Том 11

Ф. ЭНГЕЛЬС ИЗ СЕВАСТОПОЛЯ[198]

Вопреки ожиданиям публики, почта, прибывшая вчера утром с пароходом «Пасифик», не содержала подробного отчета о поражении, нанесенном войскам союзников под Севастополем 18 июня. У нас, правда, имеется несколько сухих сообщений о числе убитых и раненых во время этой операции, которых мы кратко касаемся ниже. Вместо ожидаемых сообщений прибыло, наконец, подробное донесение генерала Пелисье о взятии Мамедона и каменоломни. Но даже это донесение не дает ясного представления о плане военных действий, которого придерживается человек, фактически командующий двухсоттысячным войском союзников в Крыму. Если мы хотим прийти к какому-нибудь выводу по этому вопросу, нам придется скорее полагаться на негативные, чем на позитивные данные. Чтобы догадаться, как собирается поступить Пелисье, нужно проанализировать не столько то, что он делает, сколько то, чего он не делает. Но обратимся снова к взятию Мамелона; некоторые особенности этой операции делают ее достойной разбора.

6 и 7 июня батареи союзников вели обстрел по всему фронту. В то время, как на левом фланге атаки (от Мачтового бастиона до Карантинного бастиона) этот обстрел носил лишь характер демонстрации, на правом фланге атаки (от Редана до Сапун-горы) он проводился всерьез. Здесь внешние укрепления русских подвергались особенно сильному обстрелу. Вечером 7 июня, когда казалось, что огонь русских батарей в значительной степени подавлен, а их защитники достаточно ослаблены, был отдан приказ о штурме. Французы должны были взять приступом две различные позиции, образующие два плато и отделенные друг от друга балкой; англичанам надлежало захватить одно плато, по обе стороны которого находились балки. Приемы, использованные обеими армиями при подготовке к штурму, отражали их особенности и традиции. Французы выделили четыре дивизии, по две для штурма каждой позиции. Так, две дивизии были сосредоточены для штурма Мамелона (Камчатского редута) и две — для штурма Сапун-горы. Причем на каждом направлении в первом эшелоне находились две бригады, построенные колоннами для атаки, и две бригады находились в резерве. Таким образом, для штурма предназначалось восемнадцать батальонов и такое же количество находилось в резерве, что составляло в целом, по крайней мере, 28000—30000 человек. Такой боевой порядок полностью соответствовал уставам и традициям французской армии, которая во время больших атак всегда наступает колоннами, иногда, пожалуй, слишком громоздкими. Англичанам при таком же боевом порядке понадобились бы для выполнения поставленной перед ними задачи две дивизии: две бригады для штурма и две в резерве. Однако, следуя своим собственным тактическим принципам, они выделили для штурма около 1000 человек, что составляет примерно два батальона, то есть силы, вряд ли равные половине французской бригады. Несомненно у них был сильный резерв; но тем не менее, там, где французы использовали бы трех человек, англичане ограничились одним. Это является отчасти следствием английской системы наступления в линейном строю, а не колонной, а отчасти это объясняется большим упорством английского солдата на оборонительных позициях. Следует отметить, что даже эти 1000 английских солдат были брошены в бой не все сразу; сначала атаковали 200 человек и взяли штурмом русские укрепления, затем к ним на помощь были посланы еще 200 человек, остальные подходили таким же порядком. После этого вся 1000 английских солдат, закрепившись на русских позициях, удерживала их, отбив шесть последовательных атак под непрерывным фронтальным и анфиладным огнем русских укреплений. На рассвете более половины англичан было убито или ранено; но позицию они удержали, и отдельные группы их даже проникали в Редан, преследуя русских. Тысяча французов никогда не смогла бы добиться такого успеха. Хладнокровная же выдержка английского солдата под огнем почти не знает границ; а когда, как это было в ту ночь, рукопашный бой начинает напоминать английскому солдату его излюбленное развлечение — уличную потасовку, тогда он чувствует себя в своей стихии и с упоением дерется один против шести, не думая об опасности.

Говоря об атаке французских войск, генерал Пелисье подробно рассказывает нам об участвовавших в ней бригадах и полках, находя для каждой части слово похвалы; но характеристика исходных рубежей и линии атаки каждой колонны у него очень нечеткая, описание хода операций весьма туманное, и в его донесении полностью отсутствуют данные о потерях. Сравнивая это официальное донесение с другими сообщениями, мы приходим к выводу, что французы взяли Мамелон при первой же атаке, преследовали отступающих русских вплоть до Малахова кургана и кое-где проникли в этот бастион, но были выбиты русскими; затем снова потеряли Мамелон, залегли вокруг него полукругом и, наконец, после вторичной атаки овладели им. Волынский редут на другой стороне Килен-балки был взят с небольшими потерями; борьба за Селенгинский редут, расположенный за ним, хотя и более ожесточенная, не может идти ни в какое сравнение с боями за Мамелон. Вследствие большого числа войск, брошенных Пелисье на атакуемые пункты, и громоздких колонн, в которые они, очевидно, выстроились, французы должны были понести очень большие потери. Тот факт, что о потерях нет официальных сведений, является достаточным доказательством этого. По нашему мнению, не будет преувеличением, если мы определим их в 1500–2000 человек.

