Тот самый сантехник 9

Глава 3 Восьмое Марта: день радости и сладости

Расплатившись с продавцом цветочной радости, сантехник начал со всей ответственностью цветы по пакетикам фасовать и подарочной бумагой оборачивать. Да так в процесс вошёл, что весь багажник заняло. И всё равно не влезло.

«Вот творческий ты человек, Боря», — тут же подстегнул внутренний голос: «Как чего натворишь, потом хоть стой, хоть падай».

Так Боря и застыл, стараясь не падать.

Стоит, в руках букеты держит. Кумекает, на заднее сиденье положить или примять до верности? Кидать цветы вроде не принято, если не на свадьбе и перекидывать через кресло не стоит, на пол могут свалиться, а там коврики грязные. А если дверь открыть заднюю и снова всё перекладывать, то время потратит.

— Почём тюльпаны? — вдруг раздалось позади так же неожиданно, как известие о переводе крупной суммы по ошибке.

Сантехник обернулся, а там дед стоит с лицом, что как сморщенное яблоко. Годы помяли, затем ещё и подгрызли.

— Да я не продаю, отец, — неловко улыбнулся Боря, а у самого полные руки этих самых тюльпанов. И явно не на засолку.

— Ну чего тебе, жалко, что ли? Продай! — забурчал старик. — Где я ей сейчас цветы-то ещё на районе достану? Единственное, что я понял за «серебряную» свадьбу к своим годам, это то, что своё всегда рядом. А тут в центр придётся ехать.

«Серебряная, это ж двадцать пять лет вместе!» — невольно оценил внутренний голос: «И всё с одной. Брешут, походу, что любовь живёт три года. Вот тебе конкретный жизненный пример, например. Ведь могут же люди!»

Боря ещё раз посмотрел на деда, переложил в одну руку пять тюльпанов и протянул:

— Не продаю, говорю же. Но… держи так, отец. Двадцать пять лет — срок солидный. Поздравляю!

— Типун тебе на язык! Срок! — возмутился старик. — Срок это первые пять лет был, когда с тёщей жили. А теперь что ни день — малина, — и дед тут же взял в охапку цветы, но в ладони оставил тысячу.

— Да не надо, говорю, — повторил Боря, но самовольный покупатель только как можно быстрее похромал в сторону жилого сектора, бурча на ходу. — Бери-бери. В такой день как цветов не купить? А чека не надо! И сдачи! Главное, что рядом. А то пихался бы в этом маршрутке, будь они не ладны!

Боря только улыбнулся, сунул купюру в карман и снова отвернулся к багажнику. Поднял дед, настроение, конечно.

Тогда сантехник решил переложить розы и нагрузил себя белыми по самую макушку. В щеку ещё укололо. Неприятно. Но пахнет отменно.

«Где шипы, там и розы», — тут же припомнил внутренний голос.

А позади снова голос раздался. Уже помоложе, понапористее:

— Белые почём продаёшь?

Глобальный повернулся. Но с теми розами в руках только край пальто видно. А пальто солидное, и рука в кожаной перчатке.

— А почему не красные? — невольно спросил Боря, ведь красный — цвет любви. А белый — дружбы. Он вот белых роз для Леси набрал, Дины и прочих, с кем точно семью создавать не намерен. Но раз было дело, то тюльпанами отделываться не солидно.

— Да расстаться хочу, но… красиво. Давай девять штук, за каждый день, полный страсти, — добавил мужчина, вздохнул и взял сверху девять роз. — Она знаешь какая? Такая! Про таких говорят: в умелых губах и пенис — флейта. А если бы мне так на флейте хоть раз в неделю играли бы, я бы может и не женился никогда!

«Не, ну резон в его словах есть», — тут же подтвердил внутренний голос.

И поскольку Боря подразгрузился с цветами, сразу стало видно озадаченное лицо и кудрявую голову без шапки. А рядом Мерседес стоит чёрный. Из предпоследних моделей, на литье, других вроде и не бывает. И пока Боря раздумывал, стоит ли и такому дарить цветы просто так, мужик солидный первым сориентировался и сказал:

— Давай помогу хоть, трудяга! С утра тут мёрзнешь, походу… Или начальник оставил машину покараулить, а сам отбыл?

И настойчивый покупатель сам завернул белые розы в подарочную бумагу. От усердия даже язык высунул. В обычной жизни то некогда что-то делать своими руками.

