Тот самый сантехник 9

Глава 8 Восьмое Марта: день безлимитного права на счастье

Как говорила Яна, передавая Борису свой жизненный опыт: виртуальный секс — это умение быстро печатать одной рукой. Но обе руки сантехник были на руле. И глупостями ему заниматься было некогда. А так крути себе руль, приходи в себя. В добрый путь!

Лишь бы забыть всё, что было последние пятнадцать минут. Выжечь калённым железом из памяти, как и советует внутренний голос. А психолог дальше разберётся… Если поздравить не забудет.

Боря попытался сосредоточиться на текущей задаче. Если нельзя выдать Рому за Олесю, но и самому под венец вести не хочется, выход один — обратиться к Стасяну. Благо, что тот ещё не окольцован, а пока только отрекомендован.

Но едва Глобальный направился к сталинке, как звонок застал в дороге. А на дисплее «Соня Валетова». И ни скидывать, ни игнорировать совесть не позволяет. Всё равно отмечена в списке посещений на день.

— Да, Соня?

— Борис, простите, что беспокою в такой день. У вас наверняка много дел. Но тут насчёт автомобиля позвонили. Хотят подъехать, посмотреть на обеде. Прямо срочно им надо. Видимо, муж жене хочет подарить или вроде того. Обещали наличные. Я бы вас не дёргала, но в машинах ни в зуб ногой. Да и торговаться не умею. Отдам ещё даром. А деньги нам сейчас очень нужны. Вы не могли бы заскочить к нам на обед? Мы как раз с девочками пирог испекли. И были бы очень рады вас видеть.

Боря только губу нижнюю прикусил, вспоминая, как Вера нежданным поцелуем одарила, а он растерялся.

«Одни-то рады, а другим прямо очень надо внимание на себя обратить», — тут же напомнил внутренний голос: «Но ничего не попишешь — женский день».

— Конечно, заскочу, Соня, — пообещал Боря. — Но только минут через тридцать. Сначала надо кое-куда заехать.

— Конечно-конечно, мы подождём, — говорила она так, словно сама его не ждала и не было между ними той необходимой фривольности, которая приключилась. — Да и пирог пока в духовке. Пока дойдёт. Пока то, да сё… подождём.

Боря кивнул, забывая, что его не видно, и положил трубку. Трёх дочерей оставил Егор Валетов после себя на земле. За что мир должен быть ему благодарен де-юре. Три русские красавицы. Но де-факто охранник и глава семейства — вор.

Теперь всех трёх тянула его жена. И маленькую Лизу, которой только идти в школу, и среднюю Майю, которая в средних классах и без пяти минут студентку Веру, которой только моргнуть и уже восемнадцать.

«Она в этом возрасте опаснее всего», — тут же предупредил внутренний голос: 'Но на какой молодухе бы ты не женился, всегда наступает время, когда подрастают ещё моложе. За всеми не угонишься. Ты же не Дибров!

Боря аж вздрогнул. Вот уж действительно.

«Однако, ничего не попишешь, обещал же помочь автомобиль продать, так что надо заехать», — договорил внутренний голос.

Прибыв к хорошо знакомой сталинке, сантехник шустро собрал три букета. Один побольше — Раисе Даль, которая твёрдо намерена стать Глобальной, два поменьше — студенткам, которых Макар Берёзович решил по жизни пристроить. За себя и за правнука.

Но немного подумав, Боря букеты поменьше обратно убрал. И ещё два сделал. Ресурсы цветочные не безграничны. Понятно, что лучше девочкам подарить и Соне. А студенткам и так квартиры достанутся.

Хотя бы одной.

«Так, погоди. Никаких квартир!» — тут же напомнил внутренний голос: «Тебе Стасяна надо на другую цель перенастроить. И тогда уже ему квартира достанется. Вместе с Лесей. Борщи варить она умеет. Что ещё по жизни рабочему человеку надо? А Макар Берёзович пусть хоть обеих под венец тащит и гири серебряные на досуге пилит. Как по мне, нужен скандал по этому поводу и немедленное разбирательство, чтобы крановщика образумить. А то взял моду — жениться на первой встречной! Лесю-то хотя бы видел… однажды».

Пока Боря перевязывал букеты, заново перераспределяя тюльпаны, из подвала дворник вышел. Оглянувшись воровато, сразу к нему направился.

— Аполлинарий Соломонович, сколько лет, сколько зим? — первым поздоровался Боря, как и положено младшим. Но тут понял, что руки у дворника трясутся. И вид не из лучших.

