Тайна Овального кабинета

Глава 33

Прошло чуть больше недели, и Макоули понял: он снова оказался между тремя фронтами. Первый — это спецпрокурор Гордон, который вместе с фондом миссис Богарт повел на Президента новую атаку. На сей раз в суд поступил иск Мерлин Биделл. Новые слушания в суде для Макоули представляли гораздо большую опасность, чем аналогичное рассмотрение по иску Каролы Цайс. Сейчас речь шла о постельных утехах прямо в Белом доме. Второй фронт — в виде ситуации в Ираке, где Саддам объявил сотрудников ООН, и в первую очередь американцев, — шпионами. Третий фронт — это положение в Югославии, где противостояние между албанской и сербской частями населения уже напоминало настоящие боевые действия. В этой стране у США были свои интересы, которые тесно переплетались с интересами целого ряда стран, входящих в состав НАТО. Говорят, понедельник — день тяжелый. Президент назначил на этот день три совещания, при этом в план работы был вписан и вопрос о встрече с конгрессменами.

Накануне, в воскресный день, Президент неплохо отдохнул в кругу семьи, и сегодня утром он совершил легкую пробежку, сделал зарядку и принял душ. Направляясь в Белый дом, Макоули был настроен по-боевому: обсудить все неприятные вопросы и выработать план действий.

Вертолет легко оторвался от площадки загородного дома и взял курс на Вашингтон. Не прошло и двадцати минут, как Макоули вышел из дома, и вот он уже в Белом доме. Он прошел в кабинет и потребовал поступившие за выходной день бумаги. Помощник, который обрабатывал пришедшие на имя Президента материалы, очевидно, решил поднять своему патрону настроение и оставил среди сотни различной важности бумаг письмо учеников одной из школ штата Агава. Ребята целым классом благодарили Президента за его деятельность и просили прислать им его фотографию с автографом. Подумав несколько секунд, Макоули наложил резолюцию: «Подготовить фотографию или портрет средних размеров и дать мне для написания пожеланий детям этой школы».

После этого он на целых два часа углубился в работу. В одиннадцать часов, как и было договорено, прибыли адвокат Джонсон и сенатор Беймс. Здороваясь с друзьями, Макоули заметил:

— Сегодня у меня очень напряженный и трудный день, и начать его я решил с нашего вопроса.

— Причем наш вопрос явно становится самым важным, — мрачно уточнил Дейл Беймс. — Похоже, что прокурор Гордон понемногу, но уверенно продвигает свою задачу доказать Америке, что ее Президент как тот поляк Казимир.

— А что делал тот Казимир? — спросил Макоули.

— Его друзья как то спросили:

«Казимир, что ты делаешь, когда возвращаешься с лыжной прогулки?»

«Вбегаю в спальню и трахаю Мальвину».

«А потом?»

«Потом снимаю лыжи».

— Ну даешь! — рассмеялся Президент. — Ты хочешь сказать, что я, прежде чем решить дела Америки, сначала кого-то трахаю?

— Зря смеешься, Джон, — даже без тени улыбки заметил Джонсон, — прокурор Гордон делает все, чтобы Конгресс и народ Америки увидели в тебе человека, который ради женщин страну отодвинет на задний план.

— Неужели народ и конгресс не видят, что за время моего пребывания на посту Президента все стали жить намного лучше?

— Но факты, которые выкладывает сейчас Томас Гордон, свидетельствуют о том, что Президент страны превратил Овальный кабинет в оральный, а Белый дом — в бордель. Гордон и его дружки, в первую очередь толстяк Баррет и редактор одной из центральных газет Пруден, во все горло в большинстве газет раструбили, что и с Каролой Цайс, и с Мерли Биделл, и Беллой Крипас, и с Моникой Левин ты трахался в Белом доме, чаще всего прямо в кабинете.

— И мы не сомневаемся, — заметил сенатор Беймс, — что при определенных условиях эти стервы дадут показания против тебя.

