Темная лошадь

«Когда Сайед и остальные доберутся сюда, скажи им, куда мы пошли», — сказал Хельмар Тассилио.

Мальчик яростно кивнул. «Поверните первый левый коридор, пройдите до конца и поверните направо. Там есть двери, ведущие наружу.

Быстрый салют, и волшебницы исчезли, а по коридорам разнесся эхом копыт их хуннули. Тассилио тихо закрыл и запер за ними двери и вернулся ждать вместе со своим отцом.

Хельмар шел вперед по роскошным коридорам. Она заметила, что Маррон был прав: дворец казался заброшенным. Никто не пытался их остановить, пока они гнали лошадей по коридорам.

Указания Тассилио оказались точными, и женщины оказались под ярким солнечным светом на широкой травянистой эспланаде. Перед ними возвышающийся каменный бастион взмыл высоко в голубое небо. На его вершине, словно красно-зеленая корона, возвышался храм пророка Саргуна.

Построенные первоначально как цитадель, здания из красного камня были освящены как монастырь и храм через несколько поколений после смерти святого пророка. Здесь располагалась великолепная библиотека, сады, королевский склеп тюрских шарджасов и около ста монахов-созерцателей и действующих священников. Его использовали тюрики только во времена самых священных обрядов. Узкая дорога, обрамленная каменным забором, зигзагом поднималась по крутому склону к вершине. Нигде не было никаких признаков Зухары или Келени, и в небе ничего не двигалось, кроме нескольких клочков облаков.

Маррон и Нара поспешили покинуть эспланаду и нашли начало храмовой дороги в конце длинного двора. Вместе они пошли вверх по крутому склону.

Келин была слишком слаба, чтобы понять, что происходит. Все, что мог осознать ее беспокойный разум, — это боль в груди и животе и затрудненное дыхание. Она сосредоточилась на своих легких и усилии вдыхать воздух. Грудь ее казалась такой вялой, даже тяжелой, как будто что-то ее давило. Ее желудок болел от чего-то, что в него вошло, вызывая тошноту. Казалось, она двигалась по какой-то внешней воле, и уж точно не на собственных ногах, и ее голова казалась странно тяжелой и «опухшей».

Она открыла глаза и посмотрела на что-то нечеткое и темно-коричневое. Ее зрение тошнотворно пошатнулось, поэтому она закрыла глаза, медленно вздохнула и попробовала еще раз. На этот раз ее глаза сфокусировались немного лучше, и коричневое размытое пятно явно стало лошадиным брюхом. С этим пониманием пришло полное осознание. Зухара перекинула ее через оседланную лошадь и повела ее куда-то в гору.

Борьба принесла мало пользы, потому что он привязал ее к седлу. «Те самые веревки для волос хуннули», — кисло подумала Келин. Она лежала неподвижно и пыталась успокоить стук в голове, ожидая, что он сделает. Это было непросто. Зухара, казалось, отчаянно спешила. Он ездил на второй лошади и скакал галопом всякий раз, когда осмеливался подняться по крутому склону. К тому времени, как они достигли вершины склона, обе лошади вздулись и взмыли от пота. Он провел их через массивные на вид ворота и резко остановил в монастырском дворе у главного входа в здания цитадели.

Оставив лошадей там, где они стояли, он побежал назад, чтобы закрыть ворота. Келина не могла видеть, что он делает, потому что он стоял к ней спиной, но, похоже, ему потребовалось слишком много времени, чтобы запереть ворота. Наконец он вернулся, стащил Келин с коня и перенес ее на плечо во двор перед главным входом. Несколько священников выбежали ему навстречу.

«Где Тобба?» - заорал он на них. «Приведите его в Палату Единства».

Разум Келин закружился. Что он намеревался сделать? Разве он не понимал, что его дело проиграно? Шар-Джа был еще жив. Кангора попадал в руки лоялистов, а его фанатики терпели поражение. “Что ты делаешь?” - сказала она вслух.

Грифон поставил ее на ноги и сжал связанные руки железной хваткой. «Сегодня мне не удалось убить Шар-Джа, но без противоядия он все равно вскоре умрет. Трон по-прежнему будет моим. Я Фел Карак, Грифон, помазанный слуга Живого Бога!» - ругался он. — И ты по-прежнему моя избранная жена. Он рванул ее вперед и потащил за собой через коридоры отдаленных зданий к внутреннему святилищу территории храма.

Колдунья изо всех сил пыталась взять свои мысли под контроль. Пришло время действовать, дать отпор, но ее голова и грудь так сильно болели от предыдущего тайного удара, что ее рассудок помутился, а зрение все еще было размытым. Она с трудом могла сформировать хоть одну связную мысль, не говоря уже о стратегии победы над колдуном с работающим оберегом. Она шла следом за Зухарой, мало обращая внимания на то, куда они направляются.

Спустя, как показалось Келене, очень долгий промежуток времени, Зухара толкнула дверь, украшенную виноградными лозами и деревянными розами, и потащила ее в Палату Единства, часовню, используемую членами королевской семьи для бракосочетаний и обручений. Зухара не стала ничего объяснять своей пленнице, он просто поставил ее перед крошечным сморщенным стариком и обхватил пальцами ее запястье.

Старец Тобба был духовным лидером общины священников и монахов при храме. Он был хорошо знаком с Грифоном и его методами и даже не пробормотал жалоб на поспешное и необычное прибытие этого человека и его предполагаемой невесты. Он протянул свои тощие руки и возвысил голос в мольбе к Шахру, как это изложено в древних текстах тюрского бракосочетания.

Келене не нужен был ни переводчик, чтобы рассказать ей, что делает священник, ни свидетель, чтобы истолковать самодовольную ухмылку на лице Зухары. Ей нужно было уйти от него сейчас, прежде чем она выйдет за него замуж в глазах тюрского закона. Она оглядела комнату, надеясь на вдохновение. Она знала, что недостаточно сильна, чтобы физически сражаться с Зухарой. Он был сильным, спортивным мужчиной, который слишком легко мог одолеть ее. Она также не могла использовать заклинания против его тела, пока он носил защиту из слоновой кости. Возможно, подумала она, она сможет манипулировать чем-то вокруг него, что даст ей шанс ускользнуть. Она уже знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он придет за ней, и надеялась, что так и будет. Она все еще хотела, чтобы противоядие висело у него на шее. Ей нужно было время только для того, чтобы развязать руки, очистить разум и, возможно, получить помощь.

Она заметила, что Зал Единства больше походил на сад, чем на комнату. Стены были завешаны розовым шелком, расписанным вручную нежными белыми розами. Живые розы росли в горшках по всем углам, вдоль небольшого богато украшенного алтаря и в подвесных корзинах под потолком. Справа широкие двери были открыты для солнечного тепла великолепного розария, где кусты роз всех цветов наполняли воздух сладким, пьянящим ароматом. В полуденной тишине Келин услышала тихое жужжание пчел.

Медленная улыбка тронула уголки рта Келин. На ум пришло заклинание, простое, обычное, повседневное заклинание из книги леди Женевы: заклинание для привлечения пчел в новый улей. Она выдохнула эти слова про себя и превратила магию в нежное заклинание; затем она подвинулась ровно настолько, чтобы позволить пальцам коснуться края церемониального одеяния Зухары.

Магия сработала быстрее, чем она думала. Тобба только что закончил свою первую молитву и накладывал полоску полотна на их соединенные запястья, когда пчела просвистела в комнату и села на щеку Грифона. Он отмахнулся от него только для того, чтобы еще десять внезапно зажужжали у него в голове. Внезапно комната наполнилась медоносными пчелами, кружащимися вокруг Зухары.

Тобба в панике отступил. — закричал узурпатор, отчаянно махая свободной рукой в ​​сторону решительных насекомых. Его размахивающая рука разозлила их, и они агрессивно набросились на него. Он отдернул руку от Келин и шлепнул нескольких пчел, ползающих по его шее, а она подняла свои длинные юбки и бросилась в сад.

За ее спиной раздался яростный крик Зухары, но он был слишком занят пчелами, чтобы немедленно броситься в погоню. Она мчалась по травянистым тропинкам между приподнятыми клумбами роз, пока полностью не скрылась из поля зрения комнаты, а затем немного замедлила ход, чтобы оценить свое положение. Она вошла не в один сад, а в целый комплекс разнообразных ландшафтных садов, за которыми с любовью ухаживают монахи монастыря. Розарий был лишь небольшой частью естественного лабиринта, занимавшего большую территорию храма. Сам храм находился недалеко.

18

На вершине дороги, ведущей к цитадели, Маррон и Нара остановились перед закрытыми воротами. Хельмар раздраженно крякнула и соскользнула с кобылы. Двое тяжелых деревянных ворот, запертых железом, свисали с высоких каменных столбов, прикрепленных к очень прочным стенам. Обойти ворота или перебраться через них было невозможно. Хельмар подошел к середине и дернул их. Ворота не сдвинулись с места.

«Они были запечатаны магией», — перезвонила она Габрии.

Маррон боком присел рядом с ней. Она потянулась, чтобы обнюхать врата, как раз в тот момент, когда Хельмар применил заклинание, позволяющее сломать тайные печати. Ноздри кобылы вдруг раздулись. Хельмар! Нет, не надо…

У нее так и не было возможности закончить свое предупреждение.

Ворота взорвались прямо у них перед носом.

Из залитых солнцем садов храма Келин услышала приглушенный грохот. Она наклонила голову, чтобы прислушаться, надеясь, что звук означает приближение помощи. Когда больше ничего не произошло, она решила, что приглушенный взрыв, вероятно, был частью боевых действий в городе. Она поспешила дальше.

Она нашла несколько хороших мест, где можно спрятаться: в небольших рощах деревьев, в густых зарослях кустарника или в укромных уголках, разбросанных по всему саду. Но она знала, что они могут быть лишь временными. Ее инстинкты стремились к высокому месту. Где-нибудь над территорией, где она могла бы наблюдать за Зухарой ​​или где она могла видеть город внизу. Возможно, она сможет увидеть бои на улицах и узнать, кто напал на город. Возможно, по милости Амары Демира привела Сайеда и Рафнира, и они уже искали ее.

Келин воспользовалась драгоценным моментом и остановилась ровно настолько, чтобы направить свой талант внутрь, на пульсирующую голову. Ее магия настолько облегчила боль, что она смогла ясно видеть и бежать, не беспокоясь о том, что ее голова расколется. Запоздало она также нашла время сменить красное платье на брюки и тунику, что дало ей больше свободы движений. Затем она быстро пошла дальше, двигаясь через лабиринт клумб, огородов, фруктовых деревьев и кустарников так быстро, как только могла. Она направилась к самому высокому зданию, которое она могла видеть в комплексе цитадели, великому храму Саргуна.

Храм не был похож ни на что, что Келин когда-либо видела. Он был построен на уровнях высотой в десять этажей вокруг возвышающегося центрального святилища. Снаружи, на каждом уровне, располагались висячие сады с лиственными растениями и яркими цветами. С земли оно выглядело как зеленая пирамида, ступенчато поднимающаяся к короне из красноватого камня.

Келин поспешила к основанию храма. Она услышала позади себя крики и яростный голос Зухары. Ему удалось прогнать пчел и преследовать ее, как она и предсказывала. Ее охватила горячая ярость, питаемая днями страданий, беспокойства и тревоги. Этот мужчина угрожал ей, причинял ей вред, отравил ее мать, пытался изнасиловать ее и насильно забрал ее и Габрию из их дома и близких, и все это из-за своей эгоистичной жадности и амбиций. Он призывал к танцу все эти дни. Теперь, горячо подумала Келин, пусть он заплатит волынщику.

Она достигла широкой лестницы, ведущей на первый уровень храма, и взлетела на быстрые ноги. Она заметила мужчин, бегущих к ней через сад, и побежала по внешней дорожке к лестнице, ведущей на второй этаж. Ступеньки были широкими и прочными, по ним было легко пройти, но они шли в шахматном порядке вдоль стены храма, а не поднимались по прямой линии на вершину.

Внезапный взрыв триммианской силы взорвался на ступеньках рядом с ней. Келин поднялась на следующий уровень, повернулась и посмотрела вниз по лестнице.

Зухара стояла этажом ниже и пристально смотрела на нее. Его рука снова была поднята для стрельбы. «Спуститесь, миледи. Спасения нет».

Келин сделала единственное, что, как она знала, он не мог терпеть. Она смеялась над ним.

Его глаза пылали, он выпустил сферу триммийской силы прямо в нее. На этот раз перед ней затрещал красный щит защитной энергии. Синяя сфера отрикошетила от стены. Колдунья повернулась и побежала к следующей лестнице, ее щит все еще был неповрежденным и парил недалеко позади. Зухара поспешила за ней. Храмовые стражники подошли к нему сзади, но он махнул им рукой. Колдунья была его добычей.

Охота продолжалась вверх по склону храма, словно раскатистая гроза. Келин повела Зухару вперед, насмехаясь над тем, чтобы тот использовал свою силу. Зухара был силен, как знала Келин, практически непобедим, пока носил оберег. С другой стороны, он был высокомерным и неопытным. Его оберег не сможет защитить от его собственной магии, если он потеряет контроль над своими заклинаниями.

На пятом уровне она замедлилась и выпустила в него несколько зарядов энергии, от которых он легко увернулся. Усмехнувшись, он тут же ответил залпом, намереваясь разрушить ее щит. Келина стиснула зубы и усилила свою защиту, а затем бросилась вперед. Она поднималась все выше и выше по сторонам храма, мимо висящих садовых ящиков, полных папоротников, цветов и крошечных деревцев. К тому времени, как она поднялась на девятый этаж, она уже задыхалась. После стольких минут бездействия у нее болели ноги, и боль вернулась в голову. Она надеялась, что Зухара так же устал, как и она, но когда она оглянулась, он поднимался по лестнице в том же неустанном темпе. Келина остановилась, чтобы отдышаться, и ждала у подножия последней лестницы, пока Грифон достигнет ее уровня.

