Точка контроля

Глава 7. Секунда до необратимости

5 декабря, вечер

Антиок предсказуемо оказался дырой, на фоне которой Несебр выглядел центром цивилизации. Кроме того, здесь было заметно холоднее, хоть и отсутствовал пронизывающий Чикагский ветер. Пансион Салли Белл, единственный местный отельчик, Кира отыскала не сразу. Пришлось сперва воспользоваться бумажной картой, а потом пообщаться с местным населением. В результате в уютный двухэтажный дом с эркерами и аккуратным балкончиком она попала ближе к сумеркам. С одной стороны, это было кстати, с другой — оставалось мало времени на отдых и осмотр достопримечательностей. При мысли о последнем Кира хихикнула.

В холле было тихо и безлюдно, только в кресле качалке возле старой деревянной стойки портье сидела старушка и, тихо покачиваясь, вязала. От образа веяло благородной сединой старого Юга, воспетого Маргарет Митчелл, и несколько минут Кира любовалась на бабулю, как на антикварное украшение. Пока глаза привыкали к приглушенному свету холла, дама казалась естественной и натуральной, но стоило присмотреться, и Кира заметила, что спицы в руках старушки мелькают с поразительной скоростью. С минуту она созерцала блеск тонких металлических кончиков, размышляя над природой явления, потом бабуля оторвалась от своего занятия и стрельнула в посетительницу острым взглядом чистых, внимательных глаз. Воздух чуть колыхнулся, будто уплотняясь, по шее прошлись мурашки. Кира ощутила легчайшее прикосновение силы вампира. Вежливое и аккуратное рукопожатие. Будь она менее опытна, не заметила бы этого своеобразного знакомства. Подобные щупы давались вампирам не сразу. Требовалось время, чтобы научиться контролировать, дозировать силу, и молодняк при таких попытках вызывал у людей яркие реакции вроде головокружения или приступов тошноты. Бабуля скользнула по границе восприятия ветерком и исчезла, будто и не было никакого прикосновения, что говорило о возрасте и опыте, сопоставимом с внешним образом. Задумавшись о том, что сподвигло даму за семьдесят сменить ипостась с огромным риском для жизни, Кира не заметила, что продолжает пялится нее совсем невежливо.

— Проходи, милая, — мурлыкнула старушка. — Не бойся, не укушу.

— Здравствуйте, — отмерла Кира и потопала к стойке. — Я бронировала комнату через агрегатор…

— Грейси скоро придет, — перебила старушка с доброжелательной улыбкой, однако зубы не показала. — Я не разбираюсь в этих новомодных словечках, просто присматриваю за порядком.

Кира хотела пошутить на тему оригинальности охранника, но промолчала, понимая, что при желании бабуля может свернуть в бараний рог парочку подвыпивших дебоширов, не отвлекаясь от вязания.

— Надолго ты к нам, милая? — поинтересовалась старушка.

— На пару дней, — улыбнулась Кира. — С другом детства повидаться приехала.

— Вот оно что, — кивнула пожилая леди. — Не помню тебя среди местных сорванцов, — она снова одарила внимательным взглядом.

Кира открыла было рот ответить, но старушенция опередила.

— Грейси!

Голос заметался под потолком, взлетел по лестнице и прокатился эхом по второму этажу. Кира позавидовала силе вокальных данных. Через мгновение хлопнула дверь и холл выскочил высокий, худой и несколько нервный мужчина. На бледном лице заметно выделялись красноватые пятна. В руках он держал платок, запачканный алым, но увидев Киру быстро спрятал его в карман. Пока она размышляла о нравах, царящих в пансионе, он дошел до стойки и натянуто улыбнулся.

— Где Грейси? — строго вопросила хранительница порядка.

— Ей немного нездоровится, бабуля Белл, — отозвался мужчина и отвел взгляд.

— Вот оно что. У нас гостья, устрой ей радушный прием, — скрипнула креслом старушка и поднялась. — В лиловую комнату, — сказала так, что сразу стало понятно — отдала приказ.

