Трудный клиент

25

Сукин сын молчал с видом леопарда перед прыжком. Додж не понял, что Олбрайт вернулся, пока тот не оказался прямо перед ним. И надо было честно признаться, что отвлекающим фактором послужили вздымающиеся в вырезе рубашки груди Кристал.

Олбрайт с утробным рычанием схватил Кристал за хвост на макушке и стащил с крышки кухонного шкафа. Он вырвал из руки Кристал бутылку и запустил ею об стену. Всех троих осыпало дождем из битого стекла и пива. Все еще держа Кристал за волосы, Олбрайт тряс ее, как терьер пойманную крысу. Затем он назвал ее сукой и швырнул на стол, где лежал купленный сегодня днем Доджем разводной ключ. Его-то Олбрайт и обрушил на голову Доджа.

Вернее, попытался. Если бы не блестящая реакция Доджа, которую он отточил в уличных боях и во время службы в полиции, Олбрайт, наверное, вышиб бы ему мозги. Но Додж успел отпрянуть назад и перехватить ключ в районе своей ключицы. Удар получился болезненный, но, слава богу, не смертельный.

Олбрайт отбросил разводной ключ прочь и набросился на Доджа с кулаками.

В обычных условиях Додж стал бы защищаться и, пожалуй, убил бы мерзавца. Но сейчас он продолжал играть свою роль. Марвину не полагалось уметь драться не на жизнь, а на смерть. Было очень трудно давать себя избивать. Доджу потребовалась вся его выдержка, особенно когда Олбрайт раскрыл выкидной нож, схватил свою жертву за волосы — видимо, любил это дело, — оттянул голову Доджа назад и приставил лезвие к тонкой коже над адамовым яблоком.

— Если еще раз приблизишься к ней, я перережу тебе горло, — зловеще произнес он. — Ты понял меня, Марвин?

Додж не сомневался, что мерзавец сдержит свое обещание. И больше всего ему хотелось пришибить ублюдка прямо сейчас, сэкономив налогоплательщикам Техаса кучу средств. Потому что Франклин Олбрайт был плохим парнем, и в конце концов он рано или поздно убьет кого-нибудь, возможно, свою несчастную девушку, которая сделала неправильный выбор, но вовсе не заслуживала за это смерти.

Однако пока что против Олбрайта не было никаких улик, поэтому Доджу приходилось закатывать глаза, скулить и бормотать, что да, он все понял.

Олбрайт убрал нож, развернул Доджа и ударил его по почкам. От удара Додж буквально вылетел через заднюю дверь, упал лицом на дорожку и пролетел еще несколько дюймов, обдирая кожу о бетон. Затем он с огромным трудом забрался в свою машину.

Додж умудрился добраться до дома, не потеряв сознания. Но каждая клетка его тела корчилась от нестерпимой боли. Увидев Доджа в таком виде, Кэролайн вскрикнула и выронила из рук папку. Документы разлетелись по полу гостиной. Кэролайн бросилась к Доджу с поспешностью, на которую была способна, учитывая восьмимесячный живот.

Бормоча что-то невнятное, она пыталась выяснить, что случилось, насколько сильно Додж пострадал и был ли он у врача.

Когда Додж ответил на последний вопрос отрицательно, Кэролайн заявила, что сейчас отвезет его в больницу.

— Мне вовсе не надо в больницу, — возразил Додж. — Несколько уколов противовоспалительного, пара таблеток аспирина — и утром я буду в порядке.

— Пожалуйста, позволь мне вызвать «Скорую помощь», — умоляла Кэролайн практически со слезами, не переставая изучать его поврежденное лицо.

Но Додж отказался, энергично помотав головой, которая тут же закружилась. Видимо, одним из своих ударов Олбрайт устроил ему сотрясение мозга.

— Это сделал бойфренд девушки, которая душится «Табу», не так ли? — спросила Кэролайн, помогая ему раздеться.

