Тихий домик

Глава XIII ВОЗМЕЗДИЕ

Продукты, которые партизаны переправили в детский дом, тщательно прятались. Делалось это ночью под руководством самого Никиты Степановича и Павла.

В помощь были отобраны самые надежные ребята, не отличавшиеся болтливостью и проверенные в разведывательных операциях.

Подвалы и погреба, куда уложили продукты, так укрыли, что никто, даже собаки-ищейки не смогли бы их отыскать. Продукты лежали глубоко под землей, накрытые толстым слоем еловых веток.

Но вот задача: как быть с постельными принадлежностями, с бельем, со швейными машинами и полотном? Как объяснить появление в детдоме всего этого, чтобы выглядело правдоподобно, не вызвало бы сомнений и подозрений у того, кто готов обо всем донести фашистам?

— Отец, — предложил Павел, — надо бы снова инсценировать визит гитлеровцев в детдом…

— Что это даст?

— Ну, объясним, что они нам передали эти вещи…

— Плохо… Один раз сошло — больше не выйдет…

— Так как же быть?

— Нападение на вражеский обоз?

— Нападения нам не простят…

— А если инсценировать, что на обоз напали партизаны?..

— Мы не можем выдать свою связь с партизанами. — Павел задумался. — Но ведь возможно, что какие-то захмелевшие фрицы-обозники вдруг выкинули такую штуку: передали детям белье, ткани, швейные машины…

Никита Степанович покачал головой.

— Не то, сын, не то… Бугайла!.. — вдруг воскликнул он.

— Что — Бугайла? — удивился Павел.

Никита Степанович улыбнулся.

— Ты мне говорил, что Бугайла ищет связи с партизанами и даже просил дать ему задание…

— Какое же задание ты хочешь ему дать?

— Никакое… — Никита Степанович снова улыбнулся. — Просто мы скажем, что Бугайла доставил в детдом обоз с вещами…

Теперь весело улыбнулся и Павел. Выдумка казалась удачной.

В самом деле, это выглядело правдоподобно, потому что и Кох и Шрейдер называли Бугайлу «шефом» детдома.

— Ну, а если эта версия станет известна фашистам, то им покажется подозрительным странное поведение Бугайлы. Почему бы ему действительно не выполнить задание партизан за обещание сохранить жизнь?

Утром, когда все собрались в столовой, Никита Степанович сказал:

— Дорогие друзья! Дети и воспитатели! Недавно Бугайла, который, как известно, служит фашистам, передал нам обоз с продовольствием и постельным бельем…

— Когда это?.. — выкрикнула Лидия Сова.

— Я ничего не знал… — пожал плечами завхоз.

— Никто ничего не знал!.. — воскликнула повариха.

— Да, никто ничего не знал, — спокойно подтвердил Никита Степанович. — Знали только я, Павел и отряд Люси Соротки. Мы вправе были думать, не провокация ли это со стороны врага. Выждали. Ничего за этим пока не последовало. Бугайла не дал нам никаких объяснений, мы его и не видели. Сопровождавшие обоз полицаи сказали, что это от Бугайлы. Вот и все…

Сомнений ни у кого не возникло.

В детдоме сразу закипела работа. Стучали швейные машинки, застилались кровати. Дети сжигали старые тряпки, которые заменяли им одежду, облачались в новое.

Еще долго не только дети, но и воспитатели не могли поверить, что появилась возможность есть хлеб со сливочным маслом, соленый борщ, пить чай и даже кофе с сахаром. Восемь штук швейных машин! Для детского дома это целое состояние.

Весело крутились колеса, молниями сверкали иголки, оставляя ровную строчку на белых сорочках, на трусиках из синего сатина.

Сколько восторгов вызвали эти обновки. Ведь дети уже начали было отвыкать от нормальной одежды…

Как-то ночью Никита Степанович подслушал, вернее, стал невольным свидетелем разговора между несколькими мальчиками в одной из палат. Он слышал горячий шепот.

