Тот самый сантехник 9

Глава 13 Другой день

Женщина на руках ничего не весит, когда в опасности. А когда несёшь сразу двоих, каждый шаг бережный, выверенный. И нет заботливее в мире мужчины, чем тот, кто ожидает первенца.

Если перед толпой Боря был немного растерян, то теперь это была боевая единица, заряженная на победу. Руки как стальные, зрение сосредоточено, ноги пружинят. А глаза постоянно оценивают обстановку, готовясь спасать, бежать, догонять или врываться в бой за то, что дорого. По ситуации.

Не игнорируя, но отсекая все разговоры «на потом» одним взглядом, он прошагал до внедорожника среди спецназа, спортсменов и контрактников, кивнул Вишенке с Шацем, чуть дольше задержал взгляд на Стасяне.

— Помочь? — вызвался крановщик и тут же распахнув дверь без всякого ответа, пока пальцы перебирали брелок с сигнализацией.

— Кресло откинь, — попросил сантехник, так как рабочие профессии должны выручать друг друга.

Следом Боря уложил Наталью на переднее сиденье, после чего пристегнул и прикрыл дверь тихо, без хлопка.

Крановщик присмотрелся к корешу. Вздохнул. Конечно, понятно, что если рыжая, кудрявая и с довольно массивной грудью в беду попала, то надо выручать. Но мог бы и ему доверить. По-дружески. А сам бы здесь разруливал.

«Значит самая рыжая, самая кудрявая и грудь что надо», — понял Стасян и обратился к сантехнику напрямую. Но шёпотом, чтобы лишние уши не навострились:

— Слушай, ну я понимаю, что если даме с пышной грудью не застёгивать три верхних пуговицы, то губы можно не красить, но Рае-то что сказать при таких обстоятельствах?

— Как что? — не понял Боря, а потом как понял. — Скажи, что скоро буду! И… ты про глаза забыл. Глаза они тоже красят. Как в пустыне научились для защиты от песка, так и повелось. Традиция!

Оба застыли друг напротив друга. Один насчёт неожиданного исторического экскурса, другой насчёт благодарности. Но не одного же благодарить, когда все вокруг — заслуживают.

— Когда «скоро», Боря? — на всякий случай тут же поинтересовался крановщик, так как любил точность хотя бы до временного отрезка в час-другой, а этот ответ подразумевал интервал от «немедленно» до «к майским праздникам управимся».

— Да откуда мне знать? — хмыкнул Боря и с удовольствием нос почесал обеими свободными руками. — Как в себя придёт, сразу домой и рвану.

— Ладно, я прикрою, — улыбнулся Стасян. — Но по части ребёнка сам расскажешь, да? Мы и так… постарались.

Тут Глобальный носом-то и повёл. ППринюхался. От крановщика пахло не только куревом, но и костром. Как будто шашлыки жарил.

«Но не на ночь же глядя!» — возмутился внутренний голос и тут же объяснил: «Мангала рядом не вижу».

— Стасян, ты что… кафешку поджигал? — прошептал Боря, сглаза прищурив.

«Сейчас скажет, что не поджигал, просто с пацанами рядом стоял, пока они поджигали», — тут же предположил внутренний голос.

— Скажешь тоже, — хмыкнул крановщик и стрельнув у мужиков новую сигарету, признался в более интересном занятии. — Банки деду ставил.

— А не пиздишь? — на всякий случай поинтересовался уже Боря, так как ему очень не хотелось, чтобы друзья из-за него страдали.

На что крановщик тут же поправился:

— Точно… прадеду!

Вернувшись за руль, Глобальный тут же подушку пострадавшей под голову подложил, которую всегда возил с собой в чехле водительского сиденья. Ведь ему не раз приходилось спать в салоне.

— Подуша, — пробормотала Новокурова, не открывая глаз.

— Подушка, — поправил Боря, немного опасаясь за нарушение когнитивных функций после падения женщины.

Но головой вроде не билась. И как мешок картошки не падала. Просто осела на асфальт листочком, согнутым на ветру. Словно заранее готовилась.

— Нет, она такая мягкая и тобой пахнет. Потому — подуша, — улыбнулась рыжая лиса, начиная в себя приходить. — Ты же… душа моя!

Сколько весит душа, если её так легко выдворить из тела девятиграммовой пулей, Боря не знал. Но на всякий случай сглотнул. Так ничего и не ответив, только осторожно повёл автомобиль по известному адресу в спальный район.