— Кэролайн, я…

— Не можешь говорить об этом. Понимаю. Но я чувствую, что это избиение как-то связано с ней. Ее бойфренду не больше, чем мне, понравилось, что ты ее обнимал. Он бандит, да? Нет, не говори мне. Я знаю, тебе нельзя говорить об этом. Но я знаю, что он бандит. Он мог тебя убить.

И Кэролайн принялась плакать всерьез.

Додж привлек ее к себе и крепко обнял, хотя это и причинило ему сильную боль.

— Тсс. Успокойся. Он не убил меня. И не убьет.

— Пожалуйста, не давай никому себя убить! Если с тобой что-нибудь случится…

— Ничего не случится.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю.

Он поцеловал волосы Кэролайн.

— Тебе нечего бояться.

Кэролайн отстранилась и посмотрела на заплывавший постепенно глаз Доджа.

— Какой толк становиться детективом, если ты будешь мертв?

Доджа рассмешила ее логика, но когда он смеялся, начинало ломить все тело. Поэтому приходилось сдерживаться.

— Я знаю, как о себе позаботиться.

— Мне это известно, — напомнила Кэролайн. — Я видела, что ты тогда сделал с Роджером перед спортивным комплексом. Ты и сегодня мог себя защитить, но не стал?

— Угадала.

— Но почему?

— Потому что я должен убедительно выглядеть в своей роли. От этого очень многое зависит.

— Возможность стать детективом?

— И возможность поймать плохого парня.

— Одно следует из другого.

— Да. И цена не так уж высока.

— Но и не так мала, Додж! — воскликнула Кэролайн. — Ты только посмотри на себя!

Додж оставил легкомысленный тон и взял в ладони лицо Кэролайн.

Затем он сказал очень серьезно:

— Ты бросила ради меня богатого парня, Кэролайн. Я должен сделать эту работу, и должен сделать ее как следует. Я не имею права предать тебя.

— И Джимми Гонзалеса.

На это Додж ничего не сказал.

— Я знаю, что это очень важно для тебя, — дрожащим голосом произнесла Кэролайн. — Но насколько важно, Додж?

Голос Доджа тоже дрогнул.

— Это не просто важно, — сказал он. — В этом смысл моей жизни.

После драки с Олбрайтом ссадины Доджа чудовищно саднили, а синяки не проходили довольно долго.

Однако результат стоил того. Его миссия не могла бы быть более успешной, даже если бы ему удалось забраться во вторую часть дома Кристал и Олбрайта и посмотреть, что же мерзавец там прячет. Пока Кристал доставала пиво из холодильника, Додж успел прицепить под крышкой обеденного стола подарок Дорис — подслушивающее устройство. Хотя времени было мало, она все же достала Доджу полный комплект. У него было несколько «жучков», которые он собирался спрятать в разных частях дома. Но установить всего один было все же лучше, чем не установить ни одного.

Прослушивание не было санкционировано начальством Доджа. Официально их твердая уверенность в том, что Франклин Олбрайт на девяносто девять процентов тот, кого они ищут, не тянула на достаточно веское основание для прослушки. Пока не тянуло. Но для Доджа этого было достаточно. Если кто-то обнаружит, что он установил «жучок» без разрешения, его тут же вышибут из спецгруппы. Если не вообще из полиции Хьюстона. Но если все выйдет так, как Додж рассчитывал, то игра стоит свеч.

На следующий день после избиения он сказался больным и не пошел на шинный завод. Как только Кэролайн ушла на работу, Додж отправился к дому Кристал и Олбрайта, припарковал машину неподалеку и устроил тестирование оборудования. Он смог расслышать обрывки разговора Кристал и Олбрайта за завтраком. Речь Олбрайта состояла большей частью из грязной ругани в адрес Кристал, которая со слезами отрицала, что между ней и Марвином были хоть какие-то намеки на секс.

