Урарту

2

Осень 683 г. до н. э.

Столица Урарту Русахинили[3] .

Население не менее 40 тысяч человек

Еще совсем недавно страна Наири[4] спорила в могуществе с Ассирией. Власть ванских царей[5]простиралась тогда до Табала, Колхиды и Маннеи, множество племен и народов платили Урарту богатую дань, а в ее исконных областях Биайну, Мусасире и Шуприи^[6], стояло свыше трехсот городов больших и малых. Все изменил ассирийский царь Тукульти-апал-Эшарр^[7], дед Син-аххе-риба. Сыны Ашшура с огромным войском вторглись в Урарту, уничтожая все на своем пути, оскверняя древние реликвии, не щадя ни стариков, ни беременных женщин, ни младенцев. Ассирийцы разбили армию урартов под предводительством царя Сардури^[8], захватили его столицу Тушпу^[9] и низвергли страну в пропасть.

Царь Руса^[10], сын Сардури, попытался вернуть Урарту былое величие. При нем крепости строились с удвоенной энергией, теперь они окружали даже небольшие селения, защищали каждый перевал, перекрывали горные тропы. Не смея соперничать с ассирийцами в открытом поле, урарты надеялись на неприступные стены и крепкую оборону.

Тогда же неподалеку от Тушпы, опустошенной ассирийцами, возник новый город, названный в честь своего основателя, — Русахинили.

Спустя две десятка лет царь Руса Второй, сын Аргишти^[11], решил перенести в этот город свою резиденцию.

Хмурым дождливым утром в середине месяца элул^[12] царь Руса II возвращался в столицу после охоты на дикого вепря, и огромная окровавленная туша зверя возлежала на царской колеснице как почетный трофей.

Правитель Урарту вступил на престол, едва достигнув совершеннолетия, и с трудом мог усидеть в тесном дворце, когда за его стенами имелось столько соблазнов. Это был коренастый светловолосый юноша с крупным носом и раскосыми глазами бирюзового цвета, с красивой окладистой бородой и массивной шеей.

Колесницей правил возничий, а рядом с царем стоял ассирийский посланник Мар-Зайя, возмужавший, в богатых одеждах, с золотой серьгой в правом ухе, с небольшой, но тщательно ухоженной бородой и длинными волосами.

— Так и сказал? — смеялся Руса.

— Так и сказал: или бери в жены мою дочь, или верни весь товар, который я тебе продал.

Мар-Зайя был превосходным рассказчиком, а его истории — забавными и поучительными. Например, о том, как хитрый еврей сумел выдать замуж свою уродливую дочь, подписав купчую с подвохом.

Мар-Зайя находился в Урарту без малого два года. За это время он обзавелся полезными знакомствами, стал желанным гостем у наместников Русахинили, Тушпы, Эребуни^[13], Аргиштихинили^[14], часто обедал в доме туртана Баласана, запросто говорил с начальником тайной службы Багратом, министр двора называл Мар-Зайю своим другом. Однако с царем он встречался редко. И вдруг Руса II захотел его видеть, да еще взял с собой на охоту, а этой чести удостаивались немногие. Странная и необъяснимая прихоть, которая настораживала и пугала одновременно. Тем более что это случилось сразу после возвращения из Ниневии, куда мар-шипри-ша-шарри ездил по государственным делам.

На охоте большую часть времени они говорили о восстании в Табале. И если иногда эта беседа перетекала в иное русло, то совсем ненадолго.

— Да, ты прав, все беды из-за человеческой жадности… Скажи, а кто из полководцев Син-аххе-риба сопровождает в походе Ашшур-аха-иддина?

— Туртан Гульят и Скур-бел-дан, наместник Харрана. А они воины опытные.

— Если они такие опытные, почему Ашшур-аха-иддин до сих пор не может подавить восстание в Табале? — усмехнулся Руса. — Может, Ассирии не хватает сил на то, чтобы справиться с мятежом?

Задавая этот вопрос, царь загонял Мар-Зайю в угол, вынуждая признать, что дела у него дома идут скверно. Но, как известно, лучшая защита — нападение:

— Кто осмелится открыто бросить вызов Ассирии? В честном бою ее воины непобедимы. Не будь кочевников, разве могло бы это восстание полыхать так долго? Да ты и сам знаешь, повелитель, что значит эта угроза…

Мар-Зайя непрозрачно намекал на опасных соседей Урарту — скифов, обосновавшихся севернее, в долине Аракса. Чтобы не допустить набегов в свою страну, Руса вынужден был платить им дань; численность скифов росла, сила крепла. Но с каждым годом кочевники требовали все больше и больше, все чаще нарушали договоренности, вторгаясь на окраины страны Наири. Это беспокоило и ее жителей, и ее правителя.

Руса прикусил язык, но улыбнулся, оценив то, как вышел из сложного положения Мар-Зайя, и подумал: «А ведь будет жаль, если такая умная голова полетит с плеч. Знал бы он, что его ждет дома!»

Русахинили, расположенный в плодородной долине, встречал путников ухоженными виноградниками. За ними среди садов прятались первые жилые постройки. Оросительные каналы, шедшие от моря Наири, пересекали окрестности города с запада на восток. Но чем ближе к крепостным стенам, тем гуще стояли дома, тем меньше было зелени и тем больше камня.