— Саня! А Сань!.. Как ты думаешь, это все фашистское?

— Может, и фашистское… Только, скорее всего, наше…

— А я думаю, это партизаны нам прислали, и никакой не Бугайла…

— Конечно, он предатель! Такие люди не могут быть добрыми…

— А я знаю, как это было… — послышался уверенный голос. — Партизаны напали на обоз, который Бугайла хотел передать гитлеровцам. Партизаны направили ему в пузо наган и скомандовали: «А ну, предатель проклятый, поворачивай оглобли, вези обоз в детский дом! Ведь это все награблено у нас, у советских людей…» Испугался Бугайла, задрожал весь, но ослушаться не мог, хоть ему и очень жалко было отдавать нам масло и хлеб…

Никита Степанович улыбнулся, подумав, что сочинитель не так далек от истины…

Дети оставались чистыми в своих мыслях, верными великим идеям революции. И в этом, пожалуй, была самая большая заслуга их воспитателей.

Дети сохранили веру в победу над фашистами, в то, что партизаны, советские люди никогда не бросят их в беде.

Днем теперь то и дело слышался звонкий смех.

Дети смеялись, потому что были сыты, довольны, жизнерадостны. Они играли в прежние довоенные игры и в новые в которых зло и остроумно высмеивали Гитлера и фашистов.

Повеселели воспитатели и весь обслуживающий персонал.

Из очередного похода в Верино вернулась Люся Соротка. Она была очень взволнованна и срочно попросила Павла ее выслушать.

— Что-нибудь важное, Люся? — спросил Павел отважную разведчицу, запирая дверь.

— Важное и серьезное, — ответила Люся.

— Рассказывай, — Павел сел на стул.

— Во-первых, в Верино прибывают войска. Ждут какой-то секретный эшелон… Я смотрела на лица фрицев, на командиров и поняла, что дело очень важное. Никогда они не были такими озабоченными.

— Надо немедленно возвратиться в Верино и проследить, — решил Павел.

— Я и сама это знаю! Но есть еще одно не менее важное известие. Бугайла выследил отряд Скоблева. Он донес Коху, что отряд расположился в деревне Радовши. Если мы не успеем немедленно сообщить в Радовшу, фашисты нападут на партизан большими силами. Это может грозить партизанам тяжелыми потерями…

— Да. Дело серьезное. К партизанам в Радовшу пойдешь ты. Я не могу никому другому доверить такое дело.

— А как же с железнодорожной станцией Верино?

— Туда кого-нибудь еще пошлем…

— Лидию Сову?

Павел покачал головой.

И надо же так случиться, что именно в это время в комнату постучались.

Павел отпер дверь.

На пороге стояла Лидия Сова.

— Запираешься с девушкой? Странно… — игриво сказала она.

— Сейчас не до шуток, тем более таких, — хмуро ответил Павел. — Иди, Люся. И спокойно делай свое дело. Желаю успеха!..

Люся Соротка быстро вышла из комнаты.

— У тебя есть ко мне дело, Лида? — спросил Павел.

— Почему так официально?.. Ты меня избегаешь!.. Живем в одном доме и совсем не видимся, — заворковала Лидия, приближаясь к Павлу.

— Значит, это невозможно…

— Но почему?

— Что тебе нужно, говори быстрее. Я занят…

— Нет лекарств, — сказала Лидия. — Мне необходимо идти в Верино…

— Туда ты не пойдешь…

— Почему? — изумилась Лидия. — Почему ты и твой отец перестали отпускать меня в Верино?

— Значит, мы стали тобой дорожить, — ответил Павел.

— Это чушь! Просто вы мне не доверяете!..

— Без истерик, — заметил Павел. — Ты ведь всегда подавала пример хладнокровия. Помнишь, в Городке, у трупов расстрелянных фашистами людей, стариков, детей?… Ты себя там чувствовала, как в анатомическом театре… Я тогда был поражен…

— Чем же ты был поражен?