Додж не слышал всех ответов Олбрайта, но до его слуха донеслось слово «евнух», которое страшно его разозлило. Он с нетерпением ожидал того дня, когда Франклин поймет, что имел дело не с хлюпиком, запавшим на его девушку, а с ним, с Доджем Хэнли.

Когда «Марвин» вернулся на работу на шинный завод, коллег поразил его внешний вид. Додж объяснял всем, что попал в аварию и врезался лицом в ветровое стекло. И поделом ему. Не стоило пренебрегать ремнями безопасности.

Кристал его избегала. За обедом она садилась за стол с другими женщинами и, послав Доджу сконфуженную, виноватую полуулыбку, тут же отворачивалась. Так продолжалось день за днем. Они встречались взглядами, но Кристал не давала ему возможности подойти.

Капитан готов был разорвать его в клочья. Другие члены спецгруппы считали, что попытка Доджа проникнуть в дом Олбрайта полностью провалилась.

По вечерам, после обеда, он придумывал причины уйти из дома и ехал к дому Олбрайта. Припарковывался достаточно для того, чтобы аппаратура улавливала все, что передает «жучок», но не слишком близко, чтобы не попасться на глаза Олбрайту или Кристал.

И только однажды он услышал кое-что интересное. Кристал спросила у Олбрайта, что он прячет на второй половине дома. И почему это такой большой секрет. Почему ей нельзя туда зайти. Еще она сказала, что, если арендодатель узнает, что Франклин незаконно использует вторую половину дома, их отсюда вышвырнут. Кристал спрашивала, не занимается ли Олбрайт распространением наркотиков. Если это так, она грозилась от него съехать.

Олбрайт сказал, что съедет она, только когда он сам ее вышвырнет, и никак не раньше. Потом он стал орать и велел ей заткнуться и не совать свой нос в его бизнес.

Услышав этот обмен репликами, Додж вернулся домой взбудораженным. А дома его ожидал новый повод для беспокойства: Кэролайн сидела на краю кровати, положив одну руку на живот, а другой поглаживая себе поясницу.

Додж тут же бросился к ней.

— О боже! Ребенок просится наружу?

Кэролайн нежно взъерошила его волосы.

— Ближайшие пару недель не должен. А это у меня схватки Бракстона Хикса.

— Какого черта… как ты там это назвала?

— Это абсолютно в пределах нормы. Просто сокращения мышц.

— Что-то не похоже…

— Доктор предупреждал, что такие ложные схватки могут продолжаться, пока не начнутся настоящие.

— А как ты поймешь, что начались настоящие?

Кэролайн рассмеялась.

— О, доктор утверждает, что я сразу почувствую разницу.

Остаток ночи, даже когда Кэролайн спала, Додж держал руку у нее на животе, удивляясь, как это она вообще может спать, когда там, внутри, идет такая бурная жизнь.

Доджа одолевало беспокойство. Ведь если матка Кэролайн по размеру пропорциональна остальным органам девушки, то она просто крошечная. Додж размышлял о том, что это вообще чудо, что в таком маленьком органе может поместиться ребенок. А что, если его ребенок окажется слишком большим? Додж не помнил, чтобы ему рассказывали, сколько он весил при рождении. Да даже если бы ему и говорили — он все равно не знал стандартов. Ему не с чем было сравнить. А что, если они с Кэролайн зачали гиганта? Тогда его ребенок может что-то повредить у нее внутри. Может разорвать ее на части.

Додж пролежал всю ночь без сна, опасаясь анатомической катастрофы. Поэтому на следующее утро, когда он явился на работу на шинный завод, настроение и самочувствие у него были хуже некуда. Настроение не улучшилось, когда он узнал, что Кристал не вышла на работу. Заболела? Или Олбрайт заставил ее бросить работу из-за «Марвина»? Вспомнил эпизод с починкой раковины, снова разозлился и избил Кристал сильнее, чем раньше?

