Тайна Овального кабинета

Глава 37

Во вторник утром Президенту свои люди доложили, что специальный прокурор Гордон достиг договоренности с судом о слушании дела по иску Мерлин Биделл.

Макоули поручил адвокату Джонсону постараться выяснить, когда следует ждать повестку в суд. Джонсон прибыл к Президенту на следующий день. Макоули как раз был один, и у него нашлось несколько минут, чтобы побеседовать с другом с глазу на глаз. Джонсон, понимая, что Президент чертовски занят и необходимо беречь буквально каждую минуту, сразу же перешел к делу.

— Мне кажется, Джон, что для нас настало самое тяжелое время. Мы уже на все сто процентов знаем план Гордона. Он один за другим наносит нам два удара в виде судебных слушаний по искам Мерлин Биделл и Беллы Крипас, а затем сразу же начинает главное сражение за объявление импичмента.

— А член в задницу не хочет получить этот пес?! — зло воскликнул Макоули.

— Он не только этого заслуживает. В старые добрые времена он давно бы уже числился в розыске как без вести пропавший или спокойненько почивал в бозе после случайной драки или автомобильной катастрофы. Но, увы! По вине наших президентов они стали не только прозрачными для общества, но и каждый их шаг стал предметом обсуждения любого человека — от бомжа на берегах Потомака до кухонной хозяйки и подпольной проститутки.

— Да, ты прав. Мы живем в других условиях, когда Президент страны может быть унижен и обвинен любым человеком, который называет себя налогоплательщиком.

— Честно говоря, мне иногда становится страшно за страну, где все воспитание детей сводится к неприемлемости полов и доказыванию, что любое, пусть бредовое обвинение в расовой нелюбви, заканчивается бредовыми судебными и административными преследованиями.

И вдруг Президента словно прорвало:

— Да, да! С большим трудом американцы, взрослея, выздоравливают от такого воспитания. Но излечиваются не до конца и продолжают жить в плену дурацких иллюзий и, главное, продолжают калечить детей, прикрывая им руками глаза и нарабатывая будущие неврозы и комплексы. Посмотри, как активно помогают нравственному оскоплению науки феминистки, которые выхолащивают из себя все сексуальное. Они игнорируют даже то, что Господь создал мужчину и женщину, чтобы они могли производить на свет себе подобных.

— Ты прав, Джон, нация, правда, еще сопротивляется. В голливудских фильмах женщина еще пока представляется сексуальной, а мужчина — мужественным.

— Но долго ли Голливуд протянет? Уже сейчас порой складывается впечатление, что «политкорректной» страной правим не мы, а полоумные феминистки, гомосексуалисты и защитники животных. Особенно феминистки! Посмотри, каким влиянием обладают эти кликуши! Могут потащить любого из нас в суд даже за косой взгляд, который покажется им сексуальным. И суд присяжных будет всерьез рассматривать, были ли сексуальные домогательства в наших словах, жестах или взглядах. Эмансипэ демагогически выступают против дискриминации женщин, но при этом пытаются дискриминировать, например, любителей порнографии, требуя ее запрещения.

— И при этом аргументируют свои требования тем, что порнография унижает женщину. Причем фамилию женщины почему-то упорно не называют. Ведь не всех же женщин на земле они имеют в виду. Черт возьми, даже для американцев это чересчур.

— Чересчур? Я бы сказал, что это уже массовая шизофрения. Вспомни хоть Бриттон, которая подала на меня в суд за то, что я якобы ее домогался. А в чем состояли эти «домогательства»? Что, я насиловал ее или пытался изнасиловать? Нет! В номере отеля, куда эта сучка сама пришла, я предложил ей заняться сексом.

Мне все чаще приходит в голову мысль: а может, и не так уж плохо, что эта напасть свалилась на меня, нормального, здорового мужика. Пусть мой народ на этом примере убедится, куда мы катимся. Может, люди задумаются и вдруг поймут.

— Я думаю, что в нынешнем столетии этого, увы, не случится.

— Понимаю. Поэтому будем, дорогой мой друг Андрис, сражаться. Правда, это не должно меня отвлекать от главного, чему должен служить Президент Великой Америки, — вести борьбу с врагами моей страны. — После небольшой паузы Макоули спросил: — Ты говоришь, что через пару дней может прийти мне повестка в суд?

— Да. Мне верный человек подсказал, что ее надо ждать в пятницу.