— Об этом не сейчас… Я тебе сказал, что мне ты дорога, и в Верино я тебя не пущу…

— Кто же пойдет?

— Зина…

— Хочешь от нее отделаться? — улыбнулась Лидия.

— В этот раз пойдет она.

— Она не достанет лекарств…

— Ты хочешь сказать, что у тебя есть связи с фашистами?

— Я знаю язык…

— Что из этого?.. Прости меня, я занят… Поговорим в следующий раз, — и Павел вышел из комнаты.

— Я тебя подожду!.. — крикнула ему вслед Лидия.

Павел пошел в палату, где лежали больные.

— Зина, — тихо позвал он.

Вышла Зина.

— Как здоровье больных?

— О, намного лучше, Павлик! — ответила Зина. — Поправляются….

— Ты можешь их оставить на несколько дней?

— Ведь есть Лидия!

— Конечно… Но я заметил, что дети тебя больше любят… Значит, дня на три тебе надо будет пойти в Верино. Возьмешь с собой Лену Копытову…

— Так ей же всего двенадцать лет!

— Ничего. Она уже опытная разведчица…

— Хорошо… Я готова идти с Леной Копытовой.

— Переоденетесь нищенками… Будто вы сестры… Ты плохо видишь. Девочка тебе помогает… Это на случай всяких вопросов со стороны фашистов. Вот вам документы… Это, конечно, липа. Но сделано так, что гитлеровцы не подкопаются… Если задержат, скажете, что дом сгорел, а в Верино идете за милостыней. Сами же направляетесь в Полоцк к родственникам. Так и в документах сказано…

— Какое же будет задание?

— На железнодорожной станции Верино небывалое оживление, прибывают новые и новые воинские подразделения. Попытайтесь собрать как можно больше информации…

— Задание понятно…

— Позови Лену…

Зина убежала и возвратилась с девочкой небольшого роста, казавшейся меньше своих двенадцати лет. Конопатое личико, светлые голубые глаза. Обыкновенная девочка! Но сколько сотен врагов уничтожено благодаря, ее наблюдательности, отличной памяти.

Это Лена Копытова рисовала планы постов, переправ, железнодорожных линий, которые затем переправлялись партизанам.

Павел отлично знал достоинства маленькой разведчицы и был в ней уверен. Он объяснил ей суть задания и в конце добавил:

— Во всем слушаться тетю Зину…

— Сестру Зину, — поправила Лена Копытова.

— Правильно, теперь — сестру Зину, — улыбнулся Павел.

Зина и Лена Копытова ушли.

Павел возвратился в свою комнату. Там его все еще ждала Лидия. Она курила. Павел подошел и взял у нее из рук сигарету.

— Немецкая, — сказал он.

— Да. Трофейная…

— Как же добыт этот трофей?

Лидия сузила глаза.

— У меня такое впечатление, что в этом доме все меня ненавидят… Или вы меня подозреваете в чем-то недобром?.. Почему мне перестали доверять? Почему от меня все скрывается?..

— Ты стала мнительной, — заметил Павел.

— Ты мне веришь?

— В чем?

Лидия дернула головой, глубоко затянулась.

— Пусти меня в разведку в Верино…

— А что ты хочешь разведать?

— Что тебе нужно. Ведь я знаю — ты связан с партизанами, ты сам партизан.

— Нет, Лида, ты ошиблась… Но я тебе обещаю, что как только вернется Зина, я тебя пошлю в Верино за лекарствами…

— Честно?

— В жизни не лгал…

Лидия встала со стула и, не оборачиваясь, пошла к двери.

Павел внимательно посмотрел ей вслед.

Тем временем Люся Соротка уже подходила к деревне, где расположился партизанский отряд.

Некоторые партизаны знали ее в лицо и, как только увидели на улице, сразу окликнули.

