У всех свои демоны

Глава 14

– Он будет действовать прямо сейчас, чтобы закрепить успех, или подождёт, пока мы устанем от постоянной бдительности, – пророчил непривычно помятый Мозели.

Хидео подозревал, что сам выглядит не сильно лучше. И ещё эти прогнозы! Ему прошлого пророчества насчёт самолёта хватило.

– Ставлю на второе.

– Я, пожалуй, тоже. Мы сейчас все нервные, дёргаемся от каждого шороха…

– …а если попадётся, прибьём от широты дёрганной души, – закончил мельхиорец.

– Да, до самосуда нам недалеко осталось, – шутки в словах Хидео Мозели не увидел, и это тоже не улучшило настроение.

Хидео осторожно взял в руки и посмотрел на свет флакон, найденный Фа и Мозели при обыске базы. Анализ остатков жидкости в нём, сделанный врачом, подтвердил, что чутье мельхиорца не подвело: зеваны испортились не сами по себе.

– И не лень было кому-то дырявить фрукты… – пробормотал он.

– Да, эта история выглядит как-то даже не очень правдоподобно, – кивнул Мозели и неожиданно улыбнулся. – Значит, кандидат на роль преступника тоже должен выглядеть абсолютно неправдоподобно. Им должен быть кто-то, кого и в голову не придёт заподозрить.

– И кто же подходит на эту роль лучше всего? – без энтузиазма спросил Хидео.

– Лучше всего подходит Изольда. Под предлогом выпечки печенья можно натворить неимоверное количество тёмных дел, – серьёзно ответил Мозели. – Или Арина, она тоже грозилась заняться выпечкой.

– У Арины алиби на эпизод с пожаром как минимум, – буркнул Хидео.

– Хорошо, хорошо, Арину вычеркиваем.

Хидео постарался не заметить лукавую искру, мелькнувшую в глазах у врача.

– Здесь слишком много положительных персонажей, кроме разве что Эриха и меня, не из кого выбирать злодея, – посетовал он.

– А себя ты не слишком недооцениваешь?

– На роль злодея?

– На исключение из списка положительных персонажей.

– Не слишком.

– Что ж, тебе виднее. Но если серьёзно, то отравление зеванов, при всей своей бессмысленности, здорово сужает нам круг подозреваемых, причём заодно ещё и в разведении всеядки, – врач переключился на деловой тон. – Отравить зеваны могли только на Первой полевой базе, а там побывало совсем немного народу. Напомнишь, кто у тебя в списке?

– Шафран, Ник, Диана, Долгих, Фа, Инка, Кастел и Зак, – перечислил Хидео.

– Шафрана с командой вычёркиваем сразу, если не возражаешь. Больше всего неприятностей у нас случилось на главной базе, а они тут с тех пор почти и не появлялись.

– Согласен. И, как бы этому не воспротивилась Фа, Зака тоже. Ни к вирусу, ни к порче аккумулятора с творческой правкой прогноза погоды он точно не имеет отношения.

Мозели кивнул.

– Остаётся сама Фа, Инка и Кастел с Долгих.

– Богатый выбор, – Хидео скривился, вспомнив свои переживания в расщелине в долине Сорокина. – Но Фа прилетала на полевую базу сразу после её заселения, – вспомнил он, – а траванулись они месяц спустя.

– Верно говоришь. Кроме того, в её, а заодно всех остальных женщин, пользу говорит место тайника.

– Точно! Значит, женщин тоже вычёркиваем.

– И это не может не радовать, – пробормотал Мозели.

Конечно, в мужскую душевую могла попасть и обитательница соседней половины общежития, но слишком много вопросов будет, если она с кем-то там всё-таки столкнется. И нет никакого смысла так рисковать, когда можно закрыться в своей душевой, включить воду, чтобы заглушить возможный шум, и спокойно спрятать компрометирующие предметы.

– Инка, Кастел, Долгих, – азартно проговорил Хидео. – И Кастел с Романом точно не были на Второй базе, а значит, не могли подпилить болты ветряка, а Инка там наверняка успел побывать!

– Не спеши, – попросил его Мозели. Но Хидео было уже не остановить.

– А самое подозрительное – то, что Инка не делал копий своего бесценного отчёта. Он так с ним носился, что должен был делать копии каждый день и хранить их под подушкой.

– Ты прав, это странно. Но, может быть, мы что-то не учитываем. Тот же ветряк мог упасть не из-за чьего-то злого умысла. К тому же, – врач помедлил, словно не хотел говорить, – возможно, диверсант действует не один.

– М-да, – мельхиорец помрачнел. – Это всё усложняет. Но всё равно, один или нет, к Инке вопросов больше, чем к остальным.

– Пожалуй. Но подозрения без доказательств ничего не стоят, а доказательств у нас нет. Как ты понимаешь, ни у кого из перечисленных среди чистых носков мы с Фа не нашли ни одного плазменного резака, ни одной ампулы с ядом, ни одной «зажигалки» и прочих интересных вещей.

– А если не из перечисленных? – заинтересовался Хидео.

Мозели устало вздохнул. Было похоже, что вежливый ответ на вопрос дастся ему нелегко, но врач с собой справился.

– Тоже ничего. Обычные вещи. Или отсутствие вещей, как у тебя и Глории.

– Ну да, я по жизни аскет, – небрежно сказал Хидео.

Хорошо всё-таки, что все свидетельства «прошлой жизни» вроде документов на разные случаи жизни он от греха подальше выбросил. Стоп, у Глории?

– А у Глории разве не было каких-нибудь камней? Или чего-нибудь подобного?

– Камней? Не было. У неё вообще был минимум одежды и один планшет.

– Ничего не было? Интересно…

– Ты о чём?

– Когда она вернулась со Второй базы после аварии, у неё с собой была очень тяжёлая сумка. Я помог донести её до комнаты, и она сказала, что там материалы для монографии. Я подумал, что там камни или что они там собирают.

Теперь помрачнел Мозели. Хидео даже невольно вспомнил отвергнутую им теорию Кристины относительно отношения врача к Глории.

– Но она не могла ни отравить зеваны, ни оставить дырокол для всеядки в душевой, – поспешил напомнить врачу мельхиорец.

– Не могла… Тогда давай закончим с теми, кто мог. Ты можешь проверить по журналу регистрации вылетов в ангаре, летал ли Инка на Вторую? Если журнал, конечно, уцелел.

– Уцелел, уцелел! – мельхиорец хихикнул. – Журнал там старорежимный, данные хранит внутри себя, и даже в общую сеть отдаёт с неохотой. Так что вирусу оказался не по зубам. Пойдёте со мной?