— Ну дык… стою, — ответил невпопад Боря и даже освободил одну руку, в которую тут же вручили оранжевую бумажку.

Глобальный тут же сунул деньги в карман, и достал пятисот рублёвую купюру. Остальное можно и по телефону перевести. Ведь пятьсот рублей — явный перебор за одну розу. Даже с оформлением.

«Даже в такой день!» — подчеркнул внутренний голос.

— Сдачу… возьмите, — протянул купюру уже сантехник, как бывалый продавец.

Но шикарно одетый мужчина только отмахнулся, объясняя, как старому приятелю:

— Такая, знаешь, брат, селя ви! Только любовницу нашёл — огонь. Как жена забеременела. Угораздило же её на праздниках порадовать. А теперь всё. Раз ребёнок намечается, то баста. Стыдно изменять. Спать не могу. Совесть. Так что, считай, новую жизнь, считай, начинаю! — и он почапал по мокрому снегу к машине с розами наперевес.

— Удачи, мужик! — только помахал ему вслед Боря. — С флейтой-то!

На этом удачный день закончился. По ощущениям, так как тут же перед сантехником тут же Бобик остановился. И из него люди посыпали в форме. Оба два.

— Так-так-так, незаконная предпринимательская деятельность, — вглядываясь сначала в планшетку, обронил Кишинидзе, а затем глаза поднял. — О, Боря! Ёпрст! А ты как здесь? Подработать решил?

— Да цветов решил купил женщинам, а люди как-то… не так поняли, — проводил он взглядом Мерседес. А тот на уровне. Сразу видно, что человек не последний раз покушал перед затянувшейся голодовкой.

Повернул голову Боря за этими размышлениями, а Сомов уже тюльпаны нюхает в его багажнике и спрашивает владельца цветочного бутика на колёсах:

— Не многовато ли женщин, Борь? Или ты гарем решил завести? А как же одна любовь и на всю жизнь? Как же семейные ценности?

— Ну, много не мало, — тут же погрустнел сантехник, уже и не зная штраф ему платить или немедленно заняться поиском нормального жилья для Кишинидзе и Кристины. — А пока я в поиске.

Арсен тут же приобнял за плечо и сказал:

— Боря, так тебя сам бог послал!

— Да кто меня в последнее время только не посылал, — припомнил Глобальный и даже готов был перечислить сходу, начиная от Шаца и заканчивая Ларисой Борисовной. Но больше всех от Петра Глобального досталось.

— Не, ты не понял! — рассмеялся капитан. — Кристина мне утром тест показала. А там две полоски. Вот это мы отметили двадцать третье февраля как полагается! Ну я сначала поник, думаю всё, сложатся палочки в крест. А потом накатил натощак чачи и понял — плюсик это.

— Дети всегда — благо! — буркнул Сомов, который ни жены, ни девушки не имел, предпочитая виртуальное общение.

— Дал бог ребёнка, даст и… майора, — кивнул Кишинидзе, который электронную любовь не понимал. И тем боле ей не верил. Ему нужно было пощупать, лично убедиться. Потом ещё и перепроверить.

Так, собственно, и завёл ребёнка.

— Поздравляю, братан! — от души пожал участковому руку сантехник, по плечу похлопал с погоном и тут же охапку алых роз сгрёб из старой вазы и вручил. Но потом ткнул себя по лбу и добавил. — Погоди, сейчас красиво оформим!

— А говоришь, не продаёшь, — покачал головой Сомов, вроде и осуждая, но и не одобряя.

— Ты на Борю-то пургу не гони! — тут же вступился за сантехника один капитан- участковый перед другим участковым-капитаном. — Боря — свой человек. ты просто с нами не… — он хотел сказать «не пил», но из уважения к сотруднику, добавил лишь. — … дружишь. Понимаю, у тебя там свои дела. Катки, танчики, вагины разноцветные нарисованы у эльфиек и прочих русалок. Сложно устоять. Не до друзей совсем и посиделок.

Сомов только глаза закатил:

— Вот кто бы говорил, у самого в кабинете плакат с порнозвездой из девяностых висит с грудью пятого размера. А ей сейчас уже под шестьдесят!

— Образ, Сомяра, не стареет.

Когда Кишинидзе, наконец, вручили увесистый букет алых роз, тот его только на плечо положил, а сам руку в карман сунул. И бумажник достал.