Момент тишины без радио и толчеи на дорогах много стоит. Трасса пустая. Есть время посмотреть прямо перед собой и о многом подумать. Ночной город, замерзающие лужи на асфальте, свет фонарей по глазам. Душа не подстрелена, но нараспашку. На ней больше ни тревоги, ни груза. Ощущение, что всё прошло как по маслу. И не хочется больше думать ни о долге, ни об обязательствах.

Как будто одно обязательство резко другое перебило. Которое правильное и верное сразу, а не потом.

«Ну а что девушки в обморок падают, так это от полноты чувств», — тут же добавил внутренний голос: «Ничего, откачают. Главное, что за тебя полгорода вписалось. Мэру Лупову бы такую поддержку! Помнишь, как за него голосовали? Весь город в растяжках был — „за Лупова!“. Он и не подвёл. Фамилия говорящая оказалась. Не человек, а залупа. Сколько на освещении украл, что только каждый пятый фонарь по городу работает, а дорога — яма на яме! А ведь на них по федеральным и государственным программам выделяли. Но всё равно — освоил».

Снова подхватив Наташку на руки, Боря дверь ногой закрыл. За барсетку с документами больше не переживал. Пусто в кошельке, только ветру раздолье. А документы его кому теперь нужны? Полежат с часок, никуда не денутся.

Если в подъезд худо-бедно просочился с каким-то худосочным подростком. То едва подойдя к лифту, взвыл. Тот стоял с открытыми настежь створами. И ежу ясно — не работает.

Пришлось поднимать Наташку на этаж по лестнице. И пока шагал, где-то на четвёртом этаже его мужчина солидного вида обогнал. Боря присмотрелся ему в спину и по кудрявой причёске признал утреннего покупателя роз. Где тот пропадал половину дня, история умалчивала. Но теперь точно мчался к любовнице с тем же букетом.

«На контрольный заход перед расставанием», — прикинул внутренний голос, пока Боря понял, что начинает обливаться потом.

Первые пять этажей ещё ничего было, а начиная с шестого сердце начало сбоить. Но стиснув зубы, заставил себя подниматься ступеньку за ступенькой. Так как Наташка была без сил и бледна. Руки только шею обхватили. Но раз ещё не слезла и даже не предложила сама пойти, значит действительно усталости по самую макушку и ещё немного на причёске.

Пока Боря на шестом этаже взял перерыв, чтобы отдышаться, на седьмом уже драма разыгралась. Оксана попытку расстаться не оценила и теперь розы по всей площадке летали. А любовника по лицу и шипами и листьями хлестали как в бане веником.

— Но она же беременна! — сделал последнюю попытку достучаться до любовницы неверный муж, который предпринял решительную попытку встать на путь истинный.

— А в жопу она даёт? — сразу повела в бой тяжёлую артиллерию Оксана и ногтем от уха до губы провела, пометив чужое как своё, чтобы посылка домой ушла.

— Нет, — ответил мужик со следами ногтей и шипов на истерзанном лице. Но немного подумав, добавил. — Но я же стану отцом.

— А я, может, тоже хочу стать матерью. Об этом ты не подумал? — не сдавалась стюардесса-соседка, снова не желая терять «мешок с деньгами» и имея свои виды на обеспеченного мужчину.

— А ты… хочешь?

— В жопу или ребёнка? — тут же уточнила Оксана, беспардонно смешав эти два разнополярных мира в одном вопросе. — Ты и меня пойми. Не страшно, если послали. Страшно, что пойти не с кем за компанию. Так что следом пойдёшь!

— Ой ли?

Боря аж поморщился. Ничего святого у людей. Хуже ведёт себя только международный олимпийский комитет, антидопинговые агентства и НАТО. А тут картинка маслом. Этюд «и хочется, и колется, и мама не велит».

У сантехника вроде бы и не было никакого сомнения, что Оксана — шкура, а мужик исправляется, но пока преодолел три ступеньки, тут же всё переиначилось.

— Вот тебе и ойли! Так как я хочу ребёнка, а ты можешь идти в жопу! — расставила приоритеты соседка с седьмого этажа и так хлопнула дверью у него перед носом, отчего даже Наташка открыла глаза.

— Мы уже приехали⁈ — едва не свалилась она с рук, но Боря придержал.

А мужик застыл в раздумьях, разглядывая лепестки роз по всей площадке и потирая лицо с признаками озадаченности и лёгкого мазохизма. На поднимающихся он внимания не обратил. Самому есть о чём подумать. Ближе к полуночи — отлично думается, если подумать. Но если не думать, то тоже отлично выходит. А это уже новый повод подумать.