— Значит, послезавтра, в четверг, я вылечу в район Персидского залива, где меня ждут храбрые солдаты Америки.

Макоули помолчал несколько минут, а затем подсел на диван к Джонсону и хлопнул его ладошкой по колену:

— Андрис, если ты считаешь, что я недооцениваю ситуацию, то ошибаешься. Верные люди информируют меня регулярно. И они, и я понимаем опасность, которая грозит мне. Поверь, я так же, как и ты, и Дейл, серьезно озабочен планом Гордона. Не скрою, если бы я был уверен, что можно было сохранить в тайне обстоятельства гибели или исчезновения этого зверя, я, пожалуй, предпринял бы соответствующие меры. Говорю тебе, как брату, и полностью доверяю вам, моим друзьям. Ты и сам прекрасно понимаешь, что, идя на неординарные меры, я обязан думать не только об имидже, авторитете своем, но и о Президенте, даже бывших и будущих президентах Соединенных Штатов. Прав я или нет?

— Мы понимаем тебя, Джон, и, конечно же, ты прав, когда говоришь об имидже не только твоем, но и всех президентов. Но с волками жить, надо по-волчьи выть. Я, Дейл и кое-кто из наших верных друзей предпримем меры.

— Какие меры? — насторожился Макоули.

— Конечно же, не силовые. У нас появились материалы, которые свидетельствуют о том, что и специальный прокурор Гордон, и лидер республиканского большинства в сенате Линдер, которые являются самыми ярыми твоими противниками, были далеко не святыми в делах, в которых обвиняют тебя. Не думаю, что предание гласности их похождений будет лишним.

— Согласен. Но только факты должны быть безукоризненно убедительными. Иначе, как говорится…

— Мы понимаем это, и каждый факт проверен многократно. Мы готовы действовать.

— Хорошо. Но ты же понимаешь, что я, ты и Дейл должны быть в стороне?

— Конечно. Не волнуйся, все просчитано.

— Я до самого отъезда буду чертовски занят, но в случае чего… звоните.

— Да, Джон. Как идут дела в Ираке?

— Пока неплохо, но и появились проблемы.

— Какие?

— Сегодня ночью иракцы сбили три наших самолета. Скорее всего, два пилота погибли и один попал в плен. Он пытался воспользоваться помощью вертолета спасения, который при посадке был также сбит, и, скорее всего, экипаж — четыре человека — погиб. Представляю, какой вой поднимут эти линдеры и прудены…

— Но это же война. Даже трудно представить, что боевые действия позволяют гибнуть только солдатам одной из воюющих сторон.

— Все это так… Но ты же сам хорошо знаешь, как у нас могут повернуть дело. Достаточно одному-двум завопить, как найдутся тысячи, которые с удовольствием поднимут такой вой, что до любых ушей дойдет. Этот инцидент еще раз подтверждает, что я должен быть там, где сегодня наиболее трудно.

— Я понимаю. Хорошо, Джон, мы сделаем все, чтобы тебе, а точнее, нам был причинен как можно меньший урон.

Макоули пожал другу руку и, прощаясь, сказал:

— Сейчас явится госсекретарь Христина Кейс, нам надо обсудить некоторые проблемы…

— Да, да, я понимаю. Пока.

Не прошло и пяти минут после ухода Джонсона, как прибыла Кейс.

В последнее время ей пришлось работать с полной нагрузкой. Порой приходилось по два-три раза в неделю мотаться в Европу, на Ближний Восток, в Африку и Азию, но «железная леди» держалась бодро, правда, усталость и напряжение можно было прочитать на ее лице. Она вошла в Овальный кабинет с улыбкой.

Президент встретил ее в центре кабинета и пригласил к низкому журнальному столику. Гостья устроилась на удобном диване, а Президент — в кресле. Он озабоченно произнес:

— Никак не можем разобраться. Современные, много раз проверенные ракеты часто выходят из-под контроля и не попадают в цель. Мне звонил министр обороны. Ночью одна из ракет, выпущенная подводной лодкой по штабу иракского корпуса, расположенного в пяти километрах от южного города-порта Басра, неожиданно изменила курс и взорвалась в густонаселенном районе почти в центре Басры.

— Есть потерпевшие?

— В том-то и дело: есть и погибшие, и раненые, главным образом дети и женщины. Разрушено несколько домов.