По окончании смены Додж быстро направился к выходу. Ему не терпелось вернуться домой и убедиться, что с Кэролайн все в порядке, а затем поехать попытаться услышать, что происходит в доме Кристал и Олбрайта. Он чуть не наткнулся на женщину, оказавшуюся у него на пути.

— Привет, Марвин!

— Привет. Прости, но я очень тороплюсь.

— У меня для тебя записка от Кристал.

Додж застыл неподвижно.

Подруга Кристал передала ему листок бумаги.

— Она просила позвонить ей по этому номеру.

— С ней все в порядке?

Либо коллега Кристал не знала ответа на этот вопрос, либо не хотела ничего говорить.

— Она передала, чтобы ты позвонил, как только сможешь, — сказала девушка.

— Хорошо, спасибо.

Додж позвонил из автомата. Кристал ответила после второго гудка. Ее «алле» было каким-то неуверенным, дрожащим.

— Это Марвин. С тобой все в порядке?

Услышав его голос, Кристал принялась плакать.

— Нет, нет! Не в порядке. Я боюсь, я так боюсь…

Додж утешал ее и успокаивал, и наконец Кристал сообщила, что ушла от Олбрайта.

— Или скорее убежала, — всхлипывала девушка. — Он… он…

— Где тебя искать?

Кристал назвала ему адрес, и через двадцать минут он уже был в мотеле и стучал в дверь, оглядываясь через плечо и надеясь, что в череп Олбрайта не вделан радар, позволяющий отыскать где угодно свою подружку.

Кристал выглядела ужасно. Лицо ее было покрыто пятнами и опухло от слез. И она была в чудовищном эмоциональном состоянии. Присев рядом на диван, Додж обнимал ее, пока она не перестала дрожать. Убрав волосы, прилипшие к мокрым от слез щекам, Додж уговаривал ее рассказать ему все.

— Я не могу помочь тебе, не понимая, что происходит. — Прежде всего он хотел знать, есть ли основания опасаться, что Олбрайт снова ворвется туда, где они находятся вдвоем, выхватит нож и выполнит свое обещание перерезать Доджу горло.

— Он знает, что ты от него ушла?

— Теперь уже наверняка знает, — всхлипнула девушка. — Он уехал и сказал, что его не будет несколько часов. Но я не уверена — может быть, он собирался вернуться раньше и нагрянуть неожиданно. Как он это сделал в тот вечер, когда обманул меня. Поэтому я сразу вызвала такси. Я упаковала только то, что смогла унести, и все время, пока ждала такси, боялась, что Франклин вернется раньше и остановит меня.

— Ты не оставила записку? Не дала ему знать, куда отправляешься?

— Нет! Я ушла от него навсегда и возвращаться не собираюсь. О, Марвин, если он найдет меня, то убьет.

— Нет, не убьет, потому что я ему этого не позволю.

Кристал прижалась к нему крепче и сказала, что не знает, что бы делала без его дружбы и защиты. Видимо, из благодарности она поцеловала его в губы.

— Послушай, Кристал, — сказал он, отстраняясь. — У тебя есть какие-то особые причины бояться Франклина?

Кристал непонимающе моргала припухшими веками.

— Какие, например?

Додж напомнил себе, что не надо торопить события, следует двигаться вперед постепенно.

— Ну, например… не знаю… Ты не думаешь, что он замышляет новое преступление?

Кристал отвела глаза.

— Что-то он явно готовит.

— О боже!

— Франклин много разговаривал в последнее время по телефону. Со своим кузеном из Мексики. Я тебе о нем говорила.

Додж кивнул. Сердце его учащенно забилось.

— Мне кажется, они вдвоем что-то замышляют, — глаза Кристал снова наполнились слезами. — И если они попадутся, копы могут решить, что я была соучастницей. — Она шмыгнула носом и вытерла его тыльной стороной ладони. — Мои родители предупреждали меня. И почему я их не послушалась?

— Может быть, тебе надо поговорить с полицией?