Охрана привратной башни, зная, что царь отправился на охоту, загодя открыла ворота. Начальник караула застыл навытяжку.

Мощеные улицы петляли между богатыми дворами, с двух- и трехэтажными домами, вдоль обочины рядом с широкими тротуарами пролегли канализационные стоки, в глубине кварталов стояли здания в четыре и пять этажей для неимущего люда, работающего на царя. Самые величественные постройки с колоннами и портиками лепились к скале Топрах-кале, которую венчала царская цитадель, ощетинившаяся неприступными стенами и крутыми башнями.

Людей нигде не было, лишь тощие собаки бродили по пустынным улицам. Город еще спал.

«Что заставило царя покинуть среди ночи лагерь? Спешно возвращаться домой, — размышлял Мар-Зайя. — И отчего он решил взять меня на охоту? По какой причине в нем вдруг проснулся такой неподдельный интерес к Табалу?»

— Мой туртан передал мне содержание вашего последнего разговора. Почему мар-шипри-ша-шарри так печется о благе того из принцев, чьи претензии на престол сегодня не имеют под собой никакой почвы? Почему ты не пытаешься поддержать Ашшур-аха-иддина?

«Ты не задал главного вопроса: «Почему тебе следует принять сторону Арад-бел-ита?», — подумал Мар-Зайя. — Однако только этот ответ ты и хочешь от меня услышать».

— О повелитель, когда мы пускаемся в далекое плавание, то отдаем себя воле ветра, когда высаживаем плодоносные деревья — ждем весны, а на охоте идем по свежему следу, чтобы отыскать добычу. Мы всегда плывем по течению. Так разве не разумно будет принять сторону того, на чьей стороне законные права на ассирийский трон. Син-аххе-риб любит своего старшего сына, размолвка между ними рано или поздно забудется, как всегда бывает между близкими людьми, а когда все разрешится, в выигрыше окажутся те, кто не пошел против привычного порядка вещей.

— Так, по-твоему, Ашшур-аха-иддин никогда не станет царем?

— Я не астролог, но я знаю об истинном положении дел в Ассирии. Поддержка младшего из сыновей Син-аххе-риба внутри страны становится тем меньше, чем дольше он ведет войну в Табале. Вопрос лишь в том, насколько хватит терпения у его отца.

Мар-Зайя показался Русе убедительным в своих доводах, и царь вдруг принял решение, о котором несколько минут назад даже не помышлял:

— Хочу дать тебе совет, — неожиданно сказал он.

— Я твой верный слуга, — почтительно склонил голову ассириец.

— Тебе не стоит возвращаться в свои покои. Уезжай из Русахинили сейчас же и немедленно. И лучше всего — куда-нибудь подальше, например в Эребуни. Я знаю, у тебя там есть друзья. Найди себе занятие, достойное твоего ума и положения. И на какое-то время забудь о своей родине.

Мар-Зайя едва сумел скрыть свое удивление. Они оба понимали: Руса не вправе указывать ассирийскому посланнику, но учтивость, с которой это было преподнесено, наталкивала на мысль, что царь действительно хочет помочь ассирийцу.

Видя, что мар-шипри-ша-шарри все еще сомневается, Руса добавил:

— Поверь, новости всегда летят быстрее лошадей. Очень скоро ты все поймешь — и будешь мне благодарен. Я ценю твою преданность Арад-бел-иту и хотел бы еще вернуться к этому разговору, однако пока обстоятельства диктуют свои условия.

Царь приказал спешиться одному из своих телохранителей, чтобы Мар-Зайя мог взять его коня, дал двух охранников в сопровождение. По-доброму попрощался.

Вернувшись во дворец, Руса послал за начальником тайной службы Багратом.

Наложницы сняли с царя одежды, намаслили всевозможными мазями упругое тело, принялись разминать уставшие мышцы. Все это время он оставался задумчив и никого не замечал.

Баграт, высокий худощавый мужчина средних лет, появился в царских покоях почти незаметно, осторожно встал у стены, тихо сказал: «Мой повелитель», на что Руса очень живо откликнулся, поманил к себе и спросил:

— Он уже здесь? В Русахинили?

— Прибыл вчера вечером. Приходил во дворец.

— Что он хотел?

— Спросил, где остановился ассириец по имени Мар-Зайя, который обманом присвоил себе звание мар-шипри-ша-шарри.

— И каким был твой ответ?

— Что он недавно покинул столицу, отбыв в неизвестном направлении. Но если будет на то воля ассирийского посланника, царь Урарту найдет этого наглеца и передаст его в руки Ассирии.

Руса, довольный находчивостью сановника, улыбнулся:

— Ты, как всегда, читаешь мои мысли… Нам лучше подождать, посмотреть со стороны, чем закончится эта грызня в Ассирии. Мы вмешаемся, лишь когда будем уверены в том, кто сядет на престол в Ниневии… Как его зовут — этого нового мар-шипри-ша-шарри?

— Мой повелитель, этим летом ты с ним встречался. Это Мар-Априм.