Тринадцатый Койот

ГЛАВА XIII

ОНИ ЖДАЛИ его, когда он вышел из офиса.

Рассел держал свой кольт в кобуре, но положил на него руку. Железо было прохладным на ощупь, солнце скрылось за сгущающимися облаками. Они стонали, отяжелевшие от холодного дождя поздней осени. Когда здоровяк вышел на улицу вместе с гробовщиком, помощник шерифа Джейк Довер поднял винтовку, но не направил ее прямо на них. Молодой служитель закона был тем, кто предупредил маршала о взломе, нервный владелец магазина пришел в участок, чтобы рассказать ему о человеке по имени Бирн и о том, куда он направляется.

Незнакомец остановился, вцепившись в Верна, чтобы тот не смог убежать. Это был смуглый и оборванный всадник, весь в грязи долгого путешествия. Рассел и его люди были искусны в отслеживании того, кто приходил и уходил в их городе. Его раздражало, что они не знали об этом незнакомце, пока он уже не совершил преступление, вторгшись на территорию доктора. Бирн носил на бедре железный кольт, больший, чем у Рассела. Помощник шерифа Довер тоже это заметил.

Довер поднял винтовку чуть выше. “Давай посмотрим, как ты просто бросишь этот пояс и пушку. Аккуратно и медленно.”

Бирн стоял неподвижно, как гранит. Поднялся ветер и разметал его спутанные волосы по плечам. Его усы затрепетали. Рассел внезапно подумал о том, что рассказала ему сестра Мэйбл, и обо всем, что он слышал о койотах. Этот высокий стакан воды, безусловно, соответствовал их описанию. Лучше не рисковать. Он отвернул край пиджака, чтобы показать свой значок.

Лучше всего делать так, как говорит мой заместитель. Вы же не хотите подхватить тартар".

Бирн прищурился, но ничего не сказал.

“То есть вы не хотели бы ввязываться во что-то, когда вас превосходят”.

Лицо Бирна превратилось в посмертную маску. “И что заставляет тебя думать, что я в меньшинстве?”

Между мужчинами воцарилось молчание. Затем пошел легкий моросящий дождь, обещая полный дождь на хвосте. За зданиями линия деревьев, казалось, пьяно раскачивалась, разбуженная ведьминым ветром, и их голые ветви кудахтали на фоне волнистой серости. По телу маршала пробежал холодок.

“Незнакомец, ты близок к тому, чтобы заставить меня сделать то, чего я бы предпочел не делать. Тебе лучше засунуть это железо за пояс.”

Бирн покачал головой. ”Не могу прийти".

“Я заберу тебя в свою тюрьму так или иначе. Разве тебе не подошло бы больше, если бы ты не лежал в камере с пулей в теле?”

Помощник шерифа Довер направил винтовку прямо на Бирна. Рассел мог поклясться, что увидел клыки, когда мужчина ухмыльнулся, но Бирн закрыл рот слишком быстро, чтобы быть уверенным. Верн Пипкин поднял руки.

“Пожалуйста, Джейк, — сказал он помощнику шерифа, — будь осторожен, куда ты указываешь!”

Бирн сказал: “Это хороший совет, джентльмены”.

Расселу не терпелось выхватить свой кольт, но он не хотел начинать перестрелку без крайней необходимости. На улице позади них были горожане, наблюдавшие за происходящим, слишком увлеченные, чтобы добраться до безопасного места. Их упрямство может просто стоить им жизни.

— Ты угрожаешь представителям закона, Бирн? — сказал Рассел.

“Ты предупреждал меня; теперь я предупреждаю тебя. Я отпущу гробовщика и пойду своей дорогой, но я не собираюсь ни в какую калабузу.”

“И почему?”

“У меня нет времени”.

“Внезапно ты заторопился покинуть Хоупс-Хилл?”

“С самого начала никогда не хотел сюда приезжать”.

“Хорошо, тогда почему ты это сделал? Что у тебя за дела в моем городе?”

