Туристка

СУББОТА

Моя мама предупреждала меня о горьком шоколаде. Каждый месяц, за несколько дней до начала месячных, я находила вечером на подушке плитку горького шоколада. Раньше я думала, что его нужно есть, чтобы уменьшить болезненные ощущения, вроде как положить за щеку леденец, чтобы было не страшно въезжать на поезде в темный тоннель. Теперь страстное желание съесть шоколадку срослось в предчувствие любой наступающей боли. И, как только мне не захочется больше шоколаду, я буду точно знать, что забеременела.

Мне все еще не удалось переспать с Нилом, и я опасалась, что в его возрасте он может быть слишком щепетилен. В тот раз мы обнаружили Ванессу в пабе, за три улицы от квартиры Мэри. Она сидела там, пугая завсегдатаев своими рыданиями. Мы потратили остаток вечера, чтобы добиться от нее хоть какого-то вразумительного объяснения, и после потраченных усилий нам обоим уже не хотелось больше ничего. Мы расстались по-старомодному романтично. Меня удивила его галантная вежливость. Сначала я планировала быть практичной в вопросе нашего совокупления, не желая, чтобы Нил придавал какое-то особенное значение возможности несколько раз трахнуться во время летних каникул, но теперь я вошла во вкус медленного развития событий. И, когда Нил спросил, когда он увидит меня в следующий раз, субботний вечер показался самым подходящим временем для свидания. К тому же у меня тогда оставалось четыре безопасных дня до начала месячных.

На этот раз на Ниле не было костюма, а его жесткие рыжие волосы были тщательно вымыты. Когда он поцеловал меня, я с удовольствием вдохнула лекарственный запах его шампуня, который мне понравился своей свежестью, в отличие от масла для волос Генри и «мокрого» геля Пола. Однако к аромату свежести примешивался привычный подростковый запах дезодоранта «Линкс», того самого, которым я когда-то опрыскивала свою постель. Этот запах напомнил мне о вечерах, проведенных на автобусных остановках с обжиманиями и пожатием рук. Нил предложил мне пластинку жевательной резинки. Я покачала головой, тогда он положил ее себе в рот и начал жевать.

— Ты видела передачу «Подстроенное свидание»? — спросил он.

— У меня нет телевизора.

— А ты не ходишь в телевизионную комнату?

— Там ужасно по субботам. Целые семьи осаждают телевизор с пяти часов и до полуночи.

— Я люблю субботние телепрограммы. Особенно «Подстроенное свидание». Правда, сегодня программа была не такой интересной, как обычно, но когда сам идешь на свидание, то стоит ее посмотреть. Куда ты хотела бы пойти?

— Мне все равно.

— В «Звезду»? — предложил он.

— Ты серьезно?

Он улыбнулся.

— А почему бы нет?

Однажды Пол сказал мне, что может пойти в любой паб Вестона, кроме «Звезды». Такое заявление мне запомнилось, учитывая, что вообще трудно представить себе место, куда Пол побоялся бы пойти. Я даже подумывала отправиться туда одной и посмотреть, что там такое, справедливо полагая, что для женщин там может оказаться безопаснее, чем для мужчин. Я посмотрела на Нила и подумала: что это — наивность или смелость?

— А ты раньше там был?

— Конечно.

— Я считала, что это притон.

— «Звезда»? Может, по пятницам, но у меня никогда не было проблем. Ты хочешь пойти куда-нибудь еще?

— Нет, — ответила я. — Пошли туда.

Что до Ванессы, так диагноз ее состоянию поставить было легко. Ее мозг хотел избавиться от Ли, а тело противилось этому. Как потом выяснилось, это уже в четвертый раз она начинала заигрывать с кем-нибудь на глазах у Ли, а он терпеливо выжидал, когда она перебесится и вернется к нему. Она не могла понять, почему все у них так сложно. До Ли у нее было много разных мужчин и она не боялась случайных связей. Но сознание того, что, как только она заведет себе кого-нибудь другого, Ли будет для нее потерян, делало такой разрыв невозможным. Тот эпизод с бокалом в среду, во время вечеринки, — это было все, на что она смогла отважиться. И она хорошо осознавала, что все это выглядело неубедительно.