— Так, погодь.

— Кишка, ты чего? — невольно брякнул Боря, как будто всё ещё сидели за столом и провожали Стасяна на фронт. — Это ж подарок!

— Нет, Боря. Дети — это подарок. А за цветы даме кавалер сам платить должен. Иначе получится, что ты ей цветы подарил, а я такого не допущу. Моя жена — я дарить должен. У нас так принято… Понял?

— Да понял-понял, я ж не со зла или по какому-то умыслу, — пробормотал Глобальный и тут же получил десять тысяч на руки тысячными купюрами.

Снова в карман сложил сантехник, не глядя.

А Кишинидзе уже в телефон глянул и улыбаться вдруг начал. Губы растянулись до ушей, а когда снова поднял голову сразу видно, что глаза сияют. Хоть прикуривай.

Тут же всех оповестил, а Глобального в особенности:

— Ты, Боря, лучше квартиру нам теперь найди. На выкуп. Где-нибудь тут, рядом с участком. Чтобы дитё под присмотром было, конечно. Люди тут ничего так, смирные в основном. Всех знаю. Проблем не будет. А раз такое дело с удачным зачатием, диаспора скинется на прогресс. Как на свадьбу скинулась, так и сейчас. Пообещали уже.

— А имена предлагают? — хмыкнул Сомов.

Он в человеческую поддержку не верил. Лишний раз иконку в игре не ткнут, чтобы похилить. Какая может тогда помощь в реальном мире?

— Вообще-то, грузины за своих горой, — ответил ему сквозь зубы сослуживец и снова повернулся к сантехнику. — Так что ищи… двушку. Или даже…трёшку! Материнский капитал же ещё! — добавил он, словно прикидывая насколько именно диаспора «горой», если брать в комнатном варианте в расчёте на современный квадратный метр стоимости.

— Квартиры у меня есть, ремонт только сделать надо, — вздохнул Боря, ещё позавчера предполагая готовить их к продаже только годика через три, потом по договорённости, а теперь хоть немедленно распродавай, и всё равно не хватит. — Так двушку или трёшку? Давай по существу.

Кишинидзе взял минуту на размышление, но тут Арсену новая смска прилетела, после прочтения которой он плясать на месте начал. Прямо с букетом! А затем выдал:

— Ай, да дядя Вахтанг! Ай да… любимый мой родственник! Вот здоровья ему и долгих лет жизни! — и он снова обратился к риелтору, в свободное время торговавшему цветами, пока недвижимость простаивает. — К чёрту квартиру, Борь! Я в этом убогом районе ребёнку своему жить не позволю. Я же здесь каждую собаку знаю. Люди так себе. Про многих можно сразу сказать — опасны для общества. А если похитят, не дай бог? А если надавить на меня через него попытаются?

— Да кому ты нужен? — заржал Сомов. — Тебя на прошлой неделе бомж Валера на три буквы послал. Вот и всё внимание к вип-персоне.

Арсен только букет в салон положил, Борю за оба плеча прихватил и глядя в глаза, добавил решительно:

— Боря, этого убогого не слушай. Его титькой не докормили. Лучше дом ищи! Загородный. В городе душно. Здесь рэп казахский играет, я там вообще ни одного слова не могу разобрать. Аллергии ещё всякие ходят, собаки серут. И Валера периодически крыльцо обкладывает. А детям всё лучшее нужно. Дом с травкой вокруг, например. Чтобы босиком бегать можно было ему. А мне в беседке чачу пить… Найдёшь такой?

«Да чего его искать?» — возмутился внутренний голос: «Таких домов в Жёлтом золоте хоть жопой жуй. Но они тебе не по карману, Арсенчик».

И всё же, запал в глазах участкового не пропал. Видно, и вправду была сильна поддержка диаспоры.

Тогда Боря осторожно добавил:

— Я пришлю вам несколько вариантов на рассмотрение. Сами выбирать с Кристиной будете. Но…

— Да что «но» с такими родственниками? — то ли поддержал, то ли подколол тут же Сомов. — Капитан Кишинидзе же и так как у Христа за пазухой с диаспорой этой. Даром, что христиане.

— Да, что «но»? — тут же затряс Борю Арсен, вновь переключая внимания на себя. — Если не хватит, второго сделаем! Материнский капитал же. Плюс тётя Тамара ну о-о-очень детей любит. А у самой нету. Балова-а-ать будет.