“Теперь это твой город, не так ли?”

Верн сказал: "Он ищет старого Дока Крейвена, но Док уехал в старые штаты! Этот человек говорит, что Док забрал его сердце или что-то в этом роде". Бирн оттолкнул его, но Верн запаниковал, оказавшись между ним и полицейскими. Он указал на свой висок. "Он не прав в своем номере!"

К удивлению Рассела, Бирн оттолкнул своего заложника, сдавая его, но сделал это с такой силой, что Верн споткнулся и упал лицом в землю. Он закашлялся, когда дыхание покинуло его. Испуганный этим движением, помощник шерифа Довер чуть не выстрелил, его палец дернулся на спусковом крючке. Верн бежал, прижимая к груди что-то золотое и блестящее, ребенка с соломенной куклой. Затем последовало молчаливое противостояние, представители закона ждали, когда Бирн сделает свой ход, и Бирн сделал то же самое.

Грохот колес фургона привлек внимание Рассела, и он краем глаза наблюдал за приближающимся дилижансом. Когда он приблизился, Довер повернул голову, не зная, в кого целиться. Это могут быть друзья Бирна, пришедшие, чтобы вытащить его из беды. Но когда дилижанс поравнялся с ними, стражи закона узнали человека в черном, который сидел на нем. Рассел был поражен, что старый проповедник мог видеть достаточно хорошо, чтобы управлять лошадьми. Повозка остановилась, сестра Мэйбл поспешно выпрыгнула из нее, две монахини последовали за ней.

— Господи, — пробормотал Рассел.

Бирн рассмеялся. ”Вот именно".

Сестра Мэйбл подошла ближе. “Маршал, подождите!”

Когда она подняла руки, Рассел увидел, что на ней не было ее обычных перчаток. На каждой ладони был шрам размером с серебряный доллар.

“Отойдите”, - сказал Рассел. “Вы все садитесь обратно в эту коляску”.

“Пожалуйста, вы должны выслушать меня. Этот человек может помочь нам спасти Хоупс-Хилл”.

Рассел оглядел преступника с ног до головы. Меньше всего он принял бы его за своего рода спасителя. Черт возьми, он не выглядел достойным тех поношенных ботинок, в которых стоял. Дождь усиливался, поэтому Рассел не мог сказать, были ли это капли дождя или слезы на лице монахини, но у него было подозрение, учитывая беспокойство в ее глазах.

“Что ты хочешь мне сказать, Сестра?”

“Это Лютер Бирн. Я хорошо его знаю, потому что я вырастила его прямо здесь, в этом городе. Если бы не его храбрость, Хоупс-Хилл превратился бы в развалины, а без него дело может скоро дойти до этого”. Вспышка молнии сделала бледную монахиню еще более призрачной. “Не обращайте внимания на этот дождь, Маршал. Надвигается шторм похуже, чем вы можете себе представить. Все признаки дьявольщины, которые мы видели до сих пор — кислые земли и домашний скот? Это только начало. Настоящая буря обрушится на легион волков — койотов. Они возвращаются, чтобы закончить то, что начал их лидер.”

Рассел все еще не верил в эту сверхъестественную чушь, даже если так много других людей в Хоупс-Хилл были убеждены в этом. Но он должен был успокоить свой народ, и большая часть этого была связана с умиротворением церкви. Последнее, что ему было нужно, это чтобы они начали сеять священную панику среди своей паствы, а преподобный Блэквелл расхаживал по сцене, разглагольствуя об Армагеддоне, надвигающемся на их маленький городок. Городской глава Мерфи Хайерс хотел бы знать, почему Рассел не действовал, почему он не сделал этого в знак доброй воли. А что, если у сестры Мэйбл было нечто большее, чем просто предчувствие, когда дело касалось койотов? Он знал преступников из своего списка беглецов и жестокость их преступлений. Что, если они действительно направлялись в Хоупс-Хилл, а Мэйбл и Бирн могли бы дать ему больше информации? Затевалось что-то подозрительное, будь то сверхъестественное или нет.