Два года тому назад Пол решил расширить свой рынок, попытавшись продавать пабам неоновые вывески. Он отправил меня с образцами по адресам, но мне ничего не удалось продать. Я не могла наладить такое же взаимопонимание с владельцами пабов, какое имела с владельцами ресторанов. Эта порода людей оказалась недоступна моему пониманию, мне не удавалось взять их на крючок. Когда Нил познакомил меня с владельцем «Звезды», я сразу поняла по суровому выражению его лица и по тому, как, наливая «Тиа Мария», он избегал смотреть мне в глаза, что он принадлежит к славной братии владельцев пабов.

Мы отыскали столик у игрового автомата. Я все еще нервничала, опасаясь, что завсегдатаи только делают вид, что принимают Нила за своего, оставляя разборку с ним напоследок, чтобы развеять скуку. Нил окликнул мужчину с бледным лицом, светлыми волосами до плеч и крысиными усами.

— Джим, это Сара. Как твой рот, Джим?

— Вроде ничего.

— Джим ужасно напился на днях и на спор стал жевать битое стекло, — объяснил мне Нил. — Сколько швов тебе наложили?

— Восемь.

— А сейчас все в порядке?

— Да, нормально. Вот только если я попадаю языком на ранку, сразу во рту появляется привкус, будто я наелся дерьма.

— Когда уезжаешь в отпуск? — спросил Нил.

— Во вторник.

— Так, слушай меня. В понедельник иди в аптеку и купи противовоспалительные таблетки. Если у тебя во рту появился такой привкус, значит, созревает абсцесс. А если в Испании у тебя появится абсцесс, то ты ничего не сможешь делать, и боль будет такая, что искры из глаз посыпятся.

— У тебя было такое? — спросила я, пораженная его познаниями в этой области.

— Однажды у меня был абсцесс под зубом. Пришлось вырывать зуб и вставлять дренаж в десну. Из-за этого я стал сплевывать. Я раньше терпеть не мог, когда кто-то плевался, но, когда у меня во рту начала скапливаться эта гадость коричневого цвета, приходилось избавляться от нее.

— У меня плевки зеленые, — сказал Джим, смеясь.

— Что тебе еще надо? У тебя внутри ведь нет ничего зеленого.

— Да ладно, начхать, — отмахнулся Джим. — Неохота с этим возиться. Пойду выпью еще стаканчик.

Я прикрыла рот ладонью. Мне никогда в голову не приходило так относиться к своему телу, тем более допускать, что кровь в моих сосудах может превратиться в отраву. Джим похлопал Нила по плечу, встал и, спотыкаясь, пошел к своим приятелям. Остальные посетители не выглядели так уж жутко, было даже несколько пар, которые вели интимные беседы за пинтой пива. Я знала намного худшие места в Вестоне и не могла понять, почему Пол исключил для себя этот паб.

— Помнишь тот первый вечер, когда ты пошел со мной?

— Конечно.

— Вообще-то мне хотелось, чтобы ты остался со мной в одной комнате. Я так обрадовалась, когда Пол сам это предложил.

— Не лги, — сказал Нил. — Я видел, как ты посмотрела на него.

Его прямота покоробила меня.

— Ладно, мне действительно не хотелось, чтобы ты видел беспорядок в моей комнате, но зато мне хотелось слышать твое дыхание.

— Мое дыхание?

Я кивнула.

— Так здорово слышать еще чье-то дыхание в темноте, правда?

Нил рассмеялся.

— Я никогда не думал об этом.

Он отпил из своего стакана. Мне трудно было поверить, как много я ему позволила. Он контролировал все, вплоть до темпа нашей беседы. Мной овладело самоубийственное желание пробиться сквозь его сдержанность, еще раз попытавшись возбудить его интерес:

— Помнится, в девстве, я была одержима идеей, чтобы в моей кровати был кто-то еще. Изобретала придуманных друзей, которые жили у меня под одеялом.

Нил улыбнулся.

— А я раньше придумывал себе зрителей.

— Которые наблюдали, когда ты занимаешься сексом?

— Нет, я ведь был еще ребенком. Воображал себе, что все то, что я делаю, передается по телевидению. Каждый свой день я планировал как телевизионную передачу. Девять часов — Нил просыпается. Девять тридцать — Нил завтракает. Я до сих пор иногда себя так чувствую. — Он помолчал. — Сколько тебе было лет, когда ты первый раз по-настоящему спала с кем-то в одной кровати?