Взглянула на Киру пристально, чем вызвала легкий налет беспокойства, и она уже собралась сказать, что ее устроит самый обычный прием, но старушка снова оказалась проворнее:

— Располагайся, милая. Ужин будет к восьми, — и, не дожидаясь ответа, удалилась. Вспомнив о предупреждении Руфины, Кира на секунду задумалась, не стоит ли сделать ноги из гостеприимного пансиона, пока не выяснилось, что она выступает главным блюдом на грядущем ужине. Мужчина тем временем выложил на стойку массивный ключ с блестящей биркой и вежливо поинтересовался:

— Где ваш багаж?

Кира пожала плечами, на одном из который висел рюкзак.

— Я налегке.

Присмотрелась к бирке и поняла, что та покрыта серебром. Это неожиданно позабавило. Привыкшие столетиями жить в тени людей, клыкастые распустили о себе такое невероятное количество слухов, сплетен и домыслов, что после выхода из тени столкнулись с обратным эффектом. Даже спустя несколько десятилетий после объявления вампиров не мифом некоторые все еще придерживались мнения, что серебро, святая вода и другая религиозная символика имеют какое-то значимое влияние на синтез белка в крови. "Life under moon», международное медицинское объединение, осуществляющее процесс обращения человека в вампира, из года в год выпускало обширные исследования, простым и доступным языком разъясняющие, что вампиризм катализируется вирусом и иммунным на него ответом. Они звучали гласом вопиющего в пустыне, до тех пор, пока относительно недавно к ним не присоединилась международная организация "Human Rights First" в лоб заявившая, что вампиры тоже люди, чем приравняла убийство клыкастых к банальному убийству человека человеком. Однако предрассудки отступали медленно, особенно в глубинке. Тем более странным выглядело наличие в маленьком городке вампирского отеля, в кафе которого Кира спустилась выпить капучино.

Увидав ее Грейси, оказавшаяся для разнообразия не вампиршей, а молодой голубоглазой женщиной на сносях, всплеснула руками и с прилежанием наседки принялась хлопотать. Усадила на диван в эркере, принесла чай с эклерами, несколько журналов, карту городка и буклет со списком достопримечательностей. Села неподалеку, не нарушив личного пространства гостьи, и, придерживая руками живот, рассказывала о том, какая прекрасная в это время года рыбалка, как красиво на озере, как проехать на гору и сколько стоит аренда снаряжения для катания лыжах. О маяке, с которого открывается чудесный вид и можно сделать великолепные фотографии, о том, какой славный кемпинг здесь летом. Она щебетала, как канарейка и через некоторое время Кира перестала слушать, поняв, что вряд ли узнает что-то интересное. Похоже, Грейси было невыносимо скучно среди тех, кто видел все перечисленное не один раз, и новая слушательница заняла все ее внимание.

Эклеры кончились. Грейси поинтересовалась, чем Кира планирует ужинать, и тут же сократила выбор меню до трех пунктов. Киру, впрочем, вполне устраивала картофельная запеканка. Сказав, что ради нее расписание обедов и ужинов переносить не стоит, она из вежливости полистала журналы, послушала еще несколько рассказов о подлёдной ловле и охоте в лесах, о заповеднике, чудесных соседях и с максимально возможной вежливостью ушла к себе, переодеться к ужину.

Вид ее, впрочем, вечернему не соответствовал. Разве что пушистый белый свитер мог бы смотреться празднично, если бы не был надет, чтобы скрыть оружие. На счастье, маленький ресторан на пять столиков оказался пуст, и поесть удалось в спокойной обстановке. Бабуля Салли наблюдавшая и за порядком, и за Кирой, несомненно заметила то, что укрылось под свитером, но вопросов задавать не стала. Улыбнулась, едва заметно погрозила пальцем и вернулась к вязанию. Кира же вернулась к запеканке, а разделавшись с ней, улучила момент, когда холл пустовал, и выскользнула на улицу. Плотнее запахнула куртку, надела капюшон и ушла в сторону наибольшего количества фонарей в расчете найти бар или местный ресторанчик, выпить пива, может быть, сыграть партейку в бильярд и понюхать ветер.

