Твой гнусный секрет

Глава 18 Первый и последний раз

Когда они зашли в лифт, София окончательно протрезвела. Всё больше мыслишек стало проскакивать из разряда: а не дать ли заднюю, пока не поздно. Поэтому подъём наверх протекал в неловкой тишине, которую первым прервал Доминик, спросив:

— Не собираешься предупредить родителей?

— Точно, — спохватилась она и достала телефон, дабы написать, что остаётся ночевать у Брэнди.

— Подругу тогда тоже поставь в известность, чтобы накладочка не произошла, — прокомментировал он, беззастенчиво заглядывая в её переписку.

— Они неглупые — видели мои сборы и в каком виде я уходила.

— А, значит, это формальности.

— Просто не хочу, чтобы они волновались.

И снова наступила тишина.

Пересчитывая зазубрины на ключе в кармане, София, подобно телёнку на привязи, последовала за ним в квартиру. От былой бравады, где она на всё была готова, не осталось и следа. Появилось дурацкое чувство, когда не знаешь, с чего начать, как подступиться к решению новой задачи, и с каждой секундой, проведённой за обдумыванием вариантов, всё больше погружаешься в панику.

Последний раз София находилась в таких серьёзных отношениях, что они дошли до постели — год назад. С Алексом они встречались ещё со школы, вернее, он довольно долго за ней ухаживал. Именно как пара они просуществовали всего восемь месяцев.

Их первый раз сложно назвать удачным, как, впрочем, и у большинства тех, с кем ей доводилось обсуждать сей опыт. Но он был, безусловно, наполненным страстью. Алекс стал сдирать с них одежду с порога дома. Прижимал Софию то к одной стене, то к другой, в процессе этих беспорядочных телодвижений несколько раз её хорошенько стукнув: о ребро тумбы поясницей, о дверной косяк коленкой, об острый угол стола бедром. На следующий день она на себе нашла не только множество засосов на шее и груди, но и приличных размеров гематомы и ссадины по всему телу. Будто не ночь с парнем провела, а поучаствовала в свирепой драке, где ей основательно наваляли.

— Шлёпки морозного серо‑зелёного цвета я не нашёл, как не старался, — Доминик опустил перед ней на пол пару очаровательных тапок в пастельном оттенке пригретого солнцем персика. — Всякий раз, когда я спрашивал про него у продавщиц, они делали испуганные глаза и убегали от меня. Ты это специально?

— Это дизайнерская деформация, — усмехнулась она, ныряя в пушистую мягкость. — У меня сложное цветовосприятие.

— Зато мне теперь известен рецепт, как отвадить от себя любого консультанта всего одной фразой, — проходя вглубь квартиры, шутливо подметил он. — Хочешь выпить чего-нибудь?

— А что есть?

— Чай, кофе, сигареты.

— А я думала, что речь шла про горячительные напитки, — София опустилась на диван и поняла, что благодаря его тону, тревожное ощущение, охватившее её в лифте, постепенно отступало — удавка, сдавливающая шею, ослабевала.

— Я до того непривлекательный, что необходим алкоголь? — наигранно оскорбился Доминик и достал из верхнего шкафчика пару бокалов. — У меня есть пиво и вино, но последнее покупал не я, поэтому за вкус не ручаюсь. Но оно вроде дорогое, поэтому должно быть вкусным.

Присев рядом на диване, он поставил бокалы на журнальный столик и открыл бутылку штопором, после чего неторопливо наполнил каждый из них на четверть. Промокнул салфеткой горлышко и обратно заткнул его пробкой.

— Снова вино, — она взяла протянутый бокал и понюхала рубиново-красный напиток. — Ты такой спокойный… и не скажешь, что до меня ты сюда не приглашал девушек.

— Присутствие самоконтроля не говорит о том, что я тебя не хочу, — отпив вина, он откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. — Наоборот, я себя сейчас сдерживаю из последних сил.

Откровенность его слов отозвалась в ней вязким, тяжёлым томлением. А к щекам снова прилила кровь, наверняка придавая им заметный румянец. София щедро глотнула вина и тут же скривилась:

— Ну и кисляк.

— Да, большие деньги не всегда являются залогом приятно проведённого времени.

— Сколько оно стоило?

— Не знаю. Но не меньше трёх тысяч.

— Обалдеть, — ошеломлённо пробормотала она и поставила бокал обратно на стол. — Я, конечно, не эксперт, и самое дорогое вино, что я до этого пробовала, стоило сто двадцать евро за бутылку, но, по-моему, вас, богачей, бессовестно дурят.