— Это плохо…

— Еще бы! Я дал указание образовать комиссию.

— Представителей разработчиков и изготовителей ракет включили?

— Конечно. Учитывая важность этой проблемы, я поручил возглавить комиссию своему помощнику по обороне.

— Правильно сделали, мистер Президент. Такие промахи дорого обходятся нам на международной арене. Уверена, уже сегодня, максимум завтра придется давать объяснения.

— Скорее всего, придется, — согласился Президент и просительно сказал: — Мы здесь одни, давай будем на «ты», мне от этого даже чуть-чуть легче на душе.

— Хорошо, хорошо, Джон, — Кейс улыбнулась несвойственной ей улыбкой — широкой, открытой и доброжелательной.

— Христина, не скрою, мне сейчас нелегко. Смешивая обвинения в любовных грехах с действиями против Ирака, мои противники из мухи делают слона. И все это ради одного — добиться моей отставки. Республиканское большинство в конгрессе, которое уже ощущало на языке кровь затравленной лисы — Президента, сейчас буквально взвыло от бешенства. Они считают, что я их перехитрил, и кричат, что подлинный лис не в Ираке, а в Белом доме.

— Да, слышала я об этом, Джон, — небрежно махнула рукой Кейс. — По Вашингтону даже пошла гулять шутка, что на сей раз Саддам Хусейн взял верх над Моникой Левин. Мы же с тобой, так же как и наши единомышленники, прекрасно понимаем, что мысли об импичменте объединили все фракции вокруг республиканцев, а операция «Лис в пустыне» вновь разъединяет их. Поверь моему опыту, верх возьмет точка зрения более осмотрительных и они не встрянут в дебаты в ближайшее время.

— Но, знаешь ли ты, Христина, что Гордон выдвинул против меня очередное обвинение, выставив новую фигуру — некую Мерлин Биделл?

— Конечно, для нас в этом мало радости, но не отступать же. Надо преодолеть и это. Дело в том, что большинство американцев и без того против импичмента. В этих условиях атаковать популярного Президента, к тому же выступающего в роли верховного главнокомандующего, было бы для «партии слона» верхом неблагоразумия. Тем более, как показывают опросы общественного мнения, наше население большинством в 70 процентов поддерживает удар по Багдаду. И если лидеры республиканцев полезут дальше, то мы поможем народу Америки обвинить их в том, что они больше желают избавиться от Джона Макоули, чем от Саддама Хусейна.

Макоули поднялся с кресла, подошел к столу, взял одну из газет и возвратился на место:

— Послушай, что пишут: «…Муэдзины на минаретах багдадских мечетей созывали на утренний намаз, когда Президент Макоули отправился в личные покои Белого дома спать. О чем думал глава самого могущественного государства на сон грядущий? О том, как он ловко обманул «партию слона»? О том, как ценой жизней жителей Багдада спасся от импичмента? О Коране, который недавно подарил лидер палестинцев Арафат? О том, что начавшийся Рамадан плавно перейдет в Рождество, и если продлить еще немного бомбардировку Багдада, то конгресс даст ему новую отсрочку, ибо не захочет, как говорится, «рождественского импичмента». А сегодня ночью сбили наши три самолета и вертолет, а одна из ракет вместо штаба иракского корпуса взорвалась почти в центре Басры… Не трудно догадаться, что напишут уже сегодня вечерние газеты и что добавят завтрашние. А тут еще и Югославия.

— Я и прибыла к тебе, чтобы обсудить эту проблему.

— Да, да, я помню. Ты прости меня, Христина, я немного расслабился.

— Все в порядке, Джон. Если не возражаешь, я проинформирую о ситуации в Югославии. Поверь, мне очень нужны твои советы и указания.

— Конечно, Христина. Я слушаю.

— Обстановка в Югославии начинает беспокоить меня больше, чем в Ираке. В понедельник главный прокурор Международного трибунала по бывшей Югославии Лизен Арбур безуспешно пыталась проехать в село Рачак для расследования факта массового убийства албанцев. Югославский МИД проигнорировал просьбу европейских послов выдать ей визу. Госпожу Арбур и ее команду остановили ца македонской границе.

— А чем югославы объясняют причину такого шага?