Ее надежды оправдались на третьем перекрестке — здесь нашелся гриль-бар, судя по количеству посетителей, единственный на весь город. Потягивая пиво, Кира смотрела вокруг, не находя, впрочем, в обывателях глубинки ничего необычного. Некий бухгалтер Росч вернулся из Маринетт, привез свежие сплетни и охотно делился ими со всем баром. Она узнала, что Матти — старая развратница и к тому же извращенка, бросила своего мужа (столько лет верой и правдой) прыгнула в койку к какому-то денверскому юристу. Здесь публики у выступления бухгалтера прибавилось. Вокруг расположилась дюжина слушателей и рассказчик, воодушевленный вниманием, все больше входил во вкус, рассказывая, как Матти умотала в сраный Колорадо. Почему Колорадо сраный и в чем именно заключался разврат, Кира не услышала. В бар, пьяно хохоча, ввалилась компания молодых жителей городка, удивив Киру до невозможности самим фактом своего наличия в таких количествах. Девчонки хихикали и кокетливо поправляли прически, помятые шапками. Пьяные кавалеры наперебой предлагали купить выпивки и начать отличный уикэнд. С ее точки зрения, накидаться виски вечером в пятницу означало уикэнда лишиться, похмелье не щадило даже самых крепких, однако местные барышни то ли были опытными алкоголичками, то ли не пили ничего крепче пива, а потому соглашались с предложением.

— Я тебя здесь раньше не видел, — прозвучал чей-то низкий, хрипловатый голос.

— Это потому что я раньше здесь не бывала, — обернулась Кира к говорящему.

На минуту назад пустовавшем стуле сидел широкоплечий, крупный мужчина, возникший так бесшумно и незаметно, словно соткался из воздуха. На вид ему было слегка за сорок, лицо его делали необычным восточные раскосые глаза и чуть приплюснутый нос. Немного портил облик кривой шрам на подбородке, будто эту часть лица ему пытались оттяпать плохо заточенным ножом. Заметив ее изучающий взгляд, мужик опустил голову ниже, скрывая отличительные черты в воротнике свитера. Он покручивал в руках пахучую коричневую сигарету и чем-то неуловимо напоминал ей Даро.

— Городская, — вынес он вердикт после недолгого изучения.

— Это минус? — улыбнулась Кира.

— Это факт, — он тоже улыбнулся, дружелюбно, но как-то наполовину, словно не умел или не любил это делать.

Зубов не показал, и Кира мысленно причислила его к вампирам, заставшим времена, когда клыки были билетом на выход, а порой и на кладбище.

— И что же делает у нас городская девчонка?

— Пьет пиво, — подхватила Кира полушутливый тон, показывая бутылку. — Угостишь сигареткой?

Мужик усмехнулся. Кивнул и встал, неуловимо, будто перетек из одного положения в другое, напомнив Кире обманчивую кошачью мягкость.

Улица обняла холодным воздухом и бросила в лицо горсть мелких снежинок. Несмотря на относительно нормальную погоду, местная сырость пробирала и очень напоминала Кире плаксивый февраль прошлого года, проведенный в Будапеште. Накинув на голову капюшон, она прикурила и затянулась. Табак был хорош, но крепок. Оставлял на языке горечь вместе со вкусом вишни. Мужик стоял неподалеку, не нарушая ее личного пространства, продолжал крутить в пальцах свою сигарету, и если Кира подрагивала от холода, кутаясь в куртку, то он и в одном свитере не испытывал дискомфорта.

— Сам не куришь?

— Интересный акцент. Откуда ты?

— Вообще или сейчас?

— Сейчас из пансиона. — Он снова скупо улыбнулся. — Сбежала от бабули Белл, пока она не видела. — От кого ты сбежала раньше?

Кира наигранно прищурилась. Внимательно поглядела на мужика, будто пыталась рассмотреть под свитером скрытые тайны. Некстати вспомнилось о том, что спрятано под собственным, но эту мысль она отбросила. Мужик был интересным, наблюдательным, монолитно-крепким. Из тех, про которых обычно говорят «настоящий». И из тех, которые обычно говорят: «Ты можешь мне доверять», перед тем, как всадить пулю.

— Аллан Пинкертон? — лукаво поинтересовалась она, все еще забавляясь игрой в вопросник.