Он посмотрел на Бирна, но обратился к монахине. “Так что же тогда с ним?”

“Лютер здесь, чтобы помочь нам”, - сказала она.

Сестра Женевьева выступила вперед. “Это было предсказано—”

Она закрыла рот, когда Мэйбл впилась в нее взглядом. Рассел принял это к сведению.

Он снова повернулся к Бирну. “Хорошо, мистер. Какое у вас отношение к койотам?”

“Я не обязан рассказывать вам историю своей жизни”.

“Лучше дай мне что-нибудь, или я все равно приму тебя, сколько бы монахинь тебя ни поддерживало”.

Сестра Мэйбл подошла к Расселу так близко, что стала шептать.

“Маршал… этот человек — тринадцатый Койот”.

“Как ты узнал, куда я направляюсь?” — спросил Бирн. “И что у меня были проблемы с законом?”

Сестра Мэйбл фыркнула. “У тебя всегда проблемы с законом”.

“Но как ты—”

“Преподобный Блэквелл, может, и наполовину слеп, но он видит больше, чем большинство. У него особое видение, настоящий дар от Бога”.

Проповедник сидел в задней части кабинета Маршала, склонив голову набок, то ли спал, то ли молился, возможно, на него снизошло очередное прозрение. Бирн не был уверен, что именно. Монахини заняли другие стулья, которые притащил помощник шерифа, но Бирн предпочел стоять, даже когда маршал сел. Верн Пипкин сидел в углу, заламывая руки и потея от чувства вины, свойственного человеку с его увлечениями.

Они перебрали все, что знал Бирн, все, что знала Мэйбл, и Рассел воспринял это, его глаза устали, как будто от их рассказа у него голова шла кругом. Они рассказали ему о том, как Бирн покинул свою бывшую банду, как он восстал против койотов и безжалостного Джаспера Терстона. Они опустили многие из самых фантастических подробностей той ночи, но ясно дали понять — Бирна больше не было в той компании.

“Нам нужно, чтобы доктора Крейвена вернули в Хоупс-Хилл”, - сказала сестра Мэйбл. “Нам нужно сердце Терстона, чтобы мы могли положить его обратно в могилу, где ему и место”.

Рассел наклонился к нему. “Вы должны понимать, как безумно это звучит”.

Бирн сказал: “Даже если вы не верите в колдовство сердца, я могу заверить вас, что койоты верят. Они скоро придут сюда.”

“Откуда им вообще знать, где это находится?”

“Они знают”.

“Как вы можете быть уверены, что покинули их компанию?”

“Вы человек без веры, Маршал. Вы не поверите, откуда я знаю.”

— Все равно скажите мне.

Бирн пожал плечами. “В этом мире есть вещи, которые невозможно объяснить логикой смертных людей. Есть тьма и свет, веселые небеса и тысячи уровней черного ада. Все искусство мира не может запечатлеть их. Я думаю, даже ваша Библия терпит неудачу.”

“Что вы мне здесь рассказываете?”

“Что за этим есть миры, другие звезды в других вселенных. Что вы скажете, если я скажу, что вселенная, в которой вы живете, является сознательной вещью, или что солнце, которое делает возможной жизнь, может быть сдернуто с неба в какое-то странное измерение и погрузит вашу планету во тьму, более холодную, чем ведьмина грудь, которая покалечит и убьет все человечество? Что, если я скажу, что это все еще бьющееся сердце, которое вырвал твой доктор, содержит всю силу, необходимую Койоту, чтобы навлечь этот черный ад на всех нас? Я знаю, что бы вы сказали. Как ваш гробовщик, вы бы сказали, что у меня не все в порядке с головой, что я безумнее крысы в сортире.”

Рассел сердито посмотрел на него. “Следи за своими ругательствами вокруг сестер”.