— Спала в смысле секса?

— Нет. В смысле «спать».

— Десять или одиннадцать лет. Я часто оставалась на ночь у одноклассниц. Мне очень это нравилось до тех пор, пока одна из них не попыталась приласкать меня. С тех пор я ненавижу спать в одной кровати с женщиной. Но от своей мечты я так и не избавилась. Мне все еще хочется спать вповалку с другими людьми. Никакого секса, просто друзья, которые засыпают голова к голове и видят сны.

— Ты таким образом даешь понять мне, что не хочешь заниматься сексом со мной?

— Нет, совсем нет, — ответила я, нервничая. — Я люблю секс.

Я сама не заметила, насколько повысила голос, пока не увидела, что мужчина за соседним столом внимательно смотрит на меня. Я покраснела. Нил расхохотался. Я чувствовала себя провинившимся ребенком. Он предложил мне сигарету. Я покачала головой, пытаясь сохранить невозмутимый вид.

Он улыбнулся.

— По-моему, пара, с которой я делю квартиру, хотела, чтобы я наблюдал за ними в постели. Или даже чтобы присоединился к ним, не знаю. Когда они занимаются сексом, то делают это очень шумно. Вроде как рассчитывают, что я войду к ним с претензией, а потом соблазнюсь увиденным, не удержусь, сброшу с себя одежду и прыгну к ним в кровать.

— Может, мы проделаем это сегодня ночью.

— Может быть.

Вообще-то я собиралась остаться сегодня трезвой. Но я не могу заниматься сексом, когда мой организм обезвожен, у меня пропадает всякий энтузиазм. Нил с удовольствием заказывал мне стакан за стаканом, так что к концу вечера я хорошо набралась. На улице было и безветренно, и сыро, и я почувствовала пульсирующую головную боль одновременно с болью в спине. Может, станет легче, если что-нибудь поесть?

— Как насчет рыбы с жареной картошкой?

Нил разглядывал меня, как бы взвешивая, согласиться или нет.

— Да, пожалуй, — ответил он. — Нам нужно подзаправиться, чтобы не сойти с дистанции.

Мы пошли по направлению к «Треске и Камбале». В Вестоне были и другие рыбные закусочные, но все, кто пробыл здесь больше нескольких недель, вскоре понимают, что это единственное место, где можно прилично закусить поздно вечером. Погода была жаркой каким-то непонятным образом — жар вроде бы исходил не от солнца, а из тебя изнутри. Мои ноги горели, как будто я только что побрила их тупым лезвием. Нил словно по интуиции замедлил шаг.

— Ты когда-нибудь смогла бы повести себя так же, как Ванесса?

— Не знаю, что именно ты имеешь в виду, но меня раньше иногда подпирало.

— Смогла бы порезать кого-нибудь, как она?

— Может быть. Если очень испугаюсь.

— Ли не выглядит таким уж страшным.

— Ванесса не боится Ли, она боится саму себя.

— Все равно. Это не причина набрасываться на человека.

Я рассмеялась.

— А, ерунда.

— Она порезала ему шею.

— Она не хотела. Это от отчаяния.

Он уставился на меня с открытым ртом. У Нила была симпатичная юношеская черта — крупные передние зубы, сильно выступающие вперед, как будто провоцируя на то, чтобы их выбили. У меня возникло непонятное чувство от этого спора. Мне казалось, что он хочет сказать что-то важное, но не хотелось слишком давить на него. Потом он произнес:

— Извини, я этого не понимаю.

— Тебе ли так говорить? — спросила я. — Твой дружок Джим сотворил с собой на спор гораздо худшее.

— Это совершенно другое.

Я взяла его за руку.

— Давай не будем ссориться.

— Что? — удивился он. — Ссориться?

Я видела, что Нил возбужден и хочет продолжить спор, но я-то подначивала его только потому, что слишком много выпила. И голос у меня какой-то пронзительно резкий. А ведь сама я терпеть не могу, когда мужчины вот так же бросаются от одной крайности к другой. То они задирают тебя, то тут же требуют поцелуй. Каждый раз, когда мы с Чарли ругались, у него возникала эрекция.

