Титан

«Подъем крутой и мглистый»

Вазари.

…В то время Леонардо да Винчи, художник редчайший, расписывал большую залу Совета, как о том рассказано в его жизнеописании. Гонфалоньер Пьеро Содерини, оценив талант Микельаньоло, передал ему заказ на часть этой залы, и он вступил в соревнование с Леонардо, принявшись за другую стену, сюжетом для которой он взял войну с Пизой. Для этого Микельаньоло нашел себе помещение в госпитале красильщиков у Санто Онофрио и там начал картон огромных размеров, не желая, чтобы кто-нибудь видел его работу.

Бенвенуто Челлини.

Изображали они, как Пиза была взята флорентинцами; и удивительный Леонардо да Винчи взял для выбора изобразить конный бой со взятием знамен, столь божественно сделанный, как только можно вообразить. Микельаньоло Буонарроти изобразил на своем множество пехотинцев, которые, так как дело было летом, начали купаться в Арно; и в эту минуту он изображает, что бьют тревогу, и эти нагие пехотинцы бегут к оружию, и с такими прекрасными телодвижениями, что никогда ни у древних, ни у других современных… не видно произведения, которое достигало бы такой высокой точки… Стояли эти два картона — один во дворце Медичи, другой в папском зале. Пока они были целы, они были школой всему свету.

Вазари.

По этому картону учились… Аристотиле да Сангалло, Ридольфо Гирландайо, Рафаэль Санцио из Урбино, Франческо Граначчи… — все лучшие флорентийские мастера.

Художники онемели от восторга при виде такого произведения. Искусство идеализации появилось впервые; живопись навсегда освободилась от мелочного стиля.

Задача художника заключается поэтому не только в передаче осязательной ценности видимых предметов, но в том, чтобы быстрее и прочнее, чем это сделала бы сама природа, внушить нам чувство радостного и высокого душевного подъема.

Его задачей было показать в обнаженных телах выражение готовности к борьбе, порыв мужества и благородства. Видимо, сам Леонардо должен был признать превосходство своего молодого соперника, ощутить высоту нравственного горения Микеланджело, перед которым бледнеют его изысканное мастерство и живость воображения.

Вазари.

«Пьета», Гигант флорентийский и упомянутый картон создали такую славу Микельаньоло, что, когда в 1503 г. умер папа Александр VI, новый папа, Юлий II, пригласил к себе Микельаньоло, которому было около 29 лет, обещав ему великие милости, и заказал ему свою гробницу; на путевые издержки выплатили ему сто скуди из папской казны. Прибыв в Рим, в течение нескольких месяцев он не получал от папы никакой работы. Наконец папа одобрил проект своей гробницы, который явился лучшим свидетельством талантов Микельаньоло и превышал все.

Микельаньоло с большим подъемом принялся за работу и для начала с двумя своими подмастерьями отправился в Каррару за мрамором…В этих горах… глядя на множество мрамора в каменоломнях, помышлял об огромных статуях^ которыми сохранил бы он память о себе, подобно древним.

Кондиви.

Однажды, глядя на каменоломню с высокой горы, возвышающейся над морем, ему пришла мысль вырубить колоссальную фигуру, которую мореплаватели могли бы видеть издалека. К этому, главным образом, его побуждала удобно лежащая масса горы, из которой можно было бы извлечь мрамор, а также желание вступить в соревнование с античными мастерами, которые попадали в это место и от нечего делать, а может быть, и по другим причинам оставили несколько незаконченных фигур…Микеланджело, наверное, привел бы в исполнение свой план, если бы предприятие, из-за Которого он жил в Карраре, ему оставляло больше свободного времени; он не раз при мне высказывал сожаление, что ему не удалось этого привести в исполнение.

…Одержимый яростью своего гения, он уже не знал покоя до самой смерти. Он не обольщался сладостью победы, но, ради собственной славы и славы своих близких, поклялся победить.

И как его люди немного напоминают необделанный камень, так и скалы у него кажутся живыми, словно он хотел доказать справедливость выражения древнефлорентинских летописей, называющих скульптора мастером живого камня. Его скалам остается лишь сбросить свою пыль и щебень, чтобы подняться и стать во весь рост. Он любил самые каменоломни Каррары, те странные, серые вершины, которые даже в полдень разливают какую-то торжественность тихого вечера по всей той местности, где они виднеются.

Вазари.

Выбрав, наконец, достаточное количество мрамора, нагрузил его на корабли, и когда был Мрамор доставлен в Рим, то занял полплощади Сан Пьетро вокруг церкви Санта Катерина, между собором и галереей, ведущей во дворец; здесь Микельаньоло устроил себе мастерскую, работая над статуями и остальными частями гробницы.

И здесь его постигает страшный удар. Собираясь приступить к работе над статуями для гробницы, он узнает стороною, что Юлий отказывается от оплаты заготовленного мрамора.

Флоренция, 2 мая 1506.

Мастеру Джулиано да Сангалло, флорентинцу, папскому архитектору в Риме.

Джулиано. Я узнал из вашего письма, что папа плохо относится к моему отъезду и что Его Святейшество собирается сделать денежный вклад и выполнить все, о чем мы договорились, — только бы я вернулся и ни в чем не сомневался.