— Элизабет Ван Лью? — он хмыкнул, впервые искренне, и Кира уловила в улыбке блеснувшие клыки.

Чтобы не отвечать сразу, она вновь затянулась. С одной стороны, девица ее возраста не должна была бы делать такое сравнение, с другой — слава Пинкертона хоть и потускнела к нынешнему времени, но давно стала именем нарицательным. А вот упомянутая собеседником дама такой славы не имела. Кира прикинула возраст вампира. По разговору выходило за сотню. Он легко оттолкнулся плечом от стены, приближаясь на шаг и делая их разговор почти интимным. Со стороны даже могло показаться, что они целуются, если бы были подглядывающие. Под свитером металлически звякнуло. Звук был знакомым, такой издавали висящие на шее армейские жетоны. Пока она осмысливала информацию, ее сознание лизнуло легким, почти незаметным прикосновением вампирской силы. В голове возникло ощущение доверия, раскачивая на откровенность. Кира тихо прикрылась мечтательностью, постаравшись не показать ни понимания, что произошло, ни своего тактического отступления. На несколько минут воцарилось молчание. Вампир рассматривал ее так же внимательно, как она его. От этих гляделок веяло флиртом и заинтересованностью.

— Тут заповедник? — спросила она, прерывая тишину. — Уже на троих вампиров наткнулась.

— А кого ожидала встретить?

— Ну… брутальных лесорубов с ручными волками.

— Отвести тебя в лес, красная шапочка? — он улыбнулся, демонстрируя клыки.

— Может, лучше к тебе?

— Не боишься, что я тебя съем?

Он демонстративно принюхался. Выглядело так, будто волкодав решил обнюхать хомячка перед тем, как закусить и Кира улыбнулась от смешного сравнения. Сожрать ее вампир не смог бы. За одну трапезу даже очень голодный клыкастый больше полутора литров усвоить был не в состоянии, а мужик голодным не выглядел. Скорее холеным.

— Подавишься.

— Посмотрим.

Посмотреть было на что, признала Кира, оказавшись дома у ветерана. Сомнений в том, что комплекс принадлежал «Уолш Колман», быть не могло — билборд возле новых домов не заметил бы только слепой. Новый знакомый, не потрудившись до сих пор назвать свое имя, едва войдя в апартаменты, принялся раздеваться. Не знай она, что мужик военный, заподозрила бы в нем стриптизера на пенсии, до того грациозно он разоблачался. По-кошачьи подкрадываясь, будто и в самом деле видел в ней жертву, он потянулся, демонстрируя пресловутые кубики пресса, своеобразно украшенные двумя шрамами от пуль, и принялся за ремень на джинсах. Наблюдая за ним, Кира задумалась, как объяснить наличие у нее оружия. Шансы, что вампир не заметит пистолет, были минимальны. Он, между тем, оставшись в одних трусах, подкрался и лишил ее простора для маневра притянув к себе за талию. Его ладонь тут же ощутила сталь под свитером. На секунду он застыл, потом растянул губы в оскале.

— А ты девчонка с сюрпризами, да?

Пистолет перекочевал к нему легко, словно сам прыгнул в руки.

— Это минус?

— Сказал бы, что факт, — хмыкнул вампир, взглянул на оружие и отложил небрежно.

Кира промолчала, касаясь пальцами жетонов. В полутьме, рассеянной светом с улицы, робко втекавшим в окна, выбитого на них имени ей было не видно, зато отлично просматривался шрам на подбородке, неровной линией спускающийся к шее и скрывавшийся за ухом.

— Былые ночи, — ответил он на ее изучающий взгляд, и взялся за свитер.

Кира послушно подняла руки, позволяя себя раздевать и довольно улыбнулась, когда вампир замешкался, не найдя молнии на ее брюках. Хотела было обнять его за плечи, но он неуловимо быстро переместился ей за спину, впервые так заметно проявив вампирскую сущность. Тишина стала плотнее.

— Былые дни? — поинтересовался, разглядывая хаотичный рисунок застарелых шрамов от плети, покрывавший ее спину.

— Вроде того, — Кира пожала плечами, расстегивая боковую молнию, скрытую в шве, и убрала руки, оставив вампиру возможность дораздеть ее самостоятельно.