— Мне командира Скоблева надо! — отозвалась Люся.

— Пойдем, — ответил смуглый партизан.

Девочку привели к Скоблеву.

— Товарищ командир отряда! Разрешите доложить?..

— Докладывайте, товарищ разведчик, — совершенно серьезно произнес Скоблев.

— Вам необходимо немедленно уходить отсюда. Бугайла и его люди выследили вас. Сегодня утром, Бугайла сообщил Коху о том, что вы остановились в этой деревне…

— Понятно!..

Скоблев позвал к себе Николаева.

— Немедленно готовиться к уходу. Вдоль шоссе расположить три боевые группы и обстрелять фашистов. В длительный бой не вступать. Пока у них не кончится паника, всем уходить в лес…

Скоблев положил руку на плечо Люси Соротки.

— А тебе обратно одной идти будет небезопасно. Уйдешь с нами. Домой другим путем вернешься…

Партизаны залегли в удобных скрытых местах вдоль шоссе. Примерно через час затарахтели вдали мотоциклы: приближалась колонна гитлеровцев.

За мотоциклистами ехали автофургоны, в которых сидели солдаты с автоматами, пулеметами и даже минометами.

Партизаны подпустили колонну совсем близко и внезапно открыли дружный огонь.

Первый ряд мотоциклистов был сбит и образовал затор на шоссе. Пока остальные не пришли в себя, партизаны в упор расстреливали вражеских солдат и офицеров.

И лишь когда раздались беспорядочные ответные выстрелы, Николаев, проводивший эту операцию, дал команду к отходу.

Без потерь партизаны ушли в лес.

— Придется мне тебя представить к награде, — сказал Скоблев Люсе Соротке.

— Комбриг уже обещал, — ответила Люся, улыбнувшись.

— Комбриг комбригом, а я тоже буду ходатайствовать. Не приди ты сегодня, многих бы мы не досчитались…

— Разве это я? — оправдывалась Люся. — Это Павел Тишков меня сюда направил…

— Не скромничай. Ты смелая партизанка!..

Партизанкой Люсю еще никто не называл, и от счастья она даже покраснела.

Фашисты настолько взбеленились, что, ворвавшись в деревню, готовы были расстрелять всякого. Хорошо, что жители успели попрятаться.

Тогда фашисты повернули на ближние дороги и стали проверять каждого встречного.

И надо же так случиться, что именно тогда по дороге на Верино шли Зина с Леной Копытовой.

Действительно, можно было предположить, что они идут не из Коровкино, а из той деревни, где прятались партизаны.

Их немедленно задержали.

С ними и не разговаривали. Усадили их на мотоколяски и повезли в Верино к зданию гестапо.

А в это самое время в кабинете Коха сидел Бугайла.

Кох с презрением смотрел на своего помощника.

— В чем вы меня обвиняете? — чуть не плача оправдывался Бугайла. — Я точно исполнил все ваши указания! Разве я вам не сказал, что они собираются напасть на Сычовичи?..

— Ну и что?

— Вы мне не поверили! Вы сказали, что они не нападут на Сычовичи…

— А откуда я знаю, что ты, собака, не передал им мои последние слова? Откуда я знаю, что это не ты направил их на Сычовичи, после того как я сказал, что мы им не верим?..

— Господи! Будь они прокляты, эти партизаны, во имя великой Германии на веки веков… Ну, а сейчас-то, когда я сообщил вам, где скрывается целый партизанский отряд, сейчас-то вы мне опять не верите?..

В этот момент в дверь вошел запыхавшийся офицер, которому было поручено провести операцию по уничтожению партизанского отряда.

— Мы попали в засаду! Да-да!.. Не партизаны оказались в ловушке, а мы! Нас кто-то предал!.. Десятки убитых… И ни одного партизана…

Кох, схватив плетку, бросился к Бугайле, который пытался защититься руками.