Кристал подняла голову и с тревогой посмотрела на Доджа.

— Ну да, — продолжал он, сжав ее ладони между своими. — Если ты намекнешь им, что Франклин что-то замышляет, они будут знать, что ты-то ни при чем. Понимаешь?

Додж расспрашивал Кристал еще около получаса, пытаясь вытянуть из нее подробности криминального замысла Олбрайта, но она не могла сообщить ничего конкретного, ничего полезного, о чем он мог бы доложить на встрече спецгруппы. Глаза Кристал продолжали источать потоки слез, она проклинала день, когда связалась с Франклином Олбрайтом. И почему ей не повезло и она не встретила Марвина первым? Ее родителям он бы понравился. Если бы только она познакомилась с ним раньше, чем с Олбрайтом. Она не боялась бы сейчас полиции, не боялась мести ревнивого и жестокого бывшего заключенного.

— О боже! — восклицала Кристал. — И во что я превратила свою жизнь? Ты — единственное, что в ней есть хорошего, Марвин. Ты — единственный человек, которому я могу доверять.

Кристал поцеловала его второй раз, и уже не только из благодарности, Додж достаточно знал о женщинах и поцелуях, чтобы это понять. Она проникла языком ему в рот, и когда Кристал откинулась на спинку дивана, Додж позволил увлечь его за собой.

Она потерлась носом о его шею.

— Франклин — болтун и хвастун, — сказал в этот момент Додж.

— Ты так добр ко мне.

Она взяла руку Доджа и положила ее между своих пышных бедер.

— Олбрайт снова окажется в тюрьме, как только его поймают на чем-нибудь, и тогда мы сможем быть вместе и не бояться его. Ты должна помочь полиции взять его с поличным при совершении какого-нибудь преступления.

Кристал выгнулась и часто задышала.

— Я хочу быть с тобой.

— Тогда пойдем вместе в полицию. Я буду рядом.

— Я подумаю об этом, — промурлыкала Кристал.

— Я думаю, нам надо идти прямо сейчас. Прежде чем Франклин успеет сделать то, что планирует.

— Может быть, завтра. — Она расстегивала на Додже брюки.

— Ты обещаешь?

— Я обещаю подумать об этом. Но я не хочу больше говорить об этом сейчас.

И они больше не говорили.

Только потом, когда Кристал лежала рядом, свернувшись, как котенок, и издавала мяукающие звуки восхищения по поводу волос у него на груди, мокрых от их общего пота, только потом, когда она стала сонной, размякшей после секса, она позволила снова вовлечь себя в разговор о Франклине. На этот раз Кристал говорила спокойно. Потому что, если женщина доверяет тебе настолько, чтобы поделиться собой, она способна поделиться и самыми сокровенными своими тайнами и секретами. По крайней мере, насколько подсказывал Доджу его опыт. Именно на нем основывалась его репутация среди коллег.

Теперь Кристал выложила ему все. Это была потрясающая информации, почерпнутая из подслушанного ею разговора Франклина с кузеном из Мексики. Ключевыми в этом разговоре были выражения «тачка, чтобы смыться», «полуавтоматический» и «притушить каждого, кто посмеет помешать», и еще — «двадцать пятое» — дата, до которой оставалось всего два дня.

В конце концов Кристал заснула.

Додж утащил телефон настолько далеко, насколько позволял шнур, — в ванную — и закрыл за собой дверь. Он позвонил капитану спецгруппы домой, разбудил его и пересказал услышанное от Кристал.

К его удивлению и раздражению, капитан отнесся к сообщению скептически.

— А насколько эта девчонка надежна? — спросил он. — Может, она просто нацелилась на тебя и кормит всякой чушью. Говорит все это, только чтобы ты трахал ее.

Додж открыл дверь и выглянул в спальню. Кристал спала сном невинного младенца.