— В этом никто и не сомневается, — весело фыркнул Доминик, чуть приоткрыл глаза и посмотрел на неё из-под ресниц. — Некоторых из нас это заставляет учиться ценить то малое, что можно получить практически за бесценок — оно нередко более ценное.

Они смотрели друг на друга, глаза в глаза, всё глубже погружаясь в пучину желания. И в какой-то момент свет в голове просто-напросто взял и погас, как если бы вышибло пробки в электрическом щитке — они потянулись к чужим губам одновременно.

София вскарабкалась ему на колени и выгнулась в спине, теснее прижимаясь животом и грудью к твёрдому телу под тонкой тканью свитера. Она плавилась под властными касаниями горячих ладоней, помогая им поскорее освободить себя от лишней одежды. И когда на ней остались лишь штаны и кружевной бралетт, он подхватил её под попу и поднялся с дивана, вынуждая обвить его талию ногами.

То, как осторожно Доминик опустил Софию на кровать и продолжил раздевать, ярко контрастировало с тем, как он гладил, сжимал её теперь обнажённые бёдра, почти на грани грубости. Но не потому, что пытался сделать ей больно, нет, скорее наоборот: в нём было столько нежности, что она била через край.

Однако даже в таком состоянии Доминик продолжал себя контролировать, как бы ни захлёстывали эмоции. Он на славу постарался подготовить Софию — она приняла его на пике своей кульминации. А уже через мгновение узнала, что молния способна бить дважды в одно место.

Ласковые поцелуи, покрывающие голые плечи, лопатки и мягкий изгиб шеи, — лучший на свете будильник. София сонно приоткрыла глаза, убеждаясь, что комнату заливал густой солнечный свет, намекающей, что утро давно не ранее, и встретилась взглядом с сидящим на корточках Домиником.

— Привет, — шепнул он и поцеловал в губы. — Кофе?

Она улыбнулась, и Доминик понял её без слов. Поднялся, сделал пару размашистых шагов, остановился, вернулся и наклонился, чтобы зацеловать каждый миллиметр её лица. И, наконец, ушёл на кухню шуметь кофемашиной.

Перекатившись с живота и сев на постели, София сладко потянулась. Поймала на себе пристальный взгляд и запоздало дёрнулась, прикрываясь руками. Конечно, её богатства не отличались впечатлительными объёмами, но всё же спокойно щеголять перед мужчиной в чём мать родила она не умела.

Обнаружив в тумбе любезно оставленную футболку, она нырнула в неё и утонула — эта вещица даже на Доминике наверняка сидела свободно: длинная и мешковатая, как платье, и доставала ей до середины бедра, скрывая все стратегически важные места.

— Как спалось? — спросил он, стоило ей присесть на высокий барный стул, и включил воду, чтобы сполоснуть помидоры.

При звуке льющийся воды у неё тут же промелькнули мысли-образы с сегодняшней ночи, когда они переместились из постели в душ. И от воспоминаний, что он творил с ней после того, как опустился на колени под упругими струями горячей воды, София смущённо прикусила губу и отвернулась, внезапно заинтересовавшись видом из окна.

— Хорошо, а тебе?

— Я бы хотел так каждый день засыпать и просыпаться, — тихо признался Доминик возле её уха.

Вздрогнув, она резко обернулась и едва не столкнулась с ним носами. Он стоял, облокотившись на высокую столешницу, и немигающим взглядом смотрел ей в глаза. Такой красивый и манящий. Захоти Доминик пойти на новый круг — София с радостью согласилась бы.

Однако в дверь кто-то позвонил, а потом ещё и требовательно забарабанил кулаком.

Оглянувшись на тёмный коридор, он напряжённо бросил ей:

— Иди в спальню и закрой шторы. Сиди там тихо, пока я тебя не позову. Хорошо?

— Хорошо, — растерянно отозвалась она и послушно сделала то, что он попросил.

София забралась в вязком полумраке на кровать и обхватила колени руками. Она достаточно изучила его, чтобы понимать, — Доминик не стал бы прятать её из простой прихоти. Незваный гость нёс для неё угрозу.

Входная дверь распахнулась, и кто-то резким неприятным мужским голосом рявкнул:

— Чего так долго?

Последовали тяжёлые шаги в туфлях по паркетным доскам. Они остановились неподалёку от стеклянной перегородки, отделяющей зал от спальни, и всё тот же дребезжащий голос скупо, но достаточно агрессивно, чтобы появилось отталкивающее чувство, осведомился:

— Как ты следишь за своим братом, что он опять влип в историю?

