Титан

Осада

В ответ на весть о взятии Рима войсками Карла V флорентинцы изгнали ненавистных Медичи, и для Флоренции наступил час пробуждения национального и республиканского духа. Тот самый человек, который в обычное время советовал своим близким сторониться политики, как чумы, сейчас горел таким воодушевлением, что уже не страшился ни того, ни другого. Он остался во Флоренции, где свирепствовала чума и кипела революция…

Карл уступил в вопросе о возвращении Медичи, но настаивал на увеличении контрибуции. «Если вы не согласитесь, — заявил он, — я прикажу сейчас же трубить в военные трубы!»

«А мы ударим в наш колокол!» — не менее грозно воскликнул Пиеро Каллони и, разорвав приготовленный к подписанию договор, направился к выходу.

Гвиччардини.

Я много раз говорил, и это несомненнейшая правда, что флорентинцам труднее управляться с своими небольшими владениями, чем венецианцам с обширными; происходит это оттого, что флорентинцы живут в стране, где все более проникнуто свободой и очень трудно искоренить этот дух; поэтому победа дается лишь с величайшими усилиями и не менее трудно удержать побежденных в покорности…

Могущественнейшему дому Медичи с его двукратным папством много труонее удержать власть над Флоренцией, чем это было простому гражданину Козимо; помимо его необычайного могущества, этому способствовали условия времени… Теперь же, когда люди узнали, что такое Большой совет, речь идет не о том, чтобы взять или удержать власть, захваченную четырьмя, шестью, десятью или двадцатью гражданами, а о правлении всего народа, который так стремится к свободе, что никакая мягкость, никакое угождение, никакие превознесения народа со стороны Медичи или других властителей не позволяют надеяться, что он о ней забудет.

Кондиви.

…Дом Медичи был изгнан из Флоренции противной партией, находившей, что он захватил в свои руки слишком большую власть для свободного республиканского города.

Синьория, не сомневаясь в том, что папа всеми силами будет стараться вернуть своим родственникам их права во Флоренции, и ожидая войны, решила укрепить город, и с этой целью Микеланджело был сделан главным комиссаром.

6 апреля 1529.

Коллегия девяти.

О назначении Микеланджело «generale governatore е procurator» укреплениями города.

Принимая во внимание, что любовью и преданностью родине он не уступает ни одному доброму и любящему гражданину, а также памятуя о трудах, им понесенных, и об усердии, им обнаруженном в вышеупомянутом деле вплоть до сегодняшнего дня, безвозмездно и горячо… Коллегия девяти поручает Микеланджело Буонарроти возглавить все работы по укреплению города.

Кондиви.

Приняв на себя эту обязанность, Микеланджело возвел в городе для его защиты много построек и окружил надежными укреплениями гору Сан Миниато, которая возвышается над всеми окрестностями Флоренции. Если бы неприятелю удалось завладеть этой горой, то, без сомнения, он захватил бы и весь город. Построив эти укрепления, Микеланджело, несмотря на угрожавшую опасность, не покидал горы Сан Миниато.

Вазари.

…Холм же Сан Миниато опоясал бастионами, которые делал не из дерна, бревен и хвороста, не так грубо, как это обычно практикуется, а на срубе из каштанов и дубов и иного крепкого материала, и вместо дерна взял высушенные на солнце кирпичи из пакли и навоза, выровненные очень тщательно.

Ради этого Флорентийская синьория послала его в Феррару для осмотра укреплений герцога Альфонсо I, а также его артиллерии и амуниции…Вернувшись во Флоренцию, он усердно занялся городскими укреплениями, но, несмотря на помехи, работал над картиной… тайком работал также над статуями гробниц Сан Лоренцо.

Гвиччардини.

Флорентийские мудрецы уступили бы буре, разразившейся сейчас, а безумцы решили бороться с ней наперекор всякому рассудку, и никто бы не поверил, что наш город способен на подвиги, которые они до сих пор совершили. Это говорит и пословица: «Судьба помогает смелым».

Джованни Баттиста Бузини.

Я спросил у Микеланджело, что было причиною его отъезда. Он ответил: «Я был членом Коллегии девяти. Когда подошли наши части, а с ними Малатеста, синьор Марио Орсини и другие военачальники, представители Коллегии девяти, расставили солдат по стенам и по бастионам, указали каждому начальнику его место, снабдили всех съестными и боевыми припасами. Малатеста были вверены восемь орудий… Он их поставил не внутри бастионов, а под ними и без всякого прикрытия. Марио поступил как раз наоборот».

Когда Микеланджело спросил у синьора Марио, почему Малатеста поставил так небрежно свою артиллерию, тот сказал: «Ты должен знать, что он происходит из такой семьи, где все до одного — предатели. И он тоже предаст этот город».

Венеция, 25 сентября 1529.

Моему дорогому другу Баттиста делла Палла во Флоренции.

Баттиста, дражайший друг. — Я уехал оттуда (из Флоренции), как вы, вероятно, знаете, чтобы отправиться во Францию…Я уехал, никому из моих друзей не сказав ни слова, и в большом беспорядке. И хотя я… и не раз просил о разрешении на отъезд и его не получал, все это, тем не менее, вовсе не значило, что я не решил, отбросив всякий страх, предварительно увидеть, чем кончится война. Однако во вторник утром, в день двадцать первый сентября, там, где я был на бастионе за воротами Сан Никколо, ко мне подошел человек и сказал мне на ухо, что, если дорожить своей жизнью, оставаться дольше невозможно. И вместе со мной пришел ко мне домой и там пообедал и привел лошадей. И так и не оставлял меня, пока не вывел из Флоренции, доказав мне, что это было для моего блага. Был ли то бог или дьявол — я не знаю…

24 октября 1529.

