Тайные тропы Магуры

ТРАГЕДИЯ НА ХУТОРЕ ВЫЖНИЙ

Поздно вечером Башкатов возвращался из санчасти, где лежала Павлина Ковтун. По привычке глянул на окно своего кабинета — оно светилось, значит, Лукашов был еще там. Открыв дверь, Башкатов удивился: на столе, покрытом двумя газетами, лежала колбаса, несколько свежих огурцов, стояла открытая банка рыбных консервов, Лукашов нарезал хлеб. Настольная лампа слабо освещала его сумрачное лицо.

— Проходи, гостем будешь, — сказал он, — я ведь тебя, Борис, жду.

— Боишься, что один не справишься?

— Нет, решил отметить одну дату. Да и просто посидеть с тобой, поговорить. Как твоя амазонка? Она, случаем, не морочит тебе голову?

— Я многое уже проверил. Похоже, что говорит правду. Знает она не очень много, к сожалению. Но она рассказала о том, как погиб Саша. Слышала разговоры бандитов об этом… А ты так и не сказал — по какому поводу накрыл такой роскошный стол?

— Причина, Борис, важная. Сегодня исполнилось двадцать пять лет со дня гибели моего отца. Ему исполнилось бы шестьдесят пять, если бы не пуля басмача. Он был коммунистом и работал чекистом чуть ли не с первых дней организации ЧК. Давай помянем его. Только извини, придется на сухую. Не успел, понимаешь. Кинулся, а уже поздно. Все закрыто.

Башкатов молча вышел из кабинета и скоро вернулся с флягой.

— Откуда? — удивился Лукашов.

— Чистейший, натуральный. — Башкатов улыбнулся. — Старшина сохранил мне из моего пайка. Я никогда не беру его, а сегодня, видишь, пригодился.

Друзья уселись за стол, налили по трети стакана спирта, разбавили водой.

— Выпьем, Борис. Память отца для меня святыня. Мало я его, к несчастью, помню, но, видно, настоящий человек был, раз мать все еще получает письма от его друзей.

Башкатов выпил, закашлялся и еле отдышался.

— А мне, — сказал он, — некого вспоминать, кроме Саши. Я ведь детдомовский.

Они помолчали, закусили.

— Да, брат, без родителей плохо, — задумчиво произнес Лукашов. Но, окинув взглядом плотного, пышущего здоровьем Башкатова, вдруг рассмеялся. — Сразу видно, что безотцовщина. Хлипкий какой, поди, ветром качает, а?

Вместо ответа Башкатов толкнул Лукашова в плечо. Тот, приняв вызов, вскочил на ноги. И они схватились. Лукашов был сильнее, но ему стоило огромного труда справиться с Башкатовым. Упал стул. Они разжали объятия и расхохотались.

— Ой, не могу, — задыхался Лукашов, — застал бы нас сейчас майор. Вот была бы потеха. Представляешь?

Башкатов только махнул рукой. Друзья вновь уселись за стол. Лукашов ласково поглядывал на Башкатова и добродушно улыбался. А тот басил голосом Егоренко:

— Что ж это вы, молодые люди, в рабочем кабинете, понимаете, французскую борьбу устроили. Не ожидал, признаюсь, не ожидал. В отделе госбезопасности и вдруг такой фурор, нет, пассаж, прямо пассаж! Ей-богу, он так и сказал бы — пассаж. До чего ему такие словечки нравятся! Ешь, что же ты.

— Сыт уже. Ты расскажи-ка, что нового узнал о гибели Буланова.

Веселья как не бывало. Башкатов сдвинул брови.

— После признания Лабуря и рассказа Павлины я представляю себе почти полностью, как это случилось, — начал он.