– Пошли, только скафандр надену. Сделаю вид, что мне снова приспичило проверить аптечки.

По дороге в ангар Хидео думал о том, что зеваны зеванами, но возможность устроить диверсию на своей Второй базе у Глории была отличная. Она могла отправить подчинённых подальше от базы, чтобы спокойно подпилить болты, а после того, как ветряк упал, во время своего дежурства собрать и забросить подальше обломки винтов, если они вдруг остались, буря тогда как раз утихла.

С другой стороны, к первому пожару она, если верить Арине, не имеет отношения, да и аккумулятор в самолёте не могла испортить, потому что всю ночь была под присмотром Мозели. Наверное, и при этой мысли Хидео снова хихикнул, вызвав косой взгляд идущего рядом врача, Глория просто стащила из кладовки Второй запас полевых рационов, чтобы подкрепляться по ночам. С «овсяночной» диетой разошлись они быстро, вот доктор при обыске ничего и не нашёл.

Журнал регистрации использования транспортных средств, куда записывались все вылеты и выезды с базы, и правда, существовал практически автономно. Было много попыток завести для него отдельный раздел в общих базах данных, но каждый раз они натыкались на то, что форма журнала, формат его данных и вид носителя были утверждены сорок лет как не менявшимся приказом профильного министерства. Само министерство, кстати, успело за это время бессчётное число раз сменить название, не говоря уж о руководстве, а вот до обновления приказа руки у чиновников так и не дошли.

«Не положено», – отвечал принимающий документацию по очередной вводимой на очередной планете базе, и всё оставалось, как есть.

Хидео подвёл врача к установленному на стене рядом с картой небольшому экрану. Коснувшись его, он развернул журнал и ввёл нужный диапазон дат.

– А если придётся переезжать, журнал придётся выламывать вместе со стеной? – полюбопытствовал Мозели.

– Нет, хотя идея мне нравится. Вот тут, – Хидео показал на небольшую панель, – носитель информации, достаточно взять с собой его. Главное, найти подходящую отвёртку, – задумчиво добавил он, – а то винты здесь немного того… затейливые. Загрузилось, давайте смотреть.

– Итак, ни Инка, ни Кастел, ни Долгих не были на Второй базе до происшествия с ветряком, – констатировал Мозели несколько минут спустя.

– Если только пешком, – кивнул Хидео. – Взять технику и не отметиться… это… очень серьёзно, – наконец подобрал он подходящее к коллективу слово. – Попасться легко, а шкуру после снимут без лишних разговоров.

– Пешком долго, – задумчиво произнёс врач. – Ну что, давай пока ветряк отложим в сторону, раз он так выбивается из вроде бы складывающейся схемы. И, знаешь, пойду-ка я всё-таки к Фа. Расскажу про анализ, попробую оправдаться за своё легкомысленное отношение к зеванам, ну и выдам список тех, кто мог их нафаршировать. В конце концов, она здесь отвечает за всё, хотя бы формально.

Когда врач вышел, Хидео сел на пол и уперся затылком в стену. Он чувствовал себя на редкость паршиво, наконец это можно было не скрывать за азартом «детектива», и дело тут совсем не в физическом состоянии. Ему было абсолютно не по душе, что двое из троих «лидеров гонки» подозреваемых – наиболее близкие ему здесь люди. Чисто статистически вероятность того, что кому-то из них придётся адресовать укоризненные взгляды, вдвое выше, чем вероятность того, что диверсантом окажется Инка.

Хотя если кто и может смотреть на них укоризненно, то точно не он. Все проделки диверсанта по сравнению с его былыми «подвигами» – детские шалости!

Снова захотелось завыть, напиться, а ещё лучше уснуть и больше не просыпаться.

Он держался полтора года, держался на необходимости запутывать следы и подчищать хвосты, держался на новизне свободной жизни, без гнетущих обязательств и невозможности от них отказаться. Полтора года – большой срок для того, чтобы просто держаться, пытаясь забыть прошлое, и не думая о будущем. Оранжевая, что бы он тогда не наврал Фа, была для него робкой попыткой вернуть в свою жизнь будущее, и поначалу это даже почти удавалось. Он смотрел на купола базы, которую строил, и думал о том, что в его жизни появилось что-то не напрасное, что останется даже после него. Думал, что, возможно, когда-нибудь, через много-много лет, сможет вернуться домой, рассказать, чем эти годы занимался, и услышать одобрительное: «Мы тобой гордимся». Может быть, даже встретиться с Ариной…

Но оказалось, что прошлое, как проклятие, нельзя просто взять и оставить позади. Результаты его трудов кто-то старательно разрушал, словно давая понять, что и дальше в его жизни всё будет напрасно. Нет, Хидео прекрасно понимал, что лично к нему диверсант, скорее всего, никакой неприязни не питает, и просто пытается таким образом разбогатеть, но с некоторым жизненным опытом в знаки ты не просто веришь, ты ими живёшь.

Надо было застрелиться, когда было из чего. Или сдаться полиции. Может, удалось бы вымолить смягчение приговора. Разыскать, например, полицейских, занимавшихся делом Искателей, и рассказать, что это именно он не смог отказать в ответ на дружескую просьбу поделиться информацией, которая, как он потом узнал из новостей, стала одним из гвоздей в гроб пресловутых сектантов.

Ага, договориться о возможности выбора между петлёй и пожизненной каторгой.

Кстати о полиции. Что может сделать Фа, получив от доктора порцию подозреваемых на блюдечке? Посадить всех троих под замок? Отлично, а работать кто будет? Взять под наблюдение? Тот же вопрос, только уже про наблюдателей. Коммуникаторы местоположение владельца отслеживать не в состоянии, там и законодательные ограничения есть, и чисто технические. Мозели кому-то из своих пациентов ставил программу, передающую ему медицинские показатели, но вряд ли чем-то поможет информация, что у кого-то из подозреваемых неожиданно участился пульс.

Хорошо, что на днях Роман отправится, наконец, к Шафрану. Если что-то произойдёт в его отсутствие, насчёт пилота можно будет успокоиться.

Подумав об этом, Хидео досадливо хлопнул себя рукой по лбу, резко поднялся и снова подошёл к журналу. Почему он не подумал об этом сразу?!

Роман три месяца с лишним мотается с «Летучим отрядом». На базу он, конечно, заскакивал, но если график работы диверсанта не совпадёт с графиком визитов Долгих, пилота можно будет обелить, не дожидаясь следующего происшествия.

