Уральский следопыт, 1979-03

ВАРАКУШИ

Габдулла БАЙБУРИН

Рисунок Т. Анпилоговой

Никогда, братцы, не видывал я такой клубники, какая уродилась в нынешнем году. Некоторые ягоды величиной с детский кулак.

Я наклонился, чтобы сорвать одну особенно большую ягоду, но не успел поднести руку, как мой взгляд привлекло другое: прямо под ногами, на земле, было маленькое гнездышко, а в нем уютно устроились шесть пятнисто-крапчатых яичек не крупнее фасоли.

В этот момент надо мной пронеслась, едва не задев крылом за голову, сначала одна птичка, потом точно такая же другая. Птички взволнованно носились вокруг и отчаянно трещали:

– Теть, теть.

Ага, так вот кто поселился у меня в клубнике. Это же варакуши, или иначе их называют синегрудки.

«Как же это так? – подумал я. – Где гнездо свили! Не могли места получше выбрать. Хорошо, пока птенцов еще нет, а что будет, когда появятся и поднимут писк на весь сад! Тут же полным-полно кошек. Только у одного сторожа их три. А Васька-разбойник соседа моего Гали-ахмет-агая. Этот вообще днюет и ночует у нас. Сами приучили…»

Нет, придется теперь, пока птенцы не выведутся и не вырастут, с кошками по-другому разговаривать. Но удастся ли уследить? Все эти Пеструхи и Васьки ночи напролет шныряют по саду. Да и днем не будешь же сидеть возле гнезда и караулить. Вот если бы перенести гнездо хоть на ветку смородины… Впрочем, этого нельзя делать.

Погруженный в свои мысли, я не заметил, как, широко распахнув калитку, ко мне в гости пожаловал сам Галиахмет-агай.

– О чем заботы? Почему тень на лице в солнечный день? – весело приветствовал он меня.

Я рассказал ему о гнезде.

– Да, переносить нельзя, ни в коем случае. Даже трогать, – сказал сосед. – Бывают птицы, которые сразу же бросают гнездо, только прикоснись к нему. Может быть и варакуши такие.

– Тогда посади своего кота на цепь, – сказал я.

– Это не решит вопроса, – возразил Галиахмет-агай. – Другие найдутся… Но у меня, кажется, есть идея. Возьми одну из своих железных бочек и возведи забор вокруг гнезда.

– Как? – не понял я.

– А так: берешь зубило в одну руку, молоток в другую и лупишь, пока не вырубишь дно. Потом, когда птенцы проклюнутся, поставишь бочку вверх дном над гнездом и порядок – кошка туда не залезет, а небо у птиц над головой, лети куда хочешь, понял?

Мне понравилась идея, однако сразу же взяться за дело не мог. Не было зубила. Молоток был, а этого куска железа, по которому колотят, не было.

Я обошел всех соседей – зубила нет, поехал в город, обежал пять магазинов – тоже не нашел. Правда, один пожилой продавец посоветовал:

– Поищи-ка ты, брат, зубило на толчке. Дождался я воскресенья. Пошел на толкучку и зубило раздобыл превосходное.

Окрыленный, я конечно в тот же день помчался на дачу. Все эти дни волновался: как-то там мои синегрудки?

Еще издали увидел – вертятся возле клубники. Сначала одна с кормом в клюве выпорхнула из-за яблони, потом другая. «Ага, выходит, не только живы, но и птенцов вывели!» Я стал за ними наблюдать.

Не так уж варакуши наивны и бесхитростны, как это может показаться. Найдя корм, прежде чем лететь в гнездо, каждая варакуша садилась на яблоню. Потом, прыгая с ветки на ветку и оглядываясь по сторонам, приближалась к гнезду и, наконец, в какой-то момент – рраз! – как брошенный камень, ныряла в ягодник. Исчезала мгновенно, так что за ней и глазу не уследить.

Вылетали они обязательно в другом месте и садились уже не на яблоню, а на вишню.

А посмотрели бы вы, как они корм ищут! Неутомимости их можно позавидовать. Синегрудки не прыгают по земле, как воробьи, а стремительно бегают по ней. Мгновенно пробегают два-три метра, а по пути успевают поживу найти.

Не помню, сколько времени я простоял с зубилом в руках, а потом заколебался: нужно ли гробить бочку? Птенцы за это время ни разу не пискнули из ягодника, как в рот воды набрали.