“Возможно, я не вижу всего, что видит Блэквелл, но я знаю, что похоть вулфена стала подлой. Амарок смакует—”

“Амарок?” — сказал Рассел. “Ты говоришь о преступнике? Гленн Ужасный?”

”Тот самый".

“Он один из самых разыскиваемых людей в моем списке беглецов”.

“И, возможно, всего мира”.

Рассел наклонился к нему. “Ты хочешь сказать, что он…”

“Он наслаждается всем, что является злом, и если вы не прислушаетесь к этому предупреждению, он развернет самую черную магию на холме Надежды. Ваши улицы будут красными от плоти мужчин, женщин и детей, которых вы могли бы спасти”.

“Ты много говоришь для человека с небольшим здравым смыслом”.

“А ты слушаешь так, словно твои уши набиты коровьим пометом”.

Маршал встал. “Я должен арестовать вас, учитывая, что вы были частью этой банды. Амарок работает с Хайрамом Зейндлером, грязным детоубийцей. Не говоря уже о Таддеусе Боумене, Уэбе Типтоне и парне Диллоне Буди — все они кровожадные ублюдки, некоторые даже разыскиваются за каннибализм! Да, я исследовал этих негодяев. К сожалению, когда я проверил свои бюллетени, я не нашел ничего, за что мог бы посадить вас в камеру. И все же, кто знает, сколько преступлений ты совершил. Должно быть, за твою голову где-то назначена награда.

“Я не ездил с этими людьми больше десяти лет. У тебя на меня ничего нет.

“Это мы еще посмотрим”.

Сестра Мэйбл встала между ними. “ Джентльмены, прошу вас. Ваши ссоры отнимают время и приносят пользу нашим врагам. Маршал, я тоже могу заверить вас, что эти мародеры придут, как и Джаспер Терстон много лун назад. Сколько из этого проклятия вы должны увидеть, сколько из нас должны рассказать вам об этом великом зле, прежде чем вы примете его как Божью истину? Я умоляю вас — не рискуйте жизнями жителей Хоупс-Хилл. Не позволяйте им еще раз пострадать от рук Койотов”.

Рассел прикусил язык, размышляя, а затем повернулся к своим помощникам.

“Станция Баттлкрик — самая большая в регионе”, - сказал он. “ Если Крейвен направляется на восток, его поезду придется сделать там остановку. Пошлите телеграмму шерифу. Скажите ему, чтобы он остановил этот поезд, когда он подъедет, и нашел доброго доктора. Я хочу, чтобы Крейвена сопроводили домой. Я хочу увидеть это бьющееся сердце”.

Крейвен наклонился, прижимая руку к булькающему животу.

Почему я должен был заболеть в пути? За все время…

Это было не похоже на него — заболеть дорожной болезнью от поездки на поезде. Но это была не просто тошнота. Он был действительно болен. Возможно, он съел что-то испорченное или подхватил простой вирус. В конце концов, он был врачом. Он соприкасался с больными каждый божий день.

Его кишечник вращался, как в маслобойке. Он прижал кулак ко рту, чтобы скрыть отрыжку, и без того смущенный тем, что четыре раза ходил в туалет Хупера, чтобы опорожниться через сливной желоб. Он шел с обоих концов, и, что еще хуже, и стул, и срыгивание были черными. Слава богу, они скоро доберутся до станции Баттлкрик. Немного свежего воздуха, холодной воды… доза лекарства…

Поезд подпрыгнул, и он схватился за сумку, опасаясь за сердце внутри. Это был всего лишь небольшой удар, но он все больше беспокоился о безопасности сердца. Каким бы важным оно ни казалось ему, когда он покидал Хоупс-Хилл, теперь, когда он путешествовал с ним по территориям, он чувствовал себя ужасно неловко. Он тщательно осмотрел его, переворачивая и подкладывая под него руки, ощупывая его. Теперь это сердце было ему дорого. Он даже передумал делиться своей уникальностью с профессором Мамме, когда доберется до университета. Крейвен почему-то почувствовал ревность. Он начал задаваться вопросом, завладел ли он сердцем или это сердце завладело им. Он попытался отшутиться от этой мысли, но она продолжала возвращаться к нему, как бумеранг навахо.