— Шкатулка с секретами, — усмехнулся ее спонтанный кавалер, стягивая вниз все, что оставалось на ней надето, и подхватил на руки.

На секунду Кира представила, как он понесет ее по узенькой лесенке на кровать-чердак, спрятанную в самом темном углу апартамента, но все оказалось проще. Скинув на пол стопку счетов и рекламных проспектов, мужик усадил ее на обеденный стол. Вздрогнув от прикосновения холодной поверхности к голой заднице Кира тут же покрылась мурашками. Почему-то это вызвало у гостеприимного хозяина улыбку.

— Теплая, — он погладил ее по груди и отступил на шаг, рассматривая с интересом. — Болит? — его пальцы коснулись желтеющего синяка на ребрах и Кира запоздало вспомнила о последствиях своего недавнего рандеву в переулке.

— Ерунда, — она отмахнулась небрежно и потянула вампира к себе.

— Подожди, горячая, я сейчас, — он широко улыбнулся.

Мелькнул тенью по сумраку жилища, зашуршал одеждой. Кира изумленно обернулась — пауза в назревающем сексе никак не располагала к одеванию — и замерла, разглядывая спину склонившегося над своими джинсами вампира. На лопатках красовалась татуировка, в одном месте подпорченная пулевым шрамом. В сумраке Кира не могла разобрать содержание, но даже так различала до боли знакомую арабскую вязь. Спрыгнув со стола, она подошла к вампиру и уставилась на его спину. Аяты были знакомы. Символы, густо-черные, вбитые казалось в саму душу, сплетались в суру и после недолгого напряжения памяти она узнала «Ан-Нас».

— Нравится? — спросил вампир, глядя на нее исподлобья.

— Бисмил-ляяхи ррахмаани ррахиим, — едва слышно прошептала Кира, но он услышал и вскинулся.

— Мусульманка? — настороженно спросил, опуская руку с презервативом.

Кира молча пялилась в темные миндалевидные глаза вампира. Через секунду услышала шум в ушах, он явно решил не дожидаться ответа, а найти его самостоятельно. Подкинув ему нужное воспоминание, она уныло подумала, что из всех возможных вариантов случайных любовников ее угораздило склеить мусульманина старого образца, и подавила вздох, осознавая, что не способна оценить чувство юмора госпожи Судьбы. В ситуации была жизненная ирония, которая вызывала горечь от встречи с прошлым и понимание, что удрать от него не получается, даже сменив столетие и полушарие.

Молчаливая пауза становилась неловкой и напряженной. Сдернув с дивана плед, вампир бросил ей и велел строго:

— Прикройся, — а сам принялся надевать джинсы.

Послушно завернувшись в ткань на турецкий манер, Кира впервые внимательно осмотрела аскетичное жилище. Кровать-чердак, закрытая сеткой, полупустая кухня. Голые полы комнаты, намазлык, свернутый в аккуратную трубочку и стоящий возле окна. Мысленное ругательство едва не вырвалось наружу. В голове стремительно собирались кусочки пазла и получившаяся картина вызывала холодок в копчике. Она отступила к своей одежде, кучкой лежащей на полу.

— Твой блуд покрыл позором твоего отца и всех женщин твоей семьи, — мрачно сообщил мужик. — И чуть не стал моим грехом. Ты знаешь, что бывает за такое?

Из глубины души поднялась горячая волна, заполняя вены огнем и яростью. Кира не стала выслушивать дальнейшие умозаключения, с силой дернув на себя волну событий…

… Время застыло в точке контроля, превратившись в лед, и сквозь бледно-голубоватую поверхность она смотрела на лицо Мурада. На его губах играла злая усмешка, и за секунду до того, как они разомкнулись, отдавая приказ, Кира уже знала, что произойдет. Удар опрокинул ее на спину, выбивая воздух. Тяжелое, пропахшее потом и кровью тело прижало к земле. Разум заметался в тисках ужаса, пытаясь найти спасение. В отчаянии она молотила руками по доспеху, сдирая кожу. Хрустнула кость, и рука повисла плетью, низ живота и бедра обожгло острой, злой болью. Она закричала, но удар по лицу оборвал вопль. Притягательно засиял сумрачный провал в пустоту безумия. Тьма поднималась из его ледяных глубин…