— Грязный красный шпион!.. — кричал Кох. — Я тебя повешу на первой же березе!..

— Нам удалось захватить двух подозрительных, — произнес между тем офицер.

Кох остановился.

— Кто такие?

— Называют себя сестрами…

— Ввести!

Зину и Лену Копытову втолкнули в кабинет.

— Партизанки?.. — закричал на них Кох. — Разведчицы?..

Лена заплакала, размазывая грязным кулаком слезы по лицу.

— Зачем вы на нас кричите? — начала оправдываться Зина. — Мы сироты. Идем побираться в Верино… Дом у нас сгорел, родители погибли…

— Какие у вас документы? — спросил Кох.

— Все документы есть… Вот, пожалуйста…

Зина протянула их Коху.

Кох просмотрел документы. Они оказались в порядке.

— Отпустите нас, — просили «сестры».

— Разрешите мне с ними побеседовать, — переступая с ноги на ногу вставил Бугайла. — Чует мое сердце, это те самые разведчицы, что сейчас оповестили партизан…

Хотя Кох не был в этом уверен, но кивнул.

Зину и Лену затолкали в подвал, где томились другие заключенные.

Первой на допрос вызвали Лену.

Девочку повели по мрачным холодным коридорам в небольшую комнату, где ее ожидал Бугайла.

Дверь за ними закрыли. Бугайла вынул из-за голенища плетку и медленно стал наступать на девочку.

— Если ты будешь врать, — произнес он, — тебе будет очень больно. Потому что я стану бить тебя вот этим…

Он взмахнул плеткой перед самым ее лицом…

— Поняла? — спросил Бугайла.

Лена кивнула.

— Будешь говорить правду?

Лена кивнула.

— У тебя есть язык? — завопил Бугайла. — Отвечай, ты будешь говорить правду?

— А вы меня еще ни о чем не спросили, — невинным тоном ответила Лена.

Бугайла стер с лица пот.

— Откуда вы шли? — спросил он.

— Из деревни…

— Из какой деревни?

— Из нашей…

— Вот дура! Как называлась ваша деревня?

— Заречная…

— Та-ак… А куда шли?

— Сюда…

— Ну и дура! Куда — сюда? В этот подвал?

— Нет. Побираться мы шли…

Бугайла снова стер пот со лба.

— Куда? В какой город? В деревню?

— Сюда, в Верино…

— Ну и бестолковая!.. — вздохнул Бугайла. — Ладно… Отвечай теперь правду. Зачем в Радовшу заходили?

— Куда? — искренне удивилась Лена.

Бугайла видел, что девочка действительно изумлена.

— В Радовшу зачем заходили?

— Никуда мы не заходили… Мы все шли и шли. А потом нас нагнали мотоциклисты. Они усадили нас в коляски, повезли в город…

— Ты мне зубы не заговаривай!

Бугайла несколько раз хлестнул девочку по лицу. Рассек ей бровь и губу.

Лена заплакала, размазывая кровь, опустилась на колени.

— Мы никуда не заходили! Что вы от нас хотите?.. Отпустите нас с сестричкой, дяденька!

— Сознайся, что вы разведчики, что вы оповестили партизан…

— Нищие мы… Никого мы не оповещали… Что вы такое говорите? — плакала Лена.

Бугайла решил, что от этой ничего не добьется. Еще раз на всякий случай хлестнув девочку плеткой по спине, он вытолкнул Лену в коридор, где ее подхватили часовые, потащили к камере.

Не дав возможности «сестрам» сказать другу, другу и слова, они схватили Зину, повели к Бугайле.

Бугайла, выпив из фляги, стал наглее и развязнее.

Но Зина отвечала ему точь-в-точь, как и Лена.

Бугайла уже понял, что не они сообщили партизанам о приближении войск. Тем не менее он принялся свирепо истязать Зину, добиваясь у нее признания. Это признание оправдало бы его в глазах Коха.