Хидео пробежал пальцем по строкам журнала. Итак, Роман стал личным пилотом Шафрана 29 апреля, на следующий день после того, как кто-то позаимствовал лекарство из аптечки мельхиорца. Инка и Кастел тоже могли ему «удружить», кстати. Алиби на день, когда была отравлена вода, и внезапно разрядился аккумулятор самолёта перед эвакуацией Сорокина (Хидео решил проверить и все случаи из списка неоднозначных) у всех троих тоже не было. А вот после 29 апреля посещения Романом базы стали очень редкими и не совпали ни со взломом медблока, ни с потерей управления у «Малыша». И если с медблоком Хидео по совету Мозели не спешил делать выводы, то в случае «Малыша» он был уверен, что провода от контрольной платы сами отвалиться не могли.

«Роман тут не при чём. Его две недели не было на базе, когда кто-то помог «Малышу» потеряться», – торопливо набрал сообщение Хидео, чувствуя странное облегчение.

«Принято», – откликнулся Мозели.

Две минуты спустя от него пришло новое сообщение: «Фа до допроса с пристрастием пока не дозрела, так что они оба ещё поживут».

Значит, Инка или Кастел. Пятьдесят на пятьдесят.

Хидео не знал, провела ли Фа с подозреваемыми вместо допроса с пристрастием нравоучительную беседу, или просто приняла информацию от Мозели к сведению, но следующие несколько недель прошли спокойно. Инка стал откровенно нелюдим, почти не вылезая из своего закутка в кабинете географов. Кастел нисколько не изменился и со своей обычной невозмутимой уверенностью латал повреждения систем базы. Хидео, когда ему помогал, старался брать с инженера в этом пример, чтобы ненароком не выдать свои сомнения косым взглядом или неловким словом. Наверное, ему это даже удавалось, по крайней мере, Кастел на выяснение отношений мельхиорца не вызывал.

Фа аналогичную проблему решила проще, обдавая откровенным недоверием всех обитателей базы.

Роман вернулся к своей разлётной работе, появляясь на базе пару раз в месяц. Эрих внезапно тоже стал брать пример с Кастела, завхоз целыми днями деловито сновал по базе и даже перестал придираться к коллегам по пустякам. Красин явственно взял под опеку приунывшую Арину, переводя её внимание от экспедиционных проблем на проблемы научные. Насколько Хидео мог судить, географ нацеливал девушку на написание собственной монографии о климате Оранжевой. Кристина демонстративно игнорировала произошедшие на базе перемены, увлечённо переругиваясь с Изольдой, за что та, как Хидео показалось, была ей даже благодарна. Сама Изольда заметно похудела, и дело тут было не только в уменьшившихся пайках, и улыбалась всем уже заметно через силу.

Глория до фанатизма ударилась в работу. Несколько раз Хидео оказывался свидетелем выволочек, устраиваемых ей врачом, правда, скорее дежурных, чем искренних. Мозели успешно делал вид, что полностью контролирует ситуацию, но что-то подсказывало, что «батарейка» врача тоже давно требует перезарядки.

Неделя шла за неделей, диверсант себя никак не проявлял, и тревога на базе постепенно сходила на нет. Работы было по-прежнему много, но плана, несмотря на все неприятности, худо-бедно удавалось придерживаться. Седьмой месяц на Оранжевой перевалил за половину, осталось чуть больше четырёх, и среди участников экспедиции начались робкие разговоры про то, кто чем займётся, вернувшись отсюда.

Даже Хидео, хоть нет-нет, да и вспоминал «пророчество» Мозели относительно «когда устанем от бдительности», ловил себя на желании к этим разговорам присоединиться. Похвастаться планами на отдых на море или небрежно бросить: «домой слетаю». Ни о том, ни о другом на самом деле он даже не думал, но надо же хоть иногда попробовать почувствовать себя обычным человеком!

Но пока остальные планы строили, кто-то свои планы успешно реализовывал.

В то утро Хидео встал пораньше, разбуженный под утро каким-то совершенно бессмысленным, но неприятным сном. Заснуть снова у него не получилось, а потом его желудок решил, что ранний подъём должен означать ранний завтрак. Позёвывая, мельхиорец вошёл в столовую, и очень удивился, увидев, что он тут не первый. За своим столом уже сидел Инка. Правда, слово «сидел» плохо отображало его позу, и в первое мгновение Хидео даже испугался, но, присмотревшись к мерно поднимающимся плечам, понял, что главный геолог просто спит, устроившись щекой на планшете.

Хидео хихикнул: вот это любовь к работе! Он осторожно прошёл мимо к пищевому автомату. В утренней тишине тот, выдавая порцию «овсянки», загудел неожиданно громко, Хидео вздрогнул, но Инка даже не шелохнулся.

Мельхиорец сел и принялся за свою «овсянку», но что-то во сне геолога не нравилось Хидео. Быстро закончив с едой, он, поколебавшись, подошёл к Инке и осторожно потряс того за плечо.

– Доброе утро? – негромко сказал мельхиорец.

Инка продолжал спать, тихо похрапывая.

«Что я за человек, одному не даю поспать спокойно, так надо ещё и второго разбудить», – подумал Хидео, но всё-таки дотронулся до коммуникатора.

– Доктор, вы не могли бы подойти в столовую?

Хидео старался, чтобы его голос звучал максимально небрежно. Ага, в половине шестого утра.

Мозели (и за это мельхиорец готов был простить ему некоторые особо раздражающие черты) не стал ничего переспрашивать и уточнять, просто отключился, и уже через две минуты вошёл в столовую.

– Не могу разбудить, – пожаловался Хидео.

Врач кивнул и подошёл к столу. Хидео посторонился, чтобы не мешать, и тут его взгляд зацепился за отодвинутую чуть в сторону кружку геолога. На дне ещё оставалось немного коричневой жидкости. Мельхиорец наклонился над кружкой, понюхал, но кроме слабого запаха чая ничего не почувствовал. Он посмотрел на врача, и тот на мгновение согласно прикрыл глаза.

– Спрячь пока где-нибудь, – попросил Мозели.

Хидео осторожно взял кружку и отнёс к себе в комнату. Не самое надёжное место, конечно, но быстро найти место для тайника на базе было совсем непросто. Не в ангар же её нести!

Он поставил кружку на полку в шкафу, некогда занятую вещами Ника, и загородил запасными ботинками. На первый взгляд в глаза не бросается, и ладно.

Когда Хидео вернулся в столовую, Инка уже слегка растерянно хлопал глазами. Казалось, он не очень понимает, где находится.