Он оскалился в волчьей улыбке, когда увидел ее. «Мне некуда идти, женщина из клана. Подчинись мне, прежде чем я буду вынужден сломать тебя.

«Я лучше сломаю это», — парировала она и указала на него рукой. Однако вместо того, чтобы выстрелить в него, она выстрелила в огромный ящик с растениями, висевший над его головой. Дерево взорвалось градом разбитых обломков, грязи и кусочков растений. Зухару отбросило назад от удара взрыва.

Келина мгновенно опустила прицел и направила устойчивый, специфический луч энергии к его груди, где скрывался его оберег. Она почувствовала там давление, борющееся со своей силой, и сосредоточилась, направляя свою магию глубоко в замысловатые изгибы защиты, чтобы найти трещину и сломать ее. Ослепленный ливнем грязи, Зухара изо всех сил пытался восстановить равновесие и отразить ее нападение собственным щитом.

Что-то изменилось под давлением заклинания Келин. Оберег из слоновой кости, хотя и был спроектирован так, чтобы противостоять интенсивному количеству магической энергии, был ослаблен трещиной на его поверхности, и теперь он колебался под действием силы Келин. Трещина расширилась.

Зухара сгорбился, обхватив себя руками, чтобы защитить своего подопечного, пока пытался сформировать щит. Келин надавила сильнее. Она представила, как ее рука сжимает бледно-белый шарик, ощущение его нежного веса на ладони и приятный хруст, когда она сжимает его в кулаке.

Послышался хлопок. Не веря своим глазам, турик вытащил серебряную цепочку из своей мантии и уставился на осколки, выпавшие ему на руку.

Келина жадно смотрела на маленькую серебряную трубку, которая все еще висела на его цепочке. Она не хотела, чтобы он отомстил за потерю своего подопечного, уничтожив противоядие, поэтому поспешила отвлечь его. “Колдун!” она усмехнулась. «Ха! Теперь мы квиты. Никакой ложной защиты. Только наши собственные навыки. Попробуй сломать меня сейчас». И она бросилась по лестнице на самый верх, на крышу храма.

Ее уловка сработала. Зухара уронила сломанный оберег и помчалась за ней. Они спустились по лестнице на большую плоскую черепичную крышу. Здесь не росли горшечные растения. Оно было голым, без украшений и открытым бескрайнему небу. Небольшой алтарь был обращен на восток, а вдоль низкой стены, обрамлявшей крышу, стояло несколько каменных скамеек, предназначенных для жрецов, пришедших изучать звезды. Вид на горы захватывал дух.

Келин побежала в дальний конец, чтобы найти другую лестницу на случай, если ей понадобится сбежать. Вместо лестницы она обнаружила, что конец храма примыкает к краю скалистой вершины. С самого нижнего этажа храма земля падала в пропасть, которая опускалась почти на тысячу футов до дна долины. Келин глубоко вдохнула воздух и повернулась к Зухаре. Он наконец завершил работу над своим щитом и встал напротив нее, окруженный куполом сияющей энергии.

Келин поджала губы. Он показывал свою неопытность. Полный купол защиты требовал больших затрат сил и концентрации, и его было трудно передвигать. Келина поняла, что простой щит, даже такой маленький, как боевые щиты, которые носят воины, легче использовать и требует меньше внимания, чтобы сохранить его в целости и сохранности.

Ее мысли резко оборвались. Что это было? Что-то, присутствие, заставило ее осознать. Не Демира. Затем над головой раздался пронзительный визг, и над ней кружилась большая золотая фигура.

Грифон. Существо снова завизжало резким, раздражающим тоном, который звучал одновременно сердито и раздраженно. Она изогнула крылья и грациозно перелетела на крышу между Зухарой ​​и Келин. Присев на корточки, она зашипела на них обоих. Уши у нее были прижаты, а волосы на затылке встали дыбом.

Келин возмущенно уставилась на нее. — Что ты с ней сделал? — крикнула она Зухаре.

То, что грифона подвергли насилию, было очевидно. Ее ребра торчали из ее золотых боков; ее пальто было спутанным и грязным. Грубые раны покрывали ее ноги там, где она боролась с цепями, а красные, сочащиеся рубцы покрывали лицо и плечи. Хуже всего были опаленные круги на ее боках, где кто-то применил против нее триммианскую силу. Келин вспомнила, как ранее видела грифона, пролетавшего над городской стеной, когда началась битва, но если с нападавшими были какие-то колдуны, она сомневалась, что они нанесли грифону вред. Ожоговые раны выглядели несколько дней назад и уже покрылись коркой.

Что-то еще выглядело иначе. На грифоне был новый ошейник, замысловато сплетенный узлами. Оберег, решила Келин; Зухара отправила грифона с защитой.

Словно в подтверждение своих подозрений Зухара скомандовала грифону на турицком языке. Она зарычала, низкий угрожающий звук ярости. Он снова крикнул и поднял кулак. Грифон вздрогнул. Она посмотрела на Келин, и если в ее прищуренных глазах и было какое-то узнавание, то оно исчезло, когда Зухара испарил свой купол и выпустил в существо заряд магии.

Грифон вскрикнула больше от страха, чем от боли, поскольку ошейник защищал ее от большей части взрыва, и она набросилась на Келин, вытянув когти и оскалив зубы. Колдунья нырнула из-под нее.

— Нет, девочка, — закричала Келин. Колдунья протянула руки в знак мира, но грифон снова прыгнул к ней. Келин слишком поздно свернула в сторону. Лапа животного схватила ее за спину, и она упала, растянувшись возле угла низкой стены.

Зухара рассмеялась, и этот низкий звук был так же полон угрозы, как и рычание грифона. Он сформировал сферы триммийской силы и выстрелил в Келин, чтобы загнать ее в угол. Она отползла назад, пока ее ноги не ударились о каменную стену. Она подняла защитный купол от бомбардировки Зухары и зубов грифона и отчаянно попыталась придумать какой-нибудь выход из ловушки. Она не могла стоять там вечно, держа в руках чародейский щит, но не могла одновременно отбиваться от грифона и сражаться с Зухарой. Она также не хотела причинять вред грифону, если только ее не заставят это сделать.

Существо хваталось за красную силу, а затем разорвало когти по всей длине небольшого купола. Ее дыхание шипело. Ее губы изогнулись от длинных резцов. Она ходила вокруг, держась подальше от Зухары.

Внезапно по крыше пронеслась еще одна темная тень. Келин взглянула на небо и увидела, как Демира молча вытянула свои длинные передние ноги и кинулась прямо на грифона. Крылатый зверь полуобернулся, испуганный появлением кобылы, и получил удар по лицу от задних копыт лошади. Удар не причинил ей вреда, поскольку у Демиры не было реальной силы для такого маневра в воздухе, но он причинил боль и привел в ярость и без того разгневанного грифона. Она спрыгнула с крыши и помчалась за Демирой.

— О боги, — задыхалась Келин. Она знала, что у хуннули был лишь небольшой шанс уклониться от летающего хищника. На одно отчаянное и слепое мгновение она перевела взгляд на побег Демиры и забыла о Зухаре.

Он мгновенно набросился на заклинание, которое не затронуло ни ее, ни даже ее щита. Он приземлился на квадрат плитки под ее ногами и превратил сланец в сверкающий ледяной покров. Застигнутая врасплох, Келин обнаружила, что ее ноги скользят по отвесной поверхности. Она упала, ударившись головой о низкую стену.

«Два удара за один день — это слишком много», — подумала она сквозь дымку боли и кружащиеся кусочки света. Ее щит дрогнул и погас. Она знала, что должна возобновить его, но в тот момент не могла вспомнить, как это сделать. Лицо Зухары плыло перед ней. Оно улыбнулось ей такой злорадной ухмылкой, что ее бы стошнило, если бы она уже не чувствовала себя очень плохо. Она почувствовала его руку на своем лице и ощутила свою смерть в ненависти и ярости, исходивших от его прикосновения.

«Зухара!»

Келин удивленно моргнула. Она ничего не сказала.

Турик вздрогнул, как будто его что-то ударило. С ругательствами он вскочил на ноги и повернулся к Габрии. Колдунья стояла наверху лестницы и выглядела как умершая от чумы. Волосы у нее были распущены, растрепанные, как у любой ведьмы. Ее лицо было ужасно белым и покрыто темными ручейками крови. Еще больше крови залило ее разорванные и изодранные юбки.

Зухара в своей заносчивости обрадовалась. Габрия не мог сразиться с ним; она была слишком слаба, но могла видеть, как ее дочь раздавлена ​​его силой. Он не стал бы убивать тело Келин; он все еще хотел этого для разведения. Он разрушит ее личность, дух, который делал ее такой уникальной. Он снова наклонился над Келин и поднес руку к ее лицу.

Маленькая серебряная трубочка, свободно свисавшая на цепочке, болталась у него на шее. Он извивался и танцевал в лучах солнечного света и сиял, как крошечное солнце, в размытом видении Келин. Он поманил ее руку, чтобы она потянулась к нему. Как только пальцы Зухары коснулись ее щеки, Келин схватила трубку и сильно дернула. Цепь впилась мужчине в шею и с грохотом порвалась.

Он закричал в ярости, но, прежде чем он успел выхватить трубку, Габрия создала заклинание – простое, дьявольское, требующее мало силы от ее слабеющего тела – и швырнула его в него. Маленький зеленый шарик силы пролетел через пространство между ними и врезался ему в плечо. Он вцепился туда, как бор. Мгновенно крошечные усики зеленой энергии вырвались из шара и пронеслись по его туловищу, словно потоки разъяренных огненных муравьев.

Зухара выгнулась назад, ошеломленная зудящей болью от магии. Он отчаянно чесал руки, грудь и спину; он потянул маленький зеленый бор, и все его усилия только усугубляли жжение. Он отшатнулся от Келин к стене и закричал, призывая грифона.

Освободившись от его веса, Келин схватила камни за голову и встала на колени. Она была достаточно высокой, чтобы заглянуть через низкую стену и увидеть землю внизу, где грифон присел рядом со стеной храма, окруженный двумя разъяренными кобылами-хуннули. Демира оказалась достаточно умна, чтобы понять, что ей не удастся убежать от крылатого хищника. Как только она увидела свою мать Нару, приближающуюся к храму, она приземлилась и обратилась за помощью к старшей кобыле. Теперь грифону пришлось сражаться с двумя большими и сильными лошадьми, и она обнаружила, что они не такая уж легкая добыча. Услышав рев Зухары, она подскочила в воздух и пробилась на вершину храма.

Келин увидела ее приближение. Собрав все свои силы, она заставила свое израненное тело идти к Габрии. Мать двинулась к ней. Они встретились посередине и обняли друг друга.

Зухара наконец сорвала с его плеча зеленую колючку, бросила ее на землю и растоптала. «Убей их сейчас же!» — крикнул он грифону. Существо развернулось, не желая подчиняться требованиям человека. Она зашипела на него и медленно приземлилась рядом с женщинами.

«Убейте их, я сказал!» он снова закричал.

Келина ухватилась за единственный шанс, который у нее оставался. Отпустив Габрию, она бросилась на грифона и схватила его за одну из длинных ног. Удивленное животное отпрянуло, но Келин крепко держала теплую, пушистую конечность. Ее пальцы крепко сомкнулись на коже. Используя свой талант эмпатии, она проникла в беспокойный разум грифона, чтобы прикоснуться к узам знакомства, которые она установила за время их совместной жизни. Грифон прорычал рокочущую ноту.

«Все в порядке, красавица», — мягко и успокаивающе отправила она. Это я. Я не причиню тебе вреда. Я обещал помочь тебе освободиться, помнишь?

Рычание существа замедлилось и затихло. Ее нос учуял запах Келин.

“Нет!” - кричала на нее Зухара. “Ты моя! Ты сделаешь, как я говорю. Теперь убей их обоих. Охваченный озлобленной яростью, он набросился на грифона ударом огненной магии.

Без защиты заклинание убило бы ее. А так кнут ударил грифона на корточки, словно молния. Она поднялась на дыбы, оторвавшись от Келин, и издала дрожащий крик. Ее крылья били воздух; глаза ее горели раскаленным добела огнем. Одним мощным прыжком она прыгнула на человека, которого ненавидела больше всех остальных мужчин.

Высокомерие Зухары погубило его, поскольку, даже когда он увидел ее приближение, он не мог поверить, что грифон, посланный ему его богом, обернется против него. К тому моменту, когда его мозг решил отреагировать, ее мощные когти впились ему в живот. Он вскрикнул один раз, прежде чем она раздавила ему голову.

Келин отвела глаза. Она вернулась в Габрию, и какое-то время они просто стояли вместе в полном изнеможении. Облегчение, освобождение и счастье образовали мощную смесь чувств, которая начала оживлять потрепанное тело Келин, и она осознала некоторые детали. Первое, на что она указала, — это кровь на лице и одежде Габрии.

«Большая часть не моя», — несчастно сказал Габрия. «Это Хельмара и Маррона». Она подняла руку, чтобы предотвратить вопросы Келин. «Эта история слишком длинная, чтобы ее можно было объяснить, но, как только вы сможете, пожалуйста, отправляйтесь к ним. Зухара заминировала ворота цитадели, и она взорвалась им прямо в лицо».

Келин кивнула. «Есть только это; тогда мы пойдем». Она подняла серебряную трубку, которую вырвала из шеи Зухары. «Противоядие».

Годы старения исчезли с лица Габрии при прикосновении ослепительной улыбки. Трясущимися руками она взяла тюбик, открутила крышку и проглотила половину содержимого. «Остальное я сохраню для Шар-Джа», — сказала она. «Я мог сказать, просто взглянув на него, что он был отравлен таким же образом».

«Надеюсь, этого достаточно. Амара знает только, есть ли еще.

Ворчащий звук снова привлек их внимание к грифону. Демира и Нара с грохотом поднялись по лестнице, а грифон присел, рыча в их присутствии.