Мы молча дошли до рыбной закусочной. Нил встал в очередь, а я устроилась на низкой каменной ограде на улице. Я старалась глубже дышать, но от этого было только хуже. Запах свежеподжаренной рыбы не вызывал у меня аппетита. Я помассировала голову, потерла ладонями лицо, надавила большими пальцами на веки. В такой позе меня застал Нил, появившись с едой.

— Ну, — сказал он, — куда теперь?

Я развернула свой пакет с рыбой и картошкой, посмотрела на желтый закрученный хвостик и сказала:

— Смотри сам. Можем пойти к тебе в квартиру.

— Да, конечно. Но я думал, что мы можем пойти еще куда-нибудь.

— Например?

— Я думал… — он тянул слова, внимательно следя за моим лицом, — как-то неловко, но я все равно пьян, так что черт с ним. Мне всегда хотелось заняться сексом на пляже.

— Да?

— А что? Тебе не хочется?

— Нет, нет, — сказала я, быстро соображая, — не то чтобы не хочется. Я думаю, это было бы замечательно, но сегодня не та ночь для этого. Я буду чувствовать себя неловко оттого, что на нас могут наткнуться люди, идущие по пляжу из паба. Давай в другой раз. Возьмем одеяло, подыщем симпатичное местечко, чтобы все было как следует.

Он улыбнулся.

— Тогда хорошо. А сегодня пойдем ко мне?

Я кивнула и встала на ноги. Нил был еще больше, чем я, привередлив в еде. Интересно, подумала я, можно ли применить теорию Пола о том, как по-разному женщины едят чипсы, к мужской половине. У него были длинные тонкие пальцы, и меня тревожили его длинные ногти. Я, пожалуй, буду очень привередлива в том, что позволю делать ему с собой сегодня ночью.

— Черт, совсем забыл… — вдруг спохватился он. — Кажется, у нас неприятность. Глупо, конечно, но я подумал об этом, только когда мы очутились в пабе. Вот все, что у них было.

Он достал из кармана джинсов маленькую черную коробочку. Я взяла ее в руки. «Три разновидности: пиво с лимоном, шоколадная, карри. Только для забавы. Не использовать как предохранение». Никогда не могла понять назначение подобных изделий. Ведь если покупаешь презервативы в пабе, то наверняка собираешься использовать их по назначению, а не как дурацкую шутку. Я постаралась представить себе типичного потребителя такой продукции. Это должен быть толстяк в плоской кепке, который сгребает целую кучу таких презервативов, чтобы шокировать свою жену.

— Ничего, — сказала я. — У меня все есть.

Я заранее взяла с собой три презерватива и женский резиновый колпачок, который раньше никогда не использовала, — на случай, если нужно будет скрыть кровотечение. Накануне я попрактиковалась с ним, и получилось вроде нормально. Но в теперешнем случае он может вызвать ненужные сложности.

Прежде чем Нил успел вставить ключ в замок своей двери, его соседка по квартире распахнула дверь. Она была закутана в жесткое фиолетовое покрывало, которое больше подходило к тому, чтобы прикрывать кресло или висеть на стене. Ее плечи и ноги бронзовели загаром, говорящим о ее принадлежности к клубу «Солярий», расположенному над офисом «Марч Энтатейментс». У нее были каштановые волосы до плеч и глубоко посаженные глаза.

— Я говорила тебе, — прокричала она мужу, — Нил привел домой женщину.

— Сара, это Колетт, — сказал Нил. — Колетт, это Сара.

— Заходите оба. Мы смотрим шикарное видео.

Нил прошел мимо Колетт в гостиную. На диване сидел мужчина с такими же длинными и курчавыми волосами, как и у жены. На нем были черные шелковые шорты, и он был таким же загоревшим.

— Это Джейс, — сказала Колетт. — Пока идет кино, от него мало толку. Он настоящий киноман. Вы голодны?

— Нет, спасибо, я — нет, — ответил Нил.

— Сара?

— Нет, спасибо.

— Тогда кофе? Я же должна вас чем-нибудь угостить.

Мы согласились на кофе, и Колетт оставила нас с Джейсом.

— Джеф Файи, его явно недооценивают, — сказал тот, указывая пультом на экран.

