Третья книга. Пришельцы из неизвестно откуда в известно когда. Первая часть. Аврал и Размах

Глава 37

Глава 37

Усадьба рода житьих людей Клёшиных.

Марфа Афанасьевна Клёшина (17 лет).

- Какой же он красивый! - буквально пылающая восторгом юная девушка не может оторвать взгляда от плавно снижающегося к земле дракона. Она понимает, не может не понимать, почему вокруг неё всё сплошь бледные лица и трясущиеся губы, совсем недавно наблюдала истерику у нескольких сорвавшихся девок из дворни, сама помогала их утешать и приводить в чувство. Девушка явственно видит следы внутренних переживаний на лице у матери, других взрослых женщин, видит сурово нахмуренные брови отца и побелевшие костяшки на рукояти меча. Младшая-любимая дочь хозяина усадьбы отнюдь не дура и отлично осознаёт, у всех у них есть повод для столь сильного волнения, ЕЩЁ КАКОЙ повод! Но Марфа ничего не может поделать с собой — пылающая восторгом и свежестью чувств девушка от всей души восхищается парящим в небесах громадным красным зверем! Дракон красив! Он совершенен словно... небо, неважно напоённое тёплыми солнечными лучами дневная синева или усыпанный драгоценными каменьями звёзд ночной свод! Он — воплощение силы и самой жизни! По правде сказать, овеянное столь грозной славой существо должно внушать страх, должно ужасать, особливо впервые самолично увидевших его людей и, что говорить, он внушает и ужасает всех... кроме Марфы и задохнувшихся от восторга детей. Не всех: только-только научившиеся или ещё не способные ходить малыши чутко ощущают состояние взрослых и отчаянно ревут, а перевалившие определённый рубеж подростки как обычно подражают старшим, в том числе заимствуют у них не самые лучшие черты, вроде страха перед всем новым и необычным. Два года назад достигшая возраста невесты Марфа — редкое исключение! Нельзя сказать, что она это омытый родительской заботой нежный цветок и не знает мирских забот — жизнь в суровом холодном краю предельно требовательна к личным качествам человека и не прощает слабости никому. И всё же выросшая в любви, среди честных и простых людей девушка всю свою жизнь видела лишь добро и ласку, не знала страха или нужды и сумела сохранить душу в детской чистоте.

Старшие братья Марфы боятся как и все — девушка отчётливо видит страх в их глазах. Но то же время она гордится ими, так как помимо страха во взоре молодых мужчин ярко горит непреклонная решимость защитить мать и отца! Защитить сестру! Защитить младших приёмных братьев! Отстоять свой дом... пусть даже от непобедимого дракона!

*

В отличие от Марфы её возмужавшим братьям не понаслышке знакомы неприятные и опасные стороны жизни — опытные охотники и не менее умелые бойцы они способны защитить себя и других. Лук и меч, копьё и топор нередкие гости в их покрытых воинскими мозолями руках — отец давно не держит их за детей, доверяет им говорить со взрослыми мужами, представлять род на встрече с купцами и туземными вождями, прикрывать его спину в бою.

*

Мать вовремя одёргивает яростно пылающую щеками от прилива чувств юницу, не позволяет ей взобраться на стену и поглазеть на сошедших с дракона важных гостей. Вынужденно подчинившаяся Марфа страшно завидует находившимся подле отца старшим братьям и взобравшимся на крышу терема мальчишкам. Чувства девушки в полной мере разделяют младшие (приёмные) братья, как и она обречённые вместе с матерью и сестрой дожидаться гостей у красного крыльца — бойким близнецам, детям погибшего друга отца, не занимать разных талантов, но терпение абы смирение явно не входят в их число.

Марфа едва не вскрикивает от владевшего ей волнения, когда отец и братья спускаются по всходу, торопливо, но не теряя достоинства под десятками взглядов направляются к крыльцу. Вся семья Клёшиных в сборе: как положено хозяину дома Афанасий рядом и чуть впереди жены, в руках у Ксении в праздничной кике серебряный поднос с полным до краёв кубком, старшие сыны рядом с родителями, изнывающие от неуёмного любопытства младшие чуть позади вместе сестрой. А впрочем у Марфы совсем особенная и крайне важная роль — желая оказать влиятельному гостю честь и продемонстрировать доверие, хозяин усадьбы готов не только снять с головы соболью шапку, признавая безусловное старшинство гостя над собой, но и отправить ему навстречу свою незамужнюю, вошедшую в пору цветения дочь, дабы по обычаю почтить его поднесённым хлебом-солью.

Житьий человек очень переживает, что не озаботился узнать, как у нелюдей принято встречать наделённых властью персон, но изо всех сил пытается не ударить в грязь лицом, действуя по освещённому веками и наполненному глубоким сакральным смыслом обычаю...

Первая встреча у ворот — дорогому гостю оказывают почёт, в зависимости от того кто выходит встречать демонстрируют степень доверия и отсутствие дурных помыслов. Одновременно словно сковывают его незримыми оковами, ведь великий позор злоумышлять или строить козни против того, с кем ты разделил хлеб да соль!

Вторая встреча у крыльца — хозяин дома приветствует гостя, с вежеством справляется о его здоровье, о тяготах пути, знакомит его с домочадцами, а после того как хозяйка дома поднесёт ему питие с дороги и даст облобызать себя в щёки, приглашает его в дом. Вновь незримые оковы, ведь знакомым проявившим к тебе внимание и сочувствие людям сложнее причинить вред!

Третья встреча в горнице за накрытым столом — дорогого гостя от души угощают и развлекают, окружают заботой, поят зеленым вином, да расспрашивают о житье-бытье, обмениваются с ним новостями и помыслами. Разделённый с гостями стол это последняя преграда на пути дурного глаза, ведь того, кто замыслит дурное вкушая с ''божьей ладони'', замыслит против сидящего одесную него, того обязательно покарают боги! Покарают! И совсем не важно, будут ли то старые боги словен и вятичей или привезённая из греческой земли Троица!

Прибывшие ранее гости тоже тут, стоят отдельной группой, но близко от хозяев, хотя очевидно не претендуют на лидирующую роль. Полдон и Гэлрон не желают становиться между владыкой Айлирии и хозяином усадьбы, благоразумно не стремятся примерить одежды посредника-сводни, зато охотно готовы выступить в качестве свидетелей встречи. Уверенный, почти расслабленный вид двух членов клана и их свиты немного гасит владевшее челядью беспокойство, сказавший пару тихих-властных слов и слегка пошевеливший пальцами Гэлрон успокаивает скулящих собак и иных взволновавшихся от запаха дракона домашних животных усадьбы (Афанасий с благодарностью кивнул лесному эльфу и получил ответный вполне дружелюбный кивок).

*

Люди не способны почуять тонкий-не назойливый аромат почти в двухстах метрах от дракона, но животных... животных не проведёшь! Не только обонянием, но и всем своим существом они чувствуют ЗВЕРЯ, идеального хищника, от которого не убежать и не спрятаться!

*

По сигналу доверенные гридни широко распахивают ворота перед гостями и с поклоном отступают, страшно волнующаяся, ярко сверкающая любопытными очами дочь хозяина усадьбы плавной походкой поспешает навстречу гостям, несёт им пышный-свежий, печёный с мёдом ржаной каравай и щедро с горкой наполненную солонку...

Крепко настропалённая матерью Марфа изо всех сил пытается явить положенное вежество и подобающую незамужней девице скромность. Однако сжигавшее её любопытство непосильно переломить — жадный-ищущий, казалось способный поджечь воздух взгляд взбудораженной отроковицы буквально ощупывает гостей!

Их четверо... взгляд девушки сразу привлекает и не отпускает идущий впереди мужчина... Яркие-лучистые глаза цвета неба, приятное-располагающее, нет (!), по-настоящему красивое лицо, лишь издали способные показаться седыми, а на самом деле пышущие здоровьем светлые в белизну волосы. Светловолосый обладатель небесных глаз широк плечами и лепо сложен, облачён в неброскую, но ладно скроенную точно по фигуре походную одежду из великолепно выделанной кожи (намётанный глаз искусной рукодельницы не может не оценить мастерство неведомых скорняков и швецов). Среди идущих к воротам он единственный идёт опираясь на посох. Сразу запоминающийся, пугающий своей необычностью посох! Излучающее почти ощутимую угрозу древко и грозное навершие в виде когтистой трёхпалой лапы — Марфа едва не выронила поднос с хлебом-солью, когда поняла, лапа-навершье это не работа кузнеца или краснодеревщика, скорей всего когда-то она принадлежала живому существу, на один из хищно изогнутых пальцев надето кольцо с крупным лалом насыщенного алого цвета. Помимо жуткого посоха мужчина вооружён двумя мечами: один с прямым клинком располагается на поясе, второй с изогнутым лезвием покоится в заспинных ножнах. Нелюдские острые уши короче чем уши знакомых девушке эльфов и при наличии густой шевелюры их можно скрыть от не слишком внимательного взгляда. Если не знать о его нечеловеческой природе, гостя можно принять за вчерашнего юношу, только-только превратившегося в молодого мужчину. Хозяин посоха — очень умелый воин... уж это дочь и сестра воинов вполне точно может определить!