— Правительство утверждает, что юрисдикция ооновского трибунала не распространяется на Косово, поскольку там идет не война, а борьба с терроризмом. Лизен Арбур, однако, заявила, что мандат Совбеза ООН позволяет ей передвигаться без визы по всей территории бывшей Югославии, и требует не мешать ей проводить расследование. А тут еще наш ветеран американской дипломатии Вилли Уокер, похоже, упорол глупость.

— В чем дело?

— Неделю назад он встречался с журналистами, которые достали его, и он, не сдержавшись, ляпнул: «Да, я шпион. Я шпионю в пользу ОБСЕ. Моя задача — выяснить правду о происходящем в Косово».

И вот вчера грянул гром. Дело в том, что югославские власти с самого начала обвинили Уокера во всех смертных грехах. Это сделано в отместку за то, что он возложил ответственность на Белград за массовое убийство албанцев в селе Рачак. Югославские власти каким-то образом выяснили, что Уокер ранее служил в разведке, и, несмотря на то, что он является руководителем миссии ОБСЕ, выставили его за дверь.

— Как же югославы выяснили, что Уокер разведчик?

— Как мне сказал Джеймс Уолш, этой информацией снабдила югославские власти спецслужба Беларуси.

— А как узнали об этом белорусы?

— Неизвестно. Но следует отметить, что в последнее время сближение Беларуси и Югославии идет быстро.

— Надо предпринять меры, чтобы помешать этому, — озабоченно произнес Макоули. — У Беларуси много современного оружия, в том числе лучшие ракеты ПВО — С-300, у них несколько тысяч современных танков, сотни самолетов и артиллерийских систем… А ведь нам, скорее всего, придется вмешиваться в конфликт…

— Но, Джон… ООН нас не поддержит, а Совет Безопасности не даст такой санкции.

— Ну и черт с ними! НАТО, в случае необходимости, обойдется без их согласия. Ты же знаешь, что на севере Косово, в районе Подуево, вновь идут ожесточенные бои с использованием тяжелой артиллерии.

— Да, знаю. Как обычно, стороны обвиняют друг друга в провокации.

— Именно это и понуждает нас действовать быстро и решительно.

— Мне удалось убедить наших союзников по НАТО выступить с последним предупреждением Белграду и косоварам. Мы рассчитываем в самое ближайшее время организовать мирную конференцию в Риме, Вене или другом месте, чтобы заставить сербов и единую албанскую делегацию поставить свои подписи под соглашением.

— Но принцип у нас тот же, — напомнил Макоули, — широкая автономия для Косово. В течение трехлетнего переходного периода в крае должны быть созданы собственные органы власти и правопорядка.

— Но этот план не имеет смысла без международных гарантий и военного присутствия…

— Да, я обсуждаю со своими коллегами из стран — членов НАТО введение в Косово сил НАТО. Как известно, чуть раньше проалбанские силы в Косово так и не выработали общей платформы.

— Значит, самым верным является навязывание западного мирного плана под угрозой применения военной силы? — спросила Кейс.

— Весьма вероятно, что никакие кнуты и пряники не помогут запустить процесс политического урегулирования. Тем более что угроза авиаударов выглядит малореальной до тех пор, пока в крае находятся безоружные наблюдатели ОБСЕ. Я уверен, что в мире растет понимание того, что рано или поздно в Косово все равно придется вводить войска и устанавливать какую-то форму международного протектората. Наши европейские партнеры, за исключением Греции, готовы послать наземные силы, но только при участии американцев.

Христина Кейс неожиданно улыбнулась:

— Интересная позиция стран бывшего советского блока. И Болгария, и Венгрия, и Польша, как и Чехия, страны Балтии наперегонки делают заявления о готовности участвовать или способствовать введению войск в Косово.

— Быстро перестроились, — по-горбачевски выразился Макоули. — Хорошо, Христина. Кстати, когда ты вошла в кабинет, то говорила, что хочешь услышать от меня советы, а сама ведь предлагаешь конкретные меры…

— Нет, Джон, я просто сверила часы. Итак, я усиливаю нажим на все заинтересованные стороны с целью заставить усадить сегодняшних оппонентов за стол переговоров, а ты готовишься к военным мерам. Я правильно поняла?

— Да, Христина. Будем действовать именно так. Послезавтра я вылечу в район боевых действий, но связь будем поддерживать постоянно. Благодарю тебя и прошу: езжай домой и отдохни.

— Спасибо, — миссис Кейс подала руку Макоули и направилась к дверям.