— Он давно не ребёнок, чтобы за ним следить, — холодно ответил Доминик.

Раздался звонкий шлепок, как от пощёчины.

Рука Софии тут же дёрнулась, и ладонь накрыла рот, не давая ни звуку просочиться.

— Я сказал тебе следить за ним в оба глаза, значит, надо следить. Что непонятного, уродец?

— Что он сделал?..

— С какой-то прошмандовкой переспал. Даже нормально девку снять не может, идиот. Эта шлюха на следующий день в полицию заявилась снимать побои. Он ей не только лицо раскрасил. Там полный набор: сломанные рёбра, сотрясение мозга… что-то ещё было. Короче, так просто не замнёшь дело. Если это всплывёт в новостях, то у меня может сорваться сделка на десять миллионов.

— Хочешь, чтобы я принудил её отозвать заявление?

— Да, делай что хочешь: дай ей денег, соблазни и переспи, запугай. Главное — заставь заткнуться.

— Почему всю грязную работу делаю я?.. Не думаешь, что Николе пора за свои поступки брать ответственность?

— Старшие в ответе за младших.

— Этот младший мне нож в спину воткнёт при первой подвернувшейся возможности.

— Между сыновьями должна быть конкуренция, чтобы они выросли сильными. Кризис закаляет характер, а победа в сражении делает из сопливого мальчика мужчину.

— В каком месте это конкуренция? Ты нас тупо стравливаешь, — едко усмехнулся он и тут же рвано вздохнул.

Несколько минут София слушала что-то похожее на глухие звуки ударов. Шипение грязных ругательств. И какую-то невнятную возню, из-за которой она покрылась с ног до головы зябкими мурашками.

Из-за непонимания: зачем Доминик пустил кошмарного незнакомца в дом и терпел всё то, что он с ним делал, — София всё больше пугалась. По щекам побежали горячие слёзы от страха, вдавившего её в матрас подобно каменной глыбе, что не сдвинуть в одиночку.

— Пока ты живёшь на моём обеспечении, будешь выполнять всё, что я тебе скажу. Скажу целовать мои ноги — упадёшь на колени и начнёшь их вылизывать, — снова заговорил неприятный голос, хозяина которого она ненавидела уже всем нутром. — Чего молчишь, уродец? Что-то не нравится? Так стань сильнее и дай мне отпор.

Опять последовала возня, но в этот раз продлившаяся недолго, и наконец-то туфли застучали широкими каблуками о пол, постепенно удаляясь. Практически стихли, когда вдруг остановились.

— Ах да. Твоя мамаша объявилась, — небрежно бросил незнакомец. — Наглости ей, как обычно, не занимать — деньги клянчила. Видимо, кончились те, что украла. Ещё мне птичка на хвосте принесла, что она пытается узнать, где ты живёшь.

— Понял.

— Если заявится к тебе на порог, надеюсь, ты знаешь, что делать?

— Да.

— Хорошо, — удовлетворённо фыркнул он. — Не затягивай и побыстрее разберись с той прошмандовкой.

Хлопнула входная дверь. Пискнул электронный замок. И наступила мёртвая тишина.

София долго сидела без движения, вслушиваясь в малейшие звуки по ту сторону стеклянной перегородки. Ждала, когда Доминик её позовёт и всё объяснит. Но шли секунды, а за ними минуты — этого не происходило. Кажется, она совсем потеряла ход времени, когда услышала стук упавшего на пол телефона. А за ним последовали и другие пугающие звуки: звон разбиваемой посуды, грохот опрокинутой мебели. Было такое чувство, будто Доминик сошёл с ума и решил обратить своё жилище в руины.

Снова наступило затишье. В этот раз оно длилось гораздо дольше. София больше не могла терпеть. Её натянутые нервы оказались не в состоянии выдержать напряжения, повисшего в воздухе дорогой квартиры, являющейся, по сути, ошейником для одного конкретного парня. Она подошла к перегородке и робко выглянула из-за шторы.

Доминик сидел на полу, прислонившись к дивану, и обхватывал голову руками. Но, похоже, услышал звук отодвигаемой шторы, поэтому приподнял лицо и посмотрел в её сторону.

— Софи?.. Чёрт, — горько улыбнулся он.

За короткий миг на его лице проскочила целый ворох из разных чувств: растерянность, испуг, недовольство, смущение, и в конце концов всё это рухнуло в мрачную решимость. Но что стояло за этой решимостью — можно было лишь гадать.