Макоули помрачнел и после небольшой паузы тревожно заметил:

— Конечно, это было бы плохо…

— Даже хреново, — произнес Джонсон, — поэтому надо тебе серьезно готовиться.

— Ты имеешь в виду, что мне надо переговорить с ними?

— И с Биделл, и с Крипас говорить уже поздно. Я уверен, что прокурор Гордон и адвокаты этих миссис уже закрепили их показания. Что касается Левин, то меня все больше охватывает тревога.

Дейл Беймс встал из кресла и, прохаживаясь по кабинету, добавил:

— Мои люди утверждают, что прокурор Гордон устроил встречу Беллы Крипас и Мерлин Биделл с лидером республиканского большинства в сенате Линдером. По имеющейся информации, они подтвердили, что отдавались тебе по твоему требованию в твоем кабинете в Белом доме. Что же касается Левин, то она пока не согласилась давать правдивые показания, но мы с Андрисом уверены почти на сто процентов, что она расколется, если Гордон пообещает ей не привлекать ее к уголовной ответственности за то, что на прошлом судебном заседании она врала под присягой. И она — его…

— Друзья, но почему вы считаете, что Моника на этот раз пойдет на поводу у прокурора Гордона? — задал вопрос Макоули.

Ответил Джонсон:

— Потому что она имеет длинный язык и ее рассказы о вашем любовном романе, в том числе и о ваших подарках друг другу, по всей вероятности, были тайно записаны на магнитофон, и пленка находится у Гордона. Сама же Левин сильно напугана возможностью провести часть своей жизни в тюрьме. Я думаю, что стоит Гордону продемонстрировать Монике эти записи, и она тут же расколется.

— Даже если я с ней еще раз откровенно поговорю?

— Я почти уверен, что твой разговор с ней не спасет ситуацию. Она только перед тобой хорохорится, а на самом деле я уверен, что ей снятся кошмары и она ежедневно со страхом думает о том моменте, когда ее снова позовут в суд. Поэтому, когда Гордон пообещает ей взамен дачи правдивых показаний неприкосновенность, то эта девица клюнет на предложение и схватится за него как за спасительную соломинку. Не забывай, для нее Президент, которому до ухода осталось уже менее года…

— Временный Президент и хозяин, — жестко уточнил Беймс и продолжил, — у тебя иного выхода нет, как продолжать тактику обостренного реагирования на действия стран, чья политика не устраивает Штаты.

— Что ты имеешь в виду, Дейл? — озабоченно спросил Макоули.

— Я имею в виду не только Ирак, но и Югославию, Чечню, Белоруссию, а если понадобится, чтобы отвлечь от твоей фигуры внимание народа, то и другие проблемы в мире, которые вызовут интерес у наших любителей жареного.

— Но я же только что прекратил удары по Ираку…

— Не прекратил, а приостановил, а это значит, что можешь и продолжить.

Дейл Беймс, как никогда, был жестким и требовательным. Его слова словно снаряды били по мозгу Президента, заставляли его думать именно в том направлении, которое указывал сенатор.

— Пойми, — пояснил он, — дело же только в тебе. Встает вопрос о чести всей партии, доверии большинства избирателей. А это уже нечто большее, чем политика только Президента. У тебя, Джон, только одна голова, а здесь надо думать несколькими умами.

— Одна голова — хорошо, а две — уже мутация, — грустно улыбнулся Макоули.

Но Беймс не был настроен на жесткий разговор и ответил:

— Есть другая поговорка, Джон: одна голова — хорошо, но с туловищем — лучше. Так что здесь не до смеха.

Но и Президент все больше чувствовал беспокойство и грустно сказал:

— Я уверен, что если мы не растеряемся, то у нас еще будет возможность и повеселиться.

— Я тоже на это надеюсь, но нам надо не забывать о том, что в лагере наших противников немало мудрых людей.