Когда поезд наконец въехал в Баттлкрик, Крейвен поднялся со своего места, и другие пассажиры, видя, какой он бледный и потный, пропустили его, прежде чем выйти в проход со своими сумками. Он пробыл на улице всего минуту, прежде чем на него набросились стражи закона.

Теперь они были на другой стороне горы, Койоты скакали вниз по пологому склону в раскинувшийся лес. Гравий был покрыт коричневым чапаралем, стены горы были покрыты стеблями ползучих растений, которые цеплялись за скалу, как оленьи клещи. Они наткнулись на развалины перевернутого дилижанса, а в раздавленных зарослях ежевики лежали два разлагающихся вола, все еще в ярме. Волки и канюки обглодали их кости, и теперь насекомые устроили свои ульи внутри выпотрошенной падали. Сквозь вонь смерти Гленн почувствовал запах объекта своих желаний. Это был спелый и острый запах, черный аромат рока и безумия.

“Это быстро приближается”, - сказал он.

Хайрам почесал шею. “Ты имеешь в виду, что это возвращается?”

“Я думаю, он едет по дороге”.

“Поездом?”

— Слишком быстро для лошади. Тот, у кого есть сердце, либо едет по рельсам, либо собрал магию, чтобы двигаться как неутомимый чистокровный скакун”.

Гленн подумал о том, что сказала Джессамин Бессмертная, что где-то есть еще один Койот. Как это могло быть? Но если бы это было так, то именно он мог бы владеть сердцем, он мог бы стать волчьим колдуном и выковать свой трон. Гленн не сказал Хайраму или остальной компании, что сказала ведьма. Некоторые вещи он держал в секрете, пока не пришло время, если это время вообще когда-нибудь наступит.

”Черт, — сказал Хайрам, — если сердце возвращается таким образом, может быть, тот, кто его держит, хочет, чтобы оно было у нас“.

“Даже деревенский идиот не был бы таким глупым”.

“Я имею в виду, что, возможно, они на нашей стороне, как Дочери Менад”.

Гленн фыркнул. “Я почувствовал черное колдовство Джаспера Терстона. Хотя его сердце слишком велико для того, чтобы с ним мог справиться кто-то другой, кроме Койота, его обладатель никогда не смирится с этим фактом. Даже когда он пожирает их тело, их душа будет цепляться за него. Никто не отказался бы от такой силы добровольно, даже если бы не знал, что это такое.”

За верхом на предводителе остальная часть компании молчала, слушая их и ожидая указаний. Гленн остановил Белиала, и конь повернулся лицом к своим последователям.

“Братья”, - сказал он. “Сегодня вечером мы поедем верхом. Мы идем на восток, а не на запад, потому что сердце Джаспера возвращается домой, обратно в объятия нас, самых черных волков. Но мы должны схватить его, пока он путешествует, потому что, если мы позволим ему пройти, мы можем навсегда потерять его запах. Так что сегодня вечером мы едем так, словно за нашими спинами сотня индейцев. Мы движемся, как пушечные ядра, и прорываемся сквозь все, что встает у нас на пути. Мы топчем лесных обитателей и детей в их деревнях, и даже если копыта наших лошадей покрываются кровью, мы не сбиваемся с шага”.

Мужчины посмотрели друг на друга, кивая в молчаливом согласии.

Гленн прищелкнул языком.

Койоты с ревом пронеслись по склону горы в шквале кожи и дыма.

Юрия Крейвен уставился на тыльную сторону своих рук.

Вены выделялись, как черные корни, увеличенные и пульсирующие так же отвратительно, как сердце, которое билось в его сумке, как похоронный барабан. Кровь скопилась у него под ногтями, а маленькие волоски на запястьях выпали. Он то и дело откашливался и каждый раз глотал что-то смолистое. Рядом с ним помощник шерифа из Баттлкрика нахмурился из-под усов, закрученных в руль.