— И тебе не хворать, — тут же прервал всю эту положенную чушь с приветствиями дворник. — Но странное дело, Борис. Степаныч пропал, Хрунычева посадили. А чего посадили, спрашивается? Душа-человек же был. Всегда займёт до получки. Один раз даже чайник подарил. Старый, правда, но работал исправно. А теперь что будет — вообще не понятно. В квартирах их живут какие-то подозрительные люди. Один страшный как чёрт. Явно — гастербайтер. Другой вообще на человека не похож. Ну чисто — йети. А ещё крики доносятся через окно, как будто людей пытают. Стены-то толстые, но в подвале всё слышно.

— Крики? — уточнил сантехник, невольно посмотрев на приоткрытую форточку на втором этаже.

— Там одно из двух, — кивнул дворник. — Либо пытают, либо очень хорошо им там жить на дотациях. А когда нам в последний раз было хорошо? Середина месяца же! Ни аванса, ни получки ещё. Хоть участковому жалуйся. Но Хромов ушёл. С ним мы на короткой ноге были. А новые только сидят и хихикают на все запросы. Я их вообще не понимаю.

— Так праздник же, вот люди и радуются! — улыбнулся Глобальный, распознав по описаниям Стасяна, его прадеда и студенток.

— Так-то оно так, но если людям каждый день хорошо, то это подозрительно, — снова поделился своими опасениями дворник и руку на плечо положил. — Ты поосторожнее там. ЦРУ, говорят, новое климатическое психотронное оружие запустило.

— Так климатическое или психотронное? — уточнил Боря и нашарив в кармане тысячу, протянул на опохмел.

— А мне почём знать? — удивился дворник, но купюру взял. — Оно по площади бьёт. Украину накрывало, Грузию поражало, Турцию периодически дрючит. Теперь вот на Сибирь нацелилось. Но пока только до Екатеринбурга дотягиваются. Иначе откуда у них там столько либеральных идей?

— Так что делать? — начинал уставать от этого разговора Глобальный.

— Что делать, что делать, — повторил дворник и сжав покрепче купюру, улыбнулся, довольный. — Бороться! А пока боремся, работаем.

— Понятно. Ну я пойду тогда, пока не накрыло.

— Ага, давай, — и дворник поспешил в сторону магазина.

Оставив в руке лишь один букет, сантехник к подъезду пошёл быстрым шагом, пока снова новости на него не свалились. Из закулисья мира самые опасные выходят. Там, где луна полая, земля плоская, а солнце всех захерачит, но не сразу, а через миллиарды лет. Так что помучиться ещё успеем.

Только Боря ключом домофон открыл, как Леся звонит.

— Какая нетерпеливая, — пробубнил сантехник, но телефон взял.

— Боря, мне с тюрьмы сообщения шлют! — с ходу огорошила Василькова.

— Кто? Антон? — тут же уточнил сантехник, которому за последнее время откуда только не звонили. И никак не ниже, чем чины майора. Это если не учитывать, что и сам полковник Вишенка звонил. Но больше плакал и жаловался на судьбу, чем что-то внятное предлагал.

— Нет, Антона я давно заблокировала, — оповестила несостоявшаяся Вишенка. И Иванова. И если заглядывать вперёд, то никакая не Новокурова. — Никакого в нём потенциала. Кто-то поинтересней пишет. И имя такое интересное — Григорий. Но это может быть псевдоним. Учитывая, что следом хуй прислали, я уже не уверена в оригинальности человека. Но на всякий случай удалять пока не буду, — и она добавил тише. — Пусть как улика останется.

— Кто-то, значит? То есть ты не уверена, что это не Антон? — попытался разобраться в ситуации Боря, сразу подумав на Хруща.

— Ну да. Вообще Антон сначала номер бабушки просил. А потом этот нарисовался, — тут голос Леси снова подскочил. — Но так красиво пишет! Я пока читала, аж вспотела вся. Думаю, отвлекусь, пока ты мне Рому доставляешь… ты, кстати, скоро?

— Да вот как раз этот вопрос и решаю, — уже поднялся на второй этаж Боря. — Я попозже перезвоню.

Без звонка и стуча Глобальный дверь и распахнул. А прямо в коридоре четыре табуретки в ряд стоит, а на них Макар Берёзович лежит, руки на груди сложив. Бледный, как чиновник, пытающийся прожить на прожиточный минимум целый квартал.

— Вот это… поворот, — не был готов к такой резкой смене картинки сантехник, но тут же рук шапку снял и на груди в почтении сложил. После чего застыл, склонив голову в минуте молчания.

Дверь от ветра позади тут же и хлопнула!

От чего Боря невольно сделал ещё шаг вперёд. Но лучше бы стоял на месте. Ведь от резкого звука записанный в покойники Макар Берёзович глаза распахнул и с кряхтением поднялся.