— Я так не думаю, сэр, — сказал он капитану. — Она боится Олбрайта. В этом я уверен. Еще она, с ее слов, боится, что ее посчитают сообщницей, потому что она жила с Олбрайтом, когда он планировал преступление. И потом, она ничего существенного мне не рассказала, пока… В общем, рассказала только после секса.

Начальство на другом конце провода молчало, и Додж продолжал:

— Она не дурит меня — это точно. Она использует выражения, которых не знала бы, если бы не слышала их от кого-то вроде Олбрайта. Я уверен, что прав.

Подумав около минуты, капитан сказал:

— О'кей! Мне придется довериться твоей интуиции, Хэнли. И твоему опыту, — многозначительно добавил он. — Итак, на шинном заводе ты был сегодня последний раз. Приходи завтра рано утром в штаб-квартиру спецгруппы. Двадцать пятое всего через два дня, так что времени у нас немного.

Додж поблагодарил капитана за оказанное доверие, потом как можно тише умылся и оделся. Оставил для Кристал на бюро записку, в которой говорилось, что она не должна идти на работу на шинный завод, пока он с ней не свяжется. Он обещал обо всем позаботиться. Кристал должна только доверять ему и оставаться на месте, пока он не вернется.

Он ехал по пустым предрассветным улицам, думая, как будет объяснять Кэролайн, почему он не ночевал дома и даже не позвонил. Даже когда приходилось засиживаться допоздна на совещаниях спецгруппы, он звонил и говорил ей об этом, чтобы Кэролайн не волновалась. А уж до пяти утра он никогда не задерживался.

Ему надо сказать — и это будет правдой, — что дело, которым они занимаются, приняло неожиданный оборот и у него не было возможности позвонить, пока не наступило такое время, что звонить уже не стоило, чтобы не потревожить ее сон.

Он перебирал в уме заготовленные фразы, но все оборвалось у него внутри, когда, приехав, Додж увидел, что машины Кэролайн нет в гараже.

— О господи!

Он даже не стал тратить время на то, чтобы выключить двигатель своей машины. Загнав ее на парковку и бросив с работающим мотором, он кинулся к задней двери дома, которую долго не мог открыть, так как руки тряслись и ключ не попадал в скважину, а затем, открыв, буквально рухнул через порог.

Додж пробежал по дому, врезаясь в стены, споткнулся о ковер в коридоре и ввалился вперед головой в спальню, затем застыл, похолодев, когда увидел кровавое пятно на простыне. Оно было еще влажным.

Додж дышал так быстро и глубоко, что у него заболели легкие. Сердце его буквально грохотало в груди. Он подошел к гардеробу и распахнул дверцу. Чемоданчика Кэролайн, который она собрала недавно, чтобы все время быть наготове, не было.

Додж повторил в обратном направлении свой путь по дому, двигаясь еще более беспорядочно. Он установил мигалку на крышу машины, совершенно не заботясь о том, что работает под прикрытием. И так, с красной мигалкой и сиреной, поспешил в больницу.

Он оставил машину в зоне погрузки и кинулся внутрь. Бил кулаком по кнопке вызова лифта, пока тот не приехал. Когда Додж подбежал к посту родильного отделения, за стойкой никого не оказалось.

— Где все, черт побери?! — голос Доджа эхом отдавался от стерильных стен коридора, по которому он бежал.

На каждой двери висел голубой или розовый венок и маленький мягкий медвежонок того же цвета. Наконец из одной из палат появилась медсестра. Додж чуть не сбил ее с ног.

— Могу я помочь вам? — спросила девушка.

— Кэролайн Кинг?

— А вы?..

— Я… отец ребенка.

Девушка улыбнулась.

— Примите мои поздравления. У вас чудесный малыш.

Додж почувствовал себя так, словно его вывернули наизнанку и бросили на покрытый плиткой пол.

— Так он уже родился?

— Она уже родилась, — рассмеялась медсестра. — Хотите на нее посмотреть?

Додж ошалело кивнул и пошел вслед за медсестрой по коридору к окну, закрытому ставнями.