Мне трудно было точно определить, откуда исходил мускусный запах — от Джейса или просто присутствовал в комнате. У Джейса были такие же блестящие, выступающие соски на груди, как и у Чарли. А вот тело было на мой вкус слишком костлявым. Он смотрел на экран с каким-то слишком пристальным вниманием, хотя в фильме не происходило ничего, кроме бесконечной череды взрывов. Я не имела ни малейшего понятия о том, кто такой Джеф Файи, актер или каскадер, и не видела никакой причины для того, чтобы его недооценивать.

Нил чувствовал себя неловко в присутствии Джейса и все время поглядывал на меня, как будто взвешивая, нравится мне Джейс или нет. Похоже, он жалел, что рассказал мне о предполагаемом желании пары затащить его в постель. Впрочем, кажется, вся обстановка в стиле хиппи пугала его.

Вернулась Колетт с кофе, было видно, что ей хотелось поговорить, но она не рисковала беспокоить своего партнера. Присмотревшись к фильму, я поняла, почему Джейс так напряженно следит за происходящим на экране. Кадры так быстро следовали один за другим, что, чуть отвлекшись, невозможно было дальше ничего понять. Колетт села за стол и свернула папироску с «травкой». Глядя на нее, я вспомнила Ли с Ванессой и подумала, что мне тоже надо бы проводить время таким же образом — обкуриваться «травкой» и балдеть, уставившись в телевизор.

Я еще допивала кофе, когда Нил дотронулся до моего плеча. Я кивнула и последовала за ним в его спальню. Теперь мне было понятно, почему он не мог уединиться от этой пары. В одной стене его комнаты было большое прямоугольное отверстие, похожее на то, которое проделывают между кухней и столовой, чтобы подавать через него блюда. Причем оно ничем не закрывалось.

— Я уверен, что, как только мы начнем тут возиться, они сразу же сунутся в отверстие, — сказал мне Нил. Я в ответ рассмеялась, мне хотелось, чтобы он расслабился.

— Мне надо зайти в ванную, — сообщила я.

— Хорошо, — ответил он. — Дверь рядом с кухней.

Колетт оторвалась от телевизора, когда я проходила мимо, и улыбнулась мне. Не знаю, как Джейс, но Колетт казалась мне гораздо симпатичней, чем по описанию Нила. В ней чувствовалось что-то от сестры или демократичной мамаши, которая вполне способна предложить мне немного мази от геморроя, если надо.

Нил сидел на краю кровати в одних вишнево-красных шортах. Он оказался гораздо мускулистее, чем я думала, и мне понравилось, что ни на груди, ни на плечах у него нет юношеских прыщей. Его кожа выглядела на удивление здоровой для рыжеволосого парня. А тело было скорее похоже на тело Генри, чем Пола, с такими же небольшими островками волос у щиколоток и на внутренней стороне бедер. Но самым большим сюрпризом оказались большие пальцы на ногах. Они были круглые и массивные, похожие на соску от детской пустышки.

Он набросил на абажур лампы лоскут красной ткани. Я присела на кровать и расшнуровала свои бежевые полуботинки. Нил положил мне руку на плечо, не давая мне раздеться.

— Я так давно хотел увидеть тебя обнаженной, — сказал он. — Позволь мне поволноваться еще немного.

Его рука скользнула мне под юбку. Его неумелое прикосновение было удивительно приятным, особенно после многочисленных опытных ласк. Я ощутила свою кожу как тонкую папиросную бумагу, а не шкурку от бекона. Он стянул с меня трусики и через юбку стал поглаживать у меня между ног. Опасаясь, что он может нащупать резиновый колпачок, я сдвинула его пальцы ближе к клитору.

Мы упали на кровать, и я начала поглаживать его бедра, продвигаясь выше, чтобы почувствовать его член, прежде чем стяну с него шорты. Хотя мне очень хотелось ощутить его на вкус, я в то же время чувствовала себя ужасно глупо, представляя себя старушкой, пробующей зрелый фрукт.

Шорты были сброшены, и меня охватило привычное желание занять свое место между ног моего любовника. Я опустила свои волосы ему на яички и начала целовать его. Я чувствовала себя вампиром, когда касалась губами его крайней плоти, думая о том, что Нил наверняка встревожился бы, знай он о моих извращенных вкусах. Попробуй признаться, что если бы я могла, то вырезала бы кусок мужского тела от мошонки до заднего прохода и брала бы его с собой каждую ночь в постель.