— Ёб вашу мать! — отскочил уже от него Боря, как от восставшего мертвеца.

Тогда как прадед всех Сидоренок с хрустом распрямил спину и потянулся, протяжно зевая. После чего добавил:

— Да ты не бойся. Просто диваны у вас неудобные. С прогибами. Толком не выспаться. А на полу валяться не могу — продует. Вот и решил распрямиться на табуретках. День-другой сойдёт, пока мебель не купим.

С кухни тут же показалась Раиса. И не замечая букета в руках, на шее у Бори повисла:

— Ты всё-таки пришёл!

— Прости, замотался, — обнял её Боря, затем букет всё же вручил, а сам разулся, снял верхнюю одежду и тут же спросил. — А где Стасян?

Ответить никто не успел, так как ответ не требовался. Просто через стену вдруг начали доноситься вполне объяснимые с точки зрения биологии звуки.

— Стасян сегодня за двоих отрабатывает, пока я спину лечу, — сказал Макар Берёзович и принялся табуретки обратно на кухню переносить. Для этого ему потребовалась ровно одна ходка. Руки-экскаваторы схватили сразу по две в одну. И судя по бодрому виду прародителя, Боря понял, что сегодня тот точно не помрёт.

«А то и на конец года прощание с Кондратием перенесёт», — тут же добавил внутренний голос, но подумать над этой темой не дали. Рая подхватила за руку и повела в комнату, где вскоре и обосновался букет в вазе на подоконнике.

— Ты цветы по городу бегал искал, да? — уточнила русая и голубоглазая девушка с улыбкой и лёгкими веснушками на носу, так уместные в начале весны.

Боря кивнул, в основном прислушиваясь к стонам за стеной. То один голос, то другой.

«Дорвался до сладкого», — пояснил внутренний голос: «А Макар Берёзович и не против. Он то ещё раньше их обеих опробовал. И отрекомендовал с лучшими пожеланиями правнуку. Вот такая свингер-пати получается. Или если до свадьбы, то мальчишник?»

Боря поморщился. Конечно, вытащить Стасяна из такого малинника будет гораздо сложнее. Как ему теперь объяснить, что надо планку понизить с двух симпатичных, голодных и холодных студенток до пухленькой, но весёлой и перспективной Леси?

Раиса тут же улыбнулась, настроившись на «радио любви» и сама начала в щеку целовать, потом в ухо, потом к губам прикоснулась пальцами.

— Что? — повернулся к ней Боря.

— Как что? — не поняла девушка. — Целоваться давай! А потом обедать пойдём… через полчасика.

— Целоваться? — задумался Боря. — Не, я пока занят. Надо ещё в пару мест заехать. Да и обстановка… не подходящая.

Тут в стену буквально начали долбить и всё ритмично, с довольными стонами. Вроде и не говорят ничего, но сразу слышно — заняты люди.

— Так ты у меня скромный? — улыбнулась Рая, поняв отказ по-своему. — Что, снова хочешь ночи дождаться, чтобы разойтись как следует?

«Да что же той ночью-то было?» — попытался вспомнить Глобальный, но мозг заблокировал этот участок памяти.

— Ага, — ответил что-то нейтральное Боря и пятёрку из кармана достал. — На-ка, в магазине на вечер что-нибудь возьми.

— Но Стасян уже весь холодильник едой забил!

— Ну тортик, там. Я не знаю. Лучше ведь когда есть что поесть, чем когда нет ничего пожевать. Пустое брюхо к учению глухо, как говорит Макар Берёзович.

Тут Рая чуть потупила глазки и спросила тихо:

— А можно я себе… колготки куплю?

— Да хоть… двое! — тут же ответил сантехник и в задумчивости переспросил. — Или они — пара?

— Тогда пойдём кушать, — она снова взяла его за руку и повела на кухню.

Стол быстро начал заполняться кулинарными изысками: курица из духовки, пюрешка-толчёнка с котлетами, салаты различные, в том числе и с кальмаром, соленья. Боря вдруг понял, что ест, не в силах остановить ложку. И наполняется любовью на глазах. Это не осточертевший чай с печеньками и не заваренная лапша быстрого приготовления.

А Рая только сидит и глазами на него влюблёнными смотрит. Глаза те ясные и искорка совсем не потухла, только подугасла, но буквально до вечера. А ночью такое ему устроит, что страшно представить.

«Тогда уже Стасян покурить выйдет», — тут же добавил внутренний голос и Боря вдруг замер.

Глядя на Раю, он понял, что не может больше ничего от неё скрывать. Вот вообще ничего.

— Рая, нам надо поговорить, — начал он издалека.