— Подождите здесь, сейчас я ее принесу.

Она уже почти вошла в комнату для младенцев, когда Додж воскликнул:

— Постойте! А где Кэролайн?

— Палата четыреста восемнадцать.

— С ней все в порядке?

— У нее были недолгие схватки и легкие роды. Мне очень жаль, что вы не успели вовремя.

Он трахал Кристал, когда у Кэролайн отходили воды, когда начались схватки. Когда ей пришлось самой нести к машине свой тщательно упакованный чемоданчик и самой ехать в больницу, чтобы помочь их дочери появиться на свет.

У Доджа перехватило дыхание. Он почти задыхался. Трудно было представить, что кто-то может ненавидеть себя сильнее, чем ненавидел себя в эту минуту Додж Хэнли. Он бессмысленно смотрел на плашки ставен, пока они не открылись и по ту сторону не появилась медсестра, державшая в руках самое крошечное человеческое существо, которое Доджу когда-либо приходилось видеть.

Личико его дочери был красным, нос плоским, а глазки припухшими. Она была завернута, как папуас. На голове девочки был розовый трикотажный чепчик. Медсестра сняла его, и Додж увидел золотистый пушок. Пульс бился под мягким кусочком кожи на ее голове.

На глаза Доджа навернулись слезы. И если и до этого ему было тяжело дышать, то сейчас это оказалось практически невозможно.

Он показал медсестре поднятый большой палец, пробормотал «спасибо» и отправился искать палату четыреста восемнадцать.

Дойдя до нужной двери, Додж пригладил волосы, провел ладонями по лицу и глубоко вздохнул.

Дверь была тяжелой. Он открыл ее только наполовину и просочился внутрь. Над изголовьем кровати горел тусклый ночник, света которого тем не менее было достаточно, чтобы видеть, что происходит вокруг. Кэролайн лежала на спине, отвернув лицо от двери. Живот ее был плоским, и это выглядело теперь немного странно. Услышав звук открывшей двери, Кэролайн повернулась к ней.

И посмотрела на Доджа взглядом женщины, которая отлично понимает всю глубину его падения.

Несколько шагов до ее постели показались Доджу бесконечно долгими. Он, который никогда не лез за словом в карман, сейчас не знал, что сказать. Язык словно перестал ему повиноваться.

Первой заговорила Кэролайн:

— Когда ты не пришел домой и даже не позвонил, я набрала номер полицейского управления. И сказала дежурному, что у меня очень срочное дело и мне необходимо с тобой связаться. Поскольку ты работаешь под прикрытием, дежурный пообещал мне найти способ передать, чтобы ты сам позвонил домой. Но ты не позвонил. Тогда я снова набрала их номер, на этот раз я говорила более эмоционально, чем до этого. Дежурный сказал, что не смог до тебя дозвониться, но, если это способно меня утешить, сведений о том, что ты убит или ранен при исполнении, не поступало.

И голос, и глаза Кэролайн были абсолютно безжизненными.

— Ты ведь переспал с ней, да? Чтобы поймать бандита, ты занялся сексом с его подружкой.

Додж предпочел бы крики. Упреки и слезы. Ему было бы легче, если бы Кэролайн попыталась приподняться и ударить его. К таким проявлениям гнева он был готов. Но эта хорошо контролируемая ярость пугала его.

Он открыл рот, чтобы заговорить, но не смог подобрать нужные слова. Он даже не думал все отрицать. Он не будет усугублять предательство ложью, не станет добавлять к нанесенным Кэролайн ранам оскорбление, да и в любом случае это было бы бесполезно.

— Я хочу, чтобы ты покинул наш дом, прежде чем мы с ребенком туда вернемся.

Паника охватила Доджа.

— Кэролайн…

— Я говорю то, что думаю. Я хочу, чтобы ты ушел. Ушел из наших жизней. Моей и нашей дочери. Тебе нечего делать рядом с нами. И не появляйся никогда.