… Кира очнулась в настоящем, сидя на полу. Ладони горели, и она прижала их к холодному полу. Пульс бился в виски, раскалывая время на фрагменты. Сквозь янтарно-желтую пелену просвечивали сгоревшие точки. Темные пятна необратимости, навсегда застывшие в прошедшем. От взгляда на них тошнило и в груди поднимался безотчетный страх, но ломкая линия волны времени выравнивалась, сглаживая острые углы событий, вбирая прозрачные пузырьки возможных, но не случившихся. Время текло вперед. Сначала быстро, будто пыталось догнать упущенное, потом медленнее и наконец — лениво, буднично. Звон внутри головы стих, но боль осталась, потускнев до терпимой. Проморгавшись Кира, наконец, сообразила где находится. Апартамент встретил уже знакомым сумраком, тишиной и отсутствием владельца, что было кстати, учитывая в каком виде она здесь оказалась. Очень позабавило, что снять с нее толстые теплые гольфы несостоявшийся любовник не потрудился. Поискав взглядом место, где он мог бы хранить одежду, она увидела комод. Неловко поднялась с пола и медленно пошла. Все ещё ощутимо штормило. К запахам как будто нежилой квартиры примешивались старые, взбудораженные временем, и ей казалось она бредет по колено в прошлом, стараясь не пораниться о былое.

В верхнем ящике комода стопкой лежали футболки. Выбрав подходящую Кира надела ее, сразу почувствовав себя спокойнее. Словно отгородилась от призраков прошлого, скрыв шрамы, оставленные ими.

На дне ящика обнаружились две коробки с патронами, в соседнем — чистый глок. Поразмыслив, она решила оружие не брать, несмотря на потерю собственного, безвозвратно сгинувшего в неслучившемся. Для личного успокоения поискала перчатки, хотя и не предполагала в наемнике — теперь это было очевидно — тяги к дактилоскопическим проверкам жилья, куда он имел привычку водить одноразовых подружек. Нашла в комоде трусы-боксеры и, завязав на поясе узелок, чтобы не сваливались, занялась обыском.

Кухня порадовала ее пачками лапши быстрого приготовления, двумя тарелками, старым, сгоревшим чайником и, внезапно, набором серебряных столовых приборов. Похихикав над идеей стащить ложечку, оставив осадочек владельцу, она закрыла ящик, протерла ручку, которой касалась, краем футболки и перешла к обыску встроенного шкафа. Увы, в нем не было ничего необычного, как и интересного. Из чистого упорства Кира простучала стенку, услышала в ответ глухое «Гейб, мать твою! Трахайся потише!», узнав одновременно имя владельца апартаментов и соседское мнение о нем.

Под кроватью-чердаком на стене висели фотографии. Потянувшись к карману, чтобы посветить фонариком Кира остановилась посреди движения и злобно выругалась. Карман, как и телефон, пропали вместе с пистолетом. Тишина квартиры молча приняла ее мнение. То ли к сведению, то ли безразлично. Постояв немного, все еще булькая злостью на себя и на ситуацию в целом, Кира все-таки рискнула включить торшер в углу. Десяток фотографий разных лет показал незнакомые, неинтересные ей лица, старый Кадиллак и табличку Лас-Вегас времен пятидесятых, что вызвало вспышку умиления, быстро угасшую. С одной из фотографий поновее на нее смотрели Джо Бирн, трое его почивших сослуживцев и ее сербский снайпер. С соседней, старой, черно-белой и мутной, жилец в медицинском халате и сербский снайпер в форме армии Союза. Кира глубоко задумалась где же покоится тело настоящего Джо Бирна, которого заменил собой вампир возрастом за сотню. В задумчивости побарабанив пальцами по стене, она обратила внимание на пустой звук. После эпизода со шкафом стучать по стенам и дальше было не слишком осмотрительно, однако Кира со всей очевидностью понимала, что стоит перед фальш-панелью, которая “съела” часть апартамента, сделав его таким маленьким. Оставалось найти, как она открывается. Минут через пятнадцать неудачных поисков она от всей души надеялась, что сговорчивых девиц в том баре окажется не много. Время утекало меж рук капризной рекой. Уйти из квартиры следовало до возвращения вампира, но покидать ее ничего не выяснив, глупо. Кира считала, что на один вечер глупостей уже достаточно.