”Что, ради всего святого, с вами происходит?"

Когда Крейвен попытался заговорить, он почувствовал, что его нижние зубы расшатываются. Явно напуганный дегенерацией доктора, помощник шерифа МакГат поднялся со своего места и встал в проходе. Поезд был меньше, чем тот, в котором ехал Крейвен, и менее комфортабельным. А теперь, помимо того, что он был болен болезнью, которую даже он не мог диагностировать, его мучили нервы. К нему никогда раньше не приставали законники. Это было очень унизительно. Очевидно, новый маршал, высадившийся в Хоупс-Хилл, приказал Крейвену поскорее вернуться. Почему это произошло? Макграт и его шериф были немногословны и сказали ему, что маршал Рассел должен сам поговорить с ним об этом. Неужели новый главный законник Хоупс-Хилла узнал, что он покупал части тела? Неужели Верна Пипкина поймали на том, что он обгладывал могилы и бежал с пустыми руками, выдавая имена своих клиентов в обмен на более мягкий тюремный срок? Это было бы как раз в духе этой сопливой крысы-воскресителя. Он отправил бы собственную мать на виселицу, если бы это помогло сохранить хоть один волосок на его прыщавой заднице.

Волосы.

Крейвен снова посмотрел на свое лысое запястье. Он закатал рукав рубашки, и волосы на руках поднялись вместе с ним, сдуваясь, как кошка, сбрасывающая зимнюю шерсть. Черные варикозные вены на его седеющей коже были похожи на разбитые окна. Он отвернулся, подавив рыдание. Насколько жесток был Бог? Если Крейвену суждено умереть ужасной, раковой смертью, неужели нельзя было подождать еще немного, чтобы он мог рассказать о своем великом открытии медицинскому сообществу и тем самым закрепить свое имя в учебниках истории? Даже такая непонятная смерть, как эта, была бы менее болезненной, если бы он знал, что оставил свой след в мире науки. Наследие станет его единственным утешением, когда он будет лежать в могиле.

Он не мог так думать. Он преодолеет это, что бы это ни было. Какая-то новая форма проказы, какая-то инопланетная оспа. Возможно, не сердце мертвеца, а сам Крейвен станет медицинской аномалией, которая войдет в учебники истории. Синдром Крэйвена, возможно, они назовут это кахексией. Он застонал и прислонился головой к окну.

Ночь наступила полностью, но растущая луна погрузила землю в бледный сон. В небе пробивалось множество звезд, и Крейвен вспомнил, как он спал под ними во время войны, лежа в своей постели и покуривая трубку, пока его сослуживцы играли в карты и рассказывали о женщинах. Тогда он был намного счастливее — молодой и бодрый. Глядя на прерию, Крейвен увидел, как огромная тень Черной горы поглотила звезды, и перед тем, как лунный свет скрылся за вершиной, он упал на всадников, направлявшихся к поезду. Их лошади с грохотом неслись по земле, и огромные клубы пыли вздымались над ними, как гейзеры. И хотя Крейвен не знал, кто они такие, он каким-то образом догадался, зачем они едут.

Всадников заметили и другие пассажиры. Женщины задыхались. Мужчины закричали. Помощник шерифа Макграт уже достал свою железяку, и когда дверь вагона открылась, по проходу спустились два экспедитора. Нанятые для охраны пассажиров и груза, они вскочили при виде всадников и приготовили оружие. Пока разбойники обменивались несколькими словами с Макгратом, разбойники подъехали к поезду, и лошади рванули с места на полной скорости. Один из преступников уже тянулся к поручням. Старший помощник экспресса вытолкнул пассажира со своего места, присел на него и, подняв револьвер через окно, сделал три выстрела, но всадники не подали признаков вреда в свете дула. Новичок, плохо подготовленный работник экспресса, засыпал порох в ствол своей устаревшей винтовки. Его руки дрожали, и порох сыпался на руки, как черный снег. Когда старший помощник экспресса снова прицелился в окно, он вдруг закричал, и артериальная струя окрасила его лицо в цвет клубники. Он закричал в агонии и упал обратно на сиденье, обрубок его плеча торчал там, где когда-то была рука.