— Согласен, но не забывай, Дейл, что есть еще и такая поговорка: на каждого мудреца — девять граммов свинца. Хорошо смеется тот, кто стреляет последним.

— Но ты же не пойдешь на это?

— Да, но если понадобится, то пойду не менее жестким путем. Я хочу вам, друзья, сказать, что власть я не отдам, как бы этого ни желали мои враги. Не для того я боролся за нее. Я доказал народу, что он не ошибся во мне, и вел, и веду страну к новым успехам. Поэтому я вынужден буду предпринять самые неординарные меры, чтобы защитить не только себя, но и демократическую партию и наших избирателей. Поэтому будем готовиться к бою не только за пределами Америки, — он взглянул на часы. — У меня осталось девять минут до совещания.

— Мы уходим, — согласно кивнул Беймс и первым протянул Президенту руку.

Джонсон тут же встал и последовал примеру сенатора.

— Я думаю, он при всей сумасшедшей загрузке сегодня трахнет Монику.

— А я думаю, что он это сделает с Евой.

— Ты что, считаешь, что Джон уже добрался и до нее?

— Слишком я хорошо изучил своего друга, чтобы ошибаться, — впервые улыбнулся сенатор.

А в это время Президент кратчайшим путем направился в «ситуационную комнату», где участники совещания уже расселись за круглым столом и дожидались главнокомандующего.

Президент пожал руки Христине Кейс, Альберту Кевину, Марку Бартону и Джеймсу Уолшу, остальных поприветствовал взмахом руки и сел в председательское кресло:

— К сожалению, джентльмены, наши меры принудительного характера в Ираке не оказали ожидаемого нами эффекта. Более ста сотрудников гуманитарных служб ООН вернулись в Багдад, но Саддам так и не согласился на сотрудничество с комиссией по разоружению. Миссис Кейс, так я понял вашу информацию?

— Да, мистер Президент, — ответила госсекретарь Христина Кейс. — Багдад сегодня утром объявил о прекращении всякого сотрудничества с ооновскими экспертами.

Президент посмотрел на директора ЦРУ:

— Ваше мнение, Джеймс?

— Мы уже получили подтверждение тому, что в результате наших ударов удалось отбросить как минимум на год иракскую программу создания баллистической программы, а также установить точное местонахождение всех девяти баз хранения химического оружия, которое без средств доставки теряет свою эффективность. Вице-премьер Ирака вчера сообщил, что в результате нашей операции погибли 60 военнослужащих, получили ранения 180 солдат и офицеров. Он выпячивает то, что жертв среди мирного населения намного больше.

Президент посмотрел на председателя объединенного комитета начальников штабов:

— Генерал Бартон, а какая информация у вас?

— Сэр Президент, согласно полученной предварительной информации, из ста намеченных для ударов объектов 74 разрушены полностью или сильно повреждены, в том числе дворцы Саддама Хусейна, штабы вооруженных сил и спецслужб, казармы, военные заводы и нефтяные терминалы в Басре.

Президент обратился к министру обороны:

— Сколько целей не удалось поразить?

— 26 объектов, мистер Президент. Мы усиленно пытаемся разобраться, почему 112 «томагавков», а также почти 80 ракет, запущенных нашими пилотами, отклонились от курса и не лопали в цель. Это нас сильно тревожит. Ракеты совершенно исправны, а полетели в другом направлении. Мы поставили задачу перед разведкой: бросить все силы на установление причин.

— Ваши предложения, Альберт?

— Мы готовы к новому удару.

— Ваше мнение, Христина?

— Отказ Багдада сотрудничать с инспекторами ООН заставляет нас вновь вынести на повестку дня Совета Безопасности этот вопрос. Правда, Россия ставит вопрос о реформировании спецкомиссии по вооружению. К сожалению, Франция косвенно поддерживает это предложение, предлагая сделать работу спецкомиссии более эффективной. Россия распространила в ООН информацию о том, что сорок процентов импортируемой Ираком в рамках программы «Нефть за продовольствие» покупает Америка, а Белоруссия — информацию о том, что в США доля поступающей сырой нефти на восемь процентов — иракская.

