но вой он поднимет еще больший.

— Но это война, сэр. Мы же прекрасно понимали и понимаем, когда идет бой, то даже самая современная армия несет хотя бы минимальные потери.

— Как только появятся сведения о сбитых пилотах, сразу же сообщите мне. И вообще, по каждой нашей потере, каждому погибшему или пропавшему человеку сообщайте мне незамедлительно.

— Есть, сэр! — четко ответил Кевин.

Президент положил трубку на аппарат и собрался соединиться с директором ЦРУ, но не успел. В кабинете появились Джонсон и Беймс. Они явно были возбуждены. Буквально через несколько минут Макоули узнал, в чем дело.

Дейл в сердцах бросил:

— Линдер поднял на ноги весь сенат. По-моему, у него крыша поехала. С утра начал озванивать всех сенаторов, обвинять тебя, что ты хочешь в очередной раз сорваться с крючка. Затем, совершенно ни с кем не советуясь, выступил по телевидению с заявлением, где полил тебя грязью, обвинив, что личные проблемы для тебя превыше государственных интересов.

— Да, да, я смотрел и слушал этого отморозка.

— Кроме того, — добавил Джонсон, — Линдер позвонил судье и, как мне стало известно, прокурору Гордону. Он им заявил, что, начав войну с Ираком, ты хочешь сорвать судебные слушания и таким образом уйти от ответственности.

— Но ведь это является прямым вмешательством в судебные дела! — воскликнул Президент.

— Конечно. Я обратился к судье с требованием отреагировать соответствующим образом на это вмешательство и нарушение закона. Думаю, что нам надо воспользоваться бездарным поступком Линдера и обратиться к судье с просьбой отложить слушания.

— А я думаю иначе, — вдруг произнес Макоули. — Я хочу предложить вам свой план. Суть его в том, что, когда страна воюет со своим врагом, Президента заставляют явиться в суд и объясняться по пустяковому делу, организованному его недругами, засевшими в конгрессе и действующими заодно со специальным прокурором Гордоном.

— Подожди, подожди, Джон, — привстал со своего кресла Дейл Беймс, — ты хочешь явиться в суд?!

— Да, именно так. Пусть граждане Соединенных Штатов сами убедятся, что из-за выяснения такой мелочи, поцеловал Президент или нет когда-то дамочку, он вынужден отрываться от исполнения обязанностей главнокомандующего, не обеспечивать безопасность страны и ее летчиков, наносивших удары по главному врагу. Согласитесь, друзья, момент для нас удачный, чтобы доказать всем, что я не боюсь являться в суд. Не так ли?

— Молодец, Джон! — воскликнул Беймс и повернулся к Джонсону. — Андрис, что ты молчишь?

— Знаете, джентльмены, а это гениальный ход! Мы сможем заткнуть рот этой стерве — Цайс. Заплатим ей за то, чтобы она заявила, что больше не желает дальнейших судебных разбирательств, и покажем голый зад линдерам и гордонам вместе взятым.

— Ну что ж, друзья, тогда вперед! Послезавтра явимся в суд. А пока разделим обязанности. Ты, Андрис, готовишься к суду. Ты, Дейл, постарайся подготовить пару хороших журналистов, которые сразу же после судебных слушаний обрушатся на наших оппонентов. Ну а я, — Президент улыбнулся, — буду громить врага Америки.

Наступил вечер. Президент, выслушав информацию министра обороны, директора ЦРУ и государственного секретаря, решил ночевать в Белом доме. Он приказал, что в случае осложнения ситуации, немедленно будить его.

Несмотря на то, что Макоули не любил ночевать в Белом доме, на сей раз усталость взяла свое и он уснул сразу же. Да и выспался прекрасно. Встал ровно в шесть и, приведя себя в порядок, прежде чем позавтракать, выслушал доклад командующего ВВС, который доложил о ходе ударов авиации по Ираку и данных на пилотов, чьи самолеты были сбиты.

— Спасательные команды никого не обнаружили? — спросил он.