— Но ты не можешь…

— Могу. И добьюсь этого.

— Я…

— Ты все разрушил.

— Я сделал глупость.

— Называй это как хочешь. Ты надругался надо мной хуже, чем Роджер Кэмптон.

Слова эти пронзили его сердце.

— Как ты можешь говорить такое?

— А как ты смог сделать такое? — голос ее дрогнул, и это говорило о многом. — Как ты мог это сделать? — снова произнесла Кэролайн, делая ударение на каждом слове.

Додж спрашивал себя о том же самом. Он не мог предложить Кэролайн никаких оправданий, потому что оправдания ему не было.

Кэролайн отвернулась и стала смотреть в потолок.

— Ты видел меня сегодня последний раз, Додж. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Наша дочь никогда не узнает тебя. А ты ее. Радуйся, что стал детективом. Живи счастливо. А теперь оставь меня.

Додж стоял еще несколько минут возле кровати, но Кэролайн больше даже не взглянула на него. Додж покинул палату и ушел из больницы, потому что было бы вдвойне жестоко еще больше расстраивать женщину, только что подарившую жизнь ребенку. Он не хотел устраивать сцену и позорить Кэролайн перед персоналом и другими роженицами, чьи мужчины были рядом, когда рождались их дети.

Он отправился за машиной и чуть не подрался с местным охранником нацистского вида, который обвинил его в том, что он присвоил звание офицера полиции. Поскольку Доджу нельзя было брать с собой полицейский жетон, отправляясь туда, где он мог встретиться с Кристал и Олбрайтом, сейчас у него не было возможности доказать парню со стоянки, что тот не прав. Поэтому он просто отпихнул его в сторону, показал пальцем неприличный жест и бросил свое коронное: «Подай на меня в суд!»

А потом уехал, не дослушав, как парень грозит ему самыми ужасными последствиями.

Оказавшись в доме, из которого ему велели убираться, он снял с кровати испачканные простыни и заменил их свежими. Потом пропылесосил ковер в гостиной. Выкинул помойное ведро и надраил до блеска все краны в ванной. Делая все это, он продолжал размышлять, что можно предпринять, чтобы вернуть расположение Кэролайн.

В день, когда их будут выписывать из больницы, он украсит спальню цветами. И детскую тоже. Розовыми цветами. Он набьет холодильник и кладовую любимой едой Кэролайн. Он будет каждую ночь класть шоколадки Кэролайн под подушку. Будет вставать вместе с ней всякий раз, когда ребенок потребует внимания. Будет приносить все, что потребуется, брать девочку на руки. Гладить ее по спинке. Покупать ей мягкие игрушки и кружевные одежки, которые Кэролайн назовет слишком экстравагантными, но которыми будет про себя восхищаться. Он сделает все, что угодно, чтобы Кэролайн передумала.

Она нужна ему. Необходима в его жизни. Иначе эта жизнь не будет стоить выеденного яйца. Все очень просто. Он должен уговорить Кэролайн принять его обратно. Но сначала должен доказать, что он этого стоит.

Когда дом был доведен до совершенства, Додж принял душ, побрился, оделся и поехал в штаб-квартиру спецгруппы. В огромной комнате сидел только один полицейский, которого оставили дежурить на телефоне. Увидев Доджа, он повесил трубку.

— Где ты был? Почему не ответил на сообщение на пейджер? Уже неважно. Он ограбил банк часов в семь-восемь сегодня утром. Сразу после открытия.

— Боже правый! Не может быть! Кристал говорила про двадцать пятое. Олбрайт…

— Олбрайт? Забудь про Олбрайта. Наш герой оказался сотрудником фармацевтической компании. И даже кем-то из начальства. Без уголовного прошлого. Мы бы никогда его не заподозрили. И искали бы миллион лет. Ты можешь себе такое представить?

Додж подошел к концу долгой истории.