Келин обошла остатки тела Зухары и спокойно погладила дикого грифона. Каким бы голодным она ни была, существо не пыталось съесть труп мужчины. Келина осторожно расстегнула ошейник на шее грифона. Поглаживая ее спину, Келин распространила свою магию на грифона, чтобы облегчить боль от ожогов и травм животного. Спасибо, сказала она ей. Это уже дважды ты меня спас. Я держу свое обещание. Иди домой и найди свою семью.

Хохолки ушей грифона резко поднялись, и, не оглядываясь назад, она спрыгнула с крыши в полдень. Охваченная радостью, она позвонила один раз и полетела быстрее ветра к западным вершинам. Они наблюдали за ней какое-то время, пока ее золотая фигура не исчезла вдалеке.

Молча волшебницы сели на своих хуннули и покинули крышу храма, где лежало одиноко и неоплаканное растоптанное тело Зухары.

Пока они ехали обратно к главным воротам, Габрия рассказала Келин то немногое, что она знала о Хельмаре.

«Красный плащ?» - сказала Келин в изумлении. «Откуда она взялась? Вы думаете, она Корин?

“Я не знаю. Все, что я могу вам сказать, это то, что она и ее хуннули рисковали ради нас своей жизнью, и я не хочу терять ее сейчас». Ответ Габрии был твердым, как железо, верным признаком того, что ее силы начали возвращаться.

Келин больше ничего не сказала. Вместо этого она работала над своим собственным состоянием, чтобы очистить свой разбитый разум, успокоить боль и поддержать свою энергию. К тому времени, как они достигли монастырского двора, ее головная боль сменилась слепящей агонией и превратилась в тупую боль, которую можно было терпимо, а ее конечности почувствовали себя достаточно сильными, чтобы справиться с тем, что ей придется сделать.

Небольшая группа священников в желтых одеждах собралась в тени арочного монастыря возле остатков ворот. Габрия подошла к ним и указала на Келин.

Юная волшебница осторожно сползла на землю. Она погладила кобылу, неописуемо радуясь тому, что она вернулась. «Демира, я должен попросить еще об одной услуге. Пожалуйста, вернитесь во дворец и найдите мою сумку целителя в нашей комнате. Третий этаж, западное крыло. И посмотри, сможешь ли ты найти и Рафнира.

Я тоже поищу Сайеда. Я думаю, он любит Хельмара.

Келин едва успела заметить это удивительное замечание, как Демира подпрыгнула и перевалилась через край стены цитадели. Келин поспешила на помощь Габрии.

Священники храма перенесли потерявшую сознание женщину в место упокоения на низкой койке, подальше от солнца. Они боялись нести ее дальше. Целитель, владеющий искусством хирургии и медицины, уже приступил к трудной задаче по остановке кровотечения из рваных ран на ее голове, шее и груди. Келин посмотрела на окровавленное лицо и удивилась, что женщина еще жива.

Целитель сказал что-то на турицком языке, и Габрия дал понятный ответ. Целитель кивнул Келин. Она опустилась на колени у головы Хельмара и принялась за работу. Хотя она не очень хорошо говорила на турийском языке, а целитель не знал кланового языка, они смогли объединить свои усилия для быстрого и эффективного лечения. Келин убирала деревянные щепки и мусор и очищала раны, в то время как жрец-целитель ловко зашивал самые серьезные рваные раны, прежде чем вождь потерял слишком много крови. 11 был долгим и трудным процессом.

Хельмар однажды проснулся и попытался вывернуться из-под острой иглы целителя, но Келина положила пальцы на лоб женщины и осторожно уложила ее обратно в сон. Турик-целитель одобрительно кивнул. Они почти закончили, когда Демира вернулась из дворца с сумкой Келин в зубах и Тассилио на спине.

«Хаджира и Мохадан с отцом, поэтому я пришел помочь», — объявил он, спрыгивая со спины кобылы. «Демира рассказала нам, что произошло. Лорд Этлон, Рафнир и Сайед уже едут наверх.

Келин улыбнулась в знак благодарности. — Подарок за твою помощь, Шар-Йон. Она протянула ему серебряный тюбик с противоядием.

Признание осветило лицо Тассилио сияющей улыбкой, и он быстро передал драгоценный флакон одному из священников. «Отдайте это моему Отцу немедленно!» он приказал. — Скажи ему, что я приду, как только закончу свою работу.

Келин с благодарностью отнесла свою сумку к кровати Хельмара. Большая часть срочной работы по спасению Хельмара была проделана, но женщине пришлось пережить длительную осаду, прежде чем она смогла полностью восстановиться. Шок, потеря крови, обезвоживание и инфекция были побочными эффектами, с которыми ей придется бороться в ближайшие несколько дней. К счастью, у нее не было переломов костей и, насколько Келин могла судить, никаких внутренних повреждений. Несмотря на это, ни Келена, ни турик-целитель, который помог ей, не знали, переживет ли Хельмар разрушительный взрыв. Только время и ее собственные силы могли помочь ей сейчас.

Чтобы улучшить силы своего пациента, Келин достала тщательно завернутый пакет. Используя теплую воду, принесенную монахом, она приготовила настой из особой комбинации трав, которую всегда держала в своей сумке под рукой. Рецепт был старый, который она нашла в руинах Мой Туры, и его бодрящая сила помогла вернуть здоровье многим людям. С помощью Тассилио она объяснила целителю, что это такое, и он с интересом наблюдал, как она смешивала чай с медом и капала его между губами Хельмара.

Келена оглядела двор в поисках матери и увидела Габрию, стоящую на коленях у чего-то по другую сторону ворот. О боги, она забыла о хуннули. Она передала чашку Тассилио и пошла проверить лошадь.

Габрия за свою жизнь залечила немало ран, но она первая призналась, что не целительница. Когда Келин присоединилась к матери, ей стало очевидно, что пожилая женщина была потрясена масштабами травм Маррона. Одной рукой Габрия прижимала оторванную от юбки полоску материи к зияющей ране на груди кобылы, а другой пыталась остановить кровотечение из раны на шее кобылы.

Встревоженная, Келин бросила сумку и опустилась на колени рядом с окровавленной лошадью. Священники, полагая, что кобыла мертва, оставили ее там, где она упала после взрыва ворот, и она лежала на боку, медленно истекая кровью в пыль от десятков проколов, порезов и ссадин.

«Я не думаю, что мы сможем ее спасти», — сказала Габрия голосом, полным слез. «Она поднялась на дыбы и приняла на себя всю силу удара, чтобы спасти Хельмара».

Келин коснулась серой морды кобылы, где сквозь короткую седую шерсть проступала черная кожа. Кожа была теплой, веки мерцали, но Маррон был опасно близок к смерти. И если она умрет, Келин знала, что Хельмар, вероятно, тоже умрет.

«Нам нужна вода, в большом количестве. Ткань, одеяла и большое ведро с горячей водой. Она указала на свою сумку. «Если этот чай помогает людям, возможно, он поможет и хуннули».

Габрия подавила беспокойство и пошла собирать вещи, которые им могут понадобиться. Демира и Нара стояли рядом с Марроном, почти касаясь ее носами. Келин наклонилась вперед, прижавшись щекой к морде кобылы, и спросила: «Маррон?»

В сознании Келин вспыхнула вспышка сознания – не яркая, настороженная мысль здорового хуннули, но, по крайней мере, это означало, что Маррон все еще жив и на подсознательном уровне все еще в сознании. Келин глубже проникла в разум лошади, чтобы достичь ее понимания. Она распространила свою власть на тело Маррона, уменьшив ее боль и успокоив страх.

Матрона. Я Келин, наездница Демиры. Хельмар жив. Вы понимаете? Мысли Хуннули вспыхнули ярче от узнавания. Она жива. Но ты тоже должен остаться в живых. Ты меня слышишь? Если ты умрешь, она потеряет желание сражаться. Пожалуйста, оставайтесь с нами! Мы позаботимся о вас обоих.

Мысли кобылы сверкнули усталым подтверждением, а затем медленно растворились в тусклом, пульсирующем сиянии глубокого сна.

Келена услышала приближение лошадей и подняла голову, чтобы увидеть одно из самых приятных зрелищ, которые она когда-либо помнила в своей жизни: ее отец, ее муж и ее тесть на своих хуннули, почти ноздря в ногу спешащие к цитадели. ворота. Трое их жеребцов остановились, и люди упали одним непрерывным движением.

Келин встала, сделала шаг вперед и оказалась в объятиях мужа. Она уткнулась лицом ему в плечо и обняла его так, будто никогда не отпустит. Его одежда была грязной, забрызганной кровью и покрытой пылью, от нее пахло потом и дымом. Темная борода обрамляла его челюсти, а лицо было слишком худым, но Келин подумала, что никогда не видела его таким чудесным.

Сайед остановился достаточно долго, чтобы убедиться, что она в безопасности; затем он внимательно посмотрел на Маррона, и его лицо приобрело болезненный пастообразный цвет. Он побежал во двор, чтобы найти Хельмара. Афер присоединился к Наре и Демире в их дежурстве над белой кобылой.

Лорд Этлон вышел из ворот, помогая Габрии нести воду, ведра и бинты. Его одежда была такой же плохой, как у Рафнира, а волосы и борода были неопрятными. Его лицо было покрыто морщинами от многодневного беспокойства, и выражение его лица было трезвым после встречи с Хельмаром. Но под всем этим, словно свет, горящий в изношенной и обветренной палатке, сияла радость, слишком яркая, чтобы ее можно было скрыть. По сиянию с ним могло сравниться только счастье в глазах Габрии. Он положил свою ношу и молча обнял дочь. Слова придут позже, когда о раненых позаботятся и самые неотложные задачи будут выполнены.

Когда Габрия и Рафнир были рядом, чтобы помочь, Келин приступила к восстановлению разорванной груди и плеч Маррона. Иногда ей казалось, будто она собирает воедино разорванное одеяло из черной кожи, белых волос и слишком большого количества красной крови. Удивительно, что яремная вена лошади не была проколота. Боги, решила Келена, держали в своих руках Хельмара и Маррона.

Когда, наконец, она закончила, Келин почувствовала себя изношенной до единой нити. Ее руки дрожали, когда она намазывала раны Маррона мазью, созданной для борьбы с инфекцией и сохранения мягкости кожи, чтобы зашитые раны заживали, не повреждая рубцовую ткань. Если Маррон выживет, на ней всегда будут шрамы, но Келин хотела, чтобы она исцелилась как можно более неповрежденной.

Поскольку оставить кобылу лежащей на дороге они не могли, волшебница постепенно вывела Маррона из бессознательного состояния. Очень нежно Афер и Нара толкнули ее на живот, а затем помогли ей подняться на ноги. Стоя по обе стороны от покачивающейся кобылы, они поддерживали ее вес, пока она ковыляла в цитадель к тенистому монастырю недалеко от Хельмара.

По настоянию Тассилио священники согласились позволить вождю и ее хуннули остаться в монастыре, где они могли бы быть близко друг к другу. Маррону принесли Солому, и она снова легла, закрыв глаза и прижав морду к плечу Хельмара.

Келин налила кобыле ведро восстанавливающего средства, оставив его там, где она могла без труда до него дотянуться. Она также приготовила чашки для себя, Габрии и троих мужчин. Все с благодарностью выпили.

Сайед сидел, как ошеломленный, рядом с Хельмаром. Он вытер ее лицо прохладной тканью и медленно напоил ее тоником, но призрачная тень посерела на его лице, а его конечности напряглись от ужасного беспокойства.

Габрия с тревогой наблюдал за ним. Тот же взгляд у него был в чумной палатке, когда он смотрел, как умирает Тэм. Она понятия не имела, что он так сильно влюбился в эту женщину – возможно, он тоже не знал до сих пор. Но боже мой, вздохнул Габрия, как бы он выжил, если бы потерял еще одну любовь? Она наклонилась в объятия своего самого дорогого мужа и от всего сердца поблагодарила Амару за их воссоединение.

Как только Хельмар и Маррон почувствовали себя максимально комфортно, Келина нашла ближайшее место, где можно было сесть, и ее начало трясти. Слезы наполнили ее глаза. Ее силы иссякли; ее воля была истощена. Голова ее стучала, как перегруженный барабан. В разуме и теле у нее не осталось ничего, кроме сильного желания лечь и поплакать. Рафнир подхватил ее на руки. Последнее, что она долго помнила после этого, была мягкость постели и тепло тела Рафнира, когда он прижимал ее к себе и утешал, чтобы она заснула.

На следующий день она проснулась поздно вечером в комнате, которая, как вскоре выяснилось, находилась в цитадели. Рафнир ушел, но Келин обрадовалась, увидев новую клановую тунику и юбку, накинутую на изножье кровати, а также поднос с фаршированными мясными рулетами, сыром, виноградом и вином на столе. Келин обнаружила, что она голодна. Одевшись и поев, она поспешила через коридоры к главному входу. Там не было никого, кроме Сайеда и его пациентов под монастырем. Двадцать четыре часа не принесли особых изменений ни Хельмару, ни ее лошади, и если Сайед однажды отошел от нее, Келин не заметила никаких признаков этого. На нем все еще была грязная, измятая одежда, и темные тени застилали его глаза от бессонницы.

Келин поцеловала его в лоб. «Спасибо, что пришли за нами», — сказала она.

Он изобразил подобие улыбки. — Ты повел нас в веселую погоню.

— Расскажи мне, — попросила она, склонившись над вождём. Итак, пока Келин осматривала Хельмара и Маррона и заваривала чай, Сайед рассказал ей о долгом путешествии от Скалы Совета. Как только он начал, он, казалось, был вынужден продолжать говорить, и он рассказал ей все о Святилище, Кланнаде, Хаджире, поездке в Кангору, и больше всего, как человек, пораженный тем, что он говорил, он рассказал о Хельмаре.

Келин молча слушала. Ее тесть обычно не был таким многословным; на самом деле она уже много лет не слышала, чтобы он так много говорил. Она знала, что в какой-то степени его страх перед Хельмаром заставил его так откровенно рассказать о своих чувствах, и в какой-то степени его любовь к невестке привела к тому, что он решил поделиться с ней своими мыслями. Келин была более благодарна, чем можно выразить словами.