София вышла из спальни и, на цыпочках обойдя осколки вдребезги разбитой вазы, остановилась у дивана. Она присела рядом и с неприкрытой тревогой заглянула в отстранённое лицо. А не найдя никаких повреждений помимо тонкой кровоточащей ранки на верхней губе, облегчённо выдохнула. Всё не так уж и страшно. Из-за того, что она ничего не видела, а только слышала — фантазия у неё разыгралась не на шутку.

— У тебя всё в порядке? — мягко поинтересовалась София.

— Ты же сама всё прекрасно видишь. Зачем задаёшь глупые вопросы?

— Кто это был?..

— Отец, — на губах Доминика проскочила кривая, болезненная усмешка. — Его сынок, рождённый от любовницы, снова доставил хлопот, поэтому он прибежал к тому, на кого удобно скидывать всякую грязь. Видите ли, сор из избы он выносить не любит, оттого не может поручать решение таких деликатных вопросов чужим людям. На деле — он просто сволочь жадная до каждой копейки.

— Мне так жаль…

— Давай без этого.

— А твоя мама?.. — начала спрашивать она, но осеклась, заметив, как заиграли желваки на его скулах.

Он избегал встречаться с ней взглядом, но не заметить боли, плескавшейся в глубине серебристых омутов, было невозможно. Мгновенно стало ясно, что женщина, давшая ему жизнь, причинила гораздо больше страданий, чем тот, кто поднимал руку и кричал оскорбительные вещи.

— Софи… ты можешь уйти?

— В другую комнату? Дать тебе остыть?

— Нет. Вообще. Из моего дома. Из моей жизни, — Доминик бросил последние слова с таким отчаянием, словно его много часов резали тупым ножом. Терзали уже ноющую плоть, не в состоянии отрезать ни единого кусочка.

— Я не понимаю… — потерянно произнесла София.

— Просто уходи, — устало проговорил он, опрокинул голову на сиденье дивана и прикрыл розоватые веки. — Давай сделаем вид, что никогда не встречались. Снова станем незнакомцами.

— Ты хочешь расстаться, потому что я услышала то, что не должна была слышать? — она всё ещё не оставляла попыток найти логику в происходящем. То, о чём приказал ему позаботиться отец, безусловно, для неё являлось неприемлемым. И София пока не понимала, как ей следовало на это реагировать — всё же они из разных миров. И проблемы решали по-разному. Но мысль о расставании неприятно жгла грудь. Несмотря ни на что, она не хотела потерять его.

— Я хочу расстаться, потому что ты мне больше не интересна, — ядовито выплюнул Доминик, поднялся на ноги и встал к ней спиной. — Я получил то, что хотел. Тебе тоже понравилось — мы в расчёте. Поэтому никто и никому ничего не должен. Переоденься и уходи. Надеюсь, ты не будешь за меня цепляться, как все остальные. Мне бы очень не хотелось в тебе разочароваться после такой горячей ночки.

Не дожидаясь её реакции, он пересёк по диагонали зал, встал на осколок, но не обратил на это никакого внимания. Натянув первую попавшуюся под руку обувь и вышел из квартиры.

Дорожка из кровавых следов на полу не давала Софии усомниться: всё то, что сейчас произошло, включая смехотворные попытки поддеть за живое и оттолкнуть, — не имело никакого отношения к тому, что на самом деле происходило у него в голове.

Учитывая, как хорошо Доминик её изучил, он в своих потугах даже на одну десятую не раскрылся. В Софии предостаточно комплексов и болевых точек, надави на любую из которых, можно сразу же получить нужный результат, в виде её полного исчезновения из его жизни. Но он использовал аккуратные, общие фразы, способные всего-то слегка поцарапать.

Да, Доминик в самом деле желал её изгнать из своей жизни, но не потому, что она в одночасье ему разонравилась. Больше походило на то, что его внутренний маленький мальчик чего-то испугался. Может, не хотел, чтобы София узнала правду о его семье, или увидела, насколько он несчастен на самом деле? Доминик всегда очень точечно давал ей информацию о себе. Буквально кормил чайными ложечками. Благодаря этому София теперь терялась в догадках.

Тем не менее она уважала его желание остаться в одиночестве. Каждый по-своему справлялся с внутренней болью. И таких, кто зализывал свои раны, спрятавшись ото всех и забившись в тёмный угол, на самом деле немало. Поэтому она уйдёт. Даст ему время привести собственные мысли в порядок, а потом сама предоставит второй шанс их отношениям.