– Сделай чай, пожалуйста, – не оборачиваясь, попросил Мозели.

Хидео послушно заказал в автомате требуемый напиток и поставил кружку перед геологом.

– Спасибо, – пробормотал Инка. – Не понимаю, что со мной случилось, вроде сел немного поработать перед сном, даже специально не в кабинете, чтобы не засидеться, и вот…

– Переработали, – сочувственно сказал Хидео.

– Наверное…

– Давайте вы сейчас пойдёте к себе, отдохнёте по-нормальному, – предложил Мозели.

– Да уж я, похоже, выспался, – криво усмехнулся Инка, потёр запястье и вдруг резко вскочил на ноги.

– Где мой коммуникатор?!

Словно в ответ на вопрос геолога пол под ногами слегка качнулся, а по ушам ударил звук взрыва. В то же мгновение в столовой погас свет. Хидео поспешил ухватиться за стол, чтобы в наступившей полной темноте иметь хоть какой-то ориентир. К счастью, аварийные лампы начали хоть и медленно, но разгораться.

Хидео и Мозели переглянулись и осторожно вышли в коридор. За ними, пошатываясь, шёл Инка.

– Подъём! Надеваем скафандры, собираемся в столовой! – скомандовала Фа по общей связи.

Наверное, чтобы поторопить сонь, тут же мерзко взвыла сирена.

Хидео и Мозели на этот раз не стали тратить время на переглядывания и, не сговариваясь, подхватили с обеих сторон под руки всё ещё не до конца пришедшего в себя Инку и потащили к комнатам.

– Справитесь со скафандром? – спросил Мозели геолога, когда они добежали до двери его комнаты.

Тот в ответ раскашлялся, но кивнул, и скрылся в комнате. Хидео и врач тоже разбежались по своим, чтобы одеться: что бы ни случилось, лучше встретить это с персональной защитой. Открывая свою дверь, Хидео успел увидеть, как в коридор выскочил Кастел, уже в скафандре.

Вытащив свой скафандр, мельхиорец тоже неожиданно раскашлялся, да так, что едва сумел сладить с застёжками. Торопливо опустив шлем, Хидео с силой зажмурился, а потом заморгал, пытаясь справиться с заполнившими глаза слезами.

Кажется, сирена сработала не просто так.

Собравшиеся в столовой участники экспедиции напоминали клуб чахоточных – кашляли все, кто сильнее, кто слабее. Инка, тяжело дыша, ходил из угла в угол, словно опасаясь снова заснуть. Остальные в тревожном ожидании расселись на стульях. Среди присутствующих Хидео не досчитался врача, Фа, Кастела и Глории.

Наконец пришёл и Мозели, сам отчаянно кашлявший. Одной рукой он поддерживал под локоть Глорию, в другой тащил свою огромную аптечку. Усадив женщину, он раскрыл аптечку и вытащил из неё какой-то прибор. В этот момент в столовую вошла Фа, следом за ней шёл понурившийся (Хидео даже удивился – таким инженера он отродясь не видел) Кастел.

– Что это за дрянь у нас в воздухе? – резко спросила Фа врача.

– Как раз проверяю, одну минуту, – с достойным зависти спокойствием ответил Мозели. – Что ж, неприятно, но не смертельно, по крайней мере, если дышать этой гадостью не больше получаса, – задумчиво проговорил он, изучая показания прибора. – Неприятные симптомы завтра-послезавтра пройдут и сами, если не снимать скафандры, без скафандров можно этот процесс ускорить.

– В скафандры мы влезли надолго, так что придётся терпеть, – буркнула Фа.

– У нас проблемы с генератором, я правильно понимаю? – Мозели вопросительно посмотрел на Кастела. – Состав газа очень похож на используемый в энергетических установках.

– Да, – коротко ответил тот. – Как детекторы сработали, общая вентиляция отключилась и шлюзы между блоками закрылись, но какое-то количество газа успело разойтись.

– И если проблему с генератором и воздухом не удастся решить за два, максимум три дня, будем перевозить людей на полевые базы, – сказала Фа.

– С этим тоже не всё так просто, – устало произнёс инженер.

– Погода нелетная, – подала голос Арина. – Для «Стрекозы» точно.

– Именно. На Второй базе нет своей воды, а до базы Шафрана по земле порядка двенадцати часов. Вездеход на базе один, и он не автобус, больше четырёх, на крайний случай пяти человек за раз не возьмёт.

– Так что три рейса, – подсчитал Хидео. – Плюс продуктов там нет, – напомнил он, – Шафран всё забрал с собой. Так что переселение пройдёт небыстро.

– Мы можем подать сигнал бедствия? – спросил Инка.

– Нет. Второй взрыв был у резервного аккумулятора станции связи. Можно считать, что резервного аккумулятора станции связи у нас больше нет.

– Взрыв? – Изольда испуганно прижала ладонь ко рту.

– Нет, это был салют в честь годовщины колонизации Марса! – огрызнулась Фа. – Кто-то из присутствующих, да-да, присутствующих раздобыл взрывчатку и подорвал энергетическую станцию базы. Энергии нет, кроме резервных аккумуляторов, в воздухе ядовитый газ, вышедший из установок.

– Вот это любовь к своей работе, – пробормотал, не удержавшись, Хидео. – Себя не жалко, лишь бы хорошо её выполнить.

Фа бросила на него испепеляющий взгляд.

– В «ИСМ» должны отреагировать, если от нас не придёт сигнал в положенное время, – спокойно заметил Красин.

– Ага, должны, – зло бросила Глория. В её глазах плеснулась такая яркая ненависть, что Хидео невольно поёжился. – Они до последнего будут делать вид, что ничего не случилось. А когда делать вид станет невозможно, разведут руками, что ничего уже поделать нельзя.

– Хватит! – одернула Глорию Фа. – Кастел, что у нас с перспективами ремонта? И с очисткой воздуха?

– Нейтрализатор в жилом блоке включить можно, – Кастел вздохнул, – но он у нас один и проблему жизнеобеспечения в целом решить не сможет. Я бы пока положился на регенераторы в скафандрах. А в техническом блоке от него мало толку, пока установки продолжают работать, производить газ и протекать, а именно это, судя по всему, и происходит.

– Понятно. И что с ремонтом?

– С ремонтом сложно. Проход к установкам разворотило, я не смог туда пролезть.

– Может, расширить резаком? – предложил Хидео.

– Нет! – Кастел резко повернулся к мельхиорцу. – Помнишь Квант? Хватит искры, чтобы устроить ещё один взрыв.