— Нет, мистер Президент. Спасатели не смогли засечь ни одного сигнала миниатюрных радиопередатчиков, которые имеют все наши пилоты. Из этого можно сделать вывод, что они погибли или сразу же после приземления попали в плен. Сегодня наши и британские самолеты будут продолжать уничтожать ракетные пусковые установки, радары, аэродромы и самолеты на них, а также будут работать по объектам, где может находиться Хусейн, и другим целям, имеющим отношение к обороне.

— Я хочу еще раз напомнить вам — надо сделать все, чтобы свести к минимуму наши людские потери… — произнес Макоули и положил трубку на аппарат.

После завтрака он сразу же направился в «ситуационную комнату», где в половине девятого было назначено совещание. За круглым столом уже находились министр обороны, госсекретарь, директор ЦРУ и командующие ВМС, ВВС и сухопутных сил. Первым докладывал министр обороны. Кевин подошел к огромной карте, в центре которой были изображены Ирак и граничащие с ним страны.

— Ночью по целям, расположенным в пригородах Багдада, мы выпустили семьдесят шесть «томагавков». Результаты этих ударов, уточняются, но первые аэрофотосъемки подтвердили, что практически полностью разрушены пять дворцов Хусейна, четыре предприятия, в том числе два химических завода. По итогам вчерашних ударов мы уничтожили шестьдесят семь стратегических целей. Войска ПВО Ирака практически разгромлены. Выведено из строя десять аэродромов и шесть командных центров. Сейчас на подходе к Ираку двадцать четыре тяжелых бомбардировщика, которые нанесут удары по танковым подразделениям противника и сбросят управляемые бомбы с целью парализовать средства связи иракцев. Военно-морские силы в Персидском заливе за ночь передислоцировались к побережью Ирака и готовятся к нанесению ударов «томагавками» по 97 целям, в том числе и по стартовым комплексам ракет «скад».

— Хорошо, Альберт. А теперь давайте послушаем миссис Кейс.

Госсекретарь, увидев жест Президента, сидя, начала свою информацию:

— Я считаю, что первую информацию в мире на нашу акцию можно считать положительной. Бомбардировки одобрили практически все англоязычные страны — от Канады до Австралии и Новой Зеландии. Большинство из них уже прислали свои письменные подтверждения. Мы настойчиво убеждаем все страны мира, что наша акция направлена на то, чтобы принудить Ирак к беспрекословному и полному выполнению всех резолюций Совета Безопасности ООН. Руководители стран мира понимают, что перед нами стоит и другая сверхзадача — уничтожить или полностью ослабить военный потенциал режима Саддама, хотя не все однозначно разделяют выбор момента и методов. Интересная, вернее, характерная реакция Франции, которая в своих традиционных методах «сожалеет об обстоятельствах, приведших к бомбардировкам Ирака и возможных жертвах», и одновременно заявила, что сожалеет, что иракские власти «не проявили готовности к всестороннему сотрудничеству со специальной комиссией ООН, которая должна была провести анализ процесса иракского разоружения». Почти по такой же формуле «да — но» выразили свое отношение и в Риме, где премьер назвал ракетные удары по Ираку безполезными, хотя они и имеют под собой законные основания. Впрочем, премьер — бывший марксист, в интервью туринской газете «Стампа» пошел дальше и осудил в мягкой форме то, что он назвал американской этикой «выборочного наказания зла».

— А какова реакция Германии? — спросил Президент.

— Министр обороны ФРГ заявил, что кабинет канцлера выражает полную поддержку действиям США и Великобритании по отношению к Багдаду и будет оказывать такую поддержку столько, сколько потребуется.

— Смотри-ка, — улыбнулся Макоули, — а ведь совсем недавно социал-демократы и «зеленые» устами своих лидеров уверяли всех, что ни при каких условиях не будут поддерживать подобные силовые акции, если они не санкционированы Советом Безопасности ООН.

— Что Россия?