После того, как его история подошла к концу, Келин осталась с ним. Она приносила ему еду и чай и следила, чтобы он их ел. Она дала ему чистую одежду. Она ухаживала за Афером и Демирой, которые находились рядом, и советовалась с турикским целителем, чтобы подобрать лучшие мази и обезболивающие для своих пациентов.

Лорд Этлон и Габрия вернулись во дворец, где Габрия и Шар-Джа медленно оправлялись от воздействия яда. Рафнир отправился на помощь Этлону, но вернулся среди вечернего холма новостей.

«Последний из Скверна Лазурета сдался сегодня днем», — объявил он с глубоким удовлетворением. «Люди Мохадана выгнали их из старого склада. Армия Грифона в Кангоре полностью уничтожена».

Келин невольно посмотрела в сторону храма. — А что Зухара?

«Шар-Джа приказал вынести его тело из храма и повесить на виселице у главных ворот. Он распространяет слухи о том, что Грифон умер смертью предателя.

Колдунья подумала о золотом грифоне и о вере и преданности, которые она символизировала тюрикам. — Да, — коротко ответила она.

Рафнир взглянул на отца. «Хаджира был восстановлен в должности с почестями на холмах. Он реорганизует уцелевшую гвардию Шар-Джа. Тассилио все рассказал отцу, и старик так благодарен за то, что его сын вернулся к нему, он отдал бы Хаджире весь мир, если бы тот попросил об этом.

Сайед лишь кивнул в ответ.

Во дворе воцарилась тишина. Вечерние звуки стали приглушенными и далекими в спокойном предзакатном мире. Монастырь купался в последних лучах дневного света.

Вздох Хельмара стал неожиданностью для всех троих. Ее рот открывался и закрывался; затем ее глаза расширились от удивления. Она подняла перевязанные руки и почувствовала швы на лице. — Сайед? ее голос хрипел.

Он взял ее руки в свои обе и нежно прижал их к ее груди.

— Не пытайся говорить, — посоветовала Келин. «Ваше лицо все еще в синяках и опухшем, а на челюсти и вдоль лба есть швы. Просто отдохни, а мы тебе все расскажем позже». Она приготовила Сайеду еще восстанавливающий чай, чтобы дать Хельмару, на этот раз с добавлением макового сока, чтобы помочь ей уснуть.

Когда Хельмар снова заснул, Сайед выглядел более обнадеживающим. «Это первый раз, когда она пытается заговорить».

— Это хороший знак, — совершенно искренне сказала ему Келин. «Она сильная и здоровая. Она знает, что ты тоже здесь. Это поможет».

Келин была права. На рассвете следующего утра она вышла во двор и обнаружила, что Маррон лежит на животе, аккуратно подобрав под себя ноги, и грызет сено из кучи под носом. Хельмар лежала без сна, ее глаза были прикованы к лицу спящего Сайеда.

Ее настороженный взгляд следил за Келин, пока она проверяла Маррону швы, меняла повязки и кормила ее небольшим ведерком отрубной каши.

— С ней все будет в порядке? — тревожно прошептал Хельмар сухим и хриплым от неиспользования голосом.

— Так же правильно, как и ты, — мягко ответила Келин. Она также осмотрела раны Хельмара и ободряюще улыбнулась вождю. «Это был не твой день умирать. Предвестники, должно быть, были слишком заняты, чтобы поймать вас. Вы оба были тяжело ранены, и шрамы останутся на вас. Но твои раны чисты и хорошо заживают. Я думаю, ты скоро сможешь вернуться домой.

— Домой, — повторил Хельмар. Ее глаза проследили за Келин обратно в здание, прежде чем они вернулись к лицу Сайеда. «Домой», — повторила она, но счастья, которое она должна была ощутить при такой мысли, не было. Было только беспокойство и страх неминуемой утраты.

Двумя днями позже Кланнад пронес Хельмара на носилках по дороге ко дворцу. В сопровождении магов клана ее провели в комнату рядом с тихим садом, где Маррон удобно расположился на мягкой зеленой лужайке с травой. Именно тогда вождь узнал о смерти Рапинор и узнал о потерях ее отряда. Пятнадцать всадников погибли в битве у ворот; еще двадцать были ранены. Хельмар отвернулась лицом к стене, чтобы скрыть слезы.

С этого дня у нее был постоянный поток посетителей, от Шар-Джа и Тассилио до лорда Этлона и вождей кланов, которые пришли с ним. Из всех своих посетителей она начала собирать воедино полную историю прошедших дней.

«Теперь позвольте мне посмотреть, есть ли у меня все это», — сказала она однажды вечером Сайеду. «Лорд Этлон захватил рейдовый отряд Скверна Лазурета и узнал о Грифоне и его планах».

“Верно. Зухара послал своих фанатиков устроить беспорядки на границе, надеясь, что мы сделаем именно то, что и сделали – созовем совет. Мы аккуратно вошли в его ловушку, взяв с собой Келин и Габрию. Как только Этлон узнал, что происходит, он убедил других вождей поддержать переезд через Алтай, чтобы помочь Шар-Джа. Он уже собрал Веродов пяти кланов, прежде чем Рафнир нашел его. Вместе с ними и людьми из Скалы Совета они прибыли сюда менее чем за четыре дня.

«Четыре дня», — выдохнула она, восхищенная таким подвигом. «А у Мохадана все хорошо?»

«Он в своей стихии». Сайед рассмеялся. «Лорды кланов держались в стороне и оставляли восстановление правительства Мохадану и Шар-Джа. Мохадан делает себя незаменимым. Он уже сообщил, что восстание экстремистов терпит поражение. Без Зухары нет других лидеров, которые могли бы взять на себя твердое командование, а слухи о том, что Шар-Джа выздоравливает и объявил о новом наследнике, укрепили его позиции. К Шар-Джа до сих пор сохраняется глубокая преданность и уважение».

«Он полностью выздоровеет?» она спросила.

«Похоже, что так и будет. Он и Габрия становятся сильнее с каждым днем».

Хельмар откинулся на подушки и вздохнул. Через открытые двери своей комнаты она могла видеть пасущегося Маррона и вздрогнула, увидев красные линии, пересекавшие белую шею, грудь и плечи кобылы. Хельмар в последнее время не видел зеркала, но ей показалось, что она выглядит такой же грубой. Ее глаза снова обратились к Сайеду.

Последние несколько дней он почти не покидал ее, разве что для того, чтобы смыть с себя грязь войны и заняться своими собственными потребностями. Остальное время он оставался с ней, меняя ей повязки, кормя ее бульоном и чаем, рассказывая ей истории и новости или просто составляя ей компанию в те тихие часы, когда она отдыхала.

Любого другого человека, проводящего с ней так много времени, она, вероятно, выбросила бы, но Хельмар обнаружил, что ей очень хочется общества Сайеда. Она ужасно скучала по нему, когда он уходил, и дорожила каждым моментом, который он провел с ней. Келин рассказала ей о дежурстве Тэма и Сайеда при ее смерти, и Хельмар понял, что тоже боится ее потерять. Это знание укрепило ее желание выздороветь и превратило ее чувства к нему в непреходящую страсть.

По мере того как дни приближались к жаркому турическому лету, Хельмар быстро поправлялся под присмотром Сайеда, Келин и турических целителей. Однажды утром она почувствовала себя достаточно сильной, чтобы прогуляться по саду с Марроном. Прогулка была великолепной, но она заставила ее осознать, насколько слабой она стала. Она начала каждый день ходить, тренироваться с мечом и перетренировать мышцы, чтобы вернуть себе прежнюю силу и ловкость. День, когда сняли швы, она отпраздновала, отправившись на прогулку. Афер предложил нести ее, поскольку Маррон еще не был готов нести наездника, и Хельмар с удовольствием покатался на большом жеребце вокруг Кангоры, чтобы осмотреть достопримечательности.

Большая часть ущерба, причиненного боевыми действиями, была устранена градостроителями и наездниками Кланнада, чья магия помогла ускорить процесс. Рафнир тоже помог, узнав много нового о строительстве и архитектуре. Он и другие колдуны перевесили медные ворота и восстановили стены.

К тому времени тело Зухары уже было снесено на сожжение, а прах развеян по ветру. Несколько его офицеров томились в застенках в ожидании суда.

Месяц прошел в мире и растущем оптимизме. Наконец настало время, когда лорд Бендинор и другие лорды клана приготовились отправиться на равнины Рамтарина на летнее собрание. Лорд Этлон решил отложить свое возвращение до тех пор, пока Габрия и Хельмар не наберутся достаточно сил, чтобы отправиться в путь. Саварон, как он знал, вполне способен взять Хулинина на сборище.

За два дня до того, как члены клана должны были уйти, Шар-Джа созвал совет, который должен был состояться на следующий день в его залах для аудиенций. Когда Хельмар услышал об этом, она попросила поговорить с леди Габрией наедине. Пришла Габрия с книгой леди Женевы и красным плащом. Они разговаривали несколько часов, а то, что хотели сказать друг другу, держали при себе. Как только Габрия ушла, Хельмар позвал своих всадников. Она привела их всех в свою комнату и проговорила с ними еще несколько часов. Когда они сказали все, что хотели, она предложила им пойти на совет Шар-Джа.

Совет начался в полдень в больших, просторных покоях рядом с небесным тронным залом. Там было довольно многолюдно, так как там находились всадники Кланнада, вожди кланов, Кирмаз-Джа, отряд королевской гвардии, недавно назначенные советники Шар-Джа, а также Келин и Габрия.

Шар-Джа вошел со своим сыном и сел на стул во главе комнаты. Противоядие, дни активности и оптимизма сотворили чудо с турическим повелителем. К нему вернулись гордость и энергия, принося здоровье его отравленному телу и энергию для работы. Кожа его потеряла бледность, а глаза светились умом и остроумием. В процесс его исцеления входило найти тело старшего сына и привезти его домой в Кангору на королевские похороны. Горе по умершему сыну все еще продолжалось, но гордость, которую он чувствовал за своего бесстрашного младшего сына, намного исцелила его больное сердце.

Он встал и поклонился собравшимся. Стоя высоко, с распущенными седыми волосами и непоклоненной головой, он выразил благодарность всем, кто помог сохранить его трон. «Особенно я обязан своей глубочайшей благодарностью людям Кланов Темной Лошади и Кланнады, которые поехали на помощь соседу, когда не было никаких обязательств и не было дано клятвы верности. Вам, повелители кланов, я предлагаю это — лучше поздно, чем никогда».

Писец вышел вперед с четырьмя свернутыми свитками и вручил их лорду Этлону. Он передал дополнительные материалы лорду Джамасу, лорду Вендерну и Пеорену, затем открыл одну и прочитал вслух окружающим. Написанные как на клановом, так и на турийском языках, в свитках слово в слово содержался договор, заключенный ими в Скале Совета. Внизу каждого свитка стояла официальная печать и подпись Шар-Джа. Повсюду раздавались перья, и каждый вождь подписывал на свитках свое имя. Лорд Этлон вернул писцу два экземпляра. Он низко поклонился турическому повелителю.

«Вы проделали долгий путь, чтобы получить их», — сказал Рассидар с оттенком юмора. «Я не хотел, чтобы ты ушел с пустыми руками. И ты, Пеорен, — обратился он к молодому Ферганцу. «Я не настолько одурманился ядами Зухары, что забыл свое обещание тебе. Я заплачу вам компенсацию лошадьми, скотом, хлопком и специями, которые будут доставлены в выбранную вами дату. Этого будет достаточно?»

Пеорен поклонился Шар-Джа, его лицо покраснело от удовольствия. — Это действительно пойдет на пользу, ваше величество, и я прекращу кровную месть. Пусть это будет конец любой враждебности между кланом и племенем».

Лорд Этлон сказал: «Шар-Джа, наше предложение по-прежнему остается в силе — помочь, если мы сможем, во время этой засухи».

«Если ты не знаешь заклинания, вызывающего дождь, ты сделал больше, чем я когда-либо мог просить. Но мы не в том отчаянном положении, в которое нас всех убедила Зухара. Он и Скверна Лазурет воровали и копили зерно последние два года. Мы нашли достаточно, чтобы прокормить людей немного дольше, чем мы надеялись. Возможно, ты мог бы попросить своих богов послать нам немного дождя. Он повернулся, чтобы осмотреть переполненную комнату, и увидел Кланнада, стоящего тихой группой в задней части зала.

«Леди Хельмар», — позвал он и подождал, пока она выйдет вперед. «Ты вышел из наших гор, как легенда. Никто никогда не сообщал о вашей колонии или о таких людях, как вы, среди нас. Надеюсь, ты больше не исчезнешь в туманных вершинах. За последние дни я много слышал о вас от тех, кто вас знал, и из-за того, что я слышал, и из-за того, что вы сделали для нас, я хотел бы предоставить Кланнаду бессрочное владение долиной, которую вы называете Святилищем. , хранить и удерживать так, как вы считаете нужным, без каких-либо обязательств или долгов перед троном Шар-Джа».

Всадники Кланнада странно молчали позади своего вождя, создавая тихую единую поддержку Хельмар, когда она повернулась под углом, чтобы посмотреть и на Шар-Джа, и на владык клана. Ее голос разносился по всем помещениям, чтобы каждый мог услышать. «Некоторые из вас, вероятно, догадались, как Кланнады оказались в Турических горах, но для тех, кто нас плохо знает, я вам расскажу. Несколько поколений назад, во время летнего собрания клана, моя прародительница леди Женева получила секретное сообщение о том, что маги были убиты в Мой Туре. Она остановилась, когда в толпе вокруг нее раздался вздох удивления и понимания. Только леди Габрия спокойно наблюдала за ней и скривила губы в понимающей полуулыбке.