Вход оказался под матрасом. Сдвинув его в сторону, она заметила самую обычную ручку, потянулась к ней и в этот момент щелкнул дверной замок. Стиснув зубы Кира проглотила ругательство. Независимо от того приперся вампир с очередной подругой или один, ее присутствие он заметит если не сразу, то очень быстро. На принятие решения оставались секунды, и она снова дернула за край волны, откатывая несвоевременное событие…

… Долина утопала в тумане. Его белые клубы стекали с холмов, молоком застилая пожухлое поле. Накрыли дома, приглушили звуки, превратили время в патоку. Дорога исчезала в белой мгле. Под ногами был лёд. Голодный и злой, как бродячий пес. Одичавший, озлобившийся, он скалился белыми клыками тумана и норовил укусить за голые пятки. Кира бежала вперед, подгоняемая безотчетным страхом и вдруг упала. Мир смешался в комок. Хруст, пугающе тихий, как предвестник кошмара, наполнил воздух…

… Она вывалилась в настоящее, хватая воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Ладони горели болью. Пульс бился в виски, раскалывая время на фрагменты. Неосознанно она все еще держала край линии событий. Время бесновалось под кожей, будто пыталось прорвать ее и освободиться. Голова разрывалась. По щекам катились горячие слезы, вытесняя гремучую смесь прошлого и прошедшего, заменяя реальностью настоящего. Рваное дыхание, словно она только что закончила невероятно длинный спринт, первой придя к финалу, царапало горло. Кира зажала себе рот ладонью, уже понимая, где окажется, и надеясь не привлечь внимания. Несколько минут борьбы с последствиями отката показались ей вечностью, полной тревоги. Впрочем, в апартаментах было пусто. Кроме нее — только полоска света из окна, четыре подушки да плед на диване. Отдышавшись Кира вытерла слезы. Ее предположения о том, сколько времени дал второй виток строились лишь на тяжести отходняка и сейчас ощущения тянули на полчаса. Радовало хотя бы то, что она в одежде и не потратит бесценные минуты на ее поиски.

Фальш-панель поддалась легко. За ней была лесенка-близнец той, что вела на кровать. Спустившись Кира оказалась в подобии кабинета. Здесь пахло работой, точным снайперским расчетом, оружейным маслом и порохом. Над всем этим витал тонкий запах яблок и смертей.

Пробковая доска на стене была испещрена следами от булавок, но сейчас пустовала, только в углу остался обрывок от резко оторванной фотографии. В корзине для мусора валялись смятые бумаги. Не особо рассчитывая на результат, Кира развернула комок. С рекламного флаера сетевой пиццерии скалился клыкастый доставщик. Взяв со стола маркер, она записала на руке название и номер телефона и бросила бумажку обратно.

На стене висел арсенал, вызвавший у нее профессиональное уважение. Две винтовки, оптика, парочка калашей, десяток глоков. Под всем этим великолепием стояли два ящика. В одном Кира безошибочно опознала кофр для хранения Стингера. Точно такой же стоял у нее в шкафу в Пловдиве, с той лишь разницей, что ее был раскрашен в упоительно розовый цвет и разрисован звездочками.

Документов было удручающе мало, что вызывало одновременно уважение, понимание и сожаление. Как профессионал она одобряла такой подход, как человек, остро нуждающийся в информации, — сурово порицала. Впрочем, за пробковой доской нашелся еще один небольшой тайник. Не тайник даже, а удобная для хранения щель. В ней была стопка бумаг, на первый взгляд бессмысленных. Десяток распечатанных постов из твиттера; список из десяти городов; четыре одинаковых меню из уже знакомой пиццерии; четыре даты, напротив каждой рукой была написана арабская буква. Отчаянно жалея, что под рукой нет телефона, Кира расписала свою руку кратким конспектом. Почитала в меню, в поисках совпадений, на всякий случай записала и твиттер пиццерии.