— Я бы хотела, чтобы на этот вопрос подробно ответила ваш помощник миссис Ева Мискури. Именно сейчас она обобщает всю информацию, в том числе и разведывательную, которую предоставило Центральное разведывательное управление, и думаю, что она будет готова доложить к концу совещания.

— Хорошо, я послушаю ее после совещания. — Президент обратился к директору ЦРУ: — Джеймс, что удалось вам выяснить?

Уолш встал и подошел к карте. И несмотря на то, что своим обращением к нему по имени Президент подчеркнул, что все могут чувствовать себя раскованно и свободно излагать свои мысли, тот начал докладывать сугубо служебным тоном:

— Мистер Президент, перед нашей разведкой стоит несколько главных задач: первая — установление судьбы пилотов сбитых самолетов, вторая — выяснение местонахождения Саддама и своевременная информация для нанесения по нем ударов, третья — выяснение степени эффективности ударов по конкретным целям и определение новых. Мы подтверждаем полное уничтожение за два дня атак четырнадцати промышленных объектов, девяти резиденций и дворцов Хусейна, двухсот двадцати одного самолета, одиннадцати аэродромов. Другие результаты уточняются. Сведений о сбитых пилотах, к сожалению, пока не получили.

— Благодарю, — Президент жестом предложил Уолшу присаживаться и приступил к детальному расспросу командующих войсками.

Через час он подвел итоги совещания.

— Я считаю, что первые дни ведения боевых действий против Ирака следует признать удовлетворительными. Хочу обратить ваше внимание на следующее: нужно сделать все, чтобы уточнить местонахождение и судьбу пилотов, чьи самолеты сбиты ПВО противника. Наши удары должны быть максимально эффективными и плотными. Мы должны не забывать, что через несколько дней наступит священный для мусульман месяц Рамадан, нам надо с этим считаться. Вам, миссис Кейс, задание. Необходимо усилить нажим на Францию с тем, чтобы она хотя бы в чем-то поддержала наши действия. В основном с вашими предложениями я согласен. Следующее совещание проведем вечером или же завтра утром — я сообщу вам.

И он первым покинул «ситуационную комнату». Впереди еще было много дел, а половина дня уже прошла. Макоули посмотрел на ручные часы — до совещания с группой промышленников оставалось чуть более десяти минут. Устроившись за своим столом, поднял трубку прямой связи с Евой Мискури и пригласил ее к себе через два часа с докладом по России и Белоруссии. После этого вышел в соседний кабинет, выпил чашку кофе и, отказавшись от обеда, возвратился в Овальный кабинет, где уже собрались участники совещания.

Улыбаясь, поприветствовал собравшихся и тут же начал совещание…

Прошло ровно два часа, и совещание закончилось. Он почувствовал голод, но пришла помощник миссис Мискури. Когда она вошла, предложил:

— Ева, как ты посмотришь на то, что мы вместе пообедаем и заодно поговорим?

— Я не возражаю, — ответила та и с улыбкой добавила: — Только имейте в виду, я уже пообедала.

— Ну и что? Пообедаешь еще раз, да и возможность у тебя будет все доложить.

Он быстро отдал распоряжение приготовить обед, а затем коротко проинформировал своего помощника о совещании в «ситуационной комнате». Вскоре они перешли в столовую и приступили к трапезе. Ева больше рассказывала, чем ела.

— По данным разведки, что подтверждают отрывочные сведения других источников, Кремль поставил перед руководством российского военного ведомства задачу гарантированно обеспечить безопасность страны при любом развитии событий в зоне Персидского залива. Скорее всего наши удары по Ираку застали Москву врасплох — ни военная, ни внешняя разведки, похоже, не предупреждали руководство России о подготовке к нанесению ударов по Ираку. Косвенно это подтверждается еще и тем, что министр обороны России покинул страну, отправившись в недельный вояж на Балканы и Брюссель. Сегодня этот визит прерван, и министр срочно возвратился в Москву. Россия привела в повышенную готовность национальную систему предупреждения о ракетном нападении, космический эшелон технической разведки министерства обороны, противовоздушную оборону и силы Военно-Морского Флота, находящиеся в зоне конфликта. Наша разведка сообщает, что российская габалинская радиолокационная станция, расположенная в Азербайджане, переведена на полную мощность. Эта станция отслеживает южное ракетоопасное направление и до сего времени работала вполсилы, из-за чего радиус ее действия не доставал до воздушного пространства над Ираком.