Хельмар продолжил: «Леди Женева догадалась, что произойдет, если убийцы доберутся до собрания, поэтому она взяла свою семью, домашних кошек, нескольких друзей и их хуннули и сбежала на юг, в Турические горы. Они нашли Святилище по милости богов, и в течение двухсот лет мы медленно размножались и жили в страхе, что кто-то найдет нас и отдаст наше поселение кланам. Пока Сайед и Рафнир не наткнулись на нашу заднюю дверь, мы не знали, что леди Габрия воскресила колдовство. Шар-Джа, если мы можем подождать, чтобы принять твой щедрый подарок, я хотел бы поговорить со своими людьми и вождями о возвращении Кланнада на Равнины Рамтарина. Милорды, — обратилась она напрямую к членам клана, — мы хотели бы вернуться домой.

Вожди кланов уставились на нее. Некоторые выглядели шокированными; некоторые выглядели довольными. — Но куда ты пойдешь? — резко спросил лорд Фирган. «Хочешь присоединиться к клану или основать собственный трелд?»

— Ну, мы можем поговорить об этом позже, я полагаю… — начал говорить Хельмар.

Сайед начал ухмыляться, когда возможности зажгли огонь в его голове. — Милорды, — сказал он, прерывая ответ Хельмара. «Кланнад может прийти на Мой Туру. Они привыкли жить в зданиях, и мы отчаянно нуждаемся в помощи». Он подмигнул Хельмару, и она сияла в ответ. Она надеялась, что он сделает такое предложение.

«Мне нужно поговорить с остальными моими людьми, — твердо сказала она, — но я думаю, что это подходящее решение».

«Тогда я приму твой ответ, когда ты решишь», — сказал ей Шар-Джа. «И я буду считать тебя другом, куда бы ты ни пошел».

Келин вскрикнула от восторга.

На следующий день вожди кланов уехали с договором Шар-Джа и прошением Хельмара о воссоединении с кланами. Они пообещали донести эту новость до собрания и убедить членов клана принять ее. Сайед пошел с ними.

Хотя он хотел остаться с Хельмаром, он чувствовал, что будет хорошим защитником Кланнада на собрании, и лорд Этлон согласился.

Однако перед отъездом он преподнес Хельмару обручальный подарок в виде браслета, сплетенного из волос, взятых из хвостов Афера и Маррона. «Это просто, — объяснил он, — напоминать тебе обо мне, пока ты не скажешь «да».

Она поцеловала его, благодарная, что он еще не потребовал ответа. Как она могла принять решение, пока не знала, куда пойдут ее люди? Она смотрела, как он уезжает через предгорья обратно на равнины кланов, и ее сердце жаждало поехать с ним. «О, Амара, — размышляла она, — что я буду делать, если Кланнад скажет нет?»

Десять дней спустя лорд Этлон, его люди, леди Габрия, Келена, Рафнир, Хельмар и всадники Кланнада попрощались с Шар-Джа, Тассилио и Хаджирой. Прощание их было долгим, приятно-грустным и полным обещаний навестить. Они выехали из города на Дорогу Пряностей и повернули на север, к горам и долине Святилища.

Келина всего один раз обернулась, чтобы взглянуть за пределы вершины и ее зелено-красного храма на вершины за ней, надеясь, по глупости, которую она знала, хоть раз увидеть грифона. Затем она вздохнула и искоса взглянула на мужа.

«Ты знаешь, сколько человек в Кланнаде?» — спросила она намеренно невинным тоном.

— Да, около трёхсот восьмидесяти двух. По крайней мере, так сказал Хельмар, — ответил Рафнир.

— Хорошо, тогда если они придут, у нас в Моей Туре будет триста восемьдесят три новых жителя.

Он не спешил схватываться. — Триста… — Его голос дрогнул, и он уставился на нее. Восторг расцвел на его лице. “Вы уверены?”

Затем она улыбнулась, сияя, как звезда. “Да! Средство акушерки Зухары действительно подействовало! И это, — сказала она с воодушевлением, — моя лучшая месть!»

Эпилог

Следующий год стал еще одним поворотным моментом в истории кланов Темной Лошади. Его события барды отметили в «Повести лет»; члены клана говорили об этом еще несколько сезонов спустя. Оно стало известно как время Возвращения Мёртвого Клана.

Тем летом, в сезон, отмеченный обильными дождями как на севере, так и на юге Алтая, Сайед и Рафнир решили пойти на сход клана и взять с собой своих людей. Они прибыли одной из последних групп, но они планировали это намеренно, чтобы почтить память своего вождя, леди Хельмар, и трехсот восьмидесяти двух членов Кланнада, которые впервые за более чем двести лет примут участие в собрании клана. годы.

Остальные кланы толпились вдоль рек и на склонах холмов, ожидая их приближения. Хулинин ждал возле большой палатки совета. Леди Габрия села на Нару и почувствовала, как слезы текут по ее лицу, но не удосужилась их вытереть. Она подумала о своем отце, братьях и других Коринах, умерших двадцать восемь лет назад. Ей страстно хотелось, чтобы они были там и наблюдали за возвращением Кланнада.

Первые всадники пересекли далекий холм с севера, и Габрия узнала Келин, которая ехала с маленькой дочкой, завернутой в переноску на груди, и Рафнира. За ними ехал Сайед рядом со своей женой Хельмар на ее звездно-белой кобыле. Справа от них, подпрыгивая, как щенок на ходулях, был месячный жеребенок Маррона, красивый малыш Хуннули с черной шерстью, белой молнией и, как предзнаменование богов, белой гривой и хвостом.

Затем следовали остальные, тянувшейся колонной повозок, лошадей и возбужденных людей – каждый из них был одет в красный плащ клана Корин.

Основная часть клана поехала к старому лагерю Корин вдоль реки Исин, ​​но Хельмар, Сайед, Рафнир и Келин поехали на своих хуннули в рощу совета и приветствовали остальных одиннадцать глав клана.

Лорд Бендинор вышел вперед и заговорил так, чтобы все могли слышать. «Вы, леди Габрия, как последняя выжившая наследница лорда Датлара и рода Корин, признаете, что эти люди являются потомками леди Женевы, дочери лорда Магара из клана Корин?»

Габрия посмотрела на сияющее лицо Хельмара. «Я признаю их всем сердцем».

Бендинор кивнул нескольким людям у палатки, и, пока Габрия сквозь слезы наблюдала, как алое знамя клана Корин было поднято впервые после резни и заняло свое законное место среди двенадцати кланов Валориана.

ГОРОД КОЛДУНОВ

МЭРИ Х. ГЕРБЕРТ

ПРОЛОГ

Яркое утреннее солнце золотыми полосами струилось сквозь ветви старого

серые тополя, росшие разбросанными по заброшенной поляне.

Свет пятнал длинную неутоптанную траву и сверкал на реке Исин,

который протекал рядом. Его жара согрела ранний ветерок.

Леди Габрия чувствовала тепло солнца на своих плечах, когда выходила из

на мелководье и поднялся на берег. Она глубоко вздохнула, наполненная ароматами солнца.

теплая трава, полевые цветы и прохладный запах реки. Она вытерла грязь с

босые ноги, затем опустила подол длинной юбки с разрезом и медленно вошла в

большое открытое пространство между деревьями.

Габрия не знала, зачем она пришла сюда сегодня. Прошли годы с тех пор, как она

почувствовала болезненную волну воспоминаний, которые привели ее сюда. Она оглянулась

вниз по реке, туда, где она могла видеть большие лагеря кланов, сгруппированные вокруг

Берега реки. И снова одиннадцать кланов Валориана путешествовали по обширным землям.

Царство Равнин Рамтарина, чтобы собраться вместе в священном Тир Самоде для

ежегодный летний сбор. Еще раз из почтения и небольшого страха ни один клан

разбили палатки на этой тенистой, приятной поляне у реки.

Плечи Габрии слегка пожали плечами. Не то чтобы это действительно имело значение. Никто

забыла свою семью - она ​​позаботилась об этом - и если члены клана хотели

избегайте этого места, где Корин много лет назад разбивал лагерь, это был выбор

она могла понять. В конце концов, резня ее семьи и клана была полностью

беспрецедентный в истории клана. Это была трагедия, которая до сих пор отзывается

через коллективное сознание жителей Валориана.

Габрия зашел глубже в поляну. Было так странно снова оказаться здесь.

местность изменилась за прошедшие годы, но она все еще могла видеть в уме, как эта поляна

выглядела двадцать пять лет назад, когда ее отец и братья были еще живы.

Она переводила взгляд с места на место, глядя сквозь сорняки и деревья на тени в

ее память: о лицах, предметах и ​​смехе, которые она давно помнила и до сих пор любила.

Что-то привлекло ее взгляд возле огромного старого дерева — одинокого могильного холма.

украшенный копьем и шлемом. Слабая улыбка приподняла ее рот, потому что теперь она могла видеть

она была не единственным человеком, пришедшим сюда недавно.

Копье было новым; шлем блестел от тщательной полировки. Трава и

сорняки были вырваны из насыпи, где была сложена свежая земля, чтобы обновить

его затонувшая высота. Габрии не нужно было догадываться, кто выполнил эту простую задачу:

уважать. Пазрик, человек, который давным-давно превратился в землю под копьем,

когда-то была близким другом ее мужа.

Габрия смотрела на могилу, не желая отводить взгляд.

Курган напомнил ей еще одну могилу, гораздо большую, далеко на севере, в Корине.

Трелд. Запах перевернутой земли, тихое дребезжание шлема, плавно покачивающегося в воздухе.

утренний ветерок, отблеск солнечного света на полированной рукоятке копья — все это было

одинаковый.

Она стояла на месте, не двигаясь. Ветер шевелил прядь бледно-золотистых волос,

высвободиться из косы, свернутой на затылке. Несмотря на солнце, она

вздрогнул — от старого страха, нового предчувствия или, может быть, от прикосновения горького

воспоминания, она не знала. Ее кожа задрожала от странного холода, проникшего в нее.

и сердце ее начало болезненно колотиться в груди.

Солнечный свет, казалось, увял и превратился в бледно-желтый свет, который бросил мир

вокруг нее не в фокусе. Габрия попыталась вернуть свое зрение в норму, но

зрительные образы исчезли за пределами ее досягаемости и погрузились в тусклый, непрозрачный туман, окружавший

она как саван. В один миг солнечное утро исчезло, скрывшись туманом.

и тишина.

Дыхание Габрии участилось. Она с удивлением уставилась на место захоронения

курган был, хотя она ничего не могла видеть сквозь пелену мрачного

туман.

Туман. В тот день в Корин Трелд стоял туман… Мысль

вторгся в ее сознание с ошеломляющим пониманием. Боги, нет, прошептала она.

молча. Не снова.

«Надвигается туман», — услышала она знакомый голос. Это был Габран, ее брат-близнец.

Она попыталась повернуться, чтобы увидеть его в тумане, но услышала еще какие-то голоса поблизости.

Стада пришли.

«Все здесь», — снова позвал Габран. Ждать! Что это за шум?

Сама того не осознавая, пальцы Габрии сжались, а ногти впились в ладони. Ее

лицо было бескровным. С другой стороны реки, вдоль равнины на юге,

Рог издал громкий, ясный звук, и внезапный звук копыт слабо донесся до

ветер. Тело Габрии задрожало от сильной дрожи.

Талион, возьми отца! она услышала, как Габран позвал другого брата. Я должен найти Габрию.

Идут лошади. Похоже на большой отряд.

Звук копыт стал громче, грохотал в ее ушах, как гром.

О, боги мои, они нападают на нас! Габран крикнул куда-то в сероватую

туман. Крики, крики и крики боли эхом разносились вокруг Габрии. Неистово она

обратилась к своей семье. Частью своего сознания она знала, что это событие произошло.

двадцать четыре года назад и что клан Корин мертв и похоронен в своем кургане.

Она также признала, что это было всего лишь видение, подобное тому, которое у нее было раньше. Но

ничто не могло облегчить чувство горя и беспомощности, которое бушевало в ней.

свежо и больно, как никогда.

Они сжигают палатки. Мы должны добраться до отца. Где находится Габрия?

“Я здесь!” — крикнула женщина из клана невидимым голосам.

«Габран, я здесь».

Габрия? Где ты? Я должен вас предупредить! Голос ее брата стал громче, когда

если бы он услышал ее и искал сквозь густой туман, чтобы добраться до нее.

«Я здесь, мой брат», - в отчаянии ответила она.

Внезапно его голос сменился горем и гневом. Нет! Отец упал. Мы должны

стоять и сражаться. Женщины и дети могли бы бежать, но уже слишком поздно. Мы

окружен всадниками. Огонь повсюду. Мы не можем видеть в этом дыме и тумане. Ой,

Боже, Габран застонал, перекрикивая яростные звуки убийства. Я знаю этого человека с

шрам. Эти люди — изгнанники! Медб их послал. Он поклялся убить нас, и он это сделал.

трусы, они приносят копья. О, Габрия, береги себя.

— Нет! Габран, вернись! Габрия закричала. Голос ее брата перерос в крик:

агонии и умер в тишине. Остальные звуки тоже исчезли, оставив Габрию одну.

снова в тумане. Она стояла как вкопанная, слишком ошеломленная видением, чтобы пошевелиться.

«Габрия?» — сказал голос рядом с ней.

Она вздрогнула так резко, что упала бы, если бы чья-то рука не подхватила ее.

ее и осторожно поддержал ее. Туман в ее голове рассеялся так же быстро, как и раньше.

приходить. Солнечный свет и зрение Габрии вернулись с ослепляющей ясностью. Звуки

река, ветер в деревьях и собрание далекого клана заполнили ноющую пустоту

тишина.

— Что случилось? С тобой все в порядке? — повторил голос.

Длинный стон вырвался у нее, когда она наклонилась к знакомому, успокаивающему плечу

ее старый друг Сайед Райд-Джа. Она почувствовала, как холод медленно покидает ее тело. “Я в порядке

достаточно, — грустно сказала она в ткань его синей туники. Подняв голову, она

встретились с ним лицом к лицу.