Конечно, Хидео помнил двадцатилетней давности трагедию на Кванте, хоть и едва пошёл тогда в школу. Собственно, в школе им про это и рассказывали, не делая в нравоучительных примерах скидку на возраст слушателей. При транспортировке на планету энергетическая установка повредилась, произошла утечка рабочего газа, но монтажники полную проверку проводить сразу не стали, отложив её до полного завершения работ над энергетической станцией. На следующий день в соседнем помещении не подозревающие об утечке колонисты начали монтировать водопровод, и, для того, чтобы обрезать слишком длинную трубу, включили плазменный резак…

С тех пор конструкция энергетических установок дополнилась системами безопасности, но принципиально не изменилась. На то, что сейчас эти системы безопасности отказали, однозначно указывал заполнивший станцию по вентиляции ядовитый газ.

– Пошли посмотрим ещё раз, подумаем, что можно сделать, – сказала Фа. – Доктор, остаётесь здесь за главного.

Выходя вслед за Кастелом, Хидео подумал, что Фа не стоило так откровенно демонстрировать недоверие к Инке, который, несмотря на все подозрения, остававался её заместителем. С другой стороны, Инка сам сейчас выглядел скорее как смертельно уставший старик, чем как человек, готовый взять на себя ответственность за других.

Когда за ними закрылись створки шлюза, отделявшего жилой блок от технического, Хидео задумался, откуда неизвестный мог взять взрывчатку в достаточном для масштабной диверсии количестве, и тут же мысленно хлопнул себя рукой по лбу. У него был коммуникатор Инки, он мог открыть любую дверь, в том числе оружейной, где хранилась экспедиционная взрывчатка. А может, это сам Инка? Сам открыл дверь, взял, что нужно, заминировал энергетическую установку, поставил таймер, а потом выпил снотворное. Гипотеза ничем не хуже прочих.

Они остановились перед неприметной дверью технического коридора, и Кастел включил принесённый с собой большой фонарь.

– Аварийное освещение там не работает, – пояснил он Хидео.

Фа открыла дверь, пропустила вперёд мельхиорца и Кастела, сама прошла следом и быстро закрыла дверь.

Хидео был здесь несколько раз во время строительства базы, но с тех пор сюда не заглядывал. Коридор за дверью был узким, всего чуть больше метра шириной, и длиной метров двадцать. В паре метров от входа влево уходило ответвление к установкам очистки воздуха, а через несколько метров начинался хаос. Взрыв сорвал обшивку со стен, вытащив из-под неё и прихотливо изогнув десятки труб и кабелей.

А ещё концентрация газа в коридоре была такой, что его можно было увидеть невооружённым взглядом: в воздухе висела бледная, но всё же заметная фиолетовая дымка.

– Вот почему нельзя было спроектировать отдельную независимую вентиляцию для энергетического блока? – тоскливо бросила Фа в пространство.

– Всего не предусмотришь, – откликнулся Кастел, присаживаясь на корточки и вглядываясь в перегородившее коридор сплетение труб и обломков.

Удивительно ещё, что выдержали внешние стены. Хотя если бы не выдержали, им бы было проще: закрыли бы шлюзы блоков с двух сторон технического коридора, и просто подождали бы, пока газ выйдет.

– Думаешь, пока гулял, баррикада сама разобралась? – хмыкнул Хидео, усаживаясь рядом и тоже изучая выросшие в коридоре «джунгли». Эх, был бы он змеёй…

– Надежда умирает последней, – ответил инженер. – Чёрт, если газ выйдет весь, мы снова установки не запустим.

– Правда? Я не знал.

– Ты же с ними не работал. Там хитрая схема: газ запускает реакцию, и в процессе ещё и производится.

– Ага, вечный двигатель, – буркнула у них за спинами Фа, заставив Кастела поморщиться от сравнения.

– По-хорошему, надо останавливать установки и заделывать повреждения в контурах. Но для этого туда надо как-то попасть, – и инженер со злостью ударил кулаком по ближайшей трубе.

– Я попробую пролезть, – сказал мельхиорец.

Действительно, если кому-то и удастся пролезть в эту «нору», то только ему или одной из девушек. Но вряд ли Кристине хватит полученных от Кастела в пути познаний, чтобы остановить выделение газа. А Арине… А Арине там просто нечего делать!

Кастел внимательно посмотрел на него, потом кивнул.

– Давай, – инженер протянул баллон с герметиком. – Если пролезешь, надо отключить повреждённые установки и хотя бы попытаться загерметизировать контуры с газом. Если его концентрация снизится, нейтрализатор с ним справится, и мы попробуем расчистить проход.

Хидео кивнул, проверяя инструменты в креплениях на скафандре, и включил фонарь на шлеме.

– Подсадить?

– Не надо.

Он перелез через первую из выскочивших из стены труб.

– Помнишь, что синий кабель лучше не трогать? – спросил ему вслед Кастел.

– Ага, – небрежно ответил Хидео, примериваясь к лазу между даже на глаз острой пластиной, отошедшей от обшивки стен коридора, и тем самым синим кабелем.

Он ухватился за вроде бы крепко держащуюся трубу, подтянулся и перебросил ноги через кабель, в который раз напомнив себе, что физическая форма – это то, за чем надо следить постоянно.

Следующее препятствие из скрученных металлических пластин удалось преодолеть сравнительно легко, а вот дальше начались трудности. Хидео старался не думать, как выглядит со стороны, Фа и Кастел никак не комментировали его потуги в акробатике, и он был им за это изрядно благодарен.

До зала с энергетическими установками оставалось всего несколько метров, когда Хидео застрял. Нет, вылезти назад он мог без проблем, а вот пролезть дальше никак не получалось, как он ни старался.

Эпицентр взрыва был, похоже, где-то здесь. Возможно, диверсант решил убить одной бомбой двух зайцев: разрушить ближайшие ко входу энергетические установки и одновременно максимально затруднить к ним подход. И, очевидно, преуспел и в первом, и во втором: сквозь скрюченную в невообразимую фигуру дверь продолжал сочиться фиолетовый дымок, и за этим Хидео мог только бессильно наблюдать.

Мельхиорец попробовал раздвинуть трубы руками, но они встали в распор между стенами коридора и не поддавались. Хидео заскрипел зубами – цель была так близка, но так же недоступна, как и в начале пути. Придётся возвращаться и искать другое решение… А если они его не найдут, причём очень быстро, надеяться можно будет только на то, что Роман забеспокоится, что база не выходит на связь, и прилетит проверить, всё ли в порядке.