Но Зина ничего не могла ему сказать. Избитую, ее притащили в камеру и окатили водой…

Когда Зина пришла в себя, то обняла Лену, которая сидела перед ней на коленях, и сказала:

— Ничего-ничего, сестренка!.. Потерпим… Мы невиновны… Они нас отпустят…

— Как же, отпустят! — прохрипела из угла старуха. — Отсюда живыми не выходят…

— А мы ведь ни в чем не виноваты… Мы шли по дороге, и нас вдруг задержали…

Зина говорила так нарочно, разыгрывала глупенькую нищенку, опасаясь, что в камере есть провокатор.

Их не трогали четверо суток.

Потом вызвали Лену и повели в кабинет к Коху.

Там находился и Бугайла.

В углу стоял человек со связанными руками и разбитым в кровь лицом.

— Ты его знаешь, девочка? — спросил Кох ласково у Лены. — Если знаешь, скажи нам, кто он, и мы тебя отпустим…

Но Лена действительно не знала этого человека.

— Я его не знаю, — ответила она.

Кох махнул рукой.

Лену увели.

Потом позвали Зину.

Ей задали тот же вопрос.

Она внимательно посмотрела на человека со связанными руками. Запомнила перебитый нос.

— Никогда я его не видела, — сказала Зина. — У нас в деревне таких не было… Он, видать, рабочий… Драчун большой… Нос-то ему перешибли…

Кох и ей поверил. Махнул рукой.

Зину увели в камеру.

В эту же ночь, когда в камере все спали, Зина почувствовала, что кто-то толкает ее в бок.

Зина открыла глаза и увидела перед собой ту самую старуху, которая не верила в их освобождение.

— Скажи, дочка, куда это вас нынче водили? — спросила старуха.

— К Коху…

— Чай, случаем, ты моего сыночка там не видела? К нему все водят на опознание… Такой с носом перебитым… Он этим… боксом увлекался до войны…

— А они знают, что он ваш сын?

— Что ты! — зашептала старуха. — Ничего они не знают… Ни имени его, ни фамилии, ни кто таков…

— А кто он?

— Я скажу тебе, если поклянешься молчать…

— Клянусь, бабуся…

— Вижу я, что вы свои, может быть, и партизан когда встретите, если отсюда вырветесь…

— Может быть, бабуся…

— Тогда слушай внимательно и запоминай. Сын мой — разведчик. Он все на железнодорожной станции прятался, разузнавал, что там нового… Кое-что он успел и мне сказать. Запомни, к концу месяца ждут сюда какой-то поезд совершенно секретный… С новым оружием… Он хотел и подробности узнать, да вот его сцапали… Прикидывается глухонемым. Они его так пытают… Каленым железом и иглами, а он только мычит… Он у меня сильный… Ничего не скажет…

— Да, бабушка, он сильный, — подтвердила Зина. — Я его видела. И сразу это поняла. Он им ничего не выдаст!

— А вас, должно, выпустят… Так вот ты и имей в виду…

— Спасибо, бабушка! Будьте уверены — партизаны получат известие о вашем сыне…

Еще четверо суток вызывали «сестер» на допросы.

Бугайла с каждым днем все злее с ними обращался, бил не только плеткой, но сапогами и чем попало.

На восьмые сутки у Лены начался жар… А утром их отпустили…

«Сестры», несмотря на то что были полуживы, прежде всего потащились на станцию, где сели на перроне и стали просить милостыню.

Вид у них был такой измученный, что ни у кого не вызвал подозрения.

Лена Копытова внимательно приглядывалась к расположению станции, железнодорожных путей, укреплений, запоминала, где стоят часовые… У нее была замечательная зрительная память.

Все это она сможет в точности восстановить затем на бумаге.

Зина вела подсчет количества солдат, толкавшихся на станции, смотрела, к каким путям приходят эшелоны…

К вечеру, собрав некоторые данные, они решили идти в детдом, так как у Лены снова начался жар.

