Тринадцатый Койот

ГЛАВА XI

ГЛЕНН ВДОХНУЛ НОЧНОЙ воздух.

Черная магия Терстона действовала — действовала быстро. Что-то забрало его. Был ли кто-то одержим, или это было то, что он завладел ими? Куда это направлялось, Гленн сказать не мог. Запах быстро ускользал, и он не мог определить его направление. Его ноздри раздулись.

“Что-то не так, босс?” — спросил Уэб.

Рука здоровяка была перевязана одной из рубашек, но кровотечение уже остановилось. Уэб был старше и заживал не так быстро, как другие, но через пару дней рана от топора полностью затянулась. Быстрое заживление было одним из преимуществ ликантропии. Обычному человеку пришлось бы ампутировать эту руку.

“Сейчас он в пути”, - сказал Гленн.

Хайрам сплюнул. “Черт”.

Диллон двинулся вперед, ковыряясь в своей пулевой ране. Он был нервным, все еще взволнованным событиями дня и тем, что вообще был койотом. Гленн почти позавидовал жизнерадостности и способности мальчика радоваться жизни. Это не продлится долго. Время имеет свойство отнимать у человека способность к счастью, каждый год его жизни пролетает все быстрее и злее, пока он не оказывается на краю могилы, ворча о том, что у него никогда не было передышки, никогда не грелся на солнце. Гленн не знал настоящей радости, только мгновенный экстаз насилия и жажду анархического разрушения, которую он испытывал. Он не будет чувствовать себя счастливым, пока не найдет свое место в Аду, дворец, который он построил для себя, чтобы наслаждаться своим вечным уходом из этого мира.

“Что теперь?” — спросил Диллон.

Гленн подобрал поводья. Из косичек рыжей девочки получились отличные новые ручки для уздечки. “Мы придерживаемся прежнего курса. Если мы потеряем след, то отправимся в последнее место, где, как мы знаем, был Джаспер перед смертью.”

“Где это?”

Гленн кивнул в сторону долины скал. “Черная гора. До сих пор запах подводил нас к этому. Должно быть, именно там впервые вернулась магия. Если мы выясним, откуда он взялся, мы сможем выяснить, куда он направляется”.

Хайрам снова сплюнул. “Да, в последний раз, когда мы видели Джаспера, он поднимался на гору с другими парнями, но никто из них не вернулся. Я говорю, что нам пора снова обыскать эту чертову гору. Переверни каждую чертову деревню, которая выросла вокруг нее. Если нам придется сжечь каждый из этих городов дотла, то это то, что мы сделаем”.

“Куда сначала?” — спросил Диллон. “Я готов идти”.

Они повернулись к своему лидеру. Гленн провел рукой по своим бакенбардам, счищая блох. Дыхание из его ноздрей дымилось на холоде. Он смотрел в небеса, и когда он заметил Марс, он внимательно наблюдал за ним, впитывая его тайную энергию, ища руководства у его окисленного железа. Он заставил людей ждать, пока красная планета не испустит богатую, но невидимую силу от своей красной поверхности, проводимость, которую могли использовать только самые сильные из вулфенов. Когда глаза Гленна снова опустились на землю, они были того же ржавого цвета, что и красная планета.

Он щелкнул отрезанными косичками, и поводья заставили мустанга перейти на шаг. Он поскакал дальше, не сказав ни слова, и остальная свора последовала за ним, клубы пыли поднимались от черных копыт, а кожа мерцала в свете луны, когда несущие смерть с грохотом неслись вперед к холмам.

Они добрались до пещеры незадолго до полуночи. Гленн следовал внутреннему компасу, дарованному ему Марсом, но по мере того, как койоты углублялись в скалистое, холодное ядро Черной горы, ему оставалось только повернуть нос по ветру, чтобы найти женщин.

Сначала он почувствовал запах пламени, а затем увидел его зарево. Оранжевый шар пульсировал на черной скале, освещая темные фигуры обитателей пещеры. Они были худыми и высокими, с неуклюжими конечностями на гибких телах, полные груди и толстые ягодицы были непропорциональны их стройному телосложению. У их ног лежал выводок волчат, некоторые из которых были жестокими хозяевами, в то время как другие дремали у теплого огня. Одна из женщин ела живую черную змею, не обращая внимания на то, что змея укусила ее в спину. Молодая девушка, безволосая в период полового созревания, дождалась, пока укротитель змей бросит ей кусочки чешуйчатой кожи, а затем проглотила их и, съежившись, вернулась в свою гнездовую нору из спутанных колючек.

Уэб и Хайрам знали этих женщин, но Тэд и Диллон только слышали о них и еще не испытали их священных удовольствий. Гленн почувствовал голод мужчин и поднял руку, чтобы успокоить их.

“Это не добыча”.