Внезапно хлопнула дверь. Кира вздрогнула, уронив бумаги на пол. Испуганно замерла и через долгую минуту сообразила: в апартаменте наемника по-прежнему безвампирно, звук, который она услышала, идёт из соседней квартиры. Обозвав себя нервной козой, она присела поднять бумаги, упавшие поверх чего-то на полу, неловко за это дернула и услышала резкий щелчок. Мгновением позже на пол металлически звякнув упала граната. Адреналин хлынул в кровь стремительно заполняя собой все тело. Перед глазами сверкнула ослепительная вспышка точки контроля. Сияющая, яркая, горячая, как раскаленный добела металл. Секунды на осознание показались упущенным столетием, слишком кратким был миг, в который еще можно успеть. Ладони погрузились во время до того, как Кира осознала какое событие пытается предотвратить…

… Ей снился лед. Прозрачный, как горный ручей, искрящийся яркой лунной дорожкой, убегающей к горизонту. Толстый, промерзший на километры в глубину и плотный, как камни гор, окружающие озеро. Кира касалась ладонью поверхности, и рука проходила сквозь толщу льда, погружаясь в воду. Менялись очертания ладони. Она превращалась в когтистую лапу, черную, как вороново крыло, и глянцевую, будо покрытую кровью. Тьма поднималась из кристально чистых глубин, оплетая кисть, предплечье, заползая черными линиями на шею. Кира отпрянула, пытаясь освободиться от мглистого спрута и, поскользнувшись на льду, упала. Ударилась, поцарапалась о мелкие, острые крошки. Капли крови упали на лед и растопили его, прожигая узловатые норы в сиреневой толще. Лед вдруг распался на глубокие трещины. Хруст, пугающе тихий, как предвестник кошмара, наполнил воздух звуком и душу ужасом. Кира хотела закричать, но голос отказался повиноваться. Вместо вопля из горла хлынула кровь, заливая блестящую поверхность, сделав ее мутным зеркалом. Из него смотрели мрачные серые глаза, очерченные по краю радужки черной линией, словно цвет заключили в кандалы. Кира зажмурилась, стиснула зубы, но тяжелый, как кузнечный молот, взгляд преследовал. От него в душе поднималось чувство неизбежности, необратимости, невозможности. Пытаясь вырваться из этого плена Кира тряхнула головой и вдруг ощутила, как качнулись в ушах тяжелые серьги. Скрюченные словно птичьи когти пальцы, что до этого царапали колючий лед неожиданно коснулись чего-то тонкого, отполированного до гладкости. Она опустила взгляд и увидела в руках бокал. В тонком, почти невесомом стекле отражались совсем другие глаза — восхитительно весенне-голубые, с рассыпанными по радужке, будто мозаикой, синими точками. Отражение перетекало из одного образа в другой, путало чувства, сменяясь с игристого веселья в неодолимую тоску. Время было ртутью, неуловимо подвижной и незримо отравляющей. В душе шквалом поднималось смятение, выдувая страх и раня кожу, как будто ветер пытался содрать шкуру. Полыхнула жаркой болью спина. Кира пронзительно взвизгнула, завалилась на бок и вместо ледяной тверди ощутила под собой колючую подушку соломы. В темноте едва различимо проступали очертания денников, фыркали лошади, знакомые тяжелые шаги отдавались роком за дверями конюшни. Пахло кровью, сеном и смертью. Сжавшись в комок, она попыталась спрятаться, но взгляд полный обреченного знания о будущем преследовал, горел под веками. Она громко всхлипнула и тут же прикусила губу. Всхрапнула лошадь рядом, забила копытом в стену денника. С низким, неприятным скрипом открылась створка двери, вычерчивая мужской силуэт. Прелый запах неизбежности топил, утягивал туда, где смерть становится близкой подругой, знакомой каждой черточкой. Кира протянула дрожащую руку, пытаясь коснуться мерцающего перед глазами образа окровавленными пальцами. На безымянном сверкнул отблеском света резной аметист в тонкой золотой оправе. Холод колючками проник под кожу и остался там безмолвной угрозой. Реальности смешались…