Самое главное они узнали — секретный эшелон ждут в конце месяца. А на станции Зина слышала, как солдаты произносили цифру двадцать восемь. Можно предположить, что это означало двадцать восьмое число, конец месяца…

Вернулись они в детдом поздно ночью. Лену сразу же уложили в лазарет. Зина не отходила от нее, пока Лене не была оказана первая помощь.

— Вот и пускай вас, — ворчала Лидия Сова. — Говорила я Павлу, что сама пойду… Так нет же… Вот и вышло. Вернулись без медикаментов, да сами полутрупы…

Зина пошла к Павлу.

— Я так волновался за вас! — воскликнул Павел, пожимая Зине руку. — Поверь, я очень-очень волновался…

— Мне радостно это слышать, Павлуша, — тепло ответила Зина.

— Хорошо, что вернулись!

— И не с пустыми руками!

— Правда?

— Конечно. Задание выполнено, товарищ начальник…

Зина рассказала Павлу обо всем, что они успели увидеть.

А Лена Копытова передала Павлу план, нарисованный ею.

— Ну, спасибо вам от партизан. И от меня тоже…

И Павел поцеловал сначала Лену, потом Зину.

Люся Соротка долго оставалась в партизанском отряде Скоблева. Только на десятые сутки смогла она вернуться в детский дом.

Здесь она узнала, какие пытки и издевательства вынесли Зина и Лена.

Павел передал ей план станции Верино с необходимыми пояснениями.

— Они ждут эшелон с секретным оружием двадцать восьмого, — добавил он. — Запомни и передай это партизанам…

— Когда выходить? — спросила Люся.

— Немедленно… Времени у нас совсем мало…

Люся поужинала и отправилась опять в отряд Скоблева.

Командир отряда встретил ее приветливо.

— Устала? — участливо спросил он Люсю. — А надо опять идти. Да, Люся. Ты пойдешь в штаб бригады. Сопровождать тебя будет наш лучший разведчик Николаев…

Шли они лесами несколько дней…

Комбриг поблагодарил смелую партизанку за важнейшие сведения.

— Останешься пока у нас, — решил он. — Дожидаться награды! Да-да, мы послали документы в Москву…

— Да за что мне награда? Что я такое особенное сделала? У нас каждый воспитатель должен орден Ленина иметь.

— И будет иметь! — ответил комбриг.

С Николаевым у него был особый разговор.

— Приказываю предателя, врага советского народа Бугайлу уничтожить. Время это наступило. Уничтожение осиного гнезда этого матерого негодяя и убийцы поручаю отряду Скоблева и лично вам, товарищ Николаев.

— Задание будет выполнено! — радостно сказал Николаев.

И он немедленно отправился в обратный путь.

Когда он сообщил в отряде, с каким заданием прибыл, то его слова были встречены всеобщим одобрением.

Бугайла успел натворить столько черных дел, что его давно пора было уничтожить.

А последнее время он стал еще опаснее.

Почувствовав, что теряет почву под ногами, он грозил прикончить всех, кто жил в его деревне.

Не раз он нашептывал Коху, что с детским домом пора кончать, что все дети — шпионы, что это они передают партизанам важные сведения…

А Кох колебался. Он еще рассчитывал использовать детский дом как ловушку. Ведь в детском доме обосновался его лучший агент…

Свой дом в деревне Бугайла сильно укрепил. Постоянно там скрывалось десятка два отборных головорезов, вооруженных до зубов.

Бугайлу решено было повесить в деревне, чтобы каждый житель видел публичную казнь предателя.

Проголосовали единогласно за это.

— Надо выяснить, где хранит Бугайла свое добро, — сказал Скоблев. — Оно не должно погибнуть. Часть раздадим местным жителям, а часть направим в детский дом…

— Насколько я запомнил, амбары и сараи находятся на заднем дворе, довольно далеко от дома…

— Это хорошо…

— А охрана всегда в доме…

Появившись в деревне, где жил Бугайла, разведчик, переодетый в фашистскую форму, отправился к дому предателя, будто бы с донесением. В сумке за спиной он нес большую мину с часовым механизмом.