Сайед, сын женщины из клана и члена тюрского племени, был отвергнут

его отец, когда он раскрыл свой талант к владению магией. Он пришел, молодой и энергичный,

чтобы найти Габрию и изучить ее колдовство, и он остался с кланами, чтобы быть ее другом.

Благодарный за его твёрдое присутствие, Габрия попытался улыбнуться.

Беспокойство лишь немного улеглось с его лица, и его руки крепко держали ее.

оружие. Он был невысокого роста от Турика, поэтому его черные глаза были на одном уровне с ее зелеными. Для

В тот момент он внимательно изучал ее. “Что случилось?” он потребовал. «Ты был похож на тебя

собирались упасть в обморок. Твое лицо белое, как зимняя луна.» Габрия колебался, прежде чем

она ответила. «Я видела кое-что — или, скорее, слышала кое-что — из прошлого», — сказала она.

сказал медленно.

Смуглое лицо Сайеда, загорелое от многолетнего солнца и ветра, сморщилось в

хмуриться. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы заметить жестко контролируемое напряжение в ее душе.

выражения и причины, которые иногда приводили ее на эту поляну. “

резня? - спросил он.

Она кивнула, ее взгляд оставил его и направился в место, которое могла видеть только она. Когда

она не ответила, Сайед мягко подсказал: «Я помню, ты рассказывал мне о первом

раз у тебя было видение. Габрия едва пошевелила головой. «Однако на этот раз я не

вижу ничего. Я только что услышал это. Внезапно вдалеке снова загудел гудок, и

В воздухе раздался слабый отрывистый топот копыт. Габрия заметно поморщился.

Слезы наполнили ее глаза от призрачных воспоминаний.

«Сегодня утром они мчатся по равнине», — тихо сказал Сайед.

Женщина из клана отпустила руки Сайеда и потерла начинающуюся боль.

пульсация в висках. С силой она вернула себя в реальность. Она была

дочь вождя, жена вождя и волшебница — она не была слабой —

коленопреклоненную девушку, которую довели до слез воспоминания о старой трагедии.

Повернувшись спиной к поляне, Габрия пошла вниз по

Берег реки. Сайед шел рядом с ней, удовлетворенный тем, что худшее, похоже, уже позади.

Цвет вернулся к ее лицу, и ее походка стала ровной.

— Зачем ты пришел сюда сегодня? — спросил он, пока они шли по берегу.

«Что вызвало это видение?» «Я не знаю», — громко ответил Габрия, несмотря на суету

неглубокие пороги. «Я искал Келин. Она должна была пойти со мной в

посетить лагерь Рейдхар. Они думают, что есть маленький мальчик, обладающий талантом к магии, но он

слишком напуган, чтобы испытать свою силу. Келин так хорошо ладит с детьми; она всегда побеждает

их, - улыбка Сайеда была понимающей и печальной. - Но ты не смог ее найти, - сказал он.

сказал.

— Нет. Думаю, она где-то ушла со своей лошадью. Мужчина поднял глаза

к далеким гоночным площадкам, где он мог видеть толпы, собравшиеся на

дневные гонки. У него было очень хорошее представление, куда делась дочь Габрии, Келин. Но

это все равно не ответило на его вопрос, почему Габрия пошла на поляну, и она

видимо, не торопился объяснять.

Вместе они спустились с берега и перешли Исин вброд, Габрия молчала.

и задумчивый, Сайед уважает ее сдержанность.

Достигнув западного берега, они пошли вниз по течению к второй реке,

Голдрин, который соединился с Исином в серии легких порогов. Координатор клана

собрания, священный остров Тир Самод и венчающий его храм стояния

камни, лежали посреди слияния рек. На стреловидной точке земли

прямо напротив острова находилась роща совета, где стоял огромный шатер вождей.

обсуждался на предстоящих заседаниях совета.

Габрия остановилась в тени старого тополя, наблюдая, как мужчины вокруг

в палатке стали вывешивать клановые знамена: золотые, коричневые, индиго, зеленые, черные, желтые, серые,

фиолетовый, оранжевый, голубой и бордовый. Одного за другим их подвешивали, чтобы поймать ветерок.

пока не пропало только алое знамя клана Корин. Один столб для палатки всегда оставлялся

пусто в честь убитого клана.

Колдунья грустно смотрела на пустое место среди знамен. «Он пытался

чтобы предупредить меня, — пробормотала она как бы про себя.

Сайед был поражен. “Что?”

«Я думаю, Габран пытался мне что-то сказать. Я слышал только звуки

на этот раз резня. В тумане я ничего не видел. Но я услышал, как он сказал: «Я должен

предупредить вас!’ Он никогда не говорил этого раньше».

— Предупреждать вас о чем? О резне? Лорд Медб?

«Нет, не те. Он не говорил ничего подобного в моем первом видении, когда я был

пытаясь противостоять Лорду Медбу, — Габрия прижала ее руки к бокам и попыталась

игнорировать головную боль, которая теперь грохотала как барабан. «Что он имел в виду? Почему

сейчас? - подумала она вслух.

«Если бы вы были кем-то другим, я бы подумал, что вы страдаете от жары или слишком сильного

вино. Но твои видения всегда имеют значение», — ответил Сайед.

Габрия слегка улыбнулся. «Если бы я только знал, что это такое».

«Может быть, это предчувствие, принимающее форму какой-то знакомой вам катастрофы», — сказал он.

предложенный.

Лицо женщины из клана выглядело мрачным. “Возможно, ты прав.”

Знакомый крик прорезал рощу, и двое людей обернулись, чтобы увидеть Лорда.

Этлон обходит палатку совета и направляется к ним, молодой

мальчик рядом с ним.

Пульс Габрии участился, как всегда, при виде мужа. После

двадцать три года брака, она все еще обожала его. Она смотрела, как он

подошел, положив руку на плечо их младшего сына.

Лорд Этлон, сорок шесть лет, продолжительность жизни, которая довела до старости многих членов клана.

находился еще в расцвете сил. Высокий, мускулистый и крепкий, он носил свою невысказанную

власть так же легко, как меч на боку. Он был вождем клана Хулинин,

самый большой и могущественный клан на равнинах, и он занимал уникальное положение

единственный вождь, который мог владеть магией. Двадцать четыре года назад, когда клановый закон

строго запрещали практику колдовства, а клановое общество приучали ненавидеть это.

талант обрек бы его на смерть или изгнание. Но многое изменилось

с тех пор, как Лорд Медб и Габрия воскресили старые дуги магии. Теперь лорд Этлон

осторожно пройдите путь между растущим принятием колдовства в кланах и

подозрения и предубеждения против него остались.

Лорд-вождь весело поприветствовал своего друга и поцеловал Габрию.

щека. Она улыбнулась щекотке его усов и юмору в его темных глазах.

«Привет, мама. Привет, Сайед», — пропищал ее сын Корен. «Я помогал мужчинам

ставь палатку!»

Этлон сказал: «Я не ожидал увидеть тебя сегодня утром.

Лагерь Рейдхара уже есть? Габрия покачала головой. — Еще нет. Я не могу найти Келин.» Она

сохранила мягкое выражение лица и решила рассказать ему о своем видении более спокойным тоном.

момент.

Этлон издал раздраженный звук. «У щенков больше чувства ответственности, чем у

эта девушка. Она когда-нибудь повзрослеет?»

Никто не удосужился ответить, поскольку этот вопрос задавали все когда-то.

время за последние несколько лет. Из четырех детей, которых родила Габрия, старший

дочь, Келин, всегда была самой сложной. В отличие от старшего брата,

Саварон и ее младшая сестра Лимира, Келин в восемнадцать лет восстали против практически

все, что предлагали ее родители. Она была независимой, своенравной и упрямой. Этлон

серьезно подумывал о том, чтобы заставить ее выйти замуж или даже отправить ее в другой клан для

несколько лет. Но Габрия посоветовал ему подождать. Она могла видеть довольно много Этлона.

черты, без усиления зрелости и мудрости, в Келене.

Лорд Этлон поморщился из-за отсутствия ответа на его вопрос и добавил:

думаю, она гуляет со своим мерином.

«Это несложное предположение», — сказал Сайед. «Она, наверное, хочет проверить

.конкуренция за Индуран завтра».

«Я забыл об этом», — признался Этлон.

Сайед разразился сердечным смехом и махнул рукой в ​​сторону квартиры. “Как

ты мог это забыть? Ваша дочь ни о чем не говорила за последний год

но ее мерин и его шансы выиграть эту гонку. Мой сын, наверное, тоже там,

доводя ее до новой ярости».

Рот Этлона скривился от раздражения. «Мы должны были знать лучше, чем

ожидайте сотрудничества Келин, когда гонка начнется, — он остановился, его взгляд потерялся в

расстояние. Часть раздражения исчезла с его лица. «После аварии», Этлон

продолжила наконец: «Она даже не подумала о своем таланте».

«Я думал, она восстанет против лошадей, а не против магии. Магия в этом не виновата.

что этот грубый жеребец накатился на нее”, - сказал Сайед.

«Ей нечего было приставать к нему», — ответил вождь, разочарованный отцом.

ясно в его голосе. «Ей повезло, что была раздавлена ​​только ее нога».

Габрия положила руку на плечо мужа. «Дайте ей время.

Она будет учиться по-своему. — Возможно, — сказал Этлон. — А пока

нам, конечно, не помешала бы ее помощь!»

«Я помогу, папа!» Корен заговорил с энтузиазмом десятилетнего ребенка, пытающегося

затмить старшую сестру.

«Знаешь, я думаю, ты мог бы», — ответил Габрия, наклоняясь до его уровня. “Я хочу

навестить мальчика примерно твоего возраста. Его зовут Беннон. Хотели бы вы прийти и поговорить с

ему?”

«Он тоже может владеть магией?»

“Я так думаю.”

«Хорошо! У меня есть много заклинаний, которые я могу ему показать!» - гордо заявил Корен.

Сайед ухмыльнулся, его зубы сияли белизной на фоне черной аккуратно подстриженной

борода. «Возьмите Нару. Она всегда производит впечатление на детей». Корен ухмыльнулся в ответ.

«Можем ли мы, мама?»

В ответ Габрия издал резкий, пронзительный свист, перекрывающий шум

оживленная роща совета. Люди у палатки вождей подняли головы на звук и

снова повернули головы, когда на звонок ответило отдаленное ржание. Издалека

поля, где паслись лошади кланов, черная фигура скакала по травянистой долине

пол – Нара, кобыла-хуннули Габрии.

В отличие от клановых лошадей Харачан, которые были гордостью и источником существования

полукочевые кланы, хуннули были легендой. Произошел от одного

жеребец, благословленный богиней кланов Амарой, хуннули обладали большим интеллектом,

сила, размер и долголетие, чем у любой другой лошади. Первоначально разводили для верховой езды

маги клана, они были наделены способностью общаться

телепатически с людьми клана, у которых был врожденный талант использовать магию. После

падение Мой Туры, города колдунов, и резня волшебников,

После этого хуннули канули в безвестность и почти вымерли. Тогда двести

годы спустя Габрия нашел кобылу хуннули по кличке Нара, застрявшую в грязной яме. Она спасла

жизнь лошади, завязав таким образом дружбу, которая осталась нерушимой.

Благодаря этой дружбе пришло новое понимание лошади Хуннули и ее особенностей.

цель внутри клана. Отчасти это произошло из-за трепета и уважения людей к

Хуннули, что они научились принимать силу Габрии использовать магию. С этого времени

число магов и хуннули в кланах постепенно увеличилось примерно до

по тридцать каждый, а восхищение сказочными лошадьми не ослабевало.

Даже сейчас глаза обращались к Наре, скачущей мимо Хулинина.

лагерь и направились в тенистую рощу совета. Как и всякий хуннули, кобыла была

черного цвета с белой отметиной в виде зазубренной молнии справа от нее.

плечо. Ее густая грива и хвост развевались черным дымом, а длинные мощные ноги

легко нес ее по земле. Она аккуратно остановилась перед Габрией и заржала.

приветствие.

Габрия сел и счастливо уселся на теплую спину кобылы. Она всегда чувствовала

в безопасности и утешении в присутствии своего старого друга. Перспектива галопа на

Лагерь Рейдхара отбросил сбивающие с толку тени ее видения на задворки ее сознания. Она

вероятно, достаточно скоро узнает, что стало причиной этого странного эпизода, но в

а пока она могла бы заняться тем, что ей нравится — поделиться своей любовью к магии с

дети.

“Ну давай же.” Она улыбнулась сыну и протянула ему руку.

Корен взвизгнул от восторга и подпрыгнул на спину Наре перед его

мать. Помахав двум мужчинам, Габрия и Корен отправились навестить Рейдхара.

клан.

ГЛАВА ОДИН

В третий раз за столько минут Келин стиснула зубы и сжала кулаки.

колени, пока ее мерин изливал свои чувства в злобном прыжке и прыжке. Голова

опущена, выгнула спину, лошадь пронеслась вдоль стартовой линии, в то время как другие всадники

проклинал и держался подальше от него. Мерин чувствовал себя убийственным — Келин могла

ощущать это в каждом напряжении своего тела.

Конечно, для Иштака в этом не было ничего нового. Мерин был каменно-серого цвета.

Харачан, твердый, мрачный и трудный, как скала. Более злобное животное

Келин никогда не видела. Она знала, что он терпит ее только тогда, когда ему этого хочется, и она

также знал, что бросит ее при первой же возможности. И все же она выбрала его, узнала

его капризный характер и мирился с его уродливым характером по одной причине: лошадь могла участвовать в скачках.

Когда он направлял свой гнев на соревнование, он был уверен, как козел, и как

флот как ветер. Лишь немногие харачанские лошади могли победить его.

Хитрость заключалась в том, чтобы оставаться с ним достаточно долго, чтобы он мог начать. Для Келин это

иногда было сложно. В отличие от других наездников, у нее не было ни седла, ни стремян, только

седельная подушка, привязанная к спине Иштака. Она на собственном горьком опыте усвоила, что ее искалеченный

ступня и лодыжка были слишком слабы, чтобы нести ее вес в стремени или оставаться в согнутом положении.