Баттиста делла Палла — Микеланджело.

…Говорю вам я, что не только не чувствую никакого страха, но питаю твердую надежду на славную победу, а в последнее время душа моя полна великой радости. Граждане преисполнены пренебрежения к денежным утратам и ко всякого рода жизненным удобствам, которые окружали их на виллах. Царит единение и удивительный пыл, пламенный порыв спасти свободу.

…Вернитесь на родину, чтобы сохранить себе ее друзей, честь и имущество и чтобы с радостью насладиться теми временами, которые вы некогда ждали и о которых мечтали. Я вижу в наших гражданах единение и чудесный пыл в желании сохранить свободу.

Синьория обещала Микеланджело прощение и послала ему с каменотесом Бастиано ди Франческо пропуск во Флоренцию. Через Бастиано Микеланджело получил с десяток писем от друзей, которые все умоляли его вернутыся. В их числе был благородный Баттиста делла Палла, который обращался к нему с призывом, исполненным горячей любви к родине.

…Он верил, что для Флоренции снова наступил золотой век, и не сомневался в торжестве правого дела. Несчастный! С возвращением Медичи ему, одному из первых, суждено было пасть жертвой реакции.

Его слова убедили Микеланджело. Он возвращается, правда, не спеша: Баттиста делла Палла, выехавший навстречу ему в Лукку, прождал его там не один день и начал было даже отчаиваться. Двадцатого ноября Микеланджело наконец прибыл во Флоренцию. Двадцать третьего синьория отменила приговор об изгнании, но решила на три года лишить его права заседать в Большом совете.

С этого дня и до конца осады Микеланджело мужественно выполнял долг защитника родного города.

Гвиччардини.

Флорентинцы держатся против неприятеля уже семь месяцев, в то время как никто не думал, что они способны удержаться семь дней.

Кондиви.

Вернувшись во Флоренцию, Микеланджело прежде всего начал укреплять колокольню церкви Сан Миниато, которая сильно пострадала от неприятельских выстрелов и грозила разрушиться, следующим образом. Взяв много матрацев, крепко набитых шерстью, он опускал их ночью с верхушки колокольни вниз и прикрывал ими места, в которые могли попадать выстрелы.

Таким образом, колокольня эта выдержала всю осаду, продлившуюся целый год, и принесла большую пользу флорентинцам, так как помогала им отражать врагов.

Микеланджело.

Когда войска папы Климента и испанцы обложили Флоренцию, — я велел втащить орудия на башни и этим продолжительное время сдерживал неприятеля. Почти каждую ночь я что-нибудь придумывал: то приказывал прикрыть стены тюками с шерстью, то распоряжался выкопать рвы и наполнить порохом, чтобы взорвать кастильцев… Вот чему может послужить искусство живописца! Создавать орудия и средства войны, придавать более совершенную форму бомбардам и пищалям, наводить мосты и мастерить лестницы, а главное, разрабатывать планы и пропорции крепостей, бастионов, рвов, подводить подкопы и контрподкопы…

Март 1530.

Коллегия девяти — флорентийскому послу в Париже.

…Мы готовы заложить все наше имущество скорее, чем вернуться под иго тирании… Мы готовы взвалить на себя какое угодно бремя ради спасения свободы, сладость которой мы ощущаем тем больше, чем свирепее кипит война против нее. Мы не боимся никакой силы…

Луиджи Ламанни.

…Если до сих пор я нес свои обязанности просто горячо, то теперь буду нести их пламенно…

Нужно было защищать плоды революции, как говорил не так давно Макиавелли, «по-сумасшедшему».

Теперь никому ничего не было жалко. Роскошные виллы под стенами города, которые могли служить при обстреле врагу, были без сожаления снесены, и сами хозяева работали над их разрушением с особенным усердием. Тенистые рощи, пышные сады, холеные виноградники падали под ударами кирки и топора. Никого не страшили голод и лишения…К концу осады все население питалось ржаным хлебом и водой, причем чистый хлеб получали одни солдаты.

Сколько чудесных героических фигур показала Флоренция в эти тяжелые годы! Оба Кардуччи, Бальдессаре и Франческо, Данте да Кастильоне, целая плеяда скромных вождей аррабиатов и образ, прекраснейший и обаятельнейший из всех, самый мужественный, самый смелый, самый чистый — мученический образ Франческо Ферруччи.

Ферруччи пришел словно для того, чтобы доказать, что не оскудела бескорыстным порывом итальянская земля, что демократический пафос Савонаролы, действенный патриотизм Макиавелли, пессимистический надрыв Микеланджело не были явлениями случайными, что великие подвижники духа находили отклик в великих подвижниках дела.

Кондиви.

Впоследствии враги вошли в город, захватили и казнили большое число граждан и напали также на дом Микеланджело…Предвидя это, Микеланджело укрылся в доме одного из своих близких друзей, где он пробыл несколько дней. Таким образом он был спасен…

Осада Флоренции в 1529–1530 годах является завершением борьбы между экономико-корпоративной фазой истории Флоренции и современным (относительно) государством.

У церкви Сан Миниато, на площадке, носящей имя художника, откуда он в 1529–1530 годах защищал свой родной город… стоит бронзовая копия «Давида».

Не теряй надежды, Италия! Даже в печальное время, когда иностранные властители и твои собственные недоброжелатели трусливо стараются задушить тебя, не теряй веры!