Когда сантехник и пробуждённая поднялись на восьмой этаж, а на седьмом этаже окончательно затихло, Наташка выразительно посмотрела на Борю и сказала с усмешкой:

— Маргарита Петровна очень удивилась, обнаружив у себя на лобке седой волос. Да что там удивилась? Остальные в лифте просто охуели!

Это был удар ниже пояса. На пределе сил, вспотевший и едва берегущий дыхание

Боря вдруг понял, что ржёт так, что на первом этаже слышно.

Наташка тут же спустилась с рук и попыталась как можно быстрее открыть двери. Ночь на дворе, а её принц ржёт как конь, больше не в силах ни держать её на руках, ни себя в рамках приличия. Лимит сдержанности!

— Всё, Восьмое Марта закончилось, — едва вступив за порог, обронила Новокурова, глядя на настенные часы в коридоре. — На руках больше не носят. А принцы превращаются в коней. Или мне больше повезло, чем соседке?

Тут-то Боря и вспомнил, что букет забыл в автомобиле. Не в зубах же нести. Женщина с наследником дороже. Или наследницей.

«Наследник долгов, это звучит», — тут же подколол внутренний голос.

Первым порывом было сгонять и принести цветы, но ноги и руки дрожали, а вспотел так, хоть майку выжимай.

«Ладно, потом занесём!» — тут же опротестовал запрос внутренний голос: «Даже коней остужают после забега, чтобы не загнать».

— Наташ… можно я душ приму? — спросил он, скинув куртку, разувшись и стянув через голову майку когда-то серую майку, которая теперь была цвета «мокрого асфальта».

— Прими, — разрешила великодушная хозяйка, до которой постепенно начинал доходить абсурд ситуации.

Мало того, что без цветов и конфет оставили и в гости не заглянули, так ещё и из кутузки написали — «привет, спасай». А она, вместо того, чтобы так же бодро, как Оксана в жопу послать, помчалась куда-то одна, не накрашенная и беременная. А дальше толпа и на баррикады за правое дело.

«Ну хоть домой доставили», — подумала Наташка и даже улыбнулась, а затем улыбку смыло с лица. Ведь в памяти всплыло, что узнала, что не одна беременна. И дело было совсем не в соседке: «Та подтянутая спортсменочка с накачанной попой! Как её? Дашка! Она тоже беременна от Бори».

И такой гнев Новокурову взял, что тут же пошла разбираться в душ. Но пока шла, тут же вспомнила как спалили её с Глобальным-старшим за шалостями. А чем крыть? Теперь ни котёнка чёрного в доме, которого приютила, ни брата-акробата его нету, которому целую группу сформировал с гастролями. Да и ребёнку заранее о квартире озаботился Боря, если на то пошло. Ещё и на питание подкидывают так, что работать не надо.

«Так за что на него орать?» — ещё пыталась понять Наташка, когда входила в ванную комнату.

Но все мысли смыло брызгами. Ведь за полупрозрачной занавеской стоял её любимый мужчина с широкими плечами и она вдруг поняла, что халат на пол летит, а ноги уже скинули тапочки и правая, как самая коварная, тут же за бортик ванны перешагнула.

— Наташка? — повернулся он с намыленной головой и закрытыми глазами.

А она вместо ответа губами к нему тянется и целует жадно в лицо, пены не боясь солёной.

— Ммм? — добавил невразумительно Боря, на миг такой беззащитный с закрытыми глазами, что захотелось тут же в плен взять и никому не отдавать на день-другой. Пусть исправляет ошибки. И за цветы косяк, как минимум.

И вроде высказать ему всё готова немедленно, но пока ноги мочила вода, выше разгорался огонь. И бедро тереть его пуще губки начало.

Боря попытался пену смыть, по душ обратно залезая, но коварная рука перехватила лейку, отстранила.

— Спокойнее, я сама тебя помою, — пообещала Новокурова тут же.

Боря замер, не слишком доверяя тёмному миру по ту сторону закрытых век. Но если открыть — щипать будет.

«Ладно бы колено прострелили с Калаша, это терпеть можно», — добавил внутренний голос сантехника: «Но если глазки щиплет, то какой мужик терпеть станет? Лучше переждать».

Но мир по ту сторону не стоял на месте. Прижалась дама рыжая, между ног его зажала крепко и давай вехоткой драить по спине и плечам. Той, что в руках. Другой нет. Всё-таки готовилась к встрече. Ожидала, что заглянет хоть на минутку. И чего скрывать? Надеялась, что останется хоть на часик.