Мужчины медленно ехали под прикрытием засохших ветвей, пока не добрались до поляны, на которой обосновались женщины, — бесплодного места, где были вырваны деревья, метко известного как омертвение. Это подходило этим милым, нечестивым созданиям. Гленн ехал впереди, ведя остальную часть стаи в логово света костра, и когда первая из Дочерей Менад заметила их, она резко развернулась, охваченная желанием сражаться, пока не узнала Гленна. На руках у нее был волчонок, сосавший ее обнаженную грудь, прижав к ней лапы и свернув хвост. Некоторые из других менад носили набедренные повязки, сшитые из оленьих шкур, но большинство из них были обнажены, открывая тонкий след персиковых волос, который поднимался по их позвоночникам, сбегая от копчика к затылку. Та, что нянчила щенка, шагнула вперед, ее глаза отражали лунный свет золотыми овалами, а улыбка была пухлой и фиолетовой.

“Амарок”, - сказала она, обращаясь к Гленну.

Одна из других менад скользнула за ее спину, молодая лисица с черными волосами, которые падали ей на колени, покрывая ее, как клубок мертвых лоз.

“Седьмой?” — спросила девушка.

Гленн улыбнулся ей. “Они очень похожи”.

Еще больше бледных тел появилось из пещеры, другие Менады проснулись от одного присутствия койотов. Мужчины спешились и потянулись с широкими улыбками на грязных лицах, уставшие с дороги, но возбужденные этими зрелыми женщинами.

“Что это такое?” — прошептал Диллон своему вожаку стаи.

Гленн не сводил глаз с женщины, стоявшей перед ним. “Они послушницы. Дочери Менад, поклоняющиеся, как младшие сестры для нашего вида.”

Женщина-Менада осторожно положила волчонка на землю рядом с его спящими собратьями, подошла к Гленну и запустила руки под его хлопчатобумажную рубашку, запустив пальцы в мех на груди.

“Я — Тиан”, - сказала она. “И я твоя”.

Гленн наклонился к ней. “Все вы такие”.

Он высунул язык и лизнул ее от губ до лба, оставляя след слюны. Тиан провела пальцем по слюне, а затем сунула ее в рот. Она провела руками по бакенбардам Гленна и направила его голову вниз к своей груди, где он сосал ее дойную железу. Тиан откинулся назад и издала вопль банши, который отпугнул лесных тварей обратно в их норы. Другие Менады придвинулись ближе, покачивая бедрами, и койоты позволили им упасть и обхватили их руками. Мужчины сняли с себя пыльную одежду, и маленькие щенки радостно завыли. Тэд был самым нетерпеливым, срывая набедренную повязку Менады и прокладывая себе путь в ее тело еще до того, как она была готова принять его. Она все еще стонала от удовольствия. Хайрам наклонил Менаду над камнем, чтобы изнасиловать ее, и она замурлыкала и царапнула гранит серебристыми ногтями-кинжалами. Другая Менада извлекла живую летучую мышь из клубка сетки и впилась в нее зубами, оторвав кожистое крыло, а затем повалила Веба на землю и оседлала здоровяка, как быка. Три женщины расстегнули брюки Диллона и упали перед ним на колени, облизывая губы.

Тиан потянулась к паху Гленна, но он схватил ее за запястье.

“Сначала о главном”.

“Но оргия — это ритуал, мой прославленный”.

— Оргия может начаться и без меня. Я здесь не для плотских утех.

Тиан снова не дотронулась до его промежности, но она провела ногой вверх и вниз по ноге Гленна, не в силах сдержать свое желание. Он был главным койотом, тем, кто направлялся в ад к огненному, черному трону следующего круга. Гленн заслужил ее обожание, но все равно решил вознаградить ее за это. Тиан вздохнула от восторга, когда он взял ее за горло и сжал.

“Я буду трахать тебя до смерти”, - сказал он. “Но сначала ты должна дать мне то, что я ищу".

“Да, гранд Амарок. Чем я могу тебе угодить?”

Гленн приблизил губы к ее уху, и шерсть на ее шее встала дыбом.

“Отведи меня к Джессамин Бессмертной”.

Мокрые сталактиты свисали с потолка пещеры, как клыки, с них капала влага, от которой кожа наэлектризовывалась. Тиан шла впереди него, ведя его за руку, и он поймал себя на том, что восхищается тем, как ее тонкая талия переходила в пухлые ягодицы. Она даже могла видеть свои груди со спины, вымя Менады, набухшее от молока. Блудливые твари были даром самого Ада, но их умерщвление было не там, куда направляла его красная планета, а просто оазисом.

Гленн похолодел, когда пол пещеры превратился в кость. Под его ногами лежала галактика гладких черепов, которые поблескивали в свете факела Тиан. Черепа бизонов, черепа лосей, черепа лис. Больше всего там было черепов людей, молодых и старых, включая крошечные, треснутые головы тех, кто родился мертвым. Гленн вдохнул, собирая больше информации по запаху. Это были не просто индейцы, похороненные в пещерах для какой-то примитивной церемонии. Там были белые и черные, Менады и волчата. По мере продвижения туннеля стены тоже превращались из гранитных в спрессованные скелеты, состоящие из останков всех обитателей этой земли, некоторые из которых датировались до нашей эры, другие были свежими, как на этой неделе. Раздробленные ребра павших воинов торчали из стен, как белые атлатлы. Мумифицированные дети смотрели на него глазами, сморщенными до размеров зеленого горошка, их рты кривились в ухмылке там, где губы сгнили. Пламя, которое несла Тиан, сжалось до маленькой голубой пирамиды, а затем снова превратилось в огромный пурпурный огонь, сияющий, как дюжина лун. Каждый волосок на теле Гленна встал дыбом. Мех риджбека Тиан встал дыбом вдоль ее позвоночника. Он чувствовал, как увлажняется ее лоно, как наливаются соски, как слезятся глаза. У него текли слюнки, как у собаки, волосы на груди намокли. Пещера наполнилась похожим на песню стоном, женственным, но нечеловеческим, призрачным в эхо-камере.