Что касается русских, то они оказались в трудном положении. Они не могли направить на внешние укрепления большое количество солдат, ибо это обрекало некоторую часть их на уничтожение огнем артиллерии противника еще до начала штурма. Следовательно, они могли держать на этих редутах лишь минимальное число защитников и должны были полагаться на огонь своей артиллерии на Малаховом кургане и Редане, которая господствовала над местностью, а также на действия расположенных в крепости резервов. На Мамелоне у них было два батальона — около 800 человек. Но после того, как редуты были взяты противником, русские не смогли их отбить и закрепиться в них должным образом. Они поняли, что осажденная армия может очень быстро потерять одну из своих позиций, но не так-то просто вернуть ее обратно. Кроме того, устройство редута на Мамелоне было настолько сложным — его траверсы и блиндажи образовывали нечто вроде импровизированных казематов, — что гарнизон редута, даже будучи прекрасно укрытым от артиллерийского огня, оказывался почти беспомощным при штурме, ибо в каждом отсеке с трудом помещались орудие и орудийная прислуга. Поэтому как только орудия снимались с лафета, пехоте, которая должна была оборонять укрепление при штурме, не хватало места, чтобы создать позицию, с которой она могла бы обрушить на штурмующие колонны одновременный массированный огонь. Разбитая на небольшие отряды, она не выдержала натиска штурмующих и еще раз доказала, что в тех случаях, когда русская пехота не имеет возможности сражаться большими массами, она уступает французам в быстроте действий и ориентировке и не обладает мертвой бульдожьей хваткой англичан.

За боями, происходившими 7 июня, последовала десятидневная передышка, во время которой было закончено строительство траншей и ходов сообщений, выбраны позиции для батарей и были подвезены орудия и боевые припасы. Одновременно союзники послали два разведывательных отряда в глубь территории. Первый отряд, направленный к Байдару, находящемуся в двенадцати милях от Балаклавы, на дороге, ведущей к Южному берегу, провел лишь предварительную разведку. Второй же отряд, посланный к Айтодору — в шести милях за Чоргунем на Черной — был выслан в нужном направлении. Айтодор расположен на возвышенности, ведущей в долину верхнего течения Бельбека, а ведь только этим путем, как мы уже давно указывали, можно действительно обойти русские позиции у Инкермана. Но послать туда разведывательную колонну и не занять затем эту местность значительными силами, не начать немедленно операций, означало лишь насторожить противника, показав с какой стороны ему грозит опасность. Возможно, конечно, что местность вокруг Айтодора оказалась труднопроходимой, но мы сомневаемся в этом; однако даже и в этом случае предпринятый маневр слишком ясно указывал на намерение осуществить фланговый обход противника. Если бы этот фланговый марш мог быть использован в качестве ложной, отвлекающей внимание операции, тогда было бы все в порядке, но мы убеждены, что он должен явиться главной операцией, и поэтому не следовало выдавать существование такого плана до того, как союзники действительно приступили к его осуществлению.

Однако генерал Пелисье, вместо того чтобы развить эти небольшие маневренные действия, попытался сделать нечто совершенно иное. 18 июня, в годовщину Ватерлоо, английские и французские войска совместно двинулись на штурм русских позиций на правом фланге атаки. Англичане атаковали Редан, французы — Малахов курган. Так предполагалось отомстить за Ватерлоо, но, к сожалению, наступление не удалось. Союзники были отброшены с огромными потерями.

В официальных списках эти потери исчисляются примерно в 5000 человек, но, хорошо зная, что французские сообщения страдают отсутствием правдивости, мы вынуждены прибавить еще 50 процентов. Поскольку еще нет подробных сведений, мы пока не можем касаться тактических особенностей этого сражения. Сейчас следует рассмотреть лишь его стратегическое и политическое значение.

Вся европейская пресса изображает Пелисье человеком, которым нельзя командовать по телеграфу из Парижа и который без колебаний поступает так, как считает нужным. У нас есть основания сомневаться в наличии у него такого своеобразного упрямства, и наши сомнения полностью подтверждаются его попыткой «достойно» отомстить за Ватерлоо совместной победой французов и англичан. Подобная идея могла исходить только от его величества, императора Франции — человека, верящего в даты, человека, который каждое 2 декабря обязательно старается отметить какой-нибудь необычной выходкой, человека, который заявил в палате пэров, что расплата за Ватерлоо — его особая миссия. Не может быть никаких сомнений, что Пелисье получил строжайший приказ пышно отметить годовщину сражения при Ватерлоо. Сам он несет ответственность лишь за то, каким образом он ее отметил.