Как это случилось… Не все узнал Башкатов. Он мог только догадываться о том, что думал перед гибелью Саша Буланов, что он чувствовал. Позже узнали чекисты и о том, почему Буланов в тот день пошел в село. Он давно уже вел переговоры с одним из сельчан, пособником бандитов, и в этот день снова договорился о встрече с ним, с глазу на глаз. Было ли это непростительной доверчивостью? Нет, и Башкатов и Лукашов сами впоследствии встречались с обманутыми, замороченными людьми из банды один на один, стремясь разбудить в них доверие к человеку, победить не силой, а убеждением.

Человека, с которым должен был встретиться Буланов, заподозрили в измене и застрелили. Буланов об этом не знал. Не знал он и о том, что на хуторе Выжний собрались для расправы над молодым ради-чанином Иваном Супруном Подкова со своими приспешниками.

Буланов подождал, но никто не показывался. Тогда он решил пройтись по селу, встретил участкового уполномоченного Дейнеку. Тот сказал, что видел издали каких-то незнакомых людей, идущих к хутору Выжний.

— Двое их было? — спросил Буланов.

— Двое.

Буланов задумался. Взять с собой солдат?

— Ладно, — решил он, — светло, не ночь, сходим сами, узнаем, что за люди.

Они пошли к хутору.

Супруна заманил на хутор Мигляй.

Подкове необходимо было пополнить банду. Добровольцев, несмотря на все усилия и запугивания, не находилось. Решили прибегнуть к мерам насильственным. Выбор, по совету Мигляя, пал на Супруна. Во-первых, он был из очень бедной семьи — пусть не считают, что в бандиты идут только кулацкие сынки, во-вторых, Супрун не раз открыто высказывал свою вражду к бандитам.

В хате хуторянина плавал дым, густо несло самогонкой. Увидев, что Мигляй ведет Ивана Супруна, Подкова потер руки, а Юзеф даже прищелкнул языком.

Мигляй ввел Супруна. Подкова и Юзеф начали с уговоров.

— Разве тебе не охота иметь в каждом селе любовницу? Лучшие девки любого села за честь посчитают переспать с таким орлом, как ты, — узенькие глазки Подковы, быстрые и жадные, заблестели, — деньги, водка, власть — все. в наших руках. Соглашайся, иди к нам.

— Через год-два мы создадим самостийну Украину, — солидно говорил Юзеф, — назначим тебя старостой в том же Радинском, поставишь пятистенку под оцинкованной крышей — и живи припеваючи! Земля? Земли будет сколько угодно! Хозяин! Власть! Сам себе выберешь лучший кусок пахотной земли. Помещиком заживешь.

Иван, двадцатитрехлетний парень, сидел за столом, теребил лежавшую на коленях кепку. Перед ним поставили стакан самогона. Он мучительно соображал, как вырваться отсюда, но притворялся, что слушает с интересом.

Подкову начало раздражать молчание парня.

— Пей, дурья башка. С тобой, как с мужиком разговариваешь, а ты будто язык проглотил. — Он поднес к носу Ивана стакан с самогонкой.

— Он, видно, ошалел от радости, — сказал Юзеф. — Понимает, что не каждому мы оказываем такую великую честь. Парень ты молодой, из такого неплохой, сотник выйдет.

Иван вяло возразил:

— Какой там из меня сотник, я и стрелять не могу.

— Научим, — заверил Подкова, — ты уж понадейся на меня. Чему-чему, а уж этому я тебя выучу. На, пей.

— Да ведь хоть дома надо посоветоваться, собраться как следует: сами понимаете — не день, не два придется по горам скрываться, — принимая стакан, заметил Супрун.

Подкова крикнул:

— Хозяин! Принеси пожрать добровольцу.

Супрун выпил.

Подкова снова наполнил стакан.

Супрун искоса посмотрел на окно, дверь, рванулся, но у порога наткнулся на подставленную ногу и упал.

— Ты что же это, а? — протянул Подкова.

— Та я что, я же говорил, домой мне только сходить, а потом…

Его принялись избивать. Супрун потерял сознание. Подкова еще раз ударил его по голове сапогом.