— Борь, — всё же сказала она, то мыля его, то лаская, то слёзы едва сдерживая от понимания, что давно всё не так. Но где конкретно и почему к этом пришли? — И давно она?

— Кто она? — на всякий случай уточнил Глобальный, так как разброс мог быть от «губка» до «Венера за Юпитер зашла».

— Дашка твоя. Давно беременна?

— А… так как ты, — не распознав подвоха, осторожно ответил сантехник.

— То есть ты… с нами обоими? — прищурилась Наташка.

— Ну как обоими? — тут же переспросил Боря, уже не боясь щиплющих глаз. Распахнул во всю ширь. Но не заметив в руках ножа, револьвера и даже тряпочки с хлороформом, добавил стойко. — Один Глобальный тут трудился, другой там… подрабатывал.

«Но с переработкой, если считать Татьяну Юрьевну», — тут же напомнил внутренний голос и сам удивился: «А как её не считать?».

Наташка прикусила губу. Уел. И только сильнее начала натирать губкой. А затем снова спросила.

— Она тоже будет рожать?

— Да.

— А ты… и её ребёнку квартиру подаришь?

Боря замер, пригляделся. Об этом он не думал. Скорее думал о том, как бассейн пристройкой к спортивному корпусу сделать. Но это уже уровень десятка квартир, если по себестоимости брать.

«Но там же ещё и Татьяна Юрьевна!» — снова напомнил внутренний голос и так вдруг снова навалилось нечто не плечи, что Боря на корточки присел, голову обхватил и ответил:

— Да какая теперь разница? Батя на меня такие долги повесил, что не до квартиры уже. Всё отдам и все равно не хватит. Ещё и отдавать до пенсии. Или больше.

— Ну-ка, ну-ка поподробнее! — тут же отодвинула душ подальше Новокурова и рядом присела, пока получалось в присяде сидеть без особых проблем.

Вот однажды настанет момент, когда сама не сможет побриться, тогда и призовёт Борю на помощь. А пока можно и выслушать.

Глобальный уже не видел необходимости скрывать хоть что-то и тут же принялся рассказывать, как всё было. Чем больше Наташка слушала, тем больше мрачнела. Вот и воду перекрыла, вот и вытерлась и его вытерла, вот и в халате уже на кухне сидят, а он всё говорит, говорит и говорит. А от неё ни слова, ни уточнения.

А когда замолчал, тут же сказала:

— Боря, это не твой долг. Сам разбил, сам пусть и разбирается. А эта пизда московская не в праве с тебя что-то требовать. Москвичам и так всё лучше достаётся по стране: метро, бордюры, плитка, деньги на лечение депрессии.

— Я не могу от него отказаться. Батя же!

— От него не надо. От долга откажись, — поправила Наташка и как давай на больное давить. — У тебя ребёнок родится. Двое. Ты их обеспечивать должен, а не эту рогатку бизнесменовскую. Ишь, чего удумала. На других выезжать. Дай мне её номер. Я сейчас сама ей позвоню и всё выскажу!

— Да не надо никому звонить, — даже не собирался тянуться за телефоном Боря. — Но и кинуть батю я не могу.

— А дети? — напомнила Наташка.

— Дети, — повторил тот Глобальный, который ещё мог что-то решать, глядя перед собой. — Мне… надо подумать.

— Сейчас многих банкротят, — припомнила рекламу «спишем долги» Наташка.

На что Боря лишь поморщился:

— Пиздёж это всё. Не банкротят, а лишь реструктурируют долг и переносят адресата выплат. Ты просто становишься должен не своему должнику, а государству, выкупающему твой долг. Но долг ты всё равно выплатишь. Лишь смерть избавляет от долгов окончательно, Наташка. Но система и тут подстраховалась и пытается переложить твои долги на страховые компании или родственников. — Тут Боря посмотрел на батарею и добавил. — Это же как с «теплохом».

— Кем?