Крейвен задохнулся, когда в окно, откуда стрелял офицер, врезалась клешня чудовища. Она пробила стекло и, ударившись о подоконник, пробила сам поезд, раздирая раму, словно бумагу, пока не образовалась дыра, достаточная для того, чтобы через нее смог пройти громадный мужчина. По всему вагону люди кричали и топтали друг друга, пытаясь спастись, как будто было куда бежать. Крейвен оставался на своем месте, наблюдая, как этот разбойник надвигается на человека, которого он только что изуродовал.

Макграт попытался спасти упавшего экспрессмена. Он открыл огонь по нападавшему и сумел всадить в него по крайней мере одну пулю, но зверочеловек не прекратил нападения. Он рвал экспрессмена волосатыми руками, выбрасывая в воздух красные пучки плоти и осколки костей. Новичок успел собрать свою винтовку, как задняя дверь вагона распахнулась, и внутрь шагнул другой преступник. Он был стройным, с крысиным лицом и грязно-светлыми усиками. Во рту у него была маленькая сигара, а у плеча винтовка Wesson. Он стрелял, уничтожая всех, кто стоял у него на пути. Вагон превратился в ураган паники, покрытые запёкшейся кровью тела корчились, словно в какой-то великой кровавой оргии. Стройный мужчина проложил дорогу следующему разбойнику — бледному всаднику с длинными черными волосами и пожелтевшими собачьими зубами. Один только вид этого человека заставил Крейвена вскрикнуть. Очевидно, это был вожак. Это был человек, который пришел забрать его мир. Крэйвен сжал ранец так крепко, что острие сердца просочилось сквозь верхнюю часть, и стал пытаться закрыть его снова.

Но было уже слишком поздно. Главарь смотрел на Крейвена глазами, похожими на красные драгоценные камни.

Пока разбойники прорывались через пассажиров, Макграт и новичок-экспрессник пригибались и стреляли, но даже когда их пули попадали точно в цель, они причиняли мало вреда. Стройный мужчина получил пулю в плечо, но лишь поморщился, возобновив атаку. Макграт выстрелил в главаря, и тот, словно молния, выхватил из плаща кинжал и использовал его, чтобы отклонить пулю. Пуля срикошетила от лезвия с искрой и попала в шею пожилой женщины. Она упала сверху на кричащего маленького мальчика и придавила его к сиденью, подвернув и сломав под собой ногу. Крейвен сидел в шоке, когда вожак перепрыгнул — перелетел — через остальных и приземлился на помощника шерифа. Лицо разбойника теперь почти напоминало рыло, нос был черным и мокрым, челюсть — широкой. Макграт несколько раз выстрелил в грудь зверя, тот схватил пистолет и раздавил его, как глиняный комок, а затем воткнул раскаленную железную массу в живот Макграта и впился ею в его внутренности. Кишки Макграта раскрылись и зашипели. Он упал без сил в объятия нападавшего, его дымящиеся внутренности вывалились наружу. Железный комок прожег внутренности до черноты, они кипели и шипели, падая на пол.

Вожак перекинул тело через голову, и труп Макграта шлепнулся на новоиспеченного экспрессмена, а его мешочек с порохом в нагрудном кармане лопнул, засыпав лицо и грудь. Стройный мужчина усмехнулся, отнял сигару от губ и метнул ее в новичка. Порох загорелся, и молодой человек мгновенно оказался охвачен пламенем. Дым от его горящей плоти начал заполнять вагон, а он кричал и бился о мертвое тело, придавившее его к полу.

Крейвен закрыл глаза, когда тень лидера нависла над ним.

"У тебя есть то, что принадлежит мне".