Хидео решил сделать ещё одну попытку. Он прополз на животе под одной трубой, потом перевернулся на спину, подтянувшись, перелез через другую, успел порадоваться, что перехитрил «джунгли»… и снова застрял. Шлем пролезал, плечи пролезали, а вот ранец скафандра уже нет.

Хидео не удержался от разочарованного стона. Неужели всё-таки назад?

Решение пришло мгновенно. Сколько там Мозели говорил, полчаса? Должно хватить. А если не повезёт, что ж, с этим недоразумением, именуемым его жизнью, всё равно давно пора заканчивать.

Хидео широко улыбнулся, несколько раз глубоко вдохнул и дёрнул за замок на «молнии» скафандра.

– Сдурел?! – вопль Кастела был слышен, наверное, и в жилом блоке.

Без скафандра пробраться к двери оказалось проще простого. Щель между изуродованной дверью и стеной выглядела до безобразия узкой, но и в неё мельхиорцу удалось протиснуться, пусть и изрядно поцарапавшись.

Хидео огляделся, стараясь не обращать внимания на заслезившиеся глаза.

В крошечный круглый зал со свободным пространством метра два в диаметре выходили панели пяти энергетических установок. Как минимум три из них от взрыва пострадали сильно, их панели покорёжило, смяло и перекрутило. Оставалось надеяться, что контуры с газом хотя бы частично уцелели, или придётся разбирать половину установки, чтобы добраться до главного газового резервуара и герметизировать уже его.

Хидео подошёл к установке с написанным на ней некогда белым, а сейчас едва угадывавшимся номером один, и на мгновение зажмурился. Ему предстояло решиться на нечто более сложное, чем снятие искалеченной панели. Всё время, прошедшее с момента снятия скафандра, он задерживал дыхание, но чем дольше он тянет, тем глубже будет дышать после. Хидео открыл глаза и сделал первый осторожный вдох.

Ничего страшного не произошло, только запершило в горле, и во рту появился металлический привкус. Что ж, значит можно работать.

Отсоединить кабели. Снять панель. Найти повреждения контура. Залить герметиком. Перейти к следующей установке.

Глаза слезились, и Хидео то и дело вытирал их рукавом комбинезона. В голове щёлкал таймер, отмеряя оставшееся у него время. Пять минут – первая установка, со второй удалось справиться быстрее, минуты за три, а вот третья задержала его почти на десять минут. Или он просто стал слишком часто отвлекаться на наконец догнавший его кашель?

Хидео сообразил, что руки при таком раскладе можно уже не беречь, и места, куда трубка баллона подлезала плохо, замазывал прямо пальцами. Пальцы щипало, но это было ерундой по сравнению с разгоравшимся в груди огнём.

Когда он подошёл к четвёртой установке, пришла запоздалая мысль, что на полчаса, обещанные Мозели, можно было рассчитывать не при такой концентрации газа. А ещё, что надо было протащить вслед за собой скафандр. Но отвлечься от своего дела мельхиорец уже не мог. Он подозревал, что встать на ноги тоже уже не получится, но тратить время и силы на проверку не стал, благо работать можно было и стоя на коленях. Отсоединить кабели. Снять панель. Найти повреждения контура. Залить герметиком. Переползти к следующей установке.

– Докладываю, – привалившись спиной к установке, прохрипел мельхиорец в коммуникатор и закашлялся. – Повреждения на четырёх установках устранены, пятая цела, – продолжил он, делая глубокий вдох после каждого слова. – Конец связи.

Последние слова можно было не говорить, но Хидео ощутил внезапное желание поставить красивую точку. В докладе, в деле, в жизни…

Усилие, необходимое для произнесения этой короткой фраз стало последней каплей, и Хидео соскользнул в пелену забытья.

Лица коснулось что-то холодное.

– Дыши, просто дыши.

Мозели. Зачем он здесь?

– Вдох.

Мозели что, не понимает, что его надо просто оставить в покое?

– Вдох.

Голос врача не допускал сомнений в том, что ему можно не подчиниться. Хидео вдохнул и едва сдержал крик. Он думал, что раньше лёгкие горели. Нет, настоящий огонь добрался до них только сейчас.

– Молодец, теперь выдох.

Выдох дался как бы не сложнее вдоха, врач же между тем продолжал неумолимо:

– Вдох.

Мозели тогда говорил про эксперименты на людях совершенно серьёзно, а он-то принял всё за шутку!

– Выдох. Теперь вдох.

Хидео не понял, на каком по счету вдохе ему на помощь пришла спасительная темнота.

Где он пришёл в себя, Хидео не понял. Перед глазами всё плыло и переливалось, временами что-то вспыхивало и тут же гасло. Но это был не тот огонь, что только что пожирал его изнутри. Хидео прислушался к своим ощущениям, но не почувствовал ровным счётом ничего, он попробовал пошевелиться, но тело также не отзывалось.

«Кажется, мне удалось сбежать от этого вивисектора, пусть даже на тот свет», – подумал мельхиорец.

Светящееся марево продолжало его окутывать мягким одеялом, не пропуская через себя ни образов, ни звуков. Хотя нет, звуки всё-таки были: откуда-то на грани слышимости доносилось ритмичное «Кап… кап… кап…».

«Странное место», – подумал Хидео и сморгнул. Словно дожидаясь этого, марево вокруг начало тускнеть, и сквозь него стали просвечивать очертания каких-то предметов, как казалось Хидео, знакомых, но пока неузнаваемых. Он моргнул ещё раз, и его взгляд сфокусировался на потолочных лампах палаты медблока.

Хидео не смог сдержать разочарованного стона.

Что-то читавший за столиком в углу Мозели поднял голову:

– Проснулся?

Он подошёл и сел на стул около койки.

– Знаешь, беру свои слова назад. Я действительно видел много молодых идиотов, но ты будешь совершенно уникальным экземпляром в моей коллекции.

– Установки починили? – Слова дались с трудом, да и голос прозвучал хрипло и глухо.

– Как видишь.

Хидео помолчал, глядя в потолок, потом медленно перевёл взгляд на врача.

– Я не идиот, я преступник, – неожиданно даже для себя сказал он.

– Это ты сейчас иносказательно, или не очень? – приподнял бровь Мозели.

– Не очень. Так что зря вы меня вытащили.

– Во-первых, вытаскивал тебя не я, а Арина, больше в эту мышеловку никто пролезть не смог, во-вторых, зря или нет, не тебе решать, и даже не мне.

– А суду? – мельхиорец криво усмехнулся. – Или вы про что-то, что выше человеческого суда?