позиция. Боль, наконец, заставила ее кататься без седла и развивать баланс.

сила и твердая посадка необходимы, чтобы помочь ей контролировать непокорную лошадь.

Она также узнала, что обычные женские юбки представляют опасность на перекрестке.

деревенская гонка. Сегодня на ней была особенная юбка с разрезом на ногах, которую сшила для нее мать.

на ней золотая туника и мягкие сапоги. Ее густые темные волосы были заплетены и уложены на

затылок.

Девушка выругалась, когда мерин снова выпрыгнул из строя, скрипя зубами.

Невозможно было уговорить этого злобного зверя успокаивающими словами.

ободряющие поглаживания или угощения. Ничто не радовало его, кроме как получить лучшее от своего наездника или

выиграть гонку — в зависимости от того, что наступит раньше. Келин подняла его голову и заставила его отступить.

в толпу гонщиков, ожидающих начала гонки. Еще один момент или

два, и они уедут.

Вместе с Иштаком ждали еще двадцать пять лошадей, некоторые из них гарцевали вместе с Иштаком.

волнение, некоторые из них молчат и не обращают внимания на толпу, шум и

нарастающее ожидание. Хуннули в очереди не было, так как гонка не представляла собой соревнования.

большие вороные, но и некоторые из лучших харачанских лошадей на равнинах были там, чтобы

представляют разные кланы. Пыль вздымалась под их топотом копыт, и

цвета клана на туниках всадников сияли в лучах утреннего солнца.

Это был идеальный день для индуранской расы: ясный, теплый и сухой — типичное лето.

утро. Небо возвышалось над речной долиной безупречным голубым куполом; свет

ветерок шевелил траву. На базаре и в лагерях в то утро было тихо, и

Роща совета была пуста. Все разошлись по квартирам, чтобы увидеть начало самого

важная гонка сбора.

Индуран представлял собой гонку на выносливость по пересеченной местности, в которой проверялись выносливость, мастерство и

смелость как лошадей, так и всадников. Правил было очень мало, и гонка была открытой.

всем, у кого есть желание и лошадь покататься. Тот факт, что женщины редко катались на

Жесткая гонка стала для Келин лишь дополнительным испытанием. За год до того, как она

вошла и хорошо поехала, но потеряла свою любимую кобылу, когда животное вмешалось

дыру и сломал ногу за лигу до финиша. В этом году у Келин родился Иштак.

и был более чем когда-либо полон решимости победить.

Девушка взглянула на стартер справа от нее, но он не сделал ни малейшего движения, чтобы поднять

его рог. Он все еще ждал записей в последнюю минуту. Кто-то на расстоянии нескольких лошадей

Ее взгляд привлек стройный молодой человек на рыжем коне. Он ухмыльнулся ей насмешливо

и помахал рукой. Рафнир, единственный сын Сайеда и Тэма, был таким же прекрасным наездником, как и все кланы.

когда-либо созданного, и один из немногих серьезных соперников, которые могли победить Келин в этом

раса.

Рафнир смеялся над истериками Иштака, но Келин отказалась дать ему

удовлетворение ответом. Вместо этого она сосредоточилась на открытом участке земли в

перед ними.

Краем глаза она увидела, как стартер поднял гудок. Двадцать шесть

лошади были вровень друг с другом, и всадники были готовы. Толпа ревела с

возбуждение.

Келин автоматически глубоко запустила руки в гриву Иштака и наклонилась.

вперед через шею. Известно, что Иштак вырвался из-под нее в начале

раса, и она не хотела с позором оказаться в пыли перед Индуранцем.

действительно началось.

Звук рога прозвучал громко и сладко, и лошади ринулись вперед почти как одна.

Кроме Иштака. На этот раз мерин не прыгнул вперед, а вскинул голову и

уперся в пятки. Келин пнула его, от чего он только дернулся и сделал ракиный шаг.

боком. Когда он, наконец, соизволил пойти вперед, он был упрям, неохотен и

отставание на двенадцать длин.

«Тебе меня никогда не отделаться, ты, навозный мешок с собачьим мясом!» Келин закричала

в него.

На всякий случай он нанес еще два удара ногой и свернул в сторону

зрителей, наблюдавших за представлением со смешанным удивлением и весельем.

Чувства Келин достигли полной ярости. Она дернула поводья, чтобы потянуть его за голову.

вокруг и кричал на него. «Беги, глупый мул! Иди, или я скормлю тебя

канюки!”

Мерин упорно с ней боролся. Затем его голова обернулась, и он увидел хвосты

его конкуренты растворяются в пыли далеко впереди. Он сердито фыркнул, сразу

решил участвовать в гонках. Его шаг превратился в плавный бег, ярость исчезла, и

Боевой дух, которым восхищалась Келин, вернулся. Он мчался во весь опор,

его характер забыт.

С усмешкой Келин уселась и позволила ему забрать себе голову. Был долгий

путь в этой гонке, и многое может случиться. Ее не смущал тот факт, что

они умерли последними.

Две лиги лошади галопом шли на юг, вдоль реки Голдрин.

по ровному травянистому дну долины, бегая в легком темпе, чтобы не устать слишком быстро. Они

какое-то время оставались в тесной группе, а затем постепенно рассредоточились по мере того, как более быстрые лошади

начал вырваться вперед. Вскоре Иштак догнал тех, кто был в тылу.

Шаг за шагом мерин поравнялся с несколькими бегунами и обогнал их.

Келин твердо опиралась на подушку седла, ее руки легко лежали на седле.

поводья, ее ноги достаточно плотно прижаты к бокам лошади, чтобы сохранять равновесие. Иштак

не любил суетливых наездников, которые мешали ему бежать множеством бесполезных жестов

и призывая. Как одно существо, девушка и лошадь объединились в общей цели.

передвигаться по покрытым травой равнинам: к победе.

До сих пор трасса была открытой и достаточно ровной, но когда гонщики приблизились к концу

Пройдя две мили, маршрут повернул на восток через реку и пошел вверх по

более суровые холмы, окружавшие долину.

Келин прищурилась от ветра и летящей пыли, чтобы посмотреть вперед. Уже

лидеры повернули на восток, к обсаженному деревьями берегу Голдрин, где

она видела, как солнце отражается на медленной широкой реке. Напряжение охватило ее тело

когда она повернула Иштака медленно налево. Она оглянулась и увидела, как еще несколько человек спешили

близко позади. Мягким нажатием каблуков она подгоняла Иштака вперед, пока

он бежал на свободном пространстве между несколькими группами гонщиков.

Они миновали несколько разбросанных деревьев, перепрыгнули через ствол упавшего дерева и помчались к

берег реки. Затем, прежде чем Келин успела перевести дух, лидеры замедлили ход.

и» исчез из поля зрения. Те, кто стоял за лидерами, остановились ровно настолько, чтобы положить

какое-то пространство между лошадьми, затем и они выехали на своих лошадях через край.

Когда Иштак достиг берега, он не колебался. Прекрасно поставив задние ноги,

он без паузы прыгнул через обрыв. Келин мельком увидела крутой берег

упав на десять футов вниз к реке, она держалась изо всех сил и

мастерство, когда мерин старался сохранить равновесие и шагать по склону. Он наклонился так далеко

сзади его хвост царапал грязную землю. Вниз он пополз по оползню из грязи, гравия,

и сорняки.

Одна лошадь перед Иштаком слишком сильно наклонилась вперед, потеряла равновесие и накренилась.

на пути двух других. Они упали в реку кучей размахивающих ног и

кричат ​​всадники. К счастью, никто из них не пострадал, но всадники были без лошадей и

автоматически дисквалифицируется из гонки.

С резким стуком Иштак достиг узкой полоски илистого берега внизу. Он

ему пришлось свернуть, чтобы избежать встречи с еще одной борющейся, упавшей лошадью, но он удержался на ногах на

скользкую грязь и врезался в реку. Выплеснулись огромные фонтаны серебряных брызг.

с его ног.

Река была довольно мелкой с обеих сторон, и только в центре, где

канал был глубоким, и Иштаку пришлось плыть. К тому времени, как он и Келин достигли далекого

берегу, они оба были насквозь мокрыми и прошли мимо еще трех лошадей. Теперь были

перед ними всего десять всадников, включая Рафнира. Четверо из первоначальных двадцати шести были

вне конкуренции.

Гонка продолжалась прямо на восток через долину к скалистым холмам. Лидеры

ускорили темп на ровной местности, надеясь сократить расстояние между

себя и остальную часть стаи, прежде чем они достигли более трудной части тропы.

Иштак ответил на их вызов рывком скорости, который пронес его еще через шесть

лошадей и подвел его к вожакам и каштану Рафнира.

Рафнир оглянулся через плечо, увидел Келин и ухмыльнулся. «Что тебя так взяло

долго? - крикнул он, перекрикивая стук копыт.

«Я остановилась прогуляться», — ответила она, чувствуя, что так оно и есть. Пыль прилипла к ней

мокрая одежда превратилась в грязь, а ее лицо было испачкано речной грязью, выброшенной

Копыта Иштака.

Спустя несколько мгновений предшественники достигли слабой тропы, ведущей в размытую, размытую почву.

мрачные холмы, образующие эту часть стен долины. Путь резко сузился

и пошел вверх, заставляя всадников идти по одному и по двое.

Келин оказалась прямо позади Рафнира и еще одного всадника. Она попыталась подтолкнуть

Иштак прошел мимо них, но по обеим сторонам тропы стояли тяжелые камни и кустарник. Как один

Группа, Рафнир, Дангари, Келена и Вильфлинг, галопом углубились в холмы.

Постепенно они выдвинулись вперед и вскоре скрылись из поля зрения остальных всадников.

Тропа вела вверх по крутым каменистым склонам, вниз, в глубокие овраги, и вокруг

обнажения и каменные стены, которые возвышались над их головами, пока, наконец, не упали

вниз, в узкий каньон с высокими стенами, который извивался среди холмов, как змеиная

путь. Солнце, находившееся в тот момент прямо над головой, облило своим жаром красно-серую

скалы холмов, превращающие каньон в печь. Одежда Келены высохла,

и сырость серого пальто Иштака превратилась в темный пот на его шее, груди и

фланги. Четверо гонщиков были вынуждены замедлить скорость на каменистом полу.

овраг.

Внезапно два лидера остановили своих лошадей.

Они достигли места, где сходились несколько русл сухих ручьев, образуя

запутанное тройное соединение каменных стен и узких проходов. Для гонщиков

К сожалению, этот участок тропы был уничтожен недавним наводнением.

“Каким образом?” — крикнул Рафнир мужчине, стоявшему рядом с ним.

Всадник, молодой Дангари в синей тунике, в замешательстве посмотрел на всех троих. “Что

Путь!” - крикнул он, указывая налево.

«Нет», — сказала Келин, когда Иштак фыркнул и возмутился задержкой. «Я думаю, что это так».

Она указала направо.

Рафнир покачал головой. «Этого не может быть, на пути лежит камнепад».

«Да, но он свежий, и я почти уверена, что тропа идет направо», — Келин.

настаивал.

Поскольку она была единственной из четырех, кто мчался по тропе раньше, Рафнир был

склонен последовать ее предложению. Но прежде чем кто-либо успел принять решение, четвертый всадник,

здоровенный Вилфлинг на рыжей чалой лошади прогнал лошадь мимо группы и свернул налево.

проход. Рафнир и Дангари бросились за ним. Келин колебалась достаточно долго, чтобы

посмотрите направо, тогда Иштак схватил удила зубами и бросился за другим

три лошади. Девушка не стала сопротивляться ему. Возможно, это был правильный путь. И все же это сделало

не чувствую себя хорошо; чем глубже они въезжали в каньон, тем больше она убеждалась

что они выбрали неправильный путь. Стены возвышались над их головами, и

Проход стал настолько узким, что Келин могла коснуться обеих сторон вытянутыми пальцами.

Она искала место, где бы развернуть Иштака, когда увидела впереди всадников.

из нее увеличить свою скорость. Стены открывались в более широкое пространство, которое было блестящим.

залитый солнечным светом и покрытый травой, виноградными лозами и небольшими кустарниками. Как ни странно, там был

курган овальной формы, стоящий поперек их пути в обычно ровном каньоне

пол. Его травянистые бока поднимались в воздух более чем на десять футов и были вдвое длиннее.

Никто не обращал особого внимания на курган, пока его объезжали, они были слишком

намерение двигаться вперед. Вильфлинг, шедший впереди, снова пустил лошадь в галоп.

к дальнему концу каньона, и остальные последовали его примеру. Это был всего лишь

минуту или две, прежде чем они осознали свою ошибку. Каньон оказался тупиком.

Глухая каменная стена, возвышающаяся вдалеке, едва заметила Келин, когда она

услышал гневный крик вильфлинга. Она дернула Иштака и отправила его галопом.

обратно тем же путем, которым пришли. Поскольку Иштак до этого находился в тылу группы,

теперь он лидировал. Келин хотела в полной мере воспользоваться этим, чтобы компенсировать ущерб.

время, которое они потеряли, спускаясь по этому коробчатому каньону.

Келин так стремилась добраться до узкого ущелья первой, что не заметила

Вильфлинг развернул лошадь и погнал ее вверх по склону странного холма, пытаясь

отрезать ее. Она знала только след впереди и приближающийся каштан Рафнира.

позади. Она не знала, что в тот момент, когда лошадь вильфлинга пересекла холм,

животное внезапно покатилось вперед и рухнуло на землю с раздроблением костей.

сила.

* * * * *

С выгодной позиции на невысоком холме недалеко от финиша Габрия резко выпрямился.

со стороны мужа, лицо ее бледное, как лед.

Вздрогнув, лорд Этлон наклонился вперед, поддерживая ее в своих объятиях. “Что это такое?” он

— спросил глубоко обеспокоенный.