А она только кивнула:

— Говори.

— У меня будут дети…

— У нас будут дети, — поправила она легко, не меняя лёгкой улыбки.

— У нас — тоже. Наверное. Но ты не понимаешь. От меня беременны… ещё несколько женщин.

«Плюс-минус две», — тут же напомнил внутренний голос.

— И я… должен быть отцом. До последнего, — стойко добавил Боря, морально приготовившись к истерике или получить поварёжкой по лбу.

Тут Рая снова кивнула, чуть вздохнула и ответила неожиданно тихо и почти смиренно:

— Я понимаю, что у тебя в городе и до меня жизнь была. Ни ты, ни я не можем на это повлиять. Ты ведь не сегодня детей нажил?

— Не сегодня! — ответил Боря, едва слезу не пустив.

Мало того, что выслушали спокойно, ещё и поняли, а судя по виду, даже — приняли. А что с ним сегодня было, лучше вообще не рассказывать. И это только до обеда. А день ещё не закончился.

— Ну вот и хорошо, — так же спокойно добавила Раиса. — Тогда доедай и дуй по своим делам. А вечером мы продолжим наш разговор.

— Рая, я не могу от тебя ничего скрывать! — снова взвизгнул он, готовый руки этой женщине целовать и ноги заодно, но уже вечером. Сразу всё не успеет. —

— И какие у тебя ещё секреты?

Глобальный кивнул и выложил:

— Батя на меня такие долги повесил, что хоть каждый год по миллиону отдавать, а расплачусь только в том случае, если доживу до Макара Берёзовича лет.

— Вот уж уда два ведра, интеллигент на босу ногу! — тут же донеслось из зала. — Я-то ещё царизм застал и помню времена, когда крестьян на лечение в Париж от бешенства всей областью отправляли. Отец рассказывал. Его-то волки не кусали. Боялись. Но соседей — случалось. Потом, правда, поближе направлять стали покушенных, в Одессу. А нынче у вас экология не та. Шансов — ноль.

— Так уж и не та? — крикнула ему Рая в комнату.

— Но что ни говори, а с такой женой — шанс увеличивается! — крикнул в ответ прадед. — Держись Раи, Боря. И не пропадёшь!

«А хорошие сейчас слуховые аппараты выпускают», — невольно отметил внутренний голос.

Девушка тут же взяла его за руку и добавила:

— А как иначе? Ведь у каждого есть право на счастье.

— Но я же в долгах как в шелках! — никак не понимал, почему она не отступает, сантехник. — Без права на банкротство.

— Ну, не ты, а мы, получается, — ответила она, не отнимая руки. — Да, Борь?

— Ну… так выходит.

— Не горюнься! Я с тобой. Что-нибудь, да придумаем.

«Да она — святая-я-я!» — едва не перешёл на ультразвук внутренний голос.

Доедал Боря в молчании и тяжёлых размышлениях. Может действительно — Та Самая? А он тут бегает по городу, суету наводит.

«Да с такой реально в деревню можно свалить и телефон отключить, чтобы мордовороты Ларисы не нашли. Много ли счастливым людям в быту надо?»

Додумать Боря в коридор вышел, затем на лестничную площадку выглянул. А там Стасян стоит, раздетый по пояс и счастливый на вид. Так в одних тапках и трениках и курит.

Глаза светятся, душа поёт, а девчонки в коротких халатиках только хихикают стоят рядом. То под руку его возьмут, то прижмутся. Сразу видно — не равнодушны.

«Задел им струны души. До сих пор звенят. Или на кнопку какую внутреннюю нажал, да так и вдавил», — тут же прикинул внутренний голос и первым подытожил: «не пойдёт такой жениться на постороннем человеке, кого в постели ещё не проверил».

— Станислав, — начал холодным, почти безжалостным голосом Боря, пока последняя уверенность не улетучилась. — Поговорить надо… с глазу на глаз.

— А чего не поговорить? Можно и поговорить, братан, — тут же отозвался крановщик, как истинный рубаха-парень.

Боря аж зубы стиснул от этого слова. Братан уже и квартиру у него купил, чтобы с долгом помочь рассчитаться. И на работу любую готов. А если попросит, то ещё и свадьбу сыграет наперекор деду. И тоже — ради него.

«Может это и есть истинная мужская дружба?» — обронил внутренний голос таким тоном, что Боря готов был сквозь землю провалиться.

Снова приходилось выбирать: родне помочь или друзей не подвести.

Что лучше, уже не понятно. Жизнь — вилы, да все натыкаются на них с разбегу. И как ни крути, так или иначе будут пострадавшие.

Только один вопрос в голове застрял — разве Стасян не имеет право на счастье?