— Черт возьми! — воскликнул Президент. — Но ведь в нашей торговле с Ираком посредником выступают российские же компании!

— Да, мистер Президент, это так. И я предлагаю нанести России в виде ответного хода удар по поставкам российского металла в США. Это вызовет, кстати, полную поддержку со стороны наших производителей стали. Доля России в поставках стали на рынки нашей страны за год возросла с 24 до 34 процентов. Россия поставляет более трех с половиной миллионов тонн стали на полтора миллиарда долларов. Мы подготовили предложение увеличить антидемпинговые пошлины до 199 процентов, что будет фактически означать эмбарго на ввоз российского металла.

Макоули сделал какие-то пометки в блокноте и обратился к директору ЦРУ:

— Какова обстановка в самом Ираке и соседних с ним странах?

— Как и следовало ожидать, в Ираке царит обстановка критики Америки и ее союзников. Что касается других стран, за исключением Иордании, то реакция для нас приемлемая.

— А что в Иордании?

— События в этой стране пока развиваются не в нашу пользу. Вчера в Аммане состоялась самая крупная антиамериканская демонстрация. Демонстранты восхваляли Саддама и критиковали Америку и ее Президента. Многие несли плакаты с требованиями к правительству и королю занять более активную позицию в поддержку Ирака и выслать из страны послов США и Великобритании.

— А реакция короля известна? — спросил Президент у госсекретаря.

— Король Иордании — искусный дипломат и прагматик. Он сумел сохранить хорошие отношения одновременно и с Ираком, и с Западом, и с Израилем. Он не пойдет на поводу толпы и, конечно же, не станет разрывать отношения с Америкой. Иордания, не имеющая ни полезных ископаемых, ни развитой промышленности, с трудом сводит концы с концами благодаря американской помощи.

— А за помощь нужно платить, — заметил Макоули, — и в первую очередь политическими уступками. Нам надо намекнуть королю, что, если он открыто встанет на сторону Саддама, финансовые вливания мы прекратим, и властям Иордании в одиночку придется бороться с бесчисленными социальными проблемами.

— Мы так и делаем, — согласилась Христина Кейс. — Но надо признать, что правительству Иордании с каждым днем все труднее сдерживать давление исламской оппозиции, которая умело использует лозунги арабского национализма и подогревает антизападные и антиизраильские настроения, укорененные в национальном сознании. Следует подчеркнуть, что это происходит в стране, имеющей один из самых умеренных и просвещенных режимов в арабском мире, в стране, заключившей мир с Израилем и пускающей на свою территорию израильских туристов.

— Нам надо иметь в виду еще одно обстоятельство, — подал голос Уолш. — Сейчас начался священный месяц Рамадан, но пройдет совсем немного времени и на улицы крупнейших городов, по меньшей мере, десяти арабских стран выйдут демонстранты. По имеющейся у нас агентурно-разведывательной информации, в этих странах ведется соответствующая подготовительная работа к таким акциям.

Уолш посмотрел в сторону Кейс:

— К вечеру эта информация будет у вас. Возможно, придется в некоторых странах нашим дипломатам и специалистам направить соответствующие рекомендации по усилению мер безопасности. Тем более, демонстрации ожидаются гораздо более многочисленные, чем были в Иордании.

— Будем считать, что это обыденное дело, и надеяться, что власти не допустят выхода ситуации из-под контроля и демонстрации не повлекут за собой ухудшения отношений Америки с арабскими странами. Теперь я хотел бы спросить ваше мнение: согласны ли вы, что наше решение о нанесении удара по Ираку не ошибочное?

Все присутствующие подтвердили, что Америка поступила правильно.