Она прерывисто вздохнула, слишком ошеломленная, чтобы говорить. Они сидели

на коврике в траве, обедая вместе с Сайедом и Тэмом, пока они ждали

чтобы гонка закончилась. Габрия все еще была немного встревожена своим вчерашним видением.

но она никогда не чувствовала ничего похожего на тот мощный приступ страха, который только что потряс

через нее. «Я не знаю», — ответила она дрожащим голосом. «Как будто что-то холодное и

отталкивающее коснулось моего разума. Это было ужасно!”

Сайед вопросительно посмотрел на нее, и она покачала головой. «Нет, это было не так

вчера, - сказала она ему.

“Что произошло вчера?” — потребовал Этлон.

«У меня было другое видение резни в Корине».

Этлон был потрясен. — Почему ты мне не сказал?

Габрия отстранилась, чтобы она могла повернуться к нему лицом. «Я хотел подумать об этом

первый. На этот раз видение было другим. У меня было такое чувство, будто Габран пытался меня предупредить.

о чем-то, но я не знаю, о чем и почему».

Сайед спросил: «Как вы думаете, это имеет какое-то отношение к тому странному ощущению, которое вы испытываете?

только что был?”

“Если бы я знал!”

— С детьми все в порядке? — тихо спросил Тэм.

Габрия выглядела пораженной этим вопросом. «Да, я так думаю. Это не было чувством

катастрофа; это было что-то другое. Что-то почти злое».

“Злой?” Сказали Сайед и Этлон вместе.

Она кивнула. «Я знаю, что это не поможет. Я не могу объяснить это лучше».

«Но я ничего не почувствовал», — сказал Этлон.

«У вас тоже нет видений», — заметил Сайед. «Кажется, это Габрии

особая способность.”

Волшебница сухо улыбнулась. «Я никогда об этом не думал. Так что же это значит?»

Сайед закатил глаза к небу. «Только твои боги знают».

— Вот чего я боюсь, — пробормотала Габрия.

* * * * *

Не подозревая о случившейся за ней катастрофе, Келин замедлила Иштака до рыси и отправила его

грохот между высокими каменными стенами узкой тропы каньона. Рафнир пропустил

Несчастный случай с Вилфлингом тоже. Он направил свой каштан в дефиле прямо за девушкой.

и ее серый.

Только юный Дангари видел, как билась в агонии лошадь и всадник-вильфлинг.

лежал без сознания на травянистом склоне. С сожалением он остановил лошадь и

спешился, чтобы посмотреть, чем он может помочь.

Тем временем Келин ехала дальше, ее глаза следили за дорогой впереди, а уши прислушивались к звукам.

звон копыт, эхом разносящийся между скалистыми стенами. Когда Иштак достиг

Трехсторонняя развилка каньона, девушка не колебалась и не удосужилась проверить наличие следов, но

заставила ее лошадь перелезть через самый нижний участок камнепада в правой развилке. К

С облегчением Иштак без особого труда перебрался по обвалившимся камням. Там на

с другой стороны Келин увидела отпечатки копыт как минимум шести или семи лошадей. Они были на

правильный след.

Следом за ней следовал Рафнир, к которому присоединились еще трое гонщиков. Келин рискнула

быстрый взгляд назад и увидел Рафнира и всадников, идущих за ней. Это никогда

ей пришло в голову, что Дангари и Вильфлингов здесь больше нет. Она наклонилась

низко над развевающейся гривой Иштака и погнал серого вниз по высохшему руслу ручья.

Каньон продолжался некоторое время, затем тропа снова повела вверх, из

скалы и на склоны холмов. Келин почувствовала, как Иштак собрался с волной

его мощные мышцы.

Она пододвинулась к нему на плечи и провела рукой по его мокрому пальто.

мерин был мокрым от пота, но, казалось, не утомлялся. Он скакал

яростно вперед, обгоняя двух лошадей, которые шли медленнее, их всадники

сохраняя силы своих животных на последние несколько лиг.

Келин попыталась немного облегчить Иштаку. Но мерин только дернул удила и

побежал, как хотел, вниз по крутому склону к более гладкому дну долины.

Как только он покинул последний склон и достиг ровной земли, Иштак протянул руку.

тело и полетел по траве длинными, ровными шагами. Четыре лошади все еще стояли впереди.

его, и Келин услышала позади стук множества копыт. Она улыбнулась в

ветер, ее сердце поет от восторга от гонки.

Когда лошади помчались к реке Исин, ​​Иштак перерезал ведущую часть фронта.

бегуны. Ноздри раздулись от напряжения, он обогнал трех лошадей, пока только одна не побежала впереди.

его к финишу. Но Келина знала, что Рафнир был очень близок. Из угла ее

глазом она могла видеть его красно-каштановый цвет слева от себя.

Гонщики дошли до реки Исин и сделали широкий поворот на юг. Келин,

Рафнир и еще один всадник — одетый в оранжевое Бахедин — шли почти ноздря в ноздрю.

они понеслись вдоль берега к Тир Самоду. С обеих сторон скакали члены клана,

кричали и подбадривали, в то время как люди, выстроившиеся вдоль берега реки, приветствовали

их любимцы.

Словно спряженная упряжка, тройка ведущих лошадей промчалась мимо шатров рода Мурджик,

миновал почти пустой базар и повернул направо, к броду через реку. В далеком

толпы членов клана выстроились вдоль гоночной трассы до самого финиша.

“Давай, парень!” Келин подгоняла своего мерина сквозь стиснутые зубы. “Ну давай же!”

Серый мерин ответил приливом скорости, который понес его мимо двух

лошади с обеих сторон.

С грохотом три лошади бросились по берегу в мелкий речной брод.

Вода взорвалась под их копытами, заливая их. Аплодисменты разразились повсюду, когда

лошади вырвались на западный берег и вышли на тропу к финишу.

Бахедин все еще был с Рафниром и Келеной, но его гнедой утомлялся и падал.

позади. С минуту оба Хулинина стояли рядом, их лошади совпадали.

шаг, затем Иштак начал вырываться вперед, и его нос протянулся мимо каштана.

морда.

Они были почти у цели — финишная черта, и судьи клана были прямо впереди.

Затем Келин увидела то, от чего у нее застыла кровь: Рафнир сорвал урожай.

от пояса и высоко поднял его, чтобы обмахнуть лошадь.

Урожай в расе не был незаконным, и Келин ничего против него не имела. Но

Иштак сделал. Он ненавидел посевы и кнуты со страстью, граничащей с манией, и был

слишком близко к Рафниру, чтобы пропустить это. Краем своего зрения он увидел урожай и пошел

дикий.

С воплем ярости он повернул голову в сторону Рафнира, пытаясь атаковать.

ненавистный урожай, выдергивая поводья из рук Келин. В это ужасное мгновение

мерин потерял равновесие, налетел на скакуна Рафнира, и они оба рухнули на землю.

земля в куче трясущихся ног и тел.

Оба всадника, отброшенные резкой скоростью, лежали в синяках и

ошеломленный в грязи, в то время как Бахедин ликующе пересек финишную черту. Был

потрясенная пауза, пока толпа смотрела в изумлении, затем Бахедин дико аплодировал

своего героя, и несколько Хулининых побежали вперед, чтобы подобрать упавших лошадей и всадников.

путь остальных гонщиков.

Двое мужчин помогли Иштаку и Келене пробраться сквозь толпу в тень дерева.

Двое других принесли Рафнира и его каштан.

“С тобой все впорядке?” – спросил один мужчина у Келин. После ее кивка мужчины оставили ее одну.

проверить травмы Рафнира. Келин медленно опустилась на землю рядом с передом своего мерина.

ноги и в шоке и недоверии уставился на грязь. Она была грязной, растрепанной, и ей было больно

в каждой косточке ее тела. Но ни одна из ее болей и синяков не могла сравниться с

боль поражения. Второй год подряд она потеряла «Индуран» в результате несчастного случая.

Она подняла глаза и увидела Сайеда, Тэма и ее родителей, спешащих к ней. Келин

поднялась на ноги и посмотрела на мать, но боль в сердце оказалась слишком сильной.

много для ее самообладания. Слезы текли по ее щекам. Габрия раскрыла объятия,

и Келин не отвернулась. Она почувствовала себя собравшейся в объятиях матери и

держался близко, пока она выкрикивала свою боль и разочарование.

— Он ранен, мама? - пробормотала Келин через некоторое время. «Он так сильно упал».

Габрия прекрасно знала, кого имела в виду Келин. Девушке плевать на Рафнира.

благополучие. Она вопросительно взглянула на Тэма, который тихим голосом разговаривал с Иштаком.

Мать Рафнира тоже поняла вопрос и нежно сжала руку Келин.

«У него синяки, болит и он очень, очень устал. Ему повезло, что ничего не сломано», — сказала она.

сказал с мягкой улыбкой. «Натрите ему ноги мазью и дайте ему отдохнуть. Он будет дергаться.

снова через несколько дней».

«Спасибо», — сказала Келин обеим женщинам. Она выпрямилась во весь рост, бросила

запрокинула голову и отошла от Габрии. Слёзы исчезли. У нее не было

больше времени для печали; Иштаку нужна была ее помощь. Она заставила свои чувства вернуться под

контроль, не осознавая, что при этом ее лицо приняло пустое, почти холодное выражение.

Она вернулась к своей лошади и взяла поводья.

Позади Келин Габрия вздохнула и опустила руки. Она знала это

выражение лица Келин слишком хорошо. В последние несколько лет она видела это все чаще и чаще.

годы — пустое выражение лица, которое было таким же разочаровывающим и непреклонным, как каменная стена.

Келина снова погрузилась в свои мысли, исключив момент

близость с матерью.

Габрия почти потянулась, чтобы остановить дочь и оттащить ее назад, но она этого не сделала.

Она знала, что этот жест не будет оценен по достоинству, и с грустью задавалась вопросом, оценят ли он когда-нибудь.

Когда-то Келин была любящим, открытым и сердечным ребенком, обожавшим своих родителей и

семья. Теперь восемнадцатилетняя незамужняя женщина с покалеченной ногой.

почти чужой для них всех.

Габрия закусила губу, наблюдая, как Келин, хромая, уходит, ведя за собой серого мерина. Она

не была уверена, что сможет вынести мысль о потере той Келин, которую она знала из-за этого.

далекий крутой человек. Ей хотелось как-то прорваться сквозь пустую маску и найти

любовь и счастье, которые все еще оставались внутри. Если бы она только знала, как это сделать.

* * * * *

Вечером того же дня, когда в лагере Хулинина горел огонь для приготовления пищи,

солнце погружалось в оранжевую дымку к горизонту, Сайед пришел, чтобы присоединиться к Лорду

Этлон и его сын Саварон под навесом большой палатки вождя. Они сидели на

низкие табуреты, наслаждаясь тишиной сумерек и уютно разговаривая, как старые друзья. Кубки

прохладного вина стояло на подносе у их ног. Три собаки Этлона лежали рядом и жевали

на последних остатках ужина. Мужчины могли слышать Габрию, Лимиру и Корен.

внутри палатки, смеясь и разговаривая, готовясь к вечерним танцам и

в муниципальной роще пройдут музыкальные конкурсы. Келин нигде не было видно.

Трое мужчин почти допили вино, когда кто-то окликнул их.

с ближайшей дороги.

«Лорд Этлон, добрый вечер! Я надеялся найти вас здесь». Динамик

и его спутник, оба в легких летних плащах цвета индиго, подошел к

путь к ним навстречу. Два члена охраны очага Этлона отсалютовали

свои посты у палатки вождя.

Сайед и Саварон мирно поднялись на ноги. «Здравствуйте, господин Кошин»,

- сказал Сайед.

Кошин из рода Дангари ответил на приветствие. «Я не хотел прерывать твою

время дома, - сказал он Этлону, - но я подумал, что тебе стоит услышать что-нибудь

интересный,”

Принесли табуретки и еще вина, и пятеро мужчин сели под

тент. Лорд Кошин широко ухмыльнулся своему старому другу. Всего на год моложе

Этлон, он был вождем уже долгое время, хотя годы были не такими

добрый. Его светлые волосы были седыми и редеющими, а вытатуированный узор из синих точек

на лбу почти терялся в обветренной коричневой коже. Его когда-то спортивный

Тело было более коренастым, заторможенным из-за болей в суставах. Но его улыбка была такой же заразительной, как и всегда.

Хотя он сам не владел магией, он был одним из самых влиятельных людей в области колдовства.

сторонники среди вождей и один из ближайших друзей Этлона.

Он с благодарностью сел на свой табурет, вытянув перед собой ноги, пока Саварон

налил в кувшин густого медового вина и подал ему. Кошин отпил свой

выпил и в тысячный раз подумал, как сильно Саварон похож на своего отца.

Они были так похожи не только своим высоким ростом, каштановыми волосами, глазами,

и усы, но и в их характерах. У Саварона даже была привычка его отца

поднимал бровь, когда что-то спрашивал. Как сейчас.

Кошин, заметив, что оба мужчины смотрят на него одинаково, не смог сдержаться.

посмеиваясь. «Мне очень жаль, — сказал он между порывами смеха. — Этлон, как сир, ты

конечно, поверили в вашего сына. Клянусь мечом Сургарта, ты бы не смог этого сделать.

лучше, — он вытер лицо рукавом и снова задумчиво ухмыльнулся, думая о

его собственные сыновья умерли, не достигнув совершеннолетия. Этлон, решил он, был очень

счастливчик.

Лорд Кошин откинулся на своем табурете и сказал: «Значит, я пришел сюда не для того, чтобы

сравните вас двоих. Я привел человека, которому есть что рассказать, — он повернулся к другому

Дангари рядом с ним. Молодой человек, только что вышедший из детства, смотрел на лорда Этлона.

с чем-то близким к благоговению. Он никогда не встречался с вождём-чародеем лицом к лицу, но

он слышал все рассказы о своих делах. Он склонил голову перед Хулининым господином и

взглянул на своего шефа.

— Давай, парень, — подсказал Кошин.

Молодой человек одернул свою грязную синюю тунику. «Сегодня я ехал в Индуране, Господь».