— Убил, что ли? — спросил Юзеф.

— Притворяется, гад.

Подкова взял ведро, подошел к Супруну и облил его водой. Тот дернулся и прошептал что-то.

— Ну, я же говорил, — осклабился Подкова. — А ну, подымайся, живо!..

В комнату влетел бандит.

— Була-а-а-а-нов!!!

Подкова и Юзеф схватили автоматы и заметались по хате.

— Туда, — показал хозяин, подскочил к окну и ударом ноги вынес раму. Первым сунулся Мигляй. Подталкивая его грузное, застрявшее в оконном проеме тело, Юзеф кричал:

— Да скорее же, скорее, рохля! — Он с силой толкнул в жирную спину. Мигляй вывалился. Подкова подбежал к другому окну — посыпались стекла, но рама осталась на месте. Метнув обезумевший взгляд в сторону Юзефа, Подкова кинулся к нему, пытаясь оттолкнуть от проема.

Юзеф выругался:

— Та обожди ты, куда ты прешь!

Супрун пришел в себя и, перебирая подламывающимися руками, пополз к двери. Подкова выхватил пистолет, два раза выстрелил. Супрун дернулся и затих.

Выстрелы разбудили спавшего в пристройке Карантая. Он схватил автомат и выскочил в коридор. Но, увидев бегущего к дому Буланова, спрятался за стоящую в углу коридора бочку.

Буланов вбежал в комнату, увидел, что в ней никого нет, кроме лежащего ничком Супруна, и наклонился над ним.

Грянула автоматная очередь. Буланов, как подкошенный, рухнул рядом с Супруном. Он уже не слышал, как лес тысячеголосым эхом отозвался на треск автомата участкового.

В хату вбежал Дейнека. Буланов открыл глаза и, превозмогая боль, сел.

— Вы ранены, товарищ старший лейтенант? — бросился к нему участковый.

— Помоги подняться. Я потерплю. По-моему, он еще жив, осмотри лучше его… Скорее, чего ты уставился на меня! — нетерпеливо приказал Буланов.

Но Дейнека не успел сделать и двух шагов, как в коридоре снова грянули выстрелы, и Дейнека упал. Мимо открытых дверей пробежал Карантай.

Отбежав с полкилометра от хутора, и убедившись, что их никто не преследует, Подкова остановился. Впереди виднелся бегущий Юзеф, дальше — еще несколько бандитов.

— Стойте, сволочи! Остановитесь! — закричал Подкова. — Рассыпайся по сторонам, занимай оборону!

Притаившись за деревом, он даже вскрикнул от неожиданности: подминая траву, прямо ему под ноги скатился Карантай.

— Фу-у, напугал до смерти! Откуда ты свалился?

Карантай оскалил зубы.

— Эх, вы — драпаете. Я их обоих пришил.

— А их только двое было?

— Больше я никого не видел.

Перебегая от дерева к дереву, бандиты стали возвращаться к хутору.

Буланов и Дейнека начали отстреливаться. Улучив момент, раненый Буланов сумел не только подняться на чердак дома сам, но и втащил туда Дей-неку.

Снова затрещали выстрелы. Дейнека выронил автомат.

Буланов стрелял до тех пор, пока новая пуля не погрузила в темноту и его.

Очнулся он уже в бандитской зимовке, затерянной в лесу, оглядел сидящих вокруг людей, понял, где он, напрягся и встал на ноги. Бандиты, пораженные его силой и волей, переглянулись.

— Ты — Буланов? — спросил Подкова и сам себе ответил: — Ты-то мне и нужен, голубчик. Понимаешь, куда попал?

— Знаю. Я-то тебя спрашивать не буду, кто ты. Всех вас могу перечислить по кличкам и фамилиям.

— И меня знаешь? Кто я? — подскочил Карантай.

— Ты — Карантай или «Лошадиная морда», как прозвали тебя газды. Метко окрестили.