Штурм линии укреплений Корабельной стороны, мы больше чем когда-либо уверены в этом, должен быть признан ошибкой. Но пока мы не узнали Пелисье до конца, продолжим попытки найти оправдание всем тем его поступкам, которые на таком расстоянии от места военных действий могут вызвать сомнения. Возможно, что санитарное состояние Гераклейского Херсонеса — на это обстоятельство мы давно уже обращали внимание наших читателей — делает быстрое окончание операций на этом клочке земли весьма желательным. Зловонные испарения, исходящие от 25000 разлагающихся трупов людей и 10000 лошадей, подвергают здоровье солдат в летнее время серьезной опасности. О других страшных явлениях, с которыми там приходится сталкиваться, мы говорить не будем. Пелисье, очевидно, считает, что можно в короткое время вытеснить русских с Южной стороны, полностью разрушить крепость, оставить лишь несколько человек для ее охраны, а затем с сильной армией начать полевые действия. Мы высказываем это предположение, так как хотим найти хотя бы какой-нибудь разумный мотив в действиях этого старого солдата. Но если дело обстояло так, значит он недооценил обороноспособность Севастополя. В свое время мы говорили, что всякая попытка развить успех, достигнутый 7 июня, и начать штурм самого города обречена на неудачу; наше мнение подтверждается событиями. Мы писали, что ключ к Севастополю лежит к северу от Инкермана; сражение 18 июня, по нашему мнению, доказывает это.

Таким образом, мы готовы признать, что генерал Пелисье руководствовался вполне логичными соображениями, предпочитая штурм Корабельной стороны военным операциям в поле; в то же время мы должны признать, что люди, находящиеся на месте боевых действий, часто склонны класть в основу своих выводов второстепенные факты и что Пелисье, как показывает поражение 18 июня, очевидно, поддался этой слабости; упрямое стремление довести затеянное дело до конца является, правда, показателем силы воли, но в то же время оно говорит и о слабости интеллекта, если дело продолжают вести, хотя бы и кое-как, только потому, что оно уже начато. Пелисье может быть и прав, пытаясь во что бы то ни стало взять Севастополь, но он безусловно ошибается, если не видит, что ближайший путь в Севастополь лежит через Инкерман и позиции обороняющей его русской армии.

Если армии союзников не позаботятся о том, чтобы незамедлительно воспользоваться своим превосходством, они довольно скоро окажутся в весьма затруднительном положении. Россия уже давно признает необходимость увеличить численность своих войск в Крыму. Сейчас такая возможность представляется благодаря завершению комплектования запасных батальонов регулярной армии, набору ополчения и организации из него 200 батальонов и особенно ввиду сокращения численности австрийской обсервационной армии до 180000 человек — остальная ее часть либо отпущена в отпуск, либо размещена во внутренних районах империи. В результате в Одессе была сформирована резервная армия, часть которой в количестве около 25000 человек, как говорят, расположена у Николаева, на расстоянии двенадцати — пятнадцатидневного марша от Севастополя. Говорят также, что две дивизии гренадер двигаются с Волыни. Поэтому к середине июля, а возможно и раньше, русские смогут снова восстановить свой численный перевес, если только за это время русским войскам, противостоящим союзникам, не будет нанесено решающего поражения. Правда, сообщается, что еще 50000 французов находятся на пути в Тулон и Марсель, чтобы погрузиться на корабли, но они безусловно прибудут слишком поздно и вряд ли смогут что-либо сделать, кроме как восполнить урон, понесенный в результате боев и болезней, которые теперь вновь появились в лагере союзников.

Операции в Азовском море нарушили один из путей снабжения русских, но поскольку Днепр в значительно большей степени, чем Дон, служит естественной водной артерией для хлебных районов России, нет сомнений, что в Херсоне имеется много хлеба — больше, чем нужно для того, чтобы прокормить русских в Крыму. Оттуда его можно доставить в Симферополь без особого труда. И тот, кто ждет, что азовская экспедиция немедленно и серьезно скажется на снабжении Севастополя продовольствием, глубоко заблуждается.

Чаша весов, в недалеком прошлом склонившаяся в пользу союзников, может вновь вернуться в положение равновесия или даже склониться в пользу их противника. Исход крымской кампании отнюдь еще нельзя считать решенным, если русские будут действовать быстро.

Написано Ф. Энгельсом около 29 июня 1855 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune) № 4439, 12 июля 1855 г. в качестве передовой и в «Neue Oder-Z.eitung» № 301, 2 июля 1855 г.

Печатается по тексту газеты «New-York Daily Tribune», сверенному с текстом «Neue Oder-Zeitung»

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые