Учитель Истории

Глава XLIV: Наёмник

Я плохо помню, что было дальше. Если честно, не помню совсем. Кажется, меня куда-то несли. А может быть, просто тащили по земле. Это не воспоминание — всего лишь предположение. Как-то же я попал туда, где в итоге оказался.

Сознание вернулось так неожиданно, что я и сам не сразу сообразил. Просто вдруг пришла боль. Болело буквально всё: голова, живот, спина, руки, ноги… Нога. Правая. Левую я почему-то не чувствовал вообще. Отлежал? Или… Нет, конечно же, отлежал.

Сразу после боли появились голоса.

— …не могу двигаться.

— И не надо. Зачем?

— Как это зачем? Валить отсюда!

— Отсюда не сбежишь. Бесполезно. Нас даже связывать не стали.

— И что?

— И всё.

— Не понимаю…

— И не стоит. Но сейчас излишние телодвижения только навредят тебе. Можешь мне поверить.

Говорили шепотом. Спокойный голос, без сомнения, принадлежал Сизову, другой — нервный и панический — был мне не знаком. Водитель? Полковник? Нет, у полковника был другой.

— Думаешь, нас найдут?

— Когда-нибудь, — меланхолично ответил Женя. — Обязательно найдут. Может быть, даже очень скоро.

— Где мы вообще? В пещере?

— Похоже на то.

Только сейчас я сообразил, что глаза мои давно уже открыты, но вокруг царит настолько непроницаемая темнота, что от зрения нет совершенно никакого проку. Холодно. Где-то капает вода. Черт, я, кажется, весь — один сплошной кровоподтёк… Что же такого случилось с моей ногой?

— Я не помню, как нас тащили… — пожаловался Жене его собеседник. — Сразу вырубился. Башкой об руль…

Женя чуть слышно насвистел что-то коротенькое из классики.

— К сожалению, мне повезло меньше, — произнес он, прервав музицирование. — Сознание я потерял не сразу. А только тогда, когда меня пнули по сломанной руке.

— У тебя рука сломана? Сочувствую, мужик. Но Масленычу еще меньше повезло. Жалко его. Ворюга он был, конечно, но мужик дельный. Не обижал. Ты видел, как он погиб?

Учитель заелозил на шершавых камнях, словно пытался принять более удобное положение, и только потом ответил:

— К счастью, нет. Но я слышал, как один из этих людей сказал другому: «Толстый готов».

— Да, не свезло. Пройти Афган и подорваться самодельном фугасе… Который поставила обдолбанная школота. Зачем? Что с нами дальше будет? Шлепнут нас, как думаешь?

— Скорее всего, да, — я не уставал поражаться его выдержке. — Но не раньше, чем получат то, что им нужно.

— А что им нужно? — удивился военный.

— Им нужен я. Они думают, я скажу им, где спрятаны оставшиеся сокровища Юрьевских.

— А ты знаешь?

— Знаю.

— Ничего себе! А кто ты такой?

— Мне вот тоже интересно, — не удержался я.

— Филипп! Филипп! — Женя так обрадовался, что чуть не заговорил в голос. — Ты очнулся! С тобой все хорошо?

— Вашими молитвами, — теперь, когда можно было не прикидываться дровами, я осторожно ощупал лицо: вроде, всё на месте. — Для начала скажи: когда ты меня видел в последний раз, у меня было две ноги?

— Насколько я помню… Да, две. Но я не уверен.

— Ладно, проехали. Где мы?

— В пещере.

— Это я уже понял. Под Гороховцом?

— Да.

— Где громобои?

— Где-то здесь.

— Они не ушли?

Глупо было надеяться на такое счастье, но вдруг…

— Нет. Они в соседнем гроте, отсюда их не слышно. Но выход наружу только через них, так что…

— Так что мы встряли.

— Вроде того…

Мы помолчали немного. Холодные угловатые камни неприятно впивались в спину, но сил не было даже на то, чтобы перевернуться на бок. Я протянул руку вверх и к своему удивлению нащупал влажный потолок. И слева тоже стена! И за головой… Сразу стало как-то тесно. Всё болит… Даже шевелиться нет сил. Хорошо, нога дала о себе знать характерным покалыванием. И вправду, отлежал… Но до радости ли тут? Я переваривал услышанное, прикидывал шансы, возможности, искал выход. Какие тут шансы, какой выход… Мы в плену, кругом только враги: проигравшие и оттого злые, не знающие пощады. А учитывая наличие некоторой личностной неприязни между мной и их руководителями… В общем, даже если им и нужен один только Евгений, меня они вряд ли отпустят с миром или, хотя бы, за выкуп. Закончилось моё феноменальное везение. Эти ребята если и не убьют, то оставят калекой. И даже не знаю, что бы я выбрал при подобном раскладе… Одна надежда: на силовиков. Наверняка они где-то поблизости продолжают поиски. После гибели полковника они должны еще больше ожесточиться и уж точно не уйдут просто так. Возможно, как раз в этот момент какая-нибудь штурмовая группа уже спускается в подземелья, дабы вызволить несчастных заточенцев. Если так всё и произойдет, клянусь, никогда больше не буду называть людей в форме дуболомами. И вообще никакими обидными словами не буду их называть.

— Долго мы тут не просидим, — нарушил тишину водитель. — Они наверняка собираются драпать. Их мало осталось, и наши где-то близко.

— Если им есть, куда, — отозвался я. — Драпать, то бишь. Что-то мне подсказывает, данное убежище они рассматривали в качестве постоянного. Пока мы не спутали их планы.

— Филипп, — тихонько позвал меня Женя, когда я договорил. — Что ты имел в виду, сказав, что тебе тоже интересно, кто я такой?

Запомнил таки…

— Я думаю, сейчас не самое подходящее время и место.

— Другого времени и места может уже не быть, — резонно заметил молодой педагог. — Ты в чем-то меня подозреваешь?

— Да, — признался я после недолгого колебания. — Я подозреваю, что ты работаешь на Юрьева.

— И почему ты так думаешь? — грустно спросил он.

Даже ведь не возмутился, отметил я про себя.

— Потому что это единственное логическое объяснение всему, что произошло. Мне кажется, он нанял вас с Аароновым для тех же целей, что и громобоев: чтобы вы нашли сокровища. Вы были его резервом и козырной картой. Юрьев обещал громобоям кругленькую сумму за всю коллекцию целиком. Но он не хотел платить. Поэтому перестраховался из расчета, что один-два предмета уплывут из рук громобоев и попадут к вам. Коллекция таким образом автоматически становилась неполной, и размер вознаграждения автоматически снижался чуть не в два раза. Достойная цена, чтобы попробовать рискнуть! Но как только возник риск, что план вашего нанимателя не сработает — когда были найдены почти все предметы, — тобой была организована кража из монастыря. С теми же целями.

— Что за ерунду ты городишь? — наконец, возмутился Женя, но тут же взял на тон ниже. — Если бы Ааронову нужно было продать найденные сокровища, он не стал бы находить их публично. Если помнишь, сам Ааронов не ездил на раскопки. Он лишь публиковал сведения о своих выкладках. А искали другие.

— Конечно, — согласился я. — Так всё и было. Но помнишь, как на прошлых выходных ты звонил мне и делился историей про найденную в Волге польскую кирасу? Ты тогда еще предположил, что и четыре предмета из монастыря были «подброшены» Ааронову, чтобы он их «нашел». А вот мне кажется, что на самом деле эти предметы были подброшены самим Аароновым.

— Зачем?

— Потому что его заметки были фикцией. Для успокоения громобоев, что он не конкурент им вовсе, а так, любитель. Когда же появилась настоящая наводка, Ааронов не стал трубить об этом всему миру. Он отправил тебя, и ты благополучно выкопал ценности из сырой землицы.

— А дальше?

— А дальше в дело вступили громобои, которые тоже не дремали. Они прознали о вашем успехе и попытались заполучить найденные четыре предмета. Конечно, они не стали бы в открытую терроризировать уважаемого в Младове человека и тем более — убивать его. Но запугать — это пожалуйста. Тем более, ты сам мне рассказывал, что по мелочи они пакостили ему и раньше. В итоге Ааронову ничего не оставалось, как избавиться от находки, перепрятав их поближе к усадьбе и инсценировать «находку». Да, старик подвел Юрьева, но зато выторговал себе еще пару месяцев жизни. После этого он вышел из игры и вернулся к своим архивам и выкладкам. Он, но не ты.

— Но не я…

Я не видел лица моего друга, но почему-то мне казалось, что в тот момент это было даже к лучшему.

— Как только стало известно местонахождение всех предметов — пусть даже не все еще были обретены, так сказать, во плоти, — Юрьев предложил громобоям продать те, что уже имелись в наличии. По цене, значительно уступающей первоначальной. Конечно, какой смысл платить за всю коллекцию, если можно выкупить предметы по отдельности: так ведь выйдет вдвое, если не втрое дешевле. Недостающие четыре предмета должен был принести ты. Но громобои отказались от этой сделки. Гелик и Плед не были дураками, они тоже поняли, что собрав коллекцию целиком, смогут получить за нее гораздо больше. От того же Юрьева. Или от кого-нибудь другого. Поэтому началась охота, результаты которой тебе прекрасно известны. Но тут наступает самый тонкий момент: мятеж громомбоев. Ты позвонил в полицию и предупредил Канина о готовящейся атаке. Откуда ты узнал про нее? Откуда ты узнал про атаку?

— Узнал… Откуда узнал… Я подслушал.

— И где же, если не секрет? Ты же моментально ушел в подполье, едва только они пронюхали, какую игру ты ведешь на самом деле.

Шепот Жени превратился в едва уловимое бормотание:

— Филипп, как ты можешь такое спрашивать? Ты помнишь, где мы находимся?

— Помню. Но ты сам сказал, что другого времени и места может уже не представиться. Поэтому я жду ответа. Откуда ты узнал время выступление громобоев?

— Я не знаю. Просто знал…

— Ага, уже не подслушал, а просто знал. Что будет дальше? Выяснится, что ты сам же ее и назначил, эту дату? Нет, я скажу тебе откуда ты всё узнал. Сам Юрьев тебе и сообщил!

— Филипп… Не надо…

Он уже был близок к тому, чтобы расплакаться. Я прекрасно слышал это. Но его чувства теперь не играли совершенно никакой роли. Как и мои собственные. Осталась только правда. Страшная, безнадежно запоздавшая и совершенно бесполезная теперь правда.

— Для меня было большим вопросом: как можно в столь сжатые сроки подготовить столь масштабную операцию? Я думал над этим, еще когда сидел в подвале у Еремицкого. А ответ оказался прост, как щелчок пальцев. Сроки вовсе не были сжатыми. Громобои знали, что их акция состоится четвертого февраля в двадцать ноль-ноль по московскому времени, знали об этом задолго до того, как Юрьев расторгнул с ними контракт. Просто предполагалось, что к назначенному дню он, контракт, уже будет исполнен. Но не срослось. Поэтому громобои отказались от его поддержки, понадеялись на собственные силы — кстати, не исключено, что эта самонадеянность в итоге и привела к столь быстрому их разгрому. А чтобы хоть как-то нивелировать последствия задуманного и помешать своим недавним партнерам осуществить свой план, Юрьев сообщил дату и время тебе! И ты, как настоящий герой, сделал все, что было в твоих силах. Даже не подозревая, что сам являлся лишь пешкой в партии этого человека. В партии, которая пошла совсем не так, как он планировал.

— Филипп… Друг мой…

Наверное, он хотел что-то возразить. Наверное, он думал переубедить меня. Наверное, ему казалось, что это возможно. Но он ошибался. Видимо, иногда необходимо получить по башке, чтобы начать соображать. За пять минут я понял больше, чем за три предыдущие недели. Понял, что меня просто развели, как мальчика. Использовали, точно так же, как и громобоев. Только за бесплатно. Я просиживал задницу в архивах и за компьютером, опрашивал местных, лазил по оврагам, ручьям и пещерам, подставлялся под удар, рисковал жизнью — и все ради того, чтобы некто Юрьев в итоге собрал все сливки. А отработанный материал пустил в расход. Отработанный материал… Это и про меня в том числе. Такое вот кладоискательство вышло.

— Ну вы, блин, даете, — напомнил о себе водитель, который за время моей разоблачительной речи не проронил ни звука. — Выходит, есть какой-то перец, который затеял всю эту заваруху? Один-единственный, который во всем виноват? А мы, вместо того, чтобы найти его и затолкать ему сапоги в задний проход, стреляем друг друга, разрушаем город… И из-за него нас укокошат, даже ни за что… А просто так…

— Мне нравится образность твоего мышления, — ответил я, опасаясь, что сейчас начнутся причитания. — Увы, но дела обстоят именно так, как ты описал. Если хочешь выразить кому-нибудь благодарность по этому поводу — милости прошу. Тут сразу два достойных кандидата. Выбирай.

— Но я… Я не хочу…

— Я тоже… — на меня вдруг напало какое-то тупое безразличие: теперь, когда я понял, что к чему, оставалось только смириться с судьбой. — Но нас никто не спрашивает. Все, что мы могли сделать, чтобы не оказаться здесь и сейчас — мы не сделали. Поэтому и пенять не на кого.

— Да ты фаталист, — отозвался солдат.

— Нет, я реалист. Сколько он тебе пообещал?

— Это ты… мне? — уточнил Женя, оставив свои бесплодные попытки собрать слова в осмысленное предложение.

— Да, тебе. Ты же не просто так работал на него.

— Филипп, я ни на кого не работал… Клянусь тебе!

— Да, я так и понял. Ты просто безобидный дурачок-учитель, над которым насмехаются детишки. Уи дон нид ноу эдюкейшн… Весь такой умный, недооцененный. Зачем я все это говорю? Не знаю. Подумай, хотя бы, о Жене. Она, в отличие от многих, видела в тебе хорошее.

— Жаль, что ты так и не увидел…

Это всё, что смог сказать он в своё оправдание. Даже не в оправдание. Это просто… Просто слова. Просто ответ.

Я осторожно начал разминать конечности.

— Ты хоть встречался с ним?

— С кем? — Женя снова попытался закосить под дурачка. Сейчас это только раздражало.

— С Юрьевым. Или с тобой он тоже общался исключительно по электронной почте?

— Я ни разу его не видел.

Врал или не врал — не знаю. Я поверил.

— Жалко. Рассказал бы мне, как он выглядит.

— Ты и так знаешь, как он выглядит.

— То есть? — от удивления я даже забыл, что только что записал Сизова в разряд врагов. — Что значит, я и так знаю?

— Это значит, что тебе известна его внешность.

— Не понимаю…

— Прости. Я думал, это я дурачок. А ты умный.

— Ты хочешь сказать, что среди наших знакомых…

— Тише, пацаны, — перебил меня водитель. — Сюда кто-то идет.

И вправду, послышались человеческие шаги, в темноте замаячил свет двух карманных фонарей. Скоро их лучи уперлись в наши беспомощные тела.

— Здесь они, никуда не делись. Очухались, красавцы.

Прищурив глаза, я, тем не менее, смог разглядеть, что лежу ближе всех к стене. Поэтому тут и потолок такой низкий, и стенка рядом. Нас разместили в одном из тупиковых проходов. Даже не ниша — просто слепой коридор, оканчивающийся ничем. Для нас так точно.

— Так, Сизов, Лазарев — на подъем.

— А я? — приподнялся водитель.

— Ты сиди, где сидел, — последовал приказ. — Можешь к стеночке перекатиться.

— Ага, тренируйся, — хмыкнул второй.

— Мы вернемся еще, я надеюсь, — попытался успокоить его Сизов.

— Меня Виктором звать, — зачем-то сообщил он. — Виктор Рогожин.

К моему удивлению, солдат не высказал и тени враждебности в отношении человека, только что уличенного мною в пособничестве врагам. Сейчас нашим общим врагом были громобои.

— Я запомню, — кивнул ему Женя, без особого труда поднимаясь на ноги.

Я тоже попробовал встать и обнаружил, что это не так сложно, как казалось в начале. Туловище ломит, но слушается. Руки тоже, вроде бы. И ноги… Ходят, в общем, хотя слабость накатывает, как во время лихорадки. С моим бывшим другом всё немного сложнее: у него перелом, правый рукав висит безжизненной тряпкой, глаз заплыл, вместо одежды — черные лохмотья. Поравнявшись с ним, я обнаружил, что он, к тому же, довольно сильно обгорел. Вплоть до волос. Откуда тогда у него взялись силы? Впрочем, сам я едва ли выгляжу лучше.

Пойдем, что ли.