— Магией повышающих тарифов, — объяснил сантехник. — В каждом городе есть теплоэлектроцентраль, которая этот город горячей водой обеспечивает. Потому что в каждой квартире два крана. С холодной и горячей водой. И совсем не важно, углём ту ТЭЦ топят, газом или рабы телом прижались и разогревают корпус. Горячая вода всегда будет, так как это основной признак комфорта. Базовая потребность. Как и отопление зимой. Без него — никак. Но фишка же в том, что горячая вода по одним и тем же трубам проходит к домам. Теплотрассой этой называют. Вот когда к дому труба горячей воды подходить начинает тут-то и начинается магия. Пока одна труба спокойно себе продолжает снабжать дом горячей водой через подвал, другая труба с отводом и обратной уже на батареи выходит. Вот как отопительный сезон начинается, так вентиль и открывают. И горячая вода, которую тебе счётчики кубометрами начисляют под краном, вдруг переходит в разряд отопления и начинает рассчитываться в расчёте на квадратные метры твоей жилплощади, а это уже совсем другие критерии оценки. Вот и получается, что вода та же самая, а тепло для тебя уже по другой сумме в расчёт идёт. А ты как лох за то тепло всё равно заплатишь. Отсюда — теплох.

— Почему так?

— Потому что нельзя без батарей дома. Хочешь, к примеру, дома газом обогреваться и отказаться от общего отопления — хрен покажут. Даже через суд не докажешь, что проходящие трубы через твою жилплощадь тобой не используются. Плати, будь добр. Нельзя тебе газовый бойлер ставить на тепло и горячую воду нигде, кроме как в своём доме. Так же радиаторные электрические батареи нельзя в квартире, и бойлеры — нельзя. Сказали отопление водяное, значит водяное. Или водное?

Боря задумался. Загрузилась Наташка.

И снова буркнула:

— И зачем так? С каких пор?

— С тех самых, Наташ, когда потребность в горячей воде в доме и появилась, — объяснил Боря, принявшись одеваться. — Раньше теплоцентрали и любые котельные ставили лишь для того, чтобы в отопительный сезон тебе в батареи по трубам тепло зимой подавать. И отключали на лето, чтобы всё починить и проверить. А «дополнительный комфорт», то есть сама горячая вода в кране — это побочным эффектом было, народный бонус. Сначала за него даже денег не брали. Всё ведь просто было. Есть отопление — есть горячая вода. Не надо из батарей брать, товарищ. Вот тебе кран отдельный заведут, всё для людей, не надо жижи в батареи доливать, кося под смазку труб. В деревнях же как было, где малоэтажные дома стояли с обогревом? Народ брал горячую воду прямо из труб. Наберёшь себе тазик, помоешь, без нагрева, а кочегар потом матерится, что уровень воды понизился. Тогда и стали доливать в воду чёрную жижу, мало поддающуюся классификации, чтобы не использовали для бытовых нужд. Или ты думаешь она сама берётся в батареях от ржавчины? Нет, это не смазка трубная и от накипи такое образоваться не может. Это отработка, солидол, тосол, да что угодно, что под руку попадётся.

Тут Боря залпом выпил целую кружку чая, мощно работая кадыком и снова говорить начал:

— Потом, конечно, платили за горячую воду. Но символически. Бери той горячей воды сколько хочешь, не жалко, раз тебе она и в летний период нужна. Копейку просто добавь в платёжку. Тарифы пятьдесят лет не менялись, — тут Боря снова на батарею посмотрел. — Но потом кто-то первым понял, что без горячей воды в кране люди могут обойтись. Бойлеры и всё такое появляться начали. А вот без отопления зимой — нельзя. Мы с Сибири живём. Один уберёт батарею, весь дом замёрзнет. Коллективная ответственность. Ну а раз так, то будь добр — в кассу управляющей компании занеси по тарифу. А тариф тебе, как «теплоху», какой надо рассчитают. Поэтом ну нахрен эти квартиры, Наташ. Дом надо строить. А там я уже чем угодно обогреваться могу, ярлык этот теплоха ещё на калитке с себя сняв на входе на территорию. Потому что мой дом — мои правила!

Сказав это, Боря подмигнул и ушёл, едва не хлопнув дверью.

«Пошутил или вправду сказал?» — ещё подумала Наташка и поняла, что только что очнулась как от гипноза.

— Хорош сантехник! — вдохнула дама, так и не дождавшись цветов. — Помылся, зубы заговорил, чай выдул и так и ушёл, к ней не притронувшись.

Вроде как наряд не выполнен. И тут бы ей мороженку из холодильника достать и в депрессию впасть на любимом диване в окружении пледа и мягкой подушки. Но спустя пять минут снова стук в дверь, поцелуй, едва отдышавшись, в щёку и тюльпаны в придачу в руки.

А он уже снова куда-то уходит в ночь и неизвестно, когда вернётся.

«Главное, что не к Оксане», — подумает Новокурова, успокоится, но дверь прикроет, только когда шаги ниже седьмого этажа продолжаться.