Чтобы окончательно убедиться, я все-таки решил взглянуть на птенцов. Подошел со стороны вишни почти вплотную к гнезду, сделал вид, что собираю ягоды, потихоньку раздвинул листву и… ничего не увидел. Осмотрел все внимательно – никакого результата. Меня даже заело: не могло же гнездо исчезнуть. И уходить надо, и уйти не могу. Птицы беспокоятся, а я не ухожу…

Нашел я гнездо в конце концов. Рядом оказалось. Но до сих пор удивляюсь: до чего природа хитра!

Гнездо сделано было из серовато-зеленых былинок, кругом трава похожего цвета и земля – соответственно. Да что там земля! Сами птенцы ничем не выделялись на этом фоне. И что интересно: сидели, пока я на них смотрел, как каменные, не шелохнувшись. Я даже засомневался: живы ли они, и решил их потрогать. Но только поднес палец к гнезду, как один птенец неожиданно повернул голову и разинул свой желтый клюв. Я даже вздрогнул от неожиданности.

Конечно, старшие синегрудки страшно переполошились, пока я разглядывал птенцов. Они носились вокруг с таким писком, что хоть уши затыкай.

«Похоже, им и вправду никакой защиты не нужно, раз они строят гнездо на земле, да еще так, что его в упор не разглядишь. Значит, природа и это предусмотрела», – думал я, выбираясь из клубники и срывая по пути спелые ягоды.

Одним словом, после этого я взял инструменты, пошел в сарай и бросил их в ящик, решив, что в случае чего всегда успею вырубить дно в любой из бочек. Однако зубило пролежало в ящике и на второй, и на третий, и на четвертый день…

Каждое утро, как только я выходил на крыльцо, синегрудки встречали меня своей незатейливой песенкой:

– Теть, теть…

Я с удовольствием наблюдал за ними и тоже приветствовал их:

– Привет, остроносенькие, привет, хлопоту-ши!

И все шло нормально. Я занимался своими делами, а синегрудки своими: бегали рядом со мной и тыкали куда попало носом.

До чего же изящна и симпатична варакуша. И, кажется, вовсе не имеет веса. Как встанет против солнца, словно радуга вспыхнет, переливается разноцветное ожерелье на ее груди из синих, красных и черных полос.

Я любовался птичками, испытывая к ним своеобразную благодарность за доверие, которое они мне оказали, поселившись в моем саду. Может быть, мне это просто казалось, но синегрудки действительно бегали совсем рядом со мной по свежевскопанной земле, не улетая, а смешно уклоняясь от комьев земли, летящих с моей лопаты…

Не без грусти я думал о том, что нам вскоре придется расстаться. Вот-вот должны выпорхнуть из гнезда птенцы, и улетят мои друзья куда-нибудь в зеленую урему на берега Демы. А может быть, до осени останутся?

Но… Это так и осталось загадкой.

Однажды мне пришлось срочно уехать на один день в город. По возвращении варакуши встретили меня прямо у ворот.

– Теть, теть!…

Однако это было не обычное приветствие, а какое-то тревожное. У меня екнуло сердце. Я присмотрелся повнимательнее, варакуши действительно вели себя необычно. Отчаянно крича и широко раскрывая рты, они носились над клубникой, круто разворачиваясь, то взмывая вверх, то почти падая на землю. Сначала я не хотел верить дурным предчувствиям, но потом не выдержал и побежал к гнезду. Там птенцов не было.

До сих пор не знаю, что произошло. То ли кошка поохотилась, то ли хищная птица. Во всяком случае ни вокруг гнезда, ни рядом не было перьев, ни чьих-либо следов, и куда делись птенцы – абсолютно непонятно.

Синегрудки кружились рядом, затем проводили до самого крыльца все с теми же печальными криками-вопросами.

Да, вот так получилось. Мне казалось, что птицы обвиняют меня и кричат почти по-человечьему, выговаривая:

– Куда дел? Отдай!

У них были на это основания. Видели же они, как я рассматривал их гнездо… А может быть, они просто рассказывали мне о своем горе? Но почему – о горе? Птенцы вполне могли и сами покинуть гнездо, особенно – по тревоге, а родители проглядели их вылет и теперь недоумевали вместе со мной.

Перевод с башкирского Е. Мальчинова