— Но нам не удалось решить главную задачу — заставить Ирак безоговорочно подчиниться требованиям ООН и допустить экспертов на все объекты. Нам не удалось уничтожить диктатора и серьезно подорвать его имидж в стране и других арабских странах. Согласны вы со мной?

Все снова подтвердили вывод Президента, и тот задал следующий вопрос:

— Не стоит ли нам продолжить нашу операцию, чтобы заставить Саддама Хусейна подчиниться воле других стран и выполнить требования Организации Объединенных Наций? На этот вопрос прошу ответить каждого в отдельности. Ваше мнение, миссис Кейс?

— Обстановка в мире такова, что наши действия против Ирака не вызовут глобальных последствий. Одновременно действия Америки без оглядки на Россию, как это вынуждены мы были делать во времена Советского Союза, еще раз подтвердят в мире то, что сейчас на земле имеется одна сверхдержава, которая во имя порядка и защиты прав человека может действовать решительно и, если понадобится, то жестко.

Президент обратился к Бартону:

— Ваше мнение, мистер председатель?

— У нас готовы планы действий всех родов вооруженных сил. Мнение одно — нельзя останавливаться на полпути.

Президент посмотрел на министра обороны:

— Ваше мнение, Альберт?

— Завтра мы закончим пополнение боеприпасами наших сил в районе театра военных действий. Если понадобится, то мы можем успешно решать и вопрос замены отдельных кораблей и личного состава на свежие силы. Я за то, чтобы продолжать наши действия, и если понадобится, то применить и сухопутные войска.

— Что скажет директор Центрального разведывательного управления?

— Я считаю, что затягивать паузу не следует еще и потому, что все идет к нашему вмешательству в конфликт в Югославии. Действовать же на два фронта нежелательно.

Президент задумчиво смотрел на карту. Он, конечно же, не сомневался, что его коллеги ответят именно так, но перед его глазами предстала картина боя. Ракеты бьют по кварталам, бомбы обрушиваются на крыши домов и других сооружений. Одновременно, конечно же, гибнут мирные люди. Не трудно представить и другое, какой шум поднимут его враги внутри Америки, если вдруг погибнет хотя бы несколько военнослужащих Америки. А если погибнет несколько десятков… сотен солдат и офицеров, что особенно вероятно при участии в боевых действиях сухопутных войск? Тогда вокруг его противников может сгруппироваться большинство общества и мина в виде Моники Левин и других женщин, с кем довелось ему переспать, сработает и повлечет для Макоули ужасающие последствия, в первую очередь импичмент и даже судебные преследования. «А если не трогать этот Ирак? Может, придумать какой-нибудь неожиданный ход и отбиться от Мерлин Биделл? Скажем, накануне судебного заседания уехать с визитом в какую-либо страну?»

Но чем больше размышлял Президент, тем яснее становилось, что ударам по Ираку альтернативы нет. Он тяжело поднялся со своего места, в глубокой задумчивости прошелся по кабинету, а затем взглянул на участников совещания. Все смотрели на главнокомандующего вопросительно.

— Итак, принимаем решение возобновить удары по Ираку. Вы, Кевин, вместе с моими помощниками подготовьте соответствующую директиву. Вы, Христина Кейс, предпримите все необходимые шаги по разъяснению необходимости принятия такого решения. Боевые действия возобновим завтра к вечеру или же послезавтра. Я дам дополнительный приказ. В самое ближайшее время я вылечу к нашим парням, которые отстаивают права Америки на поле боя. Они должны чувствовать, что их страна с ними вместе. Что касается применения сухопутных сил, то планы должны быть готовы, но применять их пока не будем. Сейчас объявляю перерыв на тридцать минут, а затем обсудим ситуацию в Югославии.

И Президент направился к боковой двери, ведущей в его личные апартаменты, предназначенные на случай его работы в «ситуационной комнате».