Он вошел в прихожую, снял сумку и положил ее в угол. Бугайла не обратил на это никакого внимания. Он долго читал по-немецки, что ему-де назначена награда за честное и безупречное служение великой Германии…

Это явно подняло его настроение.

— Пойдем, — сказал он солдату. — Угощу самогонкой… Шнапс! Перший класс!..

В подтверждение он поднял большой палец…

Солдат стал отказываться, уверяя, что торопится.

Партизан действительно торопился. И торопился так, что забыл даже сумку…

А Бугайла не заметил, что сумка осталась в углу. Он торжествовал.

«Ну, что теперь скажет Кох? Вот она — похвала германского командования. Из самого Полоцка пришла!..»

Он поглаживал лежащую на столе фальшивую бумагу и радовался. В это время раздался стук в дверь.

Бугайла сразу узнал этот стук. Так стучал только тот партизан, который приходил к нему.

«Что же делать, — подумал Бугайла. — Может, взять его сейчас?»

Нет. Бугайла хорошо знал, что пытками ничего от них не добьешься. Даже дети готовы умереть, но не выдать партизанской тайны!

И Бугайла решил продолжать игру.

Ему чудилось: он такой ловкий и сильный, что все может! Вот возьмет и проберется в партизанский отряд.

А потом самого ихнего командира перед Кохом на колени поставит! Вот уж тогда его наградят по-настоящему!..

Стук в дверь повторился.

Бугайла вкрадчиво спросил:

— Кто беспокоит?

— Все он же, — ответил Николаев. — Есть до вас известие…

— Сейчас открою…

— Бугайла, вам лучше выйти ко мне. Ожидаю вас на опушке леса…

Николаев затопал сапогами, уходя.

Бугайла пошел к своим телохранителям.

— Если через час не вернусь, бегите по моим следам! — сказал им.

И пошел к лесной опушке.

Его ожидал Николаев.

— Сейчас вы встретитесь с нашим командиром, — сказал Николаев. — Затем последует заслуженная награда за все ваши дела…

Бугайла ухмыльнулся: и тут награда!..

— Поскольку к командиру с оружием входить нельзя, отдайте его мне…

Бугайла достал один пистолет, другой… Отдал и нож. И даже плетку из-за голенища вытащил.

— Только потом отдайте, — попросил Николаева.

— Вам это больше не понадобится, — ответил Николаев.

— Почему же? — не понял Бугайла.

— Потому что в музей сдадим…

— В какой такой музей? — насторожился Бугайла.

В этот момент в деревне раздался взрыв.

Бугайла оглянулся и увидел, как на месте его дома выросло громадное черное облако с яркими языками пламени. Он хотел бежать, но его схватили…

— Товарищи, дорогие! — взвыл Бугайла. — Что же вы хотите со мной сделать? Я же весь ваш, весь красный, как есть…

Его повели в центр деревни. Здесь уже собрались местные жители. Стояли суровые.

Бугайла упал на колени, ползал перед толпой, целовал сапоги, обмотки, подолы юбок.

— Разве я по своей воле? Фрицы проклятые меня заставили! — кричал Бугайла. — Пощадите!.. Христиане! Пощадите во имя Христа!..

— От тебя и бог отвернулся!.. — хмуро заметил один старик. — Смерть тебе!..

Скоблев зачитал приказ, в котором перечислялись злодеяния Бугайлы: смерть детей, женщин, стариков, гибель партизанской семьи Сташенко…

— Предателю смерть! — закончил он.

На Бугайлу накинули петлю…

Когда в деревню явились фашисты, они даже не сняли с виселицы своего верного пса. Они сразу кинулись к его амбарам, но амбары были пусты…