Бандиты засмеялись. Карантай хотел ударить Буланова, но Подкова оттолкнул его. Обращаясь к Буланову, предложил:

— Садись, в ногах правды нет. Закурить хочешь? — Я не курю.

— Врешь — куришь. Мы тоже кое-что знаем о тебе. Вернее, не кое-что, а все. Знаю, что женат, что у тебя есть сын. Мне нужно знать, откуда тебе известно о нашем партизанском отряде?

— Партизанском отряде? — Буланов усмехнулся. — Слыхал о партизанском отряде Ковпака? Он здесь, в Карпатах, потрепал изрядно вас — оуновцев. Вот это был партизанский отряд. А вы что — кучка отщепенцев, бандиты…

Глаза Подковы сузились:

— Давай по-хорошему, отвечай. Слышишь — ты! — он выругался.

— Буланов, — подступил к офицеру Юзеф, — ты хочешь жить? Ответь на вопросы, и я гарантирую тебе жизнь. Можешь что-нибудь сказать нам?

— Могу, — с трудом произнес Буланов. — Говорить буду при условии, что Подкова даст мне возможность высказаться до конца в присутствии всех.

— Ты мне условий не ставь. Жирно захотел.

— Тогда я сказал свое последнее слово. — Буланов опустился на землю. Силы его покидали.

— Ты у меня заговоришь, будь спокоен. Я не таким языки развязывал, — заявил Подкова.

Буланов молчал.

Всмотревшись в его лицо, Юзеф сказал:

— Пусть говорит. Как думаешь, Подкова?

— Ладно, — согласился тот.

— Начну с того, — заговорил Буланов, — что Подкова пообещал не перебивать меня и даст возможность высказаться до конца. Он требует, чтобы я ответил на его вопрос… Вот я и скажу, что знаю тебя, Подкова, еще С тех пор, когда тебя завербовала польская дифензива и использовала для провокаций среди польского и украинского населения. Знаю и то, что ты был перевербован гестаповцами, которым ты оказал немало услуг, предавая своих же товарищей по организации украинских националистов. Мне известно, как ты поступил на службу к фашистам и собственноручно расстреливал во Львове украинцев, поляков, евреев, русских,

— Замолчи, сволочь! Брешешь ты! — закричал Подкова.

— Брехня? Может быть, бреХня и то, что твоим подручным в этих преступлениях был Карантай?

Удар по лицу не дал ему договорить. Его били и Подкова и Карантай.

— Тащите его на улицу! — приказал Подкова. — Посмотрим, какие ещё сказки он расскажет.

Буланова подтащили к костру. Карантай стащил с него сапоги и хотел примерить, но, встретившись с бешеным взглядом Подковы, отбросил их в сторону. Буланов открыл глаза.

— Теперь будешь говорить? — издевательски спросил Подкова.

Буланов отвернулся и устремил взгляд в ясное, чистое голубое небо. Глаза его были такими же, как и эта безоблачная голубизна.

Карантай поднял Буланова, подтащил к костру, броском опустил на пылающие головни. Буланов рванулся, но Подкова прижал ногой его грудь.

Многие бандиты отвернулись. Потом кто-то стащил обгоревшее тело с огня и облил его водой. Издав слабый стон, Буланов открыл глаза. Бандиты шарахнулись по сторонам.

— Чего струсили? — обозлился Карантай, выхватил тесак и вонзил его в живот Буланову.

Подкова с ненавистью и злобой посмотрел на мрачные, перепуганные лица своих людей. Они медленно уходили за землянку.

Стало тихо.

Дымок угасающего костра медленно таял в голубизне неба.

— Собирайтесь, — велел Подкова. — Надо уходить отсюда.

После продолжительного молчания Башкатов сказал:

— Я знаю Сашу. Он так и должен был держаться.

— Памятником ему может быть только мир и счастье на этой земле, — тихо промолвил Лукашов.