— А почему станция работала не на полную мощность?

— Все дело в деньгах. Россия имеет перед Азербайджаном задолженность в более чем шестьдесят миллиардов рублей.

— И руководство России было уверено, что никто не ударит по ним с южною направления?

— Я бы не стала так утверждать. Дело в том, что это направление перекрывалось за счет систем противовоздушной обороны кораблей, находящихся на российской военно-морской базе Тарту с в Сирии, а также средствами ПВО российской сухопутной базы в Армении.

— А какова реакция России на наши удары?

— Пока последовало, как всегда, резкое заявление Государственной Думы России, депутаты которой во главе с лидером Либерально-демократической партии решили лететь в Багдад. На огромном лайнере с 12 тоннами лекарств и почти 300 пассажирами они долетели до Еревана. Их самолет торчит в порту, а лидер ЛДПР постоянно выступает с различными обвинительными заявлениями в наш адрес, утверждая, что Ирак является последним бастионом, с падением которого неминуемо начнется третья мировая война.

— Кто их не пускает лететь дальше?

— Комитет по санкциям ООН не дает разрешения на полет в Багдад. Представитель России в ООН пытается добиться такого разрешения в Совете Безопасности. Если вы помните, четыре дня назад Президент России обратился к США с предупреждением, что в случае войны с Ираком мы нарываемся на мировую войну.

— Да, конечно, помню. Но я хорошо знаю цену этого предупреждения. Я уверен, что из-за Ирака третьей мировой войны не произойдет.

— Вы правы. Сегодня пресс-секретарь Президента России исключил возможность каких-либо ракетно-ядерных ударов России по Америке.

— Теодору Рузвельту принадлежит афоризм: «Говори мягко, но имей под рукой большую дубинку». — Макоули промокнул губы салфеткой и продолжил: — Эти слова были сказаны в начале двадцатого века, и вот в конце этого века русский Президент выворачивает этот совет наизнанку: говори жестко, коль дубинки под рукой нет. Но жестко не получается — дубинки нет. Не так ли, Ева?

— Да, так, мистер Президент. Жесткой дипломатии без опоры на силу не может быть. Мы прибегаем к ультимативной дипломатии с Саддамом Хусейном, опираясь на концентрацию военной мощи возле Ирака и на бесспорную роль лидера в расширяющейся коалиции, к которой примкнули на сегодняшний день Канада, Германия, Австралия, Турция, Кувейт, Бахрейн, Объединенные Эмираты. Россия же сейчас занимается другим: пытается доказать, что дипломатия может быть успешной и без опоры на силу. И вообще, мистер Президент, я делаю твердый вывод: Москва вроде бы конфликтует с Вашингтоном из-за предлагаемых средств разрешения кризиса, но цель остается общей — безоговорочный контроль ООН в вопросе о наличии в Ираке оружия массового поражения.

— Тогда конфликтуем ли мы с Москвой на самом деле?

— Налицо парадокс, который нельзя не заметить: нависшая над Ираком американская большая дубинка — главный аргумент в багдадском дипломатическом торге России. Москва говорит Саддаму: смотри, тебе же хуже будет, и указывает на нашу дубинку.

— Но Саддам, по-моему, еще не решил, кому будет хуже — ему лично или иракскому народу, которого он не склонен жалеть.

— Но из этой ситуации можно сделать следующий вывод: выступая за мирные и против силовых методов, Москва трудится на Вашингтон, поскольку успех русских в убеждении Саддама подчиниться Америке ускорит нашу победу.