– Честно говоря, с некоторых пор я не очень-то доверяю тем, кто уверяет, что говорит от лица кого-то или чего-то высшего. А напрямую мне с теми, кто, как ты сказал, выше человеческого суда, говорить не доводилось. Видимо, недостоин. Так что на эту инстанцию я ссылаться точно не буду.

– Странный разговор, – Хидео закашлялся.

– Пожалуй. Закончим его?

– Нет! Вы мне не верите, думаете, я говорю какие-то глупости, или вообще брежу, но это не так. Я действительно преступник, которого не разыскивают только потому, что считают мёртвым. Да я и есть мёртвый…

Хидео снова закашлялся. Мозели смотрел на него очень внимательно и больше не перебивал.

– Я восемь лет вне закона, сначала пять лет в банде Испанца, потом три года в экипаже у Бабочки. Вы же слышали про Бабочку? – он снова криво усмехнулся.

Мозели медленно кивнул, и Хидео продолжил:

– Полтора года назад меня поцарапали в драке, но пираты решили, что меня убили. Я воспользовался этим, чтобы уйти от Бабочки, а через четыре месяца её корабль уничтожила полиция. Поэтому меня не ищут ни те, ни другие. Но это ничего не меняет! Пусть под моим настоящим именем в банде и у Бабочки меня никто не знал, пусть меня давно вычеркнули из всех списков на розыск, это ничего не меняет. Я грабил, убивал людей, и не потому, что они сделали мне что-то плохое. Просто всех, кто не мог сопротивляться. Да и тех, кто мог, тоже…

– Почему ты не ушёл оттуда? – очень спокойно спросил врач.

– Не мог. Сначала я не видел другой возможности вернуть долг Испанцу, ведь он по сути спас мне жизнь, когда я замерзал в подворотне, а потом… потом стало поздно.

Хидео снова закашлялся. Откашлявшись, он ещё помолчал, потом сказал:

– Неправду я говорю. Мог, конечно, правда, скорее всего, из меня бы сделали показательный пример, почему не стоит уходить от Испанца и Бабочки, но уйти я мог. И сейчас очень жалею, что этого не сделал.

Он посмотрел врачу прямо в глаза и сказал:

– Только не надо оправдывать меня тем, что был молодой и глупый. Это меня всё равно не оправдывает.

Хидео ожидал, что врач ответит что-то вроде: «А почему «был»?», но тот сказал совсем другое:

– Не оправдывает. Но разве ты ищешь оправдания? Мне казалось, ты искал искупление. Только такое искупать надо не одним актом бессмысленного героизма, ну хорошо, – поправился врач, – не совсем бессмысленного, а исправлять всей своей жизнью.

– Вам легко говорить, – буркнул, откидываясь на подушку, Хидео. Исповедь опустошила его и без того невеликие силы.

– Легко, – согласился Мозели. Он помолчал, потом продолжил. – Когда я был немного младше тебя, я провёл три года в общине Искателей вселенского разума, наверняка ты про них слышал. И я бы очень многое отдал, чтобы узнать, что из того, что я помню, я делал там на самом деле, а что мне почудилось в наркотическом бреду. Но этого я никогда не узнаю.

Хидео примерил сказанное на себя и содрогнулся.

– Я не знал...

– Конечно, – помолчав, врач добавил: – Демоны живут в душе у многих. Разница в том, что мы позволяем им с нами делать.

– И с другими.

– Что?

– Что мы позволяем им делать с другими.

– Да.

– И какие же демоны сидят внутри нашего диверсанта? – спросил Хидео, лишь бы прервать наступившее молчание.

– Не знаю, – серьёзно ответил Мозели. – Если бы мы это знали, поймать его было бы намного проще. Ладно, отдыхай. И не думай обо всём этом сейчас, успеешь.

Мозели встал, ещё раз внимательно посмотрел на Хидео, кивнул каким-то своим мыслям и вышел.

«Сообщить Фа, наверное, кто у неё тут под боком завёлся», – с удивившим его самого равнодушием подумал Хидео. Он прикрыл глаза и сам не заметил, как задремал.

Разбудило его шебуршание и шушуканье. Через приоткрытую дверь палаты была видна спина врача, на которого напирали Арина и Кристина.

– Видите, а вы говорили, он спит! – встретившись с мельхиорцем взглядом, торжествующе прошептала на всю палату Кристина, и Мозели сдался.

– Долго не разговаривайте, – предупредил он, пропуская девушек в палату.

«Ага, – хмыкнул про себя Хидео, – а на разговоры с ним самим ограничения по времени не распространяются».

– Привет, герой! – Кристина плюхнулась на стул рядом с кроватью. Арина осталась стоять: то ли не собиралась надолго задерживаться, то ли не решилась подтащить к кровати второй стул.

Хидео поморщился.

– Мне и так плохо, а ты ещё издеваешься.

– Плохо? – лицо Арины стало откровенно испуганным.

– Нормально, не беспокойся, это я так, по привычке.

– Плохо ему, плохо, не сомневайся, иначе бы доктор его тут держать не стал.

– Арин, да не слушай ты её, – и зачем вообще они пришли вместе! – Я хотел сказать… Мне доктор сказал, что это ты меня оттуда вытащила.

– Брось, – тут поморщилась уже Арина. – Каждый делает то, что может.

– Всё равно, не стоило...

– А это уже не тебе решать, стоило или нет! – взорвалась Арина.

Хидео засмеялся и тут же закашлялся, вызвав новую волну паники на лице девушки. Он махнул ей рукой, дескать, не волнуйся, и не надо так коситься на дверь, и, чуть отдышавшись, сказал:

– Вы с Мозели удивительно похожи, по крайней мере, в выговорах.

– Вот и слушайся умных людей, пока они тратят своё время на вразумление тебя, – встряла Кристина.

– Не обещаю, но попробую, – Хидео улыбнулся Арине. – Кстати, о времени. Что я пропустил интересного?

– Интересного… – Кристина снова взяла инициативу разговора в свои руки. – Основное событие, широко отмеченное вчера, аж по нормальному ужину откуда-то наскребли – это то, что Кастел с Заком собрали из обломков четырёх установок две, более-менее работающие.

– Значит, работают три из пяти? Отлично.

– Отлично, но энергию всё равно велели экономить.

– Жаль, что я не видел процесса, – усмехнулся Хидео. – Подожди, Зак успел приехать?

– И уехать. Ты неделю тут провалялся, вообще-то.