Я почувствовала, как быстро твердеет его плоть, и попыталась успокоить его, лаская языком член — не большой и не маленький, в самый раз. От него так хорошо пахло чистотой и мылом, что мои вкусовые окончания с удовольствием ощутили капельки спермы, показавшиеся под давлением моего языка. Он потянул меня за плечи вверх, и, подчиняясь его желанию, я легла на него сверху и направила член к цели, закрытой резиновым колпачком. С помощью двух пальцев я помогла ему войти в меня, при этом удивившись, с какой легкостью ему это удалось, потому что, как правило, в первый раз большинство моих партнеров вынуждены повозиться, чтобы приспособиться к моему ритму. Нил же с самого начала сумел подстроиться под меня.

Я даже не предполагала, что он задаст ритм движениям, ведь я была старше, да еще и находилась сверху. Но он оказался ведущим, двигаясь быстро, но не причиняя мне боли. Я не привыкла к такой мягкой, щедрой отдаче и ощущала его круглый член скорее как вибратор. Я проверила, смотрит он на меня или нет, и опустила вниз руку, надеясь, что это его не шокирует. Он застонал и выгнулся, давая мне возможность мастурбировать. Мне было так хорошо, что я, в кои-то веки, закрыла глаза от удовольствия, а не для того, чтобы не видеть тело под собой. Как только я начала чувствовать подступающий оргазм, он замедлил ритм, продлевая наслаждение. Переводя дыхание, он произнес:

— Знаешь, когда я впервые захотел тебя?

— Скажи мне.

— В тот день, когда мы вместе поехали в Кливдон. Ты была такой красивой в тот день. Вообще ты всегда выглядишь красивой, но, как правило, какой-то отстраненной красотой. Тогда мне впервые представился случай побыть с тобой наедине. Все, что на тебе было из одежды, возбуждало меня. Топ четко обрисовывал форму твоей груди. Твоя светлая юбка была очень простого, но такого сексуального покроя, выгодно показывая твои прекрасные ноги. И, несмотря на жару, на тебе были колготы, что сначала мне показалось странным, пока мы не оказались в офисе той женщины и не сели в кресла. Тогда я понял, что на тебе чулки. Я всегда представлял тебя такой, когда мастурбировал, воображая, что мои руки скользят под твое платье и ласкают тебя.

Молодые люди всегда такие болтливые. Обычно я не люблю, когда со мной разговаривают во время занятий сексом, но у Нила получалось подстраивать ритм движения бедер к словам, которые он произносил, и это по-настоящему возбуждало меня. Из моих легких вырывалось тяжелое дыхание. Он обхватил руками мои бедра, и я почувствовала, как его сперма устремилась в резиновый колпачок. Стараясь не упустить свой оргазм, я сильнее сжала его член внутри себя, вызвав последние содрогания и затухающие конвульсии.

Он заснул раньше меня, а я постаралась поудобнее устроиться около него, чтобы ему снились хорошие сны. Вскоре я тоже уснула, но в четыре часа утра проснулась от боли в спине и в желудке. Мне надо было поесть и выпить таблетки. Таблетки обнаружились в кармане моей куртки, а с едой было сложнее. Я подняла с пола футболку, надела ее и пошла на кухню. Я молила бога, чтобы у Колетт оказался загашник с шоколадками, но все, что удалось обнаружить, это ореховые батончики и пищевые добавки. Я взяла яблоко, откусила от него и начала тщательно пережевывать, пытаясь заглушить боль в желудке.

Вдруг я почувствовала, что за моей спиной кто-то есть. В дверях, прислонившись головой к косяку, стояла Колетт.

— Извините, — сказала я. — Менструальные боли.

— Я сделаю тебе горячее питье, — сказала она. — Что ты хочешь?

— Наверное, у вас нет горячего шоколада?

— Конечно, есть. Это мой любимый напиток. Хочешь еще что-нибудь?

— Немного воды, чтобы запить таблетки.

Пока она готовила шоколад, я присела за стол. На Колетт был черный шелковый халат, и мне захотелось почувствовать прикосновение его ткани к моей разгоряченной коже. В ее движениях было что-то такое трогательное, что меня потянуло рассказать ей всю историю моей жизни. Я знала, что она меня поймет. Но все ограничилось тем, что она поставила на стол кружки, мы молча выпили их содержимое и разошлись по комнатам.