Тиан повернулась к нему. ”Она ждет".

Гленн выступил вперед один. Здесь скелетообразные полы образовали изогнутую яму в нижней части входа, наполненную солоноватой болотной водой. Гленн разделся догола и вошел в воду сначала по колено, потом по пояс, желая проявить себя. Он погрузил одну руку в ил и выпил. Оно было прогорклым, отвратительным, но он проглотил его обратно. Проявить неуважение к гостеприимству ведьмы означало впасть в немилость. Теперь он был по грудь в воде, и она бурлила, хотя становилось все холоднее. Его зубы стучали, когда он погрузился по шею, а затем он отпустил, падая в обсидиановую пропасть, позволяя черноте затопить его глаза, заполнить ноздри и пролиться в горло, утопая в преданности колдовству волшебницы. Он страдал до тех пор, пока боль не угрожала разорвать его легкие, а затем выплыл обратно на поверхность как раз перед тем, как его силы иссякли. Он шумно вдохнул, и с ветвей вспорхнули черные птицы.

Гленн открыл глаза. Он сморгнул черноватую кровь.

Он прошел по подземному туннелю и вышел из пещеры в мертвый лес. Останки безжизненных деревьев торчали из земли сломанными шипами, их высасывающие корни тянулись сквозь пожелтевшую траву, как бескровные вены. Верхушки корявого платана были окутаны паутиной полтергейста. Дождевые тучи надулись над ними луковичными стаями, баюкая воронов, которых Гленн вытащил из гнезд из человеческих волос. Серость окутала эту землю. Она впиталась во все, высосав все цвета, кроме болотной зелени единственного дома, гниющего перед линией деревьев. Это было крепкое квадратное здание из высушенного сырцового кирпича, утрамбованного землей, глиной и соломой. Это было похоже на небольшой форт или глинобитный дом, только ветшающий, сочащийся. Изнутри доносился тот же музыкальный стон, который Гленн слышал в пещере.

Он направился к нему.

Входной дверью служила простыня из сыромятной кожи, а на крыльце была вырезана пентаграмма. Он шагнул внутрь. Свет здесь был похож на свет факела Тиан, эфирное металлическое свечение, зеленое вместо лавандового, но источник его исходил не от огня, а от холодной плоти Джессамин Бессмертной. Она стояла перед ним, как статуя, одетая в платье, сшитое из загорелой плоти детей, заблудившихся в пещерах. Их лица смотрели без глаз, как гротескные маскарадные маски. Глаза Джессамин были запавшими на ее изможденном лице, высокие скулы выдавались вперед, зубы стерлись до половины их нормального размера. Когда она заговорила, ее вокал потрескивал, как гудение пчелиного улья.

“Седьмой”, - сказала она.

Гленн кивнул. “Я пришел во имя Первого”.

Ведьма протянула руки. “Джаспер воскрес”.

“Воскрес?”

“Еще не успокоился”.

Колдунья вышла вперед, и когда она подошла достаточно близко, Гленн смог разглядеть шрам от петли на ее шее, где она была повешена, но не умерла. В соответствии с законом того времени, она была освобождена. Это было одно из многих убийств, которые она пережила за эти годы, включая удары штыками, избиения дубинками и единственную пулю в затылок. Она исчезла в горах, так что толпа, разгневанная тем, что она сделала с местными детьми, не смогла выследить ее для линчевания. Они все еще не могли защитить ни одного детеныша, который осмеливался вторгаться на ее пустую землю.

“Джаспер мертв”, - сказала она ему. “Но магия? Бессмертный. Его сердце слишком порочно, чтобы умереть, как умирает человек.”

Гленн наклонился к ней. “Где?”

Джессамин Бессмертная, словно пар, пронеслась по однокомнатной лачуге, проплывая мимо стола из серы и стула из шкуры гремучей змеи, которые выходили в единственное окно. Ей нравилось наблюдать, нравилось ждать.

“Он путешествует в чужих руках”, - сказала она.

“Чьих?”

— Считается, что он врач… или ученый в некотором роде. Сейчас трудно сказать. Когда планеты не выровнены, послание становится запутанным, Седьмой.”

“Куда он его везет?”

“Это… не может быть известно”. Она провела рукой по столу, ее пальцы высохли, как мокрая бумага. “Но ты не единственный, кто ищет его”.

Челюсть Гленна сжалась.

“Есть еще один”, - сказала она. “И он тоже вулфен. Он тоже… койот.”