— Умница ты, Ева! — улыбнулся Президент. — Я рад, что не ошибся в своем выборе. Нам во что бы то ни стало надо уничтожить Саддама. Если это не удастся, то ракеты и бомбы, вполне возможно, только укрепят положение Саддама, которому уже не раз удавалось сохранять и усиливать свою власть, опираясь на жертвы своего народа.

Макоули подождал, пока появившийся стюард уберет использованную посуду и поставит перед ними чай, и продолжил:

— Весь мир хорошо понимает, что, наказывая Ирак, мы не только унижаем Россию, но и еще раз доказываем, что двухполярный мир окончен. Наступает однополярный мир, когда им будет править Америка. И я рад, что в это историческое время я являюсь Президентом Соединенных Штатов. Уверен, что вскоре нам придется еще раз напомнить России, где находится ее место.

— Что вы имеете в виду?

— Югославию. Мы не можем терпеть на Балканах, где зародились обе мировые войны, государства с режимом, враждебным нашим идеалам. Милошевич не желает прислушиваться к нашим советам. Ну что ж, тогда нам остается прибегнуть к уроку с Ираком.

— Думаете, война?

— Скорее всего по иракскому варианту.

Макоули встал с кресла, обошел стол и, встав сзади Евы, запустил через декольте платья руки и нащупал нежные, упругие груди. Гладкая кожа, небольшие соски возбуждали его, и он тихо предложил:

— Пойдем в комнату отдыха.

— Пойдем. Только как стюард?

Макоули возвратился к своему креслу и нажал кнопку. Стюард появился мгновенно. Следуя приказу Президента, убрал посуду и поставил вазу с фруктами.

— Благодарю. Вы свободны. Когда понадобитесь, я вас вызову, — тихо произнес Макоули.

Стюард вышел, и хозяин кабинета снова предложил:

— Пойдем в другую комнату.

Она молча поднялась и послушно двинулась к двери. Макоули хорошо видел, что Ева явно смущается, хоть и пытается это скрыть. Он догнал ее и, обняв, подвел к дверям, открыл их. Они проследовали в следующую комнату, где Ева еще не была. Это оказалась спальня. Огромная двухместная кровать, по сторонам тумбочки, в ушу — трюмо с пуфиком, вдоль стены — большой зеркальный шкаф. Белая, скорее всего итальянская мебель прекрасно гармонировала с закрывающим весь пол ковром с яркими цветами. В дальнем углу стояли журнальный столик и два кресла. Туда и подвел Макоули даму. Некоторое время они молча стояли друг перед другом, глядя в глаза. Он обнял и легонько притянул ее к себе. Затем наклонился и впился губами в ее полуоткрытые, чуть припухлые, алые губы. Она тоже обвила его тело руками, и он почувствовал в ней дрожь желаний. Наверняка почувствовал это возбуждение его меч, который явно горел желанием вонзиться в нее.

Макоули чуть отклонил Еву и стал раздеваться. Она хорошо понимала, что надо следовать его примеру. Сняла туфли и повернулась к нему спиной. Он понял и быстро расстегнул молнию на спине.

Макоули уже заметил, что женщины, с которыми ему довелось переспать, а их было не менее сотни, всегда смущались, когда надо было снимать платье, чем в те моменты, когда снимали блузку или кофту, юбку или брюки. Что-то подобное происходило и с Евой. Он повернулся к ней боком, и сняв брюки, бросил их поверх пиджака на кресло. Туда же была положена и рубашка. Присел на краешек кресла, снял плавки и носки. Через некоторое время Ева тоже совершенно нагая стояла перед ним. Он с улыбкой показал вниз, где торчал его член:

— Ты видишь, как он хочет тебя?

— А ты? — перейдя на «ты», вдруг спросила Ева и, шагнув к нему, обвила его шею руками. Он был явно выше ее, и его жало уперлось в ее живот. Оба жарко дышали и явно рвались в бой. Они отбросили покрывало и легкое одеяло. И бой, а точнее, жаркое сражение, которое называется танцем любви, началось.