Что касается моего отъезда, то, по правде говоря, я слышал, как папа, разговаривая в страстную субботу за столом с одним ювелиром и с церемониймейстером, сказал, что он не хочет больше тратить ни гроша ни на мелкие, ни на крупные камни, чему я весьма подивился. Однако незадолго до моего отъезда, я попросил у него часть того, что мне причиталось, для продолжения работы. Его Святейшество мне ответил, чтобы я вернулся в понедельник. И я возвращался туда и в понедельник, и во вторник, и в среду, и в четверг, как Его Святейшество и мог видеть.

Наконец, в пятницу утром мне приказали уйти, попросту выгнали; и тот, кто мне приказал уйти, сказал, что он меня знает, но что это ему было поручено. Посему я, после того как в названную субботу услыхал названные слова и увидел потом их действие, впал в великое отчаяние…Это заставило меня задуматься, не будет ли, если я останусь в Риме, моя гробница воздвигнута раньше, чем гробница папы. И такова была причина моего внезапного отъезда… Пока что, дражайший Джулиано, прошу мне ответить и возможно скорее. Это все. В день второй мая 1506.

Пana Юлий II — любимым сынам, приорам свободы и гонфальонери справедливости флорентийского народа.

Возлюбленные дети мои, привет вам и апостольское благословение. Микеланджело, скульптор, уехавший от нас легкомысленно и безрассудно, боится, как мы слышали, возвратиться к нам, но мы не сердимся на него: мы знаем дарование людей подобного рода. Но, чтобы он отбросил всякое подозрение, мы взываем к вашей покорности, чтобы она обещала ему от нашего имени, что если он вернется к нам, то останется цел и невредим, и мы сохраним к нему такое же апостольское благоволение, каким он пользовался до своего отъезда. Дано в Риме 8 июля 1506 года…

Кондиви.

Пиеро Содерини, сделанный к этому времени пожизненным гонфалоньером республики, решил воспользоваться возвращением Микеланджело, которого он, помимо своего желания, неохотно отпустил в Рим, и предложил ему расписать зал совета… По получении второй и третьей грамоты он призвал к себе Микеланджело и сказал ему: «Ты поступил с папой так, как не осмелился бы поступить даже король Франции, но ты не должен больше заставлять себя просить. Мы не хотим из-за тебя рисковать войной с папой и подвергать страну опасности; поэтому возвращайся в Рим».

Тут столкнулись два сильных характера. На стороне одного была безмерная власть, на стороне другого — гений.

Мы теперь знаем, почему Юлий отказался от осуществления проекта гробницы…он загорелся мыслью заново перестроить весь собор… Поэтому он решил направить все средства на постройку нового храма, проект которого выполнил Браманте. Первый камень был заложен 18 апреля 1506 года, на другой день после бегства Микеланджело. Художник, несомненно, заранее знал о дате закладки, знаменовавшей для него крушение всех его творческих замыслов.

…Художник наконец решился встретиться с папой в Болонье. Свидание состоялось 29 ноября 1506 года в Палаццо деи Седичи…И тут же Юлий заключил с художником договор на выполнение большой его бронзовой статуи, предназначенной для постановки на фасаде Сан-Петронио.

Болонья, 10 ноября 1507.

Буонаррото ди Лодовико ди Буонаррота Симони во Флоренции.

Передать в лавку Лоренцо Строцци, цеха шерстян-щиков, у Красных ворот.

Знай, что гораздо больше, чем вы, мечтаю о моем скором возвращении, ибо я живу здесь, перенося величайшие невзгоды и крайнее утомление; и ничем другим не занят, как только работой и днем и ночью. Я терпел и терплю столько трудностей, что, если бы мне пришлось заново сделать другую [статую}, я не поверил бы, что мне на это хватит жизни, так как это было величайшее предприятие; и попади оно в руки другому человеку, он бы в нем увяз… Ведь это противоречило мнению всей Болоньи, что я ее [г. е. статую] когда-нибудь закончу: ведь и после того, как она была отлита, и еще раньше не было никого, кто поверил бы, что я ее когда-либо отолью.

Вазари.

Микельаньоло сделал эту статую из глины еще до отъезда папы из Болоньи в Рим, и когда папа явился взглянуть на нее, то не знал еще Микельаньоло, что вложить ему в левую руку, тогда как правую он поднял с такой энергией, что папа спросил, благословляет ли он или проклинает. Микельаньоло ответил: «Напоминает народу болонскому о благоразумии», и на вопрос, не вложить ли ему книгу в левую руку, ответил его святейшество: «Вложи меч, не очень я смыслю в книгах». Оставил папа в банке мессера Антонмария да Леньяно тысячу скуди для завершения статуи, и через шестнадцать месяцев она была готова и с трудом водружена на самом верху главного фасада церкви Сан-Петронио, как сказано выше; упомянуто выше и об ее величине. Статую эту сбросили Бентивольи. Бронза была продана герцогу феррарскому Альфонсо, а тот отлил из нее пушку, получившую название Юлии; только голова статуи хранится в его кладовых…

Ульрих фон Гуттен.

История показывает нам много пап, ведших большие войны, разрушавших города и рабски служивших корыстолюбию. Но чтобы найти папу, который пламенел христианской любовью, блистал светом христианского учения или благочестием — надо отступить назад на очень много лет.