– М-да…

– Но вообще все настроены показать этому диверсанту, где тут синклинали сидят, или как там Сорокин с Шафраном выражаются, и закончить контракт в срок.

Хидео попытался присвистнуть, правда, не очень успешно, и снова закашлялся.

– Серьёзная заявка, – сказал он, вытерев выступившие слёзы.

– Но действительно же, – сказала Арина. – Ты был прав, нельзя просто взять и позволить ему победить.

– Тем более, осталось этого контракта всего ничего. Вот вернусь в Стеллавиль, получу премию, и как загуляю, – Кристина мечтательно прикрыла глаза.

Арина мягко улыбнулась и сказала Хидео:

– Мне кажется, Стеллавиль – это скучно. Хочется съездить куда-нибудь, где не надо будет лавировать в толпе людей, чтобы хоть куда-то попасть и увидеть что-то интересное. А ты как считаешь?

«Считаю, что тебе идеально подойдёт Мельхиора», – хотелось сказать Хидео, но этого точно не стоило говорить.

– Да, расскажи всё-таки, куда собираешься после Оранжевой, – подхватила Кристина быстрее, чем Хидео придумал подходящий ответ. – Может, упаду тебе на хвост, или, лучше, отправлю с тобой Аришку. А то её присмотр хуже родительского, вечно не даёт качественно отрываться, – она так картинно надула губы, что эта реплика прозвучала совершенно не обидно, и Арина не менее картинно тяжело вздохнула.

Обе девушки выжидающе смотрели на мельхиорца, и он, глядя на Арину, понял, что не может сейчас отшутиться, дескать, оставьте в покое умирающего, но и рассказать им всё, как недавно Мозели, тоже не сможет. Но эту историю надо было заканчивать. Её давно пора было закончить, это он позорно тянул, надеясь… неизвестно на что.

Хидео на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл, сказал уверенным голосом:

– Девушки, как не жаль мне это говорить, но я пас. По возвращении с Оранжевой меня ждёт трёхлетний контракт в астероидном поле системы, название которой я не рискну повторить в таком приличном обществе.

Атмосфера в палате резко изменилась. Арина перестала улыбаться, Кристина опасно прищурилась.

– Нам пора, а то нас отсюда выгонят, мы и так слишком долго у тебя засиделись. Выздоравливай, – спустя долгую минуту произнесла Арина.

– Иди, я догоню, – сказала ей подруга. – Хочу, раз нас сюда занесло, посоветоваться с врачом насчёт кое-чего.

Арина быстро вышла. Кристина, встав со стула и пройдя пару шагов к двери, вопреки сказанному вернулась и снова села.

– Ну ты и идиот, – протянула девушка.

Она прищурилась и, склонив голову на бок, внимательно, словно видя впервые, посмотрела на Хидео.

– Почему идиот? – попробовал защититься тот.

– Потому что врёшь. Потому что вбил себе в голову невесть что, потом этому поверил, а потом решил, что раз такой бедный и несчастный, то можно даже не трепыхаться.

– Я не вбил… – попытался вклиниться Хидео, но Кристина этого даже не заметила.

– Сложил лапки и поплыл по течению.

– Я не могу… Я не знаю, что со мной будет завтра. И ей лучше держаться от меня подальше.

– Никто не знает. Ни ты, ни я, ни Фа, ни Кастел, ни даже твой приятель Мозели, как бы он ни изображал обратное. Завтра здесь взорвётся ещё что-нибудь, послезавтра на базу упадёт метеорит, а через месяц случится финансовый кризис, «ИСМ» разорится и премий никаких не будет. Ну и что, мне переставать строить планы на стеллавильский загул?

– Ты говоришь совсем не о том.

– О том, о том. Завтра нам не принадлежит. Зато нам принадлежит сегодня, и надо им правильно распорядиться, а не запихнуть известно куда. А насчёт «подальше»… Ты это сам решил? А она давала тебе такое право – решать за неё? – девушка совсем распалилась.

– Вы с доктором сговорились, что ли, мне нотации читать?

– Не нотации читать, а вправлять мозги. Но чем дальше, тем мне сильнее кажется, что вправлять тут нечего.

Бросив напоследок на Хидео уничижительный взгляд, Кристина встала и ушла, умудрившись хлопнуть бесшумно закрывающейся дверью палаты.

«Кажется, меня сюда положили, чтобы я не мог убежать от нравоучений», – подумал Хидео.

Внутри было пусто. Он пожалел, что врач так качественно накачал его обезболивающими, телесная боль отлично бы заполнила эту пустоту, заставив потесниться боль душевную.

В палату вернулся Мозели, сел за столик и уткнулся в планшет.

Арину, когда она «гостила» в медблоке, врач так не пас. Опасается после его откровений, что он, наконец, проявит свою так долго скрываемую преступную натуру? Или… сделает что-то себе?

Наверное, надо было прямо спросить Мозели о его дальнейшей судьбе, но Хидео не решался. Странно, конечно, рассказать о своём прошлом ему оказалось необыкновенно легко, словно эта его часть, как заноза, давно болела внутри, требуя, чтобы её вытащили. Хотя, наверное, именно так оно и было.

Хидео молчал, Мозели молчал тоже. Тихо, на грани слышимости, шелестели приборы рядом с его кроватью.

Может быть, предложить себя в качестве откупного диверсанту? Хидео даже улыбнулся: какие только мысли не подкинет дополненное лекарствами сознание! Тот сдаёт его властям, получает премию, а взамен оставляет экспедицию в покое. Хотя был ли он персонально в призовом списке? Вряд ли, не такая уж он крупная птица, на самом деле… «КомпасБур» наверняка предложил больше, чем заплатят за такую мелкую сошку, как он.

Если вообще заплатят. Кому нужны мертвецы?

«Арине?» – робко предположил внутренний голос. Кристина уверена, что это решать не ему, но Кристина не знает, насколько он завяз. Ведь иногда лучшее, что мы можем сделать для тех, кого любим – оставить их в неведении…

Измученный организм сам решил, что размышления в его состоянии – не самая разумная мысль, и Хидео снова упал в тяжёлую дремоту. Проснувшись, он почувствовал себя немного бодрее.

Хидео немного полежал, рассматривая потолок, потом протянул руку и взял лежащий на прикроватной тумбочке коммуникатор.

«Ариш, прости меня. Я идиот».

Писать лёжа было неудобно. Хидео попробовал повернуться на бок, и его замутило.

– Лучше лежи смирно, – посоветовал наблюдавший за ним врач. – И набирайся терпения: ты попал ко мне на опыты всерьёз и надолго.