— … но у тебя же машины нет, — договорил Глобальный. — Как ты за город собрался ездить?

Кишинидзе тут же застыл, глядя в одну точку. А затем кивнул. Медленно. Открыл дверь УАЗика, поднял вверх указательный палец, затем потряс им, как будто стряхивал и снова всех заверил:

— Троих сразу надо делать! Какой там через девять месяцев праздник следующий?

— Точно! — теперь уже точно подкалывал Сомов. — За третьего скоро будут даже амнистию давать.

— Ай, завали, Сомяра! — буркнул Арсен и первым сел в служебный автомобиль. На пассажирское, так как водила из него сейчас был бы быстрый, но безответственный на радостях.

Сам же капитан Сомов только подошёл к багажнику джипа и без зазрения совести взял один тюльпан. Дарить некому. Но так, на всякий случай.

А пока продавец не успел ничего сказать, участковый сам объяснил положение дел:

— Расклад такой, Боря. Русской диаспоры у нас в городе почему-то нет.

«Мы ж не за границей», — тут же добавил внутренний голос, но Боря перебивать не стал.

— И на квартиры с домами нам с тобой никто не скинется. Разве что взаймы попросят. По-семейному. Менты ведь в золотых ванных купаются, и не только постовые, а сантехники вообще работают отсюда и до первой грыжи. И пенсия вам часто уже не нужна бывает. Потому что — ну куда столько? Поэтому тюльпан беру бесплатно, а тебе совет — чтобы до обеда все цветы распродал и духу твоего здесь больше не было! Понял?

— Так я ж… понял! — не стал отпираться Боря, всё-таки купюры попадали в карман чаще, чем по теории вероятности.

«Видимо, место злачное», — тут же добавил внутренний голос, уже делая какие-то заметки на будущий год.

И не прогадал. Так как стоило только отъехать полицейскому автомобилю, как тут же к джипу на цветы и коробки тут же снова начали съезжать самые разные автомобили от Нивы до Роллс Ройса…

Боря только к обеду и очнулся. И то только тогда, когда от всех цветов остались лишь пустые коробки, три мятых тюльпана, одна алая и две белых розы, где у большинства уже листья не первой свежести.

Сумма, которая была в бумажнике ещё с утра, неожиданно почти утроилась. Но это почему-то совсем не радовало. Боря вдруг понял, что и эти деньги все равно придётся отдать Ларисе. Буквально все, до последнего рубля.

Он даже пожалел, что не продал Арсену свой японский внедорожник с ходу.

«Но ведь и тогда — не хватит», — напомнил внутренний голос, от чего даже захотелось сплюнуть.

Сложив все оставшиеся цветы в одну потёртую коробку, Боря сел за руль, крутанул список контактов в телефоне и резко зажмурился. Раз так фартит, то эксплуатация удачи в приоритете. Куда палец ткнёт, туда в первую очередь и поедет.

Перст, не будь дураком, тут же ткнул в контакт «Леся Василькова». И Боря даже вспомнил, что обещал на днях заехать. Да всё как-то времени не было. А тут как раз живёт неподалёку. Семь минут, и он там.

Контакт как раз ответил.

— Леся, ты дома? — поинтересовался сантехник. — Можно заеду?

— А… ну, конечно, — после лёгкой заминки, ответила она.

И по одному голосу Глобальный понял, что гостей даже в такой день не ждала. И тем более — внимания. А тут — запретный плод, но столько витаминов.

От этой мысли сантехнику вдруг стало так стыдно, что в приложении к белой розе шоколадку в бардачке тут же отыскал.

«Не до всех Стасян добрался», завалялась одна, за зелёным светоображающим жилетом, — отметил внутренний голос и тут же оправдался: «В магазин-то не будем заезжать. Это же сейчас тебя о чём-то попросят, а ты ещё и подарки дарить должен? Цветок и шоколадка! И на этом хватит. Кто вообще дом Шацу чуть не спалил? Забыл?»

Боря кивнул, завёл мотор и покатил к новостройке, адрес помнил прекрасно. Сам же квартиру подбирал. Сам заселял. И по документам — всё сам. Как и положено взрослому человеку.

Но даже после этого вопрос стоит — что ей вообще от него ещё надо?