Шагающий рядом с голубоглазым красавчиком здоровяк не столь изящен и строен, зато почти вдвое шире в плечах и несколько повыше ростом. Оценить красоту его лица мешает глухой шлем, вернее будто набранная из острых углов маска-забрало... каким-то странным образом одновременно обезличивающая и напоминающая морду пса, при том что на гладком металле нет места декоративным элементам или чеканке. И в то же время до изумления напоминает! Его чёрные как ночь латные доспехи должны быть крайне тяжелы и сковывать свободу движений... между тем здоровяк шагает плавно и легко, словно не обременённый ничем кроме шкуры волк на охоте. Как и у спутника над его плечом возвышается рукоять клинка, вместо второго меча на поясе сразу обращает на себя внимание необычной формы нож с широким-ломаным лезвием и шипастой-зловещей дугой вдоль рукояти.

Идущая чуть позади здоровяка и симпатичного хозяина посоха парочка воинов увешана оружием как ёлка шишками, над плечами возвышаются рога луков. Доспехи из тёмно-серого металла не столь мощны как у чёрного латника, но всё равно не позволяют составить мнение об их носителях, о лицах и фигуре (?), понять возраст (?), к какому народу они принадлежат (?), хороши ли собой? Разве что любой более-менее бывалый человек сходу определит их статус — телохранители, отлично обученные телохранители знатного господина.

Прибывшие на драконе гости не спешат, но и не мешкают, ровным уверенным шагом приближаясь к гостеприимно открытым воротам. От них исходит сила и право повелевать. Латный здоровяк излучает поистине звериную повадку, в каждом его движении ощущается чудовищная мощь, а вот симпатичный владелец двух мечей каким-то образом вызывает чувство покоя — посреди зимы он словно тёплая волна со вкусом летнего солнца и привкусом весёлой весенней грозы!

…. Засмотревшаяся на гостей и утонувшая во впечатлениях Марфа вновь чуть не падает, едва не уронив драгоценный груз... нанеся обиду гостям... опозорив семью... Как ей кажется умело маскирует свою неловкость поклоном. С положенными по обычаю словами протягивает поднос с караваем и солонкой. Ждёт ответных действий от гостей, равно горя румянцем возбуждения и стыда и не смея поднять на них глаза.

Странное дело! Никто не спешит отломить от каравая горбушку и обмакнуть её в соль! Вспомнившая наставления матери и опустившая долу глаза Марфа держится из последних сил, держится, ощущая непонятную, едва ли не враждебную тишину со стороны гостей, держится, чувствуя за спиной во дворе и у крыльца какую-то непонятную возню, держится, страстно желая узнать, в чём дело, и в то же время опасаясь обидеть гостей дерзким взглядом.

Она держится... но в конце-концов не выдерживает нарастающего напряжения — Марфа поднимает глаза!

И тут же встречается взглядом с хозяином когтистого посоха! Он смотрит на неё уже не голубыми, а переливающимися золотом глазами! Смотрит так... что секунду назад алевшие щёчки девушки моментально бледнеют... чтобы мгновение спустя вспыхнуть ещё более ярким огнём!

- Ой-й-ёой-ой, что я наделала ?! - напуганная девушка толком не понимает, какой грех она сотворила, в чём она может быть виновата, тем не менее чувствует за собой несомненную вину... и одновременно неизвестно почему испытывает невероятный восторг!

Марфа не в состоянии оторваться от завороживших её золотых глаз хозяина посоха! Она не видит, как не на шутку взволновавшиеся родные и челядь рванули к воротам, но будто все разом натолкнулись на невидимую стену, когда плавно обогнув застывшую девушку во двор вступил латный здоровяк. Спутник золотоглазого не достаёт оружия, не угрожает, но обитателям усадьбы требуется время решиться обойти его... тем более пройти сквозь него. Всё дело в том, что воина в тяжёлом доспехе узнали, хотя никогда не видели его своими глазами, не видели, но много слышали про него. Это Чёрный Богатырь — оборотень и боец немыслимой мощи, прославившийся на всю Сибирь после своего знаменитого поединка с десятью сильнейшими героями народа сахалар! Он один стоит целого войска!

Очень странная реакция следует от нелюдей во дворе: старые гости поражены случившимся не меньше обитателей усадьбы, но кажется кое-кто из них отлично понимает в чём тут дело. По крайней мере неуместно широко тянувший лыбу Гэлрон поспешно успокаивает готовых обнажить клинки спецназовцев и стрелков, а раздражённо помянувший ''долбаных демонов'' Полдон порывисто совершает известный жест ''рука-лицо''... и скорей-скорей торопится добраться до ничего не понимающего Афанасия, испуганно зажимающей рот Ксении и их схватившихся за рукояти клинков сыновей.

А между тем зелёные глаза цветущей маковым цветом девушки и золотые глаза забывшего обо всём фейри увлечённо ведут неслышимый никому кроме них разговор...

Там же. Те же.

Полдон.

- Ну Дракон, ты даёшь! Как всегда нашёл самое ''удачное'' время... и место!- Вовремя спохватившемуся рейнджеру с большим трудом удаётся успокоить хозяина усадьбы и его рвущихся спасать сестру сыновей, каким-то чудом погасить (временно притушить) готовый разразиться огненный пожар замешенного на страхе непонимания. Промедли он хотя бы несколько секунд, и большой беды не удалось бы избежать!

Обоим игрокам и самым старым в их отряде спецназовцам и стрелкам не требуется ничего объяснять — им хорошо известно об уязвимом месте Убийцы Богов, о всегда внезапно и не вовремя настигавших его приступах любовной лихорадки, не плотской страсти, не лёгкой влюблённости, а опасном как смертельная болезнь взрыве чувств. В такие моменты мудрый-рассудительный Глава клана совсем не контролирует себя... и ему следует помочь.

Без всякой опаски с не на шутку озабоченным лицом Полдон спешит к воротам, встречается взглядом с Послушным... они с оборотнем знакомы не первый день и не первый год, им не требуются слова, для того чтобы понять друг друга — чёрная латная фигура отступает, пропуская изначального эльфа к по прежнему недвижимо застывшей парочке...

А дальше!? Дальше! Дальше всё оказалось легче чем рассчитывал (опасался) рейнджер. В деле объяснений с хозяевами усадьбы очень помог Кредитор, точнее хорошо подвешенный язык лесного эльфа. Ну а частично скинувший наваждение Дримм покорно делал всё, что от него хотели: отломил от каравая краюху, обмакнул её в соль и сжевал, по видимому совсем не ощущая вкуса; улыбался и кивал на все положенные ему как гостю почести у крыльца, принял из рук бледной-испуганной хозяйки мало не литровый кубок и одним глотком осушил его до дна; позволил хмурому-нервному Афанасию проводить себя в дом, усадить за стол на почётное место; вновь улыбался и кивал, слушая здравницы в свою честь и даже что-то вежливо отвечал, когда ему задавали вопросы. Делал всё это... а глазами постоянно искал Марфу... и когда находил, на его лице немедленно расплывалась приглупейшая улыбка влюблённого мужчины. В общем Дримм попал, а вместе с ним как обычно видимо попал и весь его клан!

*

К концу вроде бы и праздничного, но по известным причинам какого-то натужно-дёрганного, неестественного пира Главу клана ещё немного отпустило — он начал потихоньку соображать. В его всё так же золотых глазах пытается вспыхнуть гнев... на самого себя, однако самый сильный гнев мгновенно утихает, стоит только грозному Красному Дракону хотя бы мельком взглянуть на испуганной мышкой притихшую в окружении нахохлившихся братьев девицу. Глава клана влюблён... и это не требующий доказательств ФАКТ!!!

*

Признаться честно, Полдону совсем не по вкусу свалившийся на него геморрой, но делать нечего — ему приходится вертеться аки ужу на сковороде! Пытаться одновременно сохранить авторитет клана с учётом не самого адекватного состояния его Главы, ни в коем разе не упускать из виду настроение-поведение явно напуганных и ничего не понимающих обитателей усадьбы, особенно Афанасия, его пышных нравом сынков и суровых гридней (для каждого из которых Марфа почти как собственная дочь). Игрок не зря опасается разнообразных эксцессов с их стороны, ведь когда по-настоящему пугаются взрослые, битые жизнью люди, что с оружием на ты, с окружающими частенько случаются всякие нехорошие штуки. В то же время ему приходится успокаивать своих — как чистокровные эльфы спецназовцы и стрелки отлично чувствуют состояние гридней, а как заготовки и воины клана они категорически против временами бросаемых на Главу враждебных взглядов.

Послушный и снежные эльфийки из Новой цитадели — ещё две переменные в том мозгоразрывном уравнении, что крутившемуся словно белка в колесе рейнджеру приходится решать. Несмотря на клыки, устрашающий вид и некоторую внешнюю нелюдимость оборотень умён, обладает собственным мнением по любому вопросу, не стоит сомневаться, он крайне серьёзно относится к всплеску чувств хозяина, несомненно отлично помнит, каким он был, когда потерял свою рыжеволосую пиратку, его редкие-короткие взгляды на Марфу почти пугают временами подмечающего их рейнджера... поскольку игрок решительно не понимает, какие у первого пета Дримма крутятся мысли в голове... насчёт неё (?)... насчёт её родных (?)... насчёт душевного состояния его хозяина? А ещё где-то там есть Василиса, есть Чёрный Меч — совсем не слабые фигуры в масштабах клана и Айлирии, ведь несмотря на статус питомцев оба обладатели немалых силы и влияния (не упоминая того, что одну десятки тысяч людей и нелюдей почитают как богиню, а другой это целый Высший демон Инферно и по факту Великий маг Жизни и Тьмы). О чём подумают и что предпримут они, когда Послушный поделится с ними сногсшибательными новостями... вопрос?! Какой будет их первая реакция?! Какой вторая?! И как поступит каждый из них, когда наступит время претворять мысли в жизнь?! Похожая ситуация со снежными эльфийками: как личные заготовки они безусловно преданы своему господину-фейри, но как и оборотень они не сами по себе — если называть вещи своими именами, то обе телохранительницы это неотъемлемая часть влиятельной группировки внутри сложившегося вокруг владыки Айлирии двора (ну или управленческо-бюрократического аппарата). То что знают Вайлирья и Эйрилруна, очень скоро узнает Анкалимэ и тогда... Полдон не старейшина, ему не хватает знаний о внутренней ''кухне'' Новой цитадели и Малого совета, чтобы понять, что же случится тогда — какие ''айсберги'' стронет появление в орбите интересов Главы клана молоденькой девчушки из затерянной среди тайги усадьбы!

Благоразумней и проще всего было бы не лезть — разрулить ситуацию насколько возможно на месте и тихо отвалить, предоставив Главе клана самому разбираться с последствиями своих действий, со своими питомцами и заготовками, с реакцией Малого совета, со всей той бурей, что обязательно поднимется, когда на ''Большой земле'' узнают о пробудившихся в нём чувствах. Полдон вполне имеет право так поступить, в конце-концов Дримм давно уже взрослый мальчик и должен сам решать свои проблемы, и к слову не только свои, но и клана, и всей Айлирии. Не будем забывать, он не просто должен, он ОБЯЗАН их решать как Глава клана и Ваннискьяльв. Однако Полдон не может просто взять и свалить, ведь клан для него это не просто объединение связанных общей целью индивидов — это семья! Эльф-игрок отлично помнит её рождение, все кочки и ухабы, все достижения и триумфы на её пути... помнит жаркие битвы и наполненные трудами и свершениями будни... помнит, как клан прирастал игроками-заготовками-неписями... помнит, как были заложены город Ожившей Бабочки, форты-городки, замки... помнит перенос и тяжёлые испытания после него... помнит первые годы освоения тайги.... Он помнит ВСЁ! И потому отступить-уйти для него это не вариант, для Полдона это значит бросить Дримма в сложной для него ситуации... и чем тогда это отличается от того, чтобы подло оставить его во время боя?!!

Так что нет, твёрдый в намерениях рейнджер никуда не уйдёт — он останется, пока нужен своему Главе! Пока Убийца Богов окончательно не придёт в себя и не возьмёт всё происходящее под контроль. Аналогичного образа мыслей придерживается и внешне весёлый, а на самом деле предельно сосредоточенный Кредитор, что кстати несколько лучше своего приятеля-рейнджера ориентируется во внутриполитической кухне столицы и как обладатель разумного питомца (тот самый огр по имени Бугай) лучше может спрогнозировать ход мыслей разумных питомцев Главы...

- Так ты считаешь, что пока правильней никому не сообщать о произошедшем? - как бы иллюстрируя свои слова Полдон слегка касается единого амулета связи на груди. Рейнджер очень рад разделить с кем-то свои заботы и опасения.

- Я думаю, пока не стоит,- стерев улыбочку с лица, утвердительно кивнул ему Гэлрон. - Если мы с тобой не будем суетиться и не по делу лапать амулет, то как минимум в ближайшие дни информация не уйдёт дальше питомцев и личных заготовок Главы. - Усмехнувшись блеснул весёлой-тёплой искоркой в глазах: - Ты знаешь, Дочка та ещё болтушка, но если надо, может молчать на зависть каменной статуе. -

- А вообще, что они, заготовки и питомцы, могут предпринять, пока Дримм... не совсем в форме? - обеспокоенно поинтересовался Полдон. - Я понимаю, они априори не способны осознанно сотворить хоть что-то во вред хозяину... но это совсем не значит, что им не под силу наворотить дел из ''самых лучших побуждений''! У одной только Дочки возможностей ого-го! И попробуй её останови! -

- Да не накручивай себя так, - проницательно пытается успокоить его лесной эльф, - всё будет норм! Меня больше беспокоят местные — по-моему они не оценили перспектив того, что их девчушка приглянулась нашему Дракону, и могут с перепугу учинить какую-нибудь феноменальную глупость, - громко хмыкнул, - вроде заранее обречённой попытки перерезать нас ночью. - Пародируя кого-то со старческой хрипотцой и явной насмешкой в голосе, развил предположение: - За Афанасия не скажу — вроде бы мужик порядочный, строгих правил, но вот его горячие сынки-и... молодежь нынче пошла больно шустрая и беспринципная, не то что в ранешние времена. Заснём... и оне тут же полезут резать нам глотки! -

- Да ладно тебе, приколист, - Полдон едва подавил непроизвольно вырвавшийся смешок, - то же мне решивший поразглагольствовать старпёр нашёлся, ''Раньше и солнце было ярче, и трава зеленей, и норки у девок слаще''. - Немного поразмыслив, уже более серьёзным тоном пообещал: - Я поговорю с Афанасием — попробую объяснить ему ситуацию. -

- А я прослежу, чтобы наши сегодня вполглаза бдили, и Послушного с волчицами из цитадели предупрежу, - не менее серьёзно пообещал ему Кредитор. Немного кривовато улыбнулся: - Хотя эти девки не нам с тобой чета — уверен, как и положено профессионалам секут ситуацию на десять ходов вперёд и спать сегодня даже не собираются. -

- Возможно, - не спорит с ним Полдон, - и всё же, что могут предпринять питомцы и заготовки Главы, узнав об его неадекватном состоянии? - рейнджеру по прежнему очень хочется услышать мнение Гэлрона по интересующей его теме.

- Ты боишься, что рыжая оторва (Василиса) может по тихому что-то сотворить с девчонкой? Покопавшись в мозгах, сделать её посговорчивей или разобраться с её родными, чтобы не путались под ногами? - и вновь демонстрирует свою проницательность Кредитор, без труда читая потаённые страхи товарища.

- Не только Василиса — копаться в мозгах хорошо умеет и Чёрный Меч. - Полдон медленно провёл рукой по лицу, этим жестом невольно выдавая, насколько он устал за последние несколько часов, устал больше не физически, а душевно. - Клёшины — хорошие люди и не заслужили такого скотского обращения! - предельно чётко озвучил свою позицию он.

- Дочка отнюдь не дура, а очень даже наоборот, - попытался успокоить приятеля Гэлрон, - разумеется, как только она узнает о случившемся, то постарается как можно скорей сюда добраться, попытается повлиять на девчонку и её родителей, расположить их к себе и своему влюблённому ''папа''. Но грубо ломать их не будет — не в её стиле. Она же не позволит Чёрному Мечу проявить инициативу, да и сам демон не решится вмешиваться в такие тонкие материи как чувства... слишком разумен для такой глупости. Зубастые девчата из Новой цитадели (снежные эльфийки из личных заготовок Дримма) обязательно чего-то замутят. Но кто сказал, что это пойдёт во вред клану, тем более Дракону или хотя бы Клёшиным? Скорей всего они постараются ещё больше упрочить своё влияние... для того чтобы лучше служить своему хозяину и его жене. -

- Жене?! - до крайности ошарашенный Полдон дико вылупился на абсолютно спокойного лесного эльфа. - Ты хочешь сказать... -

- А кем ты думаешь станет в конце-концов эта малышка из робинзонов? - Гэлрон с толикой удивления поглядел на вскинувшегося рейнджера. - Дримм ведь не какой-нибудь вшивый земной царёк-королёк с трахнутыми с детства мозгами — для того чтобы быть с любимой женщиной ему не требуется усираться по какой-то мнимой ''монаршей чести'', продираться сквозь сословные ограничения, городить огороды с официальными любовницами или умасливать недовольную родовитую знать. - Улыбнулся, глядя на пытавшегося прийти в себя товарища: - Не знаю как тебе, но мне в целом приглянулась эта малышка — не роковая красотка, но и не серая мышка, такая ли не испорченная жизнью домашняя скромняшка-умняшка с изюминкой. Родители её тоже вроде ничего — хорошие получатся тесть с тёщей, старшие брательники горячи, но гнили в них нет, а горячность пройдёт с возрастом. -

- Ну да, конечно... женой, - несколько невпопад прокомментировал его слова глубоко нырнувший в собственные мысли Полдон. Ему не требуется особо напрягаться, чтобы признать правоту лесного эльфа. Рейннджер знает Дримма, видел, какие им владеют чувства, хорошо помнит случай с пираткой: и к гадалке не ходи, не закончись всё трагедией так толком и не начавшись... быть бы Дайтане женой! Овладевшее Драконом в тот момент безумие чувств просто не допускало иного развития событий... кто сказал, что нынче всё будет как-то по-иному?

- Меня вот только волнует реакция Ледяных девчонок (Людмила, Светлана) сам знаешь почему, - оказывается Гэлрону тоже не чуждо беспокойство, как и желание разделить его с другом. -

- Да тут как раз без проблем, - уверенно отмахнулся вынырнувший из моря сомнений рейнджер. - Не сомневаюсь, обе будут рады ''отдать'' Дримма в хорошие руки и наконец-то формально перейти в статус бывших. -

- А бабская ревность? - с искреннем удивлением посмотрел на рейнджера Гэлрон. - Ведь у Дримма с его новой женой могут пойти законные дети... и что тогда? -

- Ты не понимаешь, - всё так же уверенно покачал головой Полдон. - Подумай, вспомни: их отношения с Дриммом, общие дети... всё это не то чтобы подчистую съедает, но подъедает их собственный авторитет — ни той, ни другой этого совсем не нужно. Статус бывших и новая любовь Дримма, его счастливый брак как бы развязывают им руки, снимают с них клеймо ''фавориток'' Дракона. -

- Ледяные подружки — бабы гордые, - в целом согласился с ним Гэлрон (он признаёт, что приятель знаком с обеими подольше чем он, а значит лучше их понимает).

- Но это конечно анекдот, - внезапно хихикнул изначальный эльф, - поехали за мамонтовым бивнем и моржовыми клыками, а нашли принцессу для Дракона! -

- Вместе с тестем, тёщей и ажно четырьмя свояками, - разделил его веселье Кредитор, пошёл даже дальше, заставив приятеля поперхнуться от еле сдерживаемого хохота: - А вдобавок представь себе Дочку в роли падчерицы! Прямо вылитая Золушка, вы-ли-та-я... а в роли крёстной феи Длань Смерти — вот хохма, так хохма! -

Ксения (мать Марфы, жена Афанасия, происходит из старинного рода Анцифоровых).

- Господи! На тебя одного уповаю! Спаси и сохрани! Укрепи и направь, помози, подскажи верный путь! - с огромным внутренним напряжением сохранявшей некое подобие внешнего спокойствия Ксении очень хочется удалиться в особую горницу, где несмотря ни на что сохранившая веру женщина молилась при любом удобном случае, каждый раз прося у Святой Троицы и Богородицы милости для себя и своей семьи. Смешно! Жена твёрдого в своём заблуждении отметника (отступника от православия) всё так же отверзает уста для горячей, искренней молитвы Троице, Богородице, святым, годами таится от мужа яко мышь, но упорно отверзает! При этом, чудны дела твои Господи, прощает и даже понимает своего благоверного. Каждый день молит Господа о прощении, но не оправдывая мужа понимает причины его мотивов и поступков, истово скорбит об убитой братии, о разграбленных храмах, но всё ж таки понимает его! Понимает и принимает! Любит и жалеет его таким, какой он есть!

В те страшные, наполненные болью и испытаниями времена сама Ксения едва не сошла с ума от обильного дождя из обрушившихся на её семью несгод, хуже того, была как никогда близка к тому, чтобы окончательно сдаться и, сотворив непростительный грех, наложить на себя руки. Но удержалась, качаясь устояла на самом краю пропасти... перетерпела нужду и унижение со стороны чуждых христианскому милосердию победителей-московитов... сохранила разум, получив известие о смерти старших сыновей... не предала-не оставила младших детей в перевернувшемся с ног на голову дольнем мире... сохранила что смогла от семейного достояния... дождалась и выходила едва ли не ползком добравшегося до дому мужа...

Возглавленное Афанасием восстание, последовавшее за ним бегство и наполненная тяжкими трудами жизнь в диких краях воспринимается Ксенией не как наказание за грехи, а как очередное подтверждение бесконечной милости Господней. ''Бог милостив!'' и подтверждением тому служит то, что они с Афанасием живы, хотя могли сгинуть сотней разных способов, тому же служит чудесное рождение Марфы и вошедшие в мужскую пору сыновья! Господь помиловал их семью — дал шанс искупить грехи и заслужить его прощение — ''Бог милостив!''.

Новое испытание обрушилось на много претерпевшую семью неожиданно, беда как обычно явилась откуда не ждёшь: Ксения едва не лишилась чувств, узрев как могущественный нелюдь со страшным посохом в руках полыхнул золотом из глаз! Полыхнул окоянный на её радость и утешение на склоне лет, на её любимую доченьку! Те страшные мгновения навсегда отпечатались в её памяти!

И вроде бы ничего плохого тогда не произошло — ни золотоглазый, ни иные нелюди не обидели Марфу, не забрали её, отпустили к семье, а гостившие в их доме до прибытия дракона остроухие (эльфы) приложили много сил дабы успокоить Афанасия и Ксению. Однако поселившийся в женщине страх никуда не ушёл: она видит, как золотоглазый смотрит на её дочь, и материнским сердцем чувствует бушующую за этим взглядом бурю, подмечает, как нелюди постоянно переглядываются меж собой и тож так и этак поглядывают на Марфу, глядят не как положено глядеть на девушку её годков, а как на чудо-чудное и диво-дивное. Ксения прекрасно осознаёт, ничего ещё не закончено, поскольку нелюди, а особливо золотоглазому, допреж что-то нужно от её кровиночки-доченьки, боится за неё, за мужа и сыновей, всей душой ощущает нависшую над ними всеми великую угрозу.

После пира они с мужем пытались расспросить Марфу о том, что всё-таки произошло у ворот, чего хотел от неё золотоглазый хозяин дракона, о чём пытал, чего сулил... но так ничего и не добились лишь довели её до слёз. Затем, отправив дочку в её светлицу под запор и присмотр старой няньки, вместе с сыновьями и ближними людьми долго судили да рядили, как отвести грозу, чем можно умилостивить нелюдей, как лучше всего пройтись по неведомым опасным водам. Во время сумбурного совета Ксения постоянно молила Господа сподобить, подсказать, как им стоит поступить, утешить пребывающего в растерянности мужа, не допустить, чтобы его растерянность переросла в пылающий пожар великого гнева, увещевала пошедших норовом в отца сыновей и переживала... переживала... переживала....

- Опомнитесь, Варлам, Глеб! Вы забыли про дракона у реки?! Забыли, какие нелюди бойцы?! Сами давича восторгались, как они умеют кидать стрелы, ножи, как крутят мечом, их способе валить людей в борцовой схватке! - почти с отчаяньем и не скрывая слёз в голосе надрывно напоминает сыновьям Ксения, после высказанного ими горячего предложения.

- То верно, - вместо вскинувшихся, но тут же поникших перед материнскими слезами сыновей слово держит старейший из гридней усадьбы Потапий, - остроухие нелюди — страшные бойцы. Лучше нас! - всякому, кто хорошо его знает, сразу видно, насколько тяжело даются ему эти слова, но он честен с теми, с кем когда-то не устрашился выступить против Москвы и связать жизнь и Судьбу. Безжалостно припечатывает, руша всякую надежду: - А врасплох их не застать — слишком опытны, особливо этот их Кредитор — по его волчьим очам сразу видать, он сам застанет кого хошь! -

- Но что-то надо решать! - вновь вскинулся Варлам. - А иначе они заберут сестру и увезут... не знаю, почему и зачем она им, но чую, Марфутка им нужна! -

- Не им, - Афанасий поправляет сына, - гостившие у нас остроухие за два дня не явили к ней никакого интереса. Она спонадобилась Убийце Богов — тому, кому мы клялись в верности три годины назад и от чьего имени нас обещали защищать и не чинить никаких обид. - Мрачно вздохнул, выпуская воздух сквозь ноздри аки разъярённый бык: - Уповал я, что хотя бы здесь, на другом конце мира государи не поганят уста ложью, не творят татьбы, держат данное слово, но похоже все они подобно Губителю Московскому — аспидово семя! -

В испуге прикладывает дрожащую длань ко рту Ксения, она знает мужа и потому её не вводит в заблуждение его показное внешнее спокойствие и тихий голос — потемневший взгляд единственного ока и проступившая яркими багровыми пятнами выя (шея) выдают его с головой. Вот-вот с губ разгневанного до последней крайности отца и мужа могут сорваться некие слова, что изменят жизнь усадьбы и всех её жителей навсегда! Интуиция, женское чутьё, называйте как хотите, не шепчет, а громко вопит внутри Ксении, толкает-пинает-заставляет её любыми способами остановить готового совершить страшную, непоправимую ошибку мужа... и в то же время женская суть, страх и владевшая ей неуверенность настойчиво понуждают её смириться, принять мужнюю волю как свою — женщину буквально разрывают на части противоречивые чувства...

Ксения едва не падает без чувств от облегчения, когда без спроса заглянувший в горницу гридень привлёк к себе всеобщее внимание!

- Там энтот ихний Полдон явился слово молвить, - с любопытством оглядев собравшихся старших, бесхитростно как есть доложился вчерашний отрок. В молодецком нетерпении не дождавшись скорого ответа, с неуместной радостью вопросил: - Так чаво, гнать остроухова али просить? -

Взгляды всех присутствующих в горнице разом скрестились на хозяине усадьбы — ему решать...

Афанасий.

Перед тем как принять возжелавшего встречи нелюдя, хозяин усадьбы отсылает всех ближников окромя жены и Потапия — пусть про себя Афанасий уже почти всё решил, но сыновья слишком горячи и могут словом-делом ли порушить его планы, да и вообще житьий человек не знает, о чём таком желает ему поведать остроухий нелюдь по имени Полдон, но в любом случае сейчас лишние послухи ему не потребны. Чести ради, жену тоже хотел отослать к дочери, но не смог устоять пред её наполненным мольбой взглядом, не смог пересилить себя и рявкнуть на непокорную бабёнку, как полагается всякому доброму мужу.

- С чем пожаловал... гость, - именуя вошедшего эльфа ''гостем'' Афанасий позволяет себе показать легко различимое сомнение в голосе, - ты пришёл говорить за себя ить явился со словом своего господина на устах? - Афанасию не нужны кружева из слов или пустые речи, а потому он отчаянно прямит, балансируя на грани грубости. Стоявший по левую руку седой кряжестый гридень не скрывает хмурого лица, его мозолистая рука ласкает рукоять меча. В глазах примостившейся рядом с мужем Ксении страх и отчаянье борются с надеждой.

- Мои слова, моя охота — Дракон не знает, что я здесь, - на лице у поклонившегося людям эльфа слегка виноватая улыбка, а в голосе совсем не чувствуется вражды или угрозы, его честный-откровенный взгляд подкупает (как и отсутствие при нём оружия). Полдон вновь кланяется троице настороженно настроенных людей и на этот раз куда ниже чем в первый раз, при этом приложив ладонь к груди напротив сердца и опустив глаза в пол. Произнесённые им слова не могут не вызвать удивления, в какой-то степени они сбивают агрессивный настрой : - Я сердечно прошу у вас прощения за Главу моего клана — он не хотел вас напугать или причинить какой-либо вред. Он несомненно сам бы принёс вам искренние извинения, если бы смог, но сейчас ему требуется время прийти в себя. -

- Мне странно слышать, то что ты речёшь, - по прежнему хмурый хозяин усадьбы не спешит принимать сказанное гостем за чистую монету, - ты хочешь убедить мя, что ваш Глава недужен? - не тая подозрения в голосе, добавил: - Что-то я не слыхал об энтом ранее, вообратную, паки и паки все всегда глаголят об Убийце Богов как о несокрушимом герое, великом воине, могучем маге. -

- И тем не менее это действительно так, - Полдон не прячет взгляд, смело встречая стрелы сомнений и подозрений, - и имя его болезни совпадает с именем вашей дочери. - Предвосхищая вспышку праведного гнева со стороны родителей упомянутой девицы, неожиданно властно-резко вскидывает руку: - Прежде чем мы продолжим обсуждать Главу и вашу дочь, позвольте вам рассказать одну историю из прошлого нашего клана. -

- Ну хорошо, попробуй, гость, - немного озадаченный Афанасий перебрасывается взглядами с ни на мгновение не ослаблявшим внимания Потапием, с женой, кивает эльфу на скамью перед собой, наконец-то позволяя ему сесть. В глазах житьего человека рядом с тёмным пламенем замешенного на отчаянии гнева появляется пока робкий уголёк любопытства.

- Дело происходило в нашем родном мире, когда клан Красного Дракона посчитал возможным для себя освоить новое поле деятельности в прозванном Великим огромном Южном океане, - с интонацией опытного сказителя начал аккуратно утвердившийся на скамье Полдон. - Не буду лукавить, удача сопутствовала клану, и в какой-то момент наши успехи заметил давно промышлявший морскими набегами в тех краях клан Десятый Вал. Узнал и послал к нам большое сильное посольство, желая заручиться нашей помощью в одном опасном деле, а то и заключить полноценный союз... -

*

Словивший нужный настрой рейнджер очень постарался не особо зацикливаться на плодотворном сотрудничестве двух кланов и прочей деятельности Драконов в Великом Южном океане, а предельно правдиво, без прикрас рассказать историю горького личного опыта Главы клана Красного Дракона на любовном фронте, не скупился на подробности взбудоражившего весь клан краткого, но яркого романа фейри и залётной рыжеволосой капитанши, в красках описал его феерическое начало, счёл нужным поделиться собственными соображениями на этот счёт, неназойливо акцентировал внимание слушателей на переживаниях Дримма после внезапной гибели возлюбленной-пиратки.

*

- … с тех пор Глава старается избегать постоянных любовных отношений, возможно опасается снова попасть в ловушку чувств, а затем не пережить очередной потери, когда Термез призовёт его избранницу к себе. - Глубоко погрузившийся в роль рассказчика Полдон неподдельно тяжело вздохнул, подводя итог истории: - До сих пор ему удавалось избегать чар разных красавиц... но сегодня ему повстречалась ваша дочь... -

В любом ином случае и в иной компании рассказанная рейнджером баская сказка могла бы вызвать недоверие или даже резкое отторжение... но бывшие новгородцы уже ''испорчены'' тремя годами жизни рядом с пришельцами из иного мира — они зрили грифонов в небесах, наблюдали бегущие по волнам корабли без вёсел и парусов, не только самолично дивились, но и пользовались силой творимых нелюдями чар, а совсем недавно увидели такое чудо как дракон.

- От положенного Долей кона не уйдёшь, - забывшись пробормотал давно убравший длань с рукояти меча Потапий, старого гридня несомненно очень увлекла-тронула поведанная эльфом быль. Виной ли тому появившаяся в нём с возрастом сентиментальность, а может быть несчастная история романа могущественного предводителя клана и вольной морской разбойницы напомнила старому укушуйнику похожий случай уже из его жизни, но как бы то ни было, в нём заметно поубавилось неприязни к нелюдям и к сидящему перед ним остроухому эльфу в том числе.

Уже не гневный, готовый вспыхнуть в любой момент, а задумчивый Афанасий остро глянул на старого товарища, но ничего ему не сказал, не напомнил о необходимости соблюдать бдительность. В голове у житьего человека царит настоящий сумбур — ему требуется время переварить и осознать услышанное, продумать, как себя повести, узнав то, что он сейчас узнал. Ещё один остро волнующий его вопрос: верить или не верить рассказавшему историю нелюдю? Да пожалуй... он верит ему — такое невероятное кружево сложно выродить из головы за столь короткое время, и к тому же его сказ прекрасно объясняет очень странное и непоследовательное поведение хозяина дракона. При этом хорошо обученный жизнью Афанасий вполне допускает, что чего-то Полдон мог не досказать, а о чём-то осознанно умолчал. Сам факт того, что когда-то клан Красного Дракона не чурался морского разбоя, занимает его в самую последнюю очередь — не тому, кто в своё время хорошо порезвился в буйном и лихом Варяжском море, клан в чём-то обвинять.

- Выходит государь-Дракон не желает моей доченьке плохого? - не удержавшая таки слёз Ксения уловила главное из рассказа Полдона, и градом хлынувшие из её глаз слёзы, это слёзы облегчения и светлой материнской радости.

- Плохого он ей точно не желает, - рейнджер спешит подтвердить и окончательно успокоить плачущую женщину. Ему неловко, он не знает, куда себя деть... и это вполне нормальная реакция любого мужчины на женские слёзы! - Более того, всякий, кто задумает против неё плохое, немедленно получит Дракона и весь наш клан во враги. -

- И присно буде дальше? - вновь напрягшийся Афанасий ждёт от гостя честного ответа, без увёрток и отговорок.

- Это решит Дримм, когда окончательно придёт в себя, - оправдывает его ожидания Полдон. Встаёт и вновь низко кланяется хозяину и хозяйке дома, приложив руку к груди, изречённые им после слова останавливают потоки слёз из глаз Ксении и заставляют сурово сжать губы Афанасия: - Ещё раз прошу простить меня, Главу и клан Красного Дракона, но с этого дня ваша жизнь никогда не будет прежней. -

Ксения хочет что-то сказать, возможно спросить или о чём-то попросить, но Афанасий останавливает её одним взглядом, спрашивает сам, пытаясь прояснить наиболее важный по его мнению вопрос:

- Как Убийца Богов намерен поступить с нашей дочерью? -

- Я не могу говорить за него, - Полдон не изменяет себе, не изменяет прежней откровенности, - но мой товарищ Кредитор считает, что Дримм захочет взять вашу дочь в жёны, - по прежнему не кривя душой признаётся: - И я скорей всего с ним соглашусь. -

Не сказать что после всего услышанного Афанасий так уж потрясён словами рейнджера (в отличие от испуганно охнувшей Ксении), однако сильные сомнения бороздят его чело. Настолько сильные, что вспыхнувший было внутри него гнев не в состоянии по-настоящему разгореться под их невыносимым гнётом.

- Государыней? Ты хочешь сказать, что он пожелает сделать мою дочь государыней? - Афанасий грозно смотрит на эльфа... на самом деле он растерян и не знает, как воспринимать такие неоднозначные вести.

- Скорей всего, - изо всех сил пытаясь не расплыться в дурной улыбке, подтверждает Полдон. - Любовница ему не нужна, а если бы хотелось, то только свистни и сбегутся табуны красавиц со всех сторон. -

- Тако же и табуны? - не удержался Потапий.

- Табуны-табуны, - без малейших сомнений покивал головой Полдон. - И сбежались бы не только из-за того, что Дракон правитель клана и страны, хорош собой и сказочно богат, но и из желания быть рядом с величайшим героем Серединного мира, любимцем богов, из желания зачать дитя сильной крови. Ведь Дримм не только пробудивший великую силу своего народа фейри, он тот, кто сразив бога съел его сердце и вместе с этим получил часть его силы. -

- Ты говоришь страшные вести, гость, - испуганно, но откровенно признаётся ему Ксения. - Наша Марфа — милая, домашняя девочка, мы с рождения хранили её от зла дольнего мира... а тут такой как ваш Глава. У него есть дети али родня? - несколько непоследовательно интересуется она, желая узнать семейное положение фейри.

- Как принято говорить у вас, он сирота — нет ни матери, ни отца, ни братьев, ни сестёр, ни более отдалённых родственников, по крайней мере Дримм о них никогда не упоминал. -

- А дети? -

- Есть Василиса, - Полдон пояснил (озвучивая общеизвестную и утвердившуюся историю происхождения Дочки), - она старшая из детей Дримма, родилась ещё до основания клана, точно неизвестно, кем была её мать. Дримм не любит об этом говорить, но ходит устойчивый слушок, что она — мелкая лесная богиня. -

- Я слышал, - не удержался и вмешался в разговор Потапий, - торговые гости из ваших говорили о какой-то ''Оберегающей Сны'', называли её дочерью Дракона и сетовали, что неплохо бы сподобиться и за общий кошт поставить ей святилище в Оплоте. -

- Это точно она, - вызвав неподдельное изумление на лицах людей немедленно подтвердил Полдон, - многие подданные Айлирии почитают её как богиню, местные племена в том числе. - Позволил себе озорную улыбку на лице: - Когда познакомитесь с ней и узнаете её поближе, поймёте почему. -

- А-а-ладно, поглядим... - опомнившийся Афанасий тряхнул головой, сбрасывая привязавшееся наваждение. Ему и удивительно, и странно слышать, что какую-то девицу, пусть и дочь правителя могут почитать за богиню, однако сейчас его больше занимает иное. - Ну а другие дети? -

- Они родились уже в этом мире, их матери старые подруги Дримма и тоже члены клана. Они не его любовницы, - предупреждая очевидные вопросы поспешно уточнил Полдон. - Просто захотели иметь детей от него и попросили — Дримм не смог им отказать. -

- Просто... просто захотели... попросили... не смог отказать... - растерянно-обескураженно покачал головой Афанасий, - ну и нравы у вас. -

- Их матери влиятельны? Не будут ли ревновать и строить ковы, яко он приведёт в дом молодую жену? Не захотят ли её погубить, опасаясь за будущее своих детей? - озабоченно подалась к эльфу Ксения, заглядывая ему в глаза.

- Вряд ли, - как совсем недавно в разговоре с Кредитором уверенно опроверг прозвучавшее предположение Полдон. - Я хорошо знаю что Людмилу, что Светлану — ни одна из них никогда не пойдёт на такое. И вообще они близкие, сердечные подруги друг для друга и живут вместе — Дримм им друг, хороший друг, но не более, им не требуется место в его постели. -

Судя по тому, как покраснела и приложила пальцы к губам Ксения, как хмыкнули её муж и седой гридень, все они прекрасно поняли о чём им рассказал Полдон и не нуждались в каких либо пояснениях любого толка. (а рейнджер сделал в уме пометку: похоже жизнь на Святой Руси гораздо ''веселей'' чем ему казалось прежде)

- Что же насчёт влияния, то им его хватает и без Дримма, как и власти, и богатства. Одна из них — Великая жрица Хозяина Грозы, другая — Глава Гильдии Строителей. Обе входят в Малый совет. -

- Удивительно, что бабы занимают у вас столь высокое положение, - не мог не прокомментировать услышанное Афанасий. Ему знакома поговорка ''Со своим уставом в чужой монастырь не ходят'', и в целом он согласен с ней... но всё равно — удивительно!

Почти столь же удивительно услышать из уст нелюдя такие знакомые, родные имена... Василиса? Людмила? … и как это следует понимать?! Не самый важный из занимающих разум Афанасия вопросов, однако ответ на него хотелось бы получить... -

- Да ерунда, - словно от какой-то безделицы отмахивается от поднятой темы Полон, - путешествия между мирами не такая уж и диковинка — навалом разного народа постоянно шляются туда-сюда, - сказанное рейнджером почти правда, если не сильно придираться к деталям, например к тому, что нормой это считается в Серединном мире, а как всё обстоит на Земле — вопрос.... - А вместе с путешественниками разные миры беспрерывно обмениваются названиями, именами, терминами, сказками, болячками, умениями, всем чем угодно. Вы вот уверены, что насторожившие вас имена изначально возникли в вашем мире, а не пришли из какого-то другого? - переходит в наступление Полдон (мастерски сокрыв от собеседников смущение).

Разумеется Афанасий, Ксения, Потапий не в состоянии твёрдо ответить на данный вопрос — они едва ли не с рождения слышали имена Василиса-Людмила... но никогда не интересовались, тем паче специально не допытывались историей их происхождения. Чёрт его знает, откуда появились эти имена! Вроде бы Василиса это переделанное на славянский говор древнее греческое имя... но откуда его взяли те самые давно сыгравшие в ящик древние греки, попробуй пойми?!

И вновь разговор в горнице прерывает появление молодого-бесцеремонного гридня — в свойственной ему простецкой манере не разменявший и двадцати годов наивный, но верный-надёжный парень интересуется, как поступить с пришедшей навестить хозяина усадьбы снежной эльфийкой...

Вошедшая в горницу Вайлирья не столь вежлива и деликатна, как явившийся ранее Полдон, и тем более она не собирается просить прощения или кланяться — телохранительница чётко выполняет возложенную на неё роль посланца: бесстрастная, почти надменная снежная эльфийка передаёт хозяину усадьбы просьбу навестить Главу клана в его покоях. Тем не менее просьбу, не приказ! Это важный момент, особенно для людей сословного общества — ''пригласив'', а не ''приказав явиться'' владыка Айлирии как бы заранее определяет формат встречи. На вопрос Полдона, должен ли Афанасий явиться один, без промедления следует ответ, что Глава совсем не против, если житьий человек Афанасий приведёт столько сопровождающих сколько пожелает. Очень значимый нюанс: Глава клана не только не подчёркивает свой статус сюзерена по отношению к Афанасию как к подданному, но и не ограничивает его какими-либо условиями, не указывает ему, как поступать в его доме, кого брать с собой, а кого не брать. Про наличие у приглашённого оружия тоже не сказано ни единого слова. Значение имеет и личность посланника — Дримм прислал того, кто бережёт его жизнь... по любым понятиям это немалая честь!

Афанасий не придворный, не боярин и даже не подвизавшийся при знатных дворах торговый гость, да и жизнь его прошла в весьма далёких от дворцового церемониала местах, однако он всё ж таки и не лапотник (крестьянин), не черносотенец (ремесленник), не увалень (грузчик) с рынка, он способен уловить важные моменты в том, как оформлено приглашение, не придавая большого значения гордому виду принёсшей послание остроухой девицы, разглядеть его суть. А ещё он отнюдь не дурак, чему порукой служит сбережённая им семья, то положение, которое он сумел обрести и удержать в общине беглых новгородцев, тот факт, что ведомая им община до сих пор существует на белом свете, а не погибла давным-давно в распрях с другими более многочисленными общинами нижнего течения великой северной реки, не пала под набегами свирепых вогулов и немирной самояди, не утеряла крепкого единства и не скатилась в дикость и деградацию, наконец, во многом благодаря дальновидности своего лидера, сумела не вступить на гибельный путь противостояния с пришельцами из Серединного мира, а наоборот, выторговала для себя неплохие условия существования внутри могучей державы. Защиту и процветание!

*

Клан не спешит сходу перекраивать, гнуть под себя самобытное сообщество новгородцев — накопив опыт прежних лет действует не спеша, давая им время привыкнуть к себе, к своим обычаям и порядкам, к той роли, которую среди пришельцев из другого мира играет магия и производные от неё, вроде разнообразных бытовых и ремесленных артефактов, самоходных кораблей и повозок, развитой медицины, скрепившим всю страну системам связи и распространения информации, давая им смириться, проникнуться мыслью о необходимости предстоящего им всем обучения в школе, хотя бы только ради возможности полноценно пользоваться многочисленными преимуществами, что может им предложить процветающая держава под властью Красного Дракона, без вреда для себя сорвать и вкусить плоды уже отчётливо проступавшей маго-технической цивилизации.

*

Принимая приглашение Афанасий не тянет, не испытывает терпение и расположение главного Дракона и очень мудро приглашает в качестве видока Полдона — достойно зарекомендовавшему себя изначальному эльфу он в какой-то степени доверяет, как минимум не опасается подлости с его стороны, к тому же желает получить в его лице нечто вроде фильтра между собой и абсолютно незнакомым ему, вызывающим вполне объяснимую опаску правителем клана. Насколько житьий человек понимает, Полдон хорошо знаком с Убийцей Богов, а тот в свою очередь хорошо знает загостившегося в усадьбе эльфа — возможно житьий человек излишне самонадеян, принимая желаемое за действительное, но Афанасий всерьёз надеется удачно и с пользой разыграть данный расклад.

А вот от поддержки Потапия ему с сожалением приходится отказаться — привести на личную встречу нарочитого телохранителя значит выказать явное подозрение в недобрых намерениях Главы клана и тем самым его оскорбить (в данном случае наличие при Драконе собственных телохранителей не принимается в расчёт, поскольку в отличие от Афанасия он правитель, а с правителей, как известно совсем другой спрос). Опытный гридень с пониманием относится к решению вождя и старого друга, ничуть не обижается на него, хотя ему конечно очень любопытно лично поприсутствовать на его встрече с Главой клана.

Вновь не сумевший устоять перед взглядом и слезами Афанасий вынужден поддаться страстным просьбам-мольбам и взять с собой вторую половину. Снаружи он недовольно хмурит брови, делает вид, что неохотно поддался откровенному шантажу, проявил жалость, но глубоко внутри рад её присутствию — поддержка жены очень для него важна. Несмотря на слёзы и бабскую суть он всегда глубоко уважал Ксению не только как любовь всей жизни, но и как верного товарища, в поступках и в мыслях всегда винился перед ней за всё то, что она вынуждена была пережить из-за него, никогда не забывал о явленном ей по отношению к нему участии и терпении. Афанасий твёрдо верит, без её поддержки он бы никогда не стал тем, кем стал, не добился бы того, что сейчас имел и вообще давным-давно гнил в могиле. Он не способен, не вправе запретить ей участвовать в Судьбе их общей дочки, их любимой младшенькой Марфы.

К слову, про то что жена сохранила христианскую веру, ему прекрасно известно, как и о том, что Ксения в меру возможного пытается передать её дочери. Афанасий знает об этом... да практически всегда, с тех самых пор, как он и прочие вятшие люди из беглецов-мятежников порешили отказаться от православной веры и вернуться к полузабытой вере предков. Возможно поступили так в порыве ещё не остывших чувств, в угаре по прежнему полыхавшей в них боевой ярости, возможно из страха за то, что они сотворили во время восстания, а может быть из желания окончательно отрезать себе дорогу назад, к эфемерному, но искушающему прощению и возвращению в родной город. Как бы то ни было, порешали крепко, благо среди них тогда нашёлся тот, кто владел ритуалом ''снятия креста''и сумел его правильно провести. Афанасий прекрасно знает, что жена никогда не прекращала верить и молиться отвергнутой им Троице, но ни в чём её не винит, позволяя ей пребывать в благостном заблуждении, что ей удаётся утаить свою веру от него и старательно ''не замечая'' оговорок дочери.

*

Горькая гримаса Судьбы — от обиды и в порыве гнева отринувшие христово ученье гордые беглецы так и не сумели стать полноценными язычниками, не смогли по-настоящему возродить полузабытую веру предков, а когда у них появилась такая возможность, не захотели сменить шило на мыло... долгогривых попов на сховавшихся в медвежьем углу высокомерных волхвов.

*

Глава клана удивил! Без малого напугал хозяев усадьбы, а Полдона наоборот изрядно порадовал, приняв всех троих в Библиотеке Холма. Представьте себе чувства Афанасия и Ксении, когда вместо знакомой горницы для гостей им открылся вход в совершенно чужое место — за спиной у них старый-любимый-родной, рубленный-ставленый почти пятнадцать годов тому назад терем, а за дверным проёмом... буквально иной мир! Роскошные палаты с высоченными потолками, висящими прямо в воздухе сияющими мягким светом шарами, богатыми искусной вышивкой тканными коврами, узорчатой мозаикой стен поверх огромных-высоченных, забитых книгами шкафов, резных секретеров со множеством разноразмерных ящиков, высоких тумб со специальными отделениями для свитков!

Кое-где между шкафов словно грозные стражи застыли доспешные комплекты при оружии, чучела удивительных чудовищ, странные приборы, накрытые стеклянными куполами постаменты с ценного вида вещицами на бархатных подушках. В дивном месте царят совсем особенные звуки и запахи, светящиеся шары чуть движутся в едином ритме, откуда-то доносится едва слышимая человеческим ухом невероятно похожая на журчание ручья и шелест листвы музыка.

- Вот это да! - восторженно восклицает Полдон, жадно созерцая чудеса необыкновенного места. Встретив испуганные и вопрошающие взгляды спутников, немного смущённо пояснил: - Я слышал об особом личном измерении Дракона, но сам в нём никогда не бывал. Благодаря вам я наконец-то его посетил. -

- Измерении? - несколько осипшим от волнения голосом уточнил Афанасий, не спеша переступать незримую границу.

- Это небольшое обособленное место, как бы отдельный мирок, доступ куда имеет только его хозяин, - попытался пояснить Полдон. Восторженно добавил: - Не зря Дримм — ''Открывающий Пути'', ему хорошо удаются подобные штуки! - Ухмыльнулся понятной только ему шутке: - Какой же фейри без своего холма?! -

Афансий переглядывается с испуганной, но на удивление решительно настроенной женой — объяснения эльфа ничуть не добавили ему понимания случившего чуда, но ни на локоть не убавили в нём желания объясниться с могущественным фейри.

Одинаково вздохнув, Афанасий и Ксения рука об руку вступают в открывшиеся пред ними колдовские покои! Полдон ненавязчиво следует за ними, с любопытством вращая по сторонам головой. Прошедшая в дверь последней Вайлирья неслышной тенью присоединяется к сестре-напарнице. Её миссия исполнена, ибо честь встречать и проводить отца и мать Марфы выпала другому...

Послушный встречает редких гостей Холма, щеря губы в немного жутковатой, но несомненно дружелюбно-приветливой улыбке. На могучем оборотне больше нет устрашающих доспехов, он не вооружён... однако лишь полный безумец или слепец сочтёт его безобидным без меча и ножа в поясных ножнах — Афанасий не обольщается насчёт плечистого здоровяка с клыками хищника во рту. Ксению оборотень тоже пугает, но страх за дочь, за предначертанную ей Судьбу сильнее страха за себя. Муж с женой принимают приглашение оборотня... следуют за ним, почти не обращая внимания на окружавшие их чудеса. И всё же крайне особое место производит на них впечатление — подавляющая обилием книг и свитков огромная либерея (библиотека) заставляет их во многом переосмыслить восприятие того, к кому их ведут, своё мнение о нём. Глава клана предстаёт в глазах супружеской четы не только всевеликим правителем и могучим воином, но и достойным всяческого уважения знатоком книжной премудрости. Людей таких глубоких знаний немного на Руси, а среди нынешнего окружения Афанасия и Ксении их и вовсе не найти.

Дримм приветствует гостей стоя, как и Послушный он безоружен и облачён в удобную, но не лишённую изящества домашнюю одежду, за спиной у него располагается скромная, уютная зона из нескольких мягких кресел и столика с разнообразными напитками и закусками. На живом лице фейри сложное растерянно-смущённо-виноватое выражение — он даже не старается контролировать физиономию или прятаться за маской холодного высокомерия. Он открыт, обнажён душой... и сразу почувствовавшие это Афанасий с Ксенией не могут того не оценить!

Как ранее и предполагал Полдон, разговор начинается с извинений — Глава клана просит у хозяев усадьбы прощения за напугавшее их неконтролируемое буйство своих чувств. В то же время он не роняет перед гостями своего достоинства правителя, не пытается купить их прощение и расположение дорогими подарками (что нравится не лишённому гордости Афанасию и как должное воспринимается выросшей в среде бояр Ксенией).

Прежде чем повернуть разговор в сторону их дочери, вежливый-гостеприимный Дракон угощает их дорогим квелийским вином, редкими, достойными царского пира разносолами со стола, развлекает их беседой о книгах, об обычаях нелюдей, о последних новостях столицы, даёт советы какие из предложенных закусок им обязательно стоит попробовать, по-настоящему увлекает их интересной историей своего знакомства и дружбы с народом квелья, что поделился с ним многими секретами, в том числе секретом присутствующего на столе удивительного вина. Дримм умеет расположить к себе без всякого ментального воздействия... и беззастенчиво пользуется своим умением, старательно укутывая собеседников в мягкое-тёплое одеяло искреннего дружелюбия и расположения.

Нельзя сказать, что Афанасий с Ксенией полностью поддались не имеющим ничего общего с магией чарам Главы клана, но несколько слоёв их внутренней брони он несомненно пробил — его обаяние и учтивость незаметно настраивают их на нужный фейри лад...

- Я люблю вашу дочь и желаю видеть её подле себя супругой! - когда приходит время, Дримм не скрывает своей цели, говорит прямо, не пряча суть за мишурой из слов. - Боги прокляли меня... или благословили редким даром сразу узнать ту, кто должна стать мне женой. Один раз я упустил свой шанс, о чём впоследствии неоднократно сожалел, в другой раз, не сумел уберечь предназначенную мне суженную от нелепой гибели. - Дримм признаётся, тем самым распахивая перед родителями Марфы душу, в какой-то степени даже угрожая им: - В этот раз я намерен сделать всё, что от меня зависит, но не упустить свою Судьбу! -

- Но Марфа ещё не готова к замужеству! - опередив кисло-недовольно скривившегося Афанасия, в порыве чувств всплеснула руками Ксения. - Она не готова стать мужней женой, тем паче государыней! Мы не ростили её для дворцовой жизни и интриг коварных вятших — она погибнет среди них, не умея отличить, кто ей друг, а от кого следует держаться подальше. -

Стерев прежнее выражение лица, Афанасий с одобрением глядит на жену, полностью поддерживая сказанное ей, без ревности и зависти осознавая, что сам бы он не смог так сходу подобрать столь мудрые слова. Внимательно прислушивающийся к разговору Полдон задумчиво зажёвывает глоток вина ломтиком запечённой в травах буженины (эльфу очень интересно наблюдать за перипетиями общения фейри и супружеской четы житьих людей). У присутствующих, но не участвующих в беседе Послушного и снежных эльфиек есть своё мнение по данному вопросу, тем не менее они благоразумно придерживают его при себе.

Задумался и Дримм, задумался... однако всего лишь на секунду — он знает, как успокоить сердца нежно любящих чадо родителей...

- Я мог бы пообещать вам, что сумею оградить вашу дочь от недоброго влияния и сдержать данное слово, - неторопливо начал Дримм, - но в чём-то признаю вашу правоту. Шумная-суетная дворцовая жизнь, обязанности и власть полноправной супруги правителя, близость к державным делам и заботам, необходимость учитывать массу важных нюансов — всё это слишком много, слишком тяжело для выросшей в отдалённой усадьбе юной девушки. - Всем сразу видно, как неохотно фейри выдвигает последовавшее далее предложение. - Давайте пока попридержим коней: завтра я покину вашу усадьбу, вернувшись к государственным заботам, но очень скоро пришлю к вам тех, кто сумеют подготовить … Марфу, - Дримм почти благоговейно произносит имя возлюбленной, его глаза на мгновение полыхают золотом, - к предстоящей ей жизни, обучат её... и её родных и близких нашим обычаям, истории клана и Серединного мира, дадут им первые необходимые знания эльфийского и общего языка, поделятся скрытыми от посторонних глаз хитросплетениями жизни Новой цитадели. Заодно у вашей дочери появится время решить, нужен ли ей такой муж как я. Если решит, что нет, не нужен, то я не пущу в своё сердце обиду — приму её выбор, как выбор богов. В том клянусь именем и кровью! - в глазах принёсшего клятву Убийцы Богов вновь вспыхнули золотые искры, его на мгновение изменившийся голос словно бы пронизал всё вокруг гулким эхом, заставил завибрировать и мигнуть светящиеся шары под потолком, побледнеть ставших свидетелями клятвы людей. Впрочем через мгновение всё вернулась в прежнюю колею, и тёплый, насыщенный голос Главы клана опять зазвучал как голос живого существа: - А ровно через год вы с дочерью посетите столицу, сначала в качестве моих личных гостей, поживёте-пообвыкнитесь среди нас, а затем, если будет на то её воля, я объявлю Марфу своей невестой. -

- Кхм-м, - Афанасий несколько теряется под напором Главы Драконов, и вроде бы ему как отцу требуется что-то сказать, но мысли в его голове почему-то не желают превращаться в слова. Клятва нелюдя произвела на него неизгладимое впечатление — и без сопровождавших её эффектов всем своим существом он чувствует, произнесённые сейчас слова это не просто слова.

- Ты так уверен, что наша девочка проникнется к тебе теми же чувствами? - Ксения вновь опережает растерявшегося мужа. За мягким тоном её откровенного вопроса скрывается таящаяся внутри каждой матери стальная жёсткость даже жестокость, являющаяся на свет, когда дело касается жизни её детей.

- Я понял это как только встретился с нею глазами, - ни на секунду не задумавшись, отвечает Дримм. На его лице счастливая улыбка — он верит в то, о чём говорит! Верит настолько сильно, что его вера заражает других и как невиданной силы ураган сметает любые сомнения!

*

Глава клана Красного Дракона и Ваннискьяльв Айлири сдержал подаренное миру слово! Он покинул усадьбу Клёшиных на следующий день, после того как встретил свою истинную любовь, он закончил путешествие как хотел и планировал, а затем вернулся к государственным делам... Меньше чем через неделю после его отбытия на усадьбу Клёшиных налетела яростная буря по имени Василиса и прозвищу Дочка в сопровождении впечатляющей свиты из десяти '' Непобедимых '', десяти спецназовцев, десяти опытных универсалов, пяти искусных магичек расы снежных эльфов и четырёх гремлинов, ещё совсем недавно преподававших в Школе